Во все цвета

Будни агатовцев то шли своим чередом, то слегка прихрамывали, но в целом по-прежнему позволяли держаться на плаву - Вадим, наконец переложивший хотя бы часть обязанностей на энергичного Спартака, но железно держащий его в поле зрения, стал выглядеть несколько менее потасканно и печально, но по-прежнему сохранял некоторую туманную задумчивость. Гафаров из фигуры только что не враждебной постепенно перерастал в неоднозначно-положительную, и в общем дела, казалось, несколько приподнимались со дна - однако, Козлов нацелился на разговор с глазу на глаз ещё с последних героиновых похождений братьев, и теперь обстоятельства позволяли это несколько больше обычного. Одно из довольно пижонских, а потому практически пустых московских кафе стало наиболее благоприятным местом, в частности максимально далёкий его угол, куда и вовсе никто кроме них не забредал - глядя, как Вадим цедит зверский кофе без всего кроме кофе, Саша слегка насторожился. -Аппетита нет, чтоль? -Я на диете,- вдруг заумно выдал Самойлов, туманно созерцая противоположную стенку и возвращаясь к кофе - брови клавишника сами собой полезли поближе к чёлке. Зеленовато-серые глаза на всякий случай пробежались по фигуре друга - если в ранние и даже средние девяностые годы братья, в самом деле, как по команде слегка поднабрали, то сейчас ничего особенного не наблюдалось. -На чём на чём? Чего это ты вдруг удумал... -На диете, не остри,- сухо повторил Вадим, для чего-то помешивая убойный напиток ложечкой - смягчившись, всё же пояснил: -Задолбали со своими уральскими поросятами - у меня есть модель знакомая, спросил у неё. Ты хотел поговорить явно о чём-то другом. -Да уж хотел,- многозначительно отозвался Козлов, безжалостно поедая яблочный пирог без малейшего снисхождения к диетам. -Я всё по поводу ваших загулов - ты сам хоть завязал? -Завязываю,- уклончиво ответил Вадим, сразу напуская ещё больше туманности в свою ауру. -Я знаю, что это всё лажа. Я уже так не упарываюсь. -Да какая разница, "так" или не "так",- возразил бескомпромиссный Саша, сразу наблюдая, как туманность постепенно сменяется лёгкой тоскливостью. -Надо чтоб вообще никак, что ты мне тут эт самое. -Я знаю,- с нажимом повторил Вадим, отпивая глоток своего беспощадного напитка. -Я уже сказал - завязываю. Знаешь, Сань,- добавил он после недолгой паузы - как бросилось в глаза Козлову, в чём-то заметно смягчившись и снова глядя куда-то в чашку или сквозь неё. -Я всю жизнь боялся быть серостью. Чем-то невнятным и так и не давшим о себе знать. Я в школе тащил свои первые музыкальные свершения всюду, куда можно было, и чуть не ревел, когда мне говорили, что нет такого композитора - Вадим Самойлов. Саше вспомнился школьник-Вадик, позже - Вадик-студент, которого он знал с детства: бойкий, предприимчивый, цепляющий блестящими тёмными глазами сразу же суть дела - он же неисправимый, обаятельный романтик, любитель и любимец всех девчонок, он же реалист, твёрдо стоящий на земле обеими ногами и способный сдвинуть кого угодно своим упрямством, не сдвинувшись при этом ни на шаг самому. И самое главное - до отчаянного смелый деятель и творец, сколотивший из них всех настоящую группу тогда, когда в них ровным счётом никто не верил, и когда они как артисты были абсолютно никому не нужны. Вспомнил, как они, пока ещё несмелые и неуверенные, прятались по уголкам сцены за своими инструментами, пока Вадим со своей шикарно-вызывающе зачёсанной шевелюрой, во фраке и при боевой раскраске, шагал под софиты и, залихватски отбивая себе такт, выдавал их "оперетту". "Серостью" его бы не смог назвать никто и никогда - Козлов хотел было озвучить этот вывод, когда его опередил сам Самойлов. -А сейчас... не знаю, может, мозги зарождаются где-то после тридцати - но я понял одну вещь. Сначала когда папа умер, потом когда откачивал Глеба. Потом - когда чуть не влетел в аварию глупейшим образом. Понял, что серость - это вообще не самое страшное. Что не того боялся явно. В общем соображать что-то начал - спасибо, что ты с "Агатой" с самого начала, Сашка. И со мной. -Да уж ладно тебе, Вадь,- пробормотал Козлов, не зная, что больше вызывает вся эта мини-исповедь - чувство растроганности или некоторые опасения за прежнюю устойчивость друга. -Ты всегда был, так сказать, опорно-двигательной системой "Агаты", так что... Ты уж только не кисни, ладно? Глеб выйдет, новый альбом будет - а сейчас пока время нам всем выдохнуть маленько. -Да я не кисну,- пожал плечами Вадим, всё ж таки кинув безнадёжно-диетический взгляд на пирог. -Живые, главное - значит, будет ещё всё. ...Следующим пунктом для собрания по обсуждению дел злободневных Козлов избрал уже квартиру безоблачного Котова, обозначив тему как "вопрос крайней важности" - барабанщик ожидал вопроса крайней важности, как всегда, запасшись безразмерной чашкой кофе. Зайдя на кухню, Саша, не в силах побороть в себе Александра Константиновича, укоризненно цыкнул при виде обилия поблёскивающего тёмного напитка. -Что ж вы все столько кофе-то хлещете... Неполезно ведь всё-таки. Неисправимый Андрей только лучезарно улыбнулся в ответ медицинскому занудству, упрямо отпивая глоток непосредственно после замечания. -Доктор Фактов! Давайте всё-таки ближе к делу - что там, революция? Свержение Гафарова и анархия? Козлов всё же невольно усмехнулся - Александром Константиновичем Фактовым его первыми в шутку прозвали братья Самойловы, ещё когда он заканчивал медицинский и изводил всех, кто попадался в ловушку, тоннами сведений. -Нет, Спартак сейчас ни при чём. Даже наоборот к лучшему, хоть чего-то делает... Я, собственно, по тому поводу, что Вадик чего-то немного в хандру лезет - надо бы чего-нибудь, как это сказать. Подсобить чем-то, что ли. -Да это запросто,- тут же среагировал изобретательный Котов, на ходу прикидывая варианты - долго ждать не пришлось. -Интервью, например - какие там ближайшие? Чего он по ним вечно таскается - мы с тобой сами, что ли, не дадим... Ты вон занудствовать умеешь ещё получше Вадика, я за Глеба пару шуточек подкину - и дело в шляпе. -Вот уж спасибо,- с лёгкой долей иронии, но всё же скорее благодушно ответил на комплимент Козлов - вариант, впрочем, был действительно самым простым и очевидным. Операция по спасению временно осиротевшей на четверть "Агаты" и сохранению остатков нервной системы хотя бы одного из Самойловых была приведена в действие.