el amor por uno mismo

Он распахивает в страхе глаза и попадает в чёрную затягивающую ловушку чужих. Земля тут же останавливается, а с губ срывается короткий звонкий выдох. Руки на холодной талии сжимаются сильнее… Тэхён не успевает ничего понять, его тело, словно подверглось разряду электрического тока. Время на мгновение застыло, и всё, что он мог видеть перед глазами — мириады маленьких звёздочек на чёрном сгущающемся полотне чужих глаз. В груди начинает щекотать неведомая сущность, переходящая под стенки живота, скребущая, словно наружу выбраться хочет, но не может, утягивает с собой ничего не понимающее сердце, в страхе бьющееся. Для Тэхёна это впервые вот так и без причины. Оно сравнимо с самым желанным днём, которого ты ждёшь в предвкушении. С выступлением, перед которым трясутся коленки и потеют ладошки. С долгожданной встречей, когда вы не виделись годами. Но сейчас… Сейчас оно появилось без причины. Такое бывает? Чонгук расслабляет хватку, возвращает в устойчивое положение обомлевшего мальчишку, убирает руки со слишком худой талии и на их месте, Тэхён Богом клянётся, кожа больно тлеет, словно огнём обожжённая. И в его глазах Тэхён не видит отвращения от прикосновения. — Ничего страшного. — разрушает тишину и волшебное непонятное ирреальное чувство Чонгук, прокашливаясь и убирая руки в карманы. — Я говорил, что в первые разы не всем удаётся самостоятельно забраться. Он говорит ещё что-то, Тэхён искренне пытается уловить его слова, но чертыхающиеся громом в голове удары отвлекают, не дают сосредоточиться. Это ещё что за хрень? Тэхён чувствовал всё: и тошноту, и головокружение, и слабость, но это — никогда и впервые. — Тэхён? — сквозь вакуум доносится собственное имя, и омега переводит взгляд на говорившего. — Да? — неловко уточняет. — Попробуй ещё раз. — видимо, повторяет альфа. — В этот раз я помогу. — Д-да… — испанец смотрит на Марви, что, кажется, устал уже ждать. Повторить это снова страшно. Снова упасть и попасть в чужие горячие руки — кажется, желанием и целью. Тэхён всовывает ногу в стремя, хватается вновь за рожок покрепче, готовится к очередному толчку и взлёту, сбивается… Ведь чувствует сзади лёгкое касание к собственному левому бедру, жалящее, кожа выше, в районе талии и так ещё горит, не зажила, теперь появится новый ожог. Слишком близко к ягодицам, слишком неловко и нервно, ведь там его ещё никто не трогал. Смущение накатывает с быстрой скоростью, но он старается не думать об этом. — Отталкивайся. — напоминает мужчина низким прожжённым голосом. И Тэхён толкается, взлетая и взвизгивая от мимолётного касания выше бедра, прямо в то самое сокровенное, рука легла на его ягодицу. Он перебрасывает ногу через жеребца, подхватываемый чужими сильными руками. Чонгук поднял его, как пушинку, словно он нисколько не весит. Щёки омеги горят в смущении, затапливая розовеющие ушки и покрывающуюся пятнами шею. Чонгук, когда Чимина учил, такого не видел. Тот был слишком весёлым, так не реагирующим. Именно это сбивает с мысли всегда сосредоточенного на работе альфу. Он всего лишь подтолкнул его за ягодицы (конечно, почувствовал их мягкость и упругость). Тэхён отвлекается от прикосновения из-за кружащейся головы, руки трясутся так, словно спёр что-то незаконное. Высота забивает его голову, заставляет забыть до какого места до этого прикоснулись его руки. Марви стоит спокойно. Не шелохнулся ни разу. Чонгук спокойно наблюдает за по-детски восхищенным взглядом. Мальчишка крутит головой, пытается привыкнуть к высоте, которая забивает внутренности и скручивает их в страхе упасть. Это именно то чувство, когда стоишь на крыше высотного здания и смотришь вниз, чувствуя лёгкую тошноту и головокружение от высоты полёта. — Ну, как? Страшно? — отвлекает его мужчина, пряча руки в карманах. — Немного. — признаётся омега, дотрагиваясь до чёрной гривы аккуратно. — Выпрями спину. — замечает альфа, строго указывая и подходя ближе, Тэхён тут же выпрямляется, как по щелчку. — Она должна быть прямая. — он оглядывает позу испанца, ищет недостатки и находит. — Опусти пятку, иначе вылетишь из стремени. — он дотрагивается до лодыжки, потянув её вниз, но руку не убирает, ползёт выше, вызывая стаю мурашек. Чёрт… К такому жизнь Тэхёна не готовила. Что творит этот альфа и что позволяет себе?! Чонгук надавливает на голеностоп, прижимая его к боку лошади внутренней стороной. Он крепче хватается, разливая целую лаву по голени, надавливает и тянется выше к колену, прижимая и его к боку. Тэхён задерживает дыхание, забывая, как сделать вдох. Он понимает, что он его просто поправляет, не зная, что творит. Мальчишка и сам не знает, что происходит с его телом, почему его начинает потрясывать в чужих руках. А та самая лава достигает груди, больно покалывая и предупреждая об опасности. — Чего трясёшься? — вздёргивает бровь Чонгук. — Всё, до чего я дотрагиваюсь, называется «шенкель», и он должен быть крепко прижат к боку лошади. — поясняет альфа, двигая руку с места от колена выше к бедру и останавливаясь на его середине. Тэхён нервно сглатывает, кивая и выполняя то, что ему было велено, прижимается и жмурит на секунду глаза, чтобы это чёртово тепло ушло с груди. Так быть не должно, так реагировать неправильно. Была бы веская причина, Тэхён бы и взглядом не повёл. Какое-то прикосновение не должно так действовать. Вместе с теплом перемешивается тошнота. Мозг услужливо напоминает, какие его бёдра, нашептывает, что мужчине противно, создавая иллюзию его искажённого в отвращении лица. И Тэхён дёргает всей ногой, откидывая чужую руку с бедра, вот только Марви воспринимает его действие как команду. Чонгук, живший всю свою жизнь с хорошей реакцией, хватается за повод и успевает дёрнуть его на себя, вырывая ремень из рук перепугавшегося омеги, ведь жеребец успел дёрнуться в сторону. Испанец, из-за вырванного повода вцепляется в переднюю луку, чуть ли не клюя носом в торчащий рожок. Сделал толчок, не подумав, что может спровоцировать на движение лошадь. Молодец, Тэхён, десять баллов из десяти твоей тупости. — Ты чего творишь?! — на фоне рычит Чон, успокаивая жеребца поглаживаниями. — Головой думаешь, прежде чем что-то делать? — шипит сквозь сжатые зубы, играя желваками и смотря исподлобья чернеющим взглядом. — А Вы, сеньор? — неисправимый мальчишка, плюётся ядом в ответ, не отступает, а сам трясётся, как зайчик. — Прежде чем распускать руки? — заканчивает, гордо поднимая подбородок. Чонгук вскидывает брови в удивлении. Это он-то распускал? — Я показывал, как правильно прижать ногу к коню, дурень! — усмехается альфа. — Не надумывай себе. Не надумывай себе. Действительно Тэхён, с чего ты взял, что к такому, как ты, будут прикасаться с желанием? Омега замирает, стыдливо опуская глаза на подрагивающие руки. Чонгук замечает сменившееся настроение мальчишки, его осунувшееся личико и сморщенный, словно от боли, носик. К горлу подкатывает желчь от его состояния, знает, что в его изменении виноват сам мужчина. — Кхм, в общем… — он кашляет чисто рефлекторно в кулак, чтобы убрать кислый ком. — Нельзя дёргать ногами, потому что ноги — твой газ. Ты мог бы свалиться с него, понимаешь? — спокойнее говорит, чтобы вернуть хотя бы злость на чужое лицо. — Нужно быть аккуратнее. — мальчишка понуро притих, уставился куда-то в район шеи гнедого коня и невдумчиво кивает, его недавно восхищённое лицо исказилось в бледно потухшее, и оно пугающее отталкивает. — Тэхён… — устало вздыхает мужчина, не понимает, чем именно задел: словом или грубостью голоса. — Со всеми бывает такое, не переживай. — подбадривает, собираясь успокаивающе похлопать по бедру, но вовремя одёргивает руку, вспоминая реакцию омеги. Движение не проходит бесследно. Тэхён снова жмурится, сжимая губы в тонкую полоску. Никто не виноват в том, что слова, неправильно сказанные, имеющие двусмысленность, так влияют на расшатанную психику мальчишки. — Как мне слезть, сеньор? — совсем тихо, хрипло, словно стекла наглотался, спрашивает омега, в глаза чужие всё ещё не смотрит, боится увидеть в них то, что так усердно пытается доказать мозг. — Я хотел бы сходить попить воды… — чтобы этот жёсткий ком в горле, наконец, исчез. Чонгук пугается так, как никогда не пугался. Что он, чёрт возьми, не так сделал, что привело к такому потерянному состоянию? — Держишь повод в руках. — он отдаёт его в мокрые ладошки испанца. — Берёшься за седло спереди, как и когда садился, вынимаешь ноги из стремян и, резко наклонив корпус вперёд к седлу и рукам, перекидываешь ногу обратно. Тэхён кивает, вцепляется в седло ослабевшими руками, наполовину дрожащими. Бросает стремена . И рывком наклоняется, перекидывая ногу, но не рассчитывая расстояние, практически заваливается на бок, если бы вновь его не подхватили чужие руки. Чонгук предвидел, что так оно и будет. Когда ты не опытен, твои первые действия неаккуратные, смазанные и неправильные. Когда ты впервые берёшься за что-то… Омега вздрагивает от коснувшихся его пальцев и чувствует холод от того, как быстро они исчезают. Не понимает, отчего больше замерзает: от исчезнувших рук или от осознания своей никчемности. Он собирается в дом, но всё ещё горячая рука останавливает его, схватившая за запястье. — Тэхён… — Чонгук не уверен, стоит ли спрашивать, но тело сработало быстрее, чем он подумал об этом. — Что не так? — и всё же спросить стоит, а то собственная совесть сгрызёт его целиком. Мальчишка оборачивается, впервые за весь остаток времени смотрит в тёмные глаза напротив, в которых видит беспокойство и вину, думает, что это очередная иллюзия. Смотрит и, нехотя отвечает так, чтобы его не поняли, не узнали истинную причину, забыли и оставили наедине. — Me olvidé de mi valor, señor* — срываясь на шепот, произносит, и рука с запястья опускается. Чонгук не знает испанского и никогда не знал, но сказанное омегой, кажется чем-то плохим и убитым. С интонацией, с которой он произнёс, всё внутри скрутилось в жгучий узел ненависти и обреченности. Из всего он понял лишь «сеньор», слово, которое именно этот мальчишка произносит с язвительностью и издёвкой, с задорством и игривостью, сейчас прозвучало убито, задушено и омерзительно. — Что это значит? — не понимает и хочет добиться перевода хотя бы сейчас. Смотрит испытующе, не даёт уйти. - Ничего важного, сеньор. — бросает Тэхён и уходит в дом, оставляя берейтора в одиночестве, что смотрит на его отдаляющуюся сгорбленную спину озадаченно. Ничего важного… В доме пахнет только подогретым молочком. У плиты возится Чимин, помешивая в маленькой кастрюльке пенистое молоко. На запах и вид просыпается и Тэхёнов живот, приглашая своим урчанием угостить его едой. Но омега не поддаётся и шикает, никакой еды сегодня. — Сеньор, я могу попить воды? — рыжик резко поворачивается, замирая и раскрывая рот. — Как ты меня назвал? — скорее риторически задал вопрос омега. — Боже, нет, давай без сеньоров, зови меня просто Чимин. — посмеивается рыжик, оглядывая своими глазками-щелочками побитого, если не жизнью, то тренировками омегу, и улыбка сползает с лица. Что-то не так. — Что случилось? — Чимин откладывает ложку, убавляя газ, и подходит с обеспокоенным видом к мальчишке. — Я просто хотел попить воды. — прокашливает ком обиды и слёз испанец, отворачивая голову, избегая зрительного контакта. — Немного устал. — и проходит мимо, завидев чистый стакан на столешнице. Ему честно не хочется ничего говорить, обсуждать, понимать и разбираться. Он просто попьёт чертову воду и вернётся к Чонгуку. Сделает вид, что всё хорошо и ничего не было до этого. Так всегда. Он так привык. — Чонгук тебе что-то сделал? — догадывается парень. — Послушай… Эти его тренировки жестокие, конечно, но очень хорошо закаляют. Тэхён не успевает донести стакан до рта, так и замирая с ним возле. — Ты тоже бегал кругами, как атлет? — удивляется испанец, до этого думавший, что только ему так не повезло в жизни. — Конечно. — хихикает рыжик. — Просто потому, что его так же тренировала моя мама. Тэхён…не ожидал такого услышать. Чонгука тренировали? Ну да, конечно, дурья твоя голова, Тэхён, каким же ещё образом он научился верховой езде, по-твоему? Мальчишка оборачивается, удивлённо вскидывая брови и всё-таки делая первый глоток воды. — Да-да! — кивает собственным словам рыжик. — Ооо! — тянет он загадочно гласные, прижимаясь бёдрами к столу. — Это было то ещё зрелище! — в удовольствии растягивает губы. — Каждое утро и каждый вечер он бегал по четыре километра, после переходя на бег с препятствиями, отжимался и подтягивался на турниках. Днём его тренировала мама, а я тихо наблюдал. — предаваясь воспоминаниям, мечтательно улыбается омега, засматриваясь в окно кухни. — Чонгук всегда был суров в тренировках, поэтому не суди его строго, если он что-то тебе сказал. Мне, конечно, было жалко тебя, не подготовленного к таким тренировкам, бегущего, блин, два километра. Тэхён возмущенно вскидывается. Это он-то не подготовлен к физическим нагрузкам? Он недовольно ставит стакан, всем корпусом поворачиваясь к рыжику. — Вообще-то, в городе я каждый день хожу в тренажерку. — он складывает руки на груди, гордо хлопая ресницами. — Да? — пришло время удивляться Чимину, он такого явно не ожидал. — Прости, я не знал. — он виновато опускает голову. Тэхён от его поведения лишь улыбается своей квадратной улыбкой, подходит ближе, сжимая плечо и подбадривающе говорит, что всё хорошо. Уходит, похлопав Чимина напоследок, с хорошим настроением. Рыжик хоть и не знал сам, а смог отвлечь омегу от своих съедающих мыслей. Чонгук стоит на том же месте, словно и не уходил никуда. Поглаживает Марви по носику, давая ему что-то маленькое и коричневое. Жеребец смешно собирает губой еду с ладошки, фыркая и довольно жуя, пока альфа поправлял подпругу и выправлял стремена. — Сеньор… — привлекает к себе внимание мальчишка, как всегда, цепляя пальцами край футболки и теребя его. — Я готов тренироваться дальше. — увереннее произносит, поднимая взгляд и утопая в чужом, чёрном, отдающим горьким шоколадом. — Уверен? — Чонгук не верит, что испанец вот так просто пришёл в себя. Строит комедию, не зная для кого, прежде всего. — Просто помни, Тэхён, что конный спорт, как и любой спорт в принципе — это труд и терпение в первую очередь. И это нормально, когда у тебя не получается с первого раза, ты же не Бог небесный. Хотя он бы поспорил. — Да, я это понимаю, сеньор. — робко кивает испанец, слыша усталый выдох. — Ладно, давай попробуем ещё раз. И они пробуют, потихоньку, спокойно. Чонгук больше не прикасается к омеге, лишь иной раз подталкивая за лодыжку. Боится снова вызвать ту реакцию, как-то напугать и увидеть гаснущие звёзды в шоколадных глазах. Тэхён с трудом залезает, сил в руках нет совсем, из-за чего он плюхается грудью о седло, но ногу уже перекидывает. Пока омега делает попытки, а Чонгук указывает ему на ошибки и помогает понять принцип взлёта и взаимодействия работы ног, вдалеке возле машины на парковке стоит Дахён, довольно улыбающаяся и наблюдающая за тренировкой двух парней. — План сработал на отлично. — хихикает она в ладошку и переводит взгляд на крыльцо дома. Там стоит один рыжик, подсматривающий за хриплым смехом одного альфы и смущенной угловатой улыбкой одного светлого омеги. Брови сына понуро опускаются вместе с тоскливо опущенными уголками пухлых губ. С ним Чонгук всегда был хмурым и серьёзным.

***

— Давай закончим на сегодня. Ты молодец, испанец. — Чонгук помогает спуститься с жеребца, подхватывая под руки. — Расседлаешь тогда? — Хорошо, спасибо, сеньор. Чонгук оставляет его одного, наедине с Марви, который облегченно фыркает, когда с него снимают все ремни и тяжёлое седло. — Сегодня я тебя на славу помучил, да? — хихикает омега, наглаживая сильную шею и ероша чёрную гриву. Жеребец шевелит смешными ушками, словно слышит и понимает его, бьёт легонько мордой ему в плечо, и Тэхён трёт ладошкой мягкий лоб. Отводит коня за повод в личный денник, воркуя с ним ещё чуть-чуть. Закрывает всё и останавливается возле полюбившегося ему денника. За дверью, притаившись, стоит вороной конь. К нему задом. Тэхён, словно какой-то воришка, оглядывается по сторонам, удостоверяясь, что кроме него здесь больше никого нет, и подходит ближе к окошку. Жеребец повиливает хвостиком, отпугивая от себя надоедливых мух, опускает голову и обнюхивает солому. Мальчишка цокает языком, как делал это Чонгук, чтобы Виголь обратил на него внимание. И он обращает, тут же поднимая голову и поворачиваясь. — Buenos días, Cuervo. Я скучал по тебе. — омега не боится протянуть через окошко руку, воровато бросает взгляд на входные двери и возвращая его к животному, но жеребец только смотрит пристально на глупого мальчишку, с места не двигается. — Ну же, подойди сюда. Испанец пугается, когда большое животное поворачивается всем телом, слушаясь его, и убирает руку, отчего-то передумывая дотрагиваться. Чонгук ведь запретил его трогать. И Тэхён до сих пор не понимает, в чём дело. Почему именно его нельзя трогать? — Ты особенный, да? — шепчет тихо. Он, и в правду, особенный. Не просто же так именно этот жеребец запал ему в душу. Тэхён посмотрел на многих лошадей в этой конюшне, но не нашёл ни одну похожую на него. Виголь отличается многим. Он собранный, не делает лишних движений, смотрит совсем не по-доброму, наоборот, словно понимает всё без слов, словно знает больше, чем кто-либо. Его чёрные сливающиеся с мастью большие глаза смотрят так, что холодок пробегается по коже. Завораживает. Напоминает его. Жеребец урчит, подходя ближе к окошку, смотрит выжидающе, ближе подходить не осмеливается, как и мальчишка. Взглядом осознанным топит, и тогда омега дрожащую руку в нетерпении поднимает, с его глаз свои не сводит. — Могу я дотронуться до тебя, Cuervo? — совсем тихо произносит, ждёт ответа. И дыхание задерживает. Вороной конь делает шаг, звеня копытом, и лбом утыкается в мокрую ладошку, слабо и без напора, но Тэхён чувствует его прикосновение. Не верит, что он сам подошёл, послушал и прикоснулся. Не верит, что услышал его вопрос и дал немой на него ответ. — Удивительно… — на выдохе слетает с чужих уст, и Ким одёргивает руку, в страхе оборачиваясь на голос. Рядом стоит рыжик с раскрытым чуть ли не до пола ртом. Сейчас у него видно даже глаза, что округлились. И когда он только успел подойти? Тэхён настолько увлёкся, настолько потонул в этой черноте, что все звуки для него испарились. — Виголь, он… — начинает Чимин, подходя ближе и переводя взгляд на притихшего коня. — Сложный жеребец и кроме Чонгука никому не даётся, даже маме. Как бы Чонгук не старался его приучить к другим, ничего не получалось. Он буйный, с ним опасно находиться всем, кто не Чонгук. Поэтому Виголь - лошадь Чонгука. И я не понимаю… Как он… Как ты… — путается в словах, ничего не понимая. Тэхён не просто удивлён, он в шоке с происходящего. Виголь доверился ему. Он прикоснулся первым, ведь Ким не сдвигал руку. Значит ли это, что Тэхён ему понравился? Бывает ли такое? — Почему он буйный? — испанец всё ещё не может поверить, ведь ему это животное ничего не делает. — Ну… — рыжик глотает тяжёлую слюну, не зная, куда себя деть. — Его привезли с… — и договорить не успевает, перебиваемый альфьим рыком. — Чимин. — строгое раздаётся позади. — Да, сэр? — парнишка подпрыгивает на месте, вставая по струнке ровно, не дыша и не двигаясь. — Это я его отвлёк, сеньор! — в страхе заступается за омегу испанец, сам не знает, почему. Тёмный сгущающийся взгляд цепляется теперь за русоволосого. Пугает и отталкивает. Тэхён знает, что в агрессии виноват он. Дотронулся до сокровенного и личного. — Завтра тренировки не будет. — холодно откликается. — Я буду занят. — бросает уже через плечо, идя на выход из конюшни. Омеги следуют за ним, как нашкодившие котята. За проведённое время с лошадью, Тэхён не заметил, как на улице начало темнеть. Они не успели дойти до середины, как к ним навстречу подошёл Хосок, которого омега не видел весь день. — Ооо, какие люди! — в своей манере воскликнул Чон. — Испанец, ты поел ли сегодня? — он хлопает его по плечу с довольной лыбой. Тэхён только и может, что кивнуть скромно. Чонгук, в отличие от своего брата, стоит напряженный, в земле скоро дыру просверлит, руки в карманах заметно перебирают ткань, а желваки на скулах то и дело играют. Ким отвлекается на заигрывающий свист и переводит взгляд на веселящегося Хосока. — Ты сменил прекид, испанец? — он оглядывает омежьи обтянутые ноги, поигрывая бровями. Тэхён тушуется, смущаясь пристального наблюдения, и рефлекторно ближе встаёт к Чимину. Чонгук сию же минуту отмирает, закатывает к небу глаза и дёргает брата за руку. — Идём уже. — Да-да. — отнекивается от него Хосок. — Эй, испанец, а ты идёшь на фестиваль? Кажется, его ответа дожидается не только Хосок, но и его брат, что остановился и пристально начал смотреть. Тэхён не хочет никаких фестивалей, поэтому неопределённо жмёт плечами, ведя подбородком по одному из них. — Идём с нами наряжать парк? — предлагает рыжик, разряжая обстановку. — только переоденься сначала. Посмотреть на парк, он, в принципе, не против. Ему интересно, как выглядят парки в деревне. Поэтому, соглашаясь на их авантюру, он идёт переодеваться вместе с рыжиком. Он молчит, да и Тэхён не особо желает разговаривать. Он замечает только сейчас, как же жарко в штанах. Как он весь день в них пробыл, один Бог знает. Снимая их, он даже выдыхает с наслаждением, освобождая вспотевшие ляжки и надевая короткие свободные шорты. Весь путь до того самого парка Хосок не затыкается, веселит всех идиотскими шутками и вешается на шею брата, щипает его за щёки и говорит, какой он хмурый и скучный. Чимин идёт рядом, показывая и рассказывая, что где находится и кому принадлежит. Обещает сводить на ферму к какому-то дядюшке Бому и показать телят. Парк оказывается огромным. Есть площадка для танцев, просторная, песочная. Есть лужайка из цветов в центре, обходные тропинки и фонари по периметру. На этих самых тропинках уже стоят палатки с вкусняшками. В центре на двух столбах растянут плакат с названием фестиваля. Возле него стоят три стола полукругом. Видимо, завтра на них будет что-то лежать. В парке они не одни. Четверо парней уже возятся с какими-то коробками. Среди них Тэхён узнаёт троих. Один высокий под два метра с ямочками на щеках был у них тогда в бане, вместе с ним был и второй — Сокджин, которого омега узнал с фотографии. Они зачем-то несли белую затёртую ванную. Тэхён предполагает, что завтра в ней будут плавать яблоки, которые обычно на всех фестивалях ловят ртом. Хосок убегает к ним со смехом и наваливается на парней. Ким до сих пор удивляется, какой же всё-таки парень лёгкий и угарный. До этого был словно не он, а один из зажравшихся сыночков богатеньких папиков. Однако теперь мальчишка смотрит на двух братьев с другой стороны. Одинокие, никакого папика у них нет и не будет, не самовлюблённые, наоборот слишком щедрые и добрые парни, выживающие в этом жестоком мире. Третьего Тэхён заметил не сразу, но как только взгляд поймал знакомые сигареты, лежащие на лавочке, глаза его загорелись торжествующим блеском. И он, не думая, пошёл к нему, вызывая удивлённые взгляды позади. Губы широко расплываются в квадратную улыбку, а настроение, до этого плавающее где-то на дне, поднимается по шкале за двести. — Юнги! — радостно зовёт испанец, подходя к замершему альфе. Тэхён не заметил, как впервые назвал просто по имени. И с этого прифигел даже Хосок, широко раскрывший рот. — Малец, и ты здесь. — хрипло посмеивается альфа, вставая с места и туша сигарету об столб, выкидывая её одним чётким движением и приобнимая одной рукой мальчишку. — Не ожидал увидеть тебя сегодня ещё раз. — Кстати! — спохватывается омега, хлопая себя по карманам и, наконец, вытаскивая смятые купюры. — Вот, я же сказал, что отдам. — Чегооооо?! — Хосок несётся к ним, пораженный происходящим. — Ты! Когда ты успел нашего испанца приватизировать? — Нашего? — удивляется Юнги и смотрит на Чонгука, что сам в удивлении брови вскинул. — Вообще-то… — нахохливается Хосок, но не договаривает. — Давайте приступим к работе. — недовольно перебивает брата Чонгук. — Действительно, нехуй булки мять. — хрипит Юнги, вызывая смех у Тэхёна. — Молодец, малой, умеешь держать обещания. — и ерошит чужие вкусно пахнущие волосы, забирая сжатые деньги. Не видит, как один альфа, сдерживающий подбирающуюся ярость в груди, сжимает до скрипа зубы. Омегам дают задание развесить красивые картонные фонарики в японском стиле по всем фонарям и палаткам, перетащить несколько стульев и расставить искусственные цветы. Альфы же, периодически обменивавшиеся нецензурной лексикой, таскали тяжёлые камни, столы и фурнитуру. Юнги частенько поглядывал на испанца, подмигивая иной раз и веселя того. Тэхёну с Юнги комфортно и весело, из-за чего он частенько подходит, чтобы просто поглядеть на силу и мощь его маленького тельца. Альфа хоть и не вышел ростом, зато сил в нём хоть отбавляй. Он не замечает на себе хмурые взгляды одного из братьев Чон, слишком занят одним смешным хёном тире матершинником. Заканчивают они ближе к девяти. Парк значительно преобразился. Засветился разноцветными огоньками и гирляндами. Чуть дальше центра парни смастерили место для костра, выстроив доски треугольником, обложив его маленькими камушками. Хосок, издавая усталый скулёж, сползает на землю, истекающий потом. Его идеально уложенные до этого волосы, растрепавшиеся теперь, были сырыми и небрежными. Намджун, тот высокий под два метра альфа, сполз рядом с ним, уткнувшись ему в плечо. — Я так устал… — воют они вдвоем. — Теперь на боковую. — встаёт к ним рядом Юнги, вяло шевелящий языком. — Да, погнали… — отзывается такой же вялый Сокджин. Чонгук поднимает парней, вытягивая их за руки. Те отряхиваются от земли, в последний раз оглядывая наведённую ими красоту, и идут на выход из парка. Тэхён, такой же уставший, плетётся позади всех, думая, что так поздно он ещё не возвращался домой. Как он вообще сейчас пойдёт один, если не знает дороги, ведь всем остальным, кажется, по пути. Но и попросить он не осмеливается, им вряд ли до него. Его состояние замечает Юнги, специально начавший медленнее идти, чтобы отстать от парней. — Чего нос повесил? — в своей манере интересуется как можно тише он, чтобы парни не заметили пропажи. Но Тэхён виду не подаёт, отнекивается от вопроса, улыбку даже из себя выдавливает, отчего получает подозрительный прищур лисьих глаз. Тем не менее Юнги слишком проницательный, чтобы скрыть от него хоть что-то. — Тебе туда же домой? — сразу понимает он. — Нет, я…мне к бабушке же. — омега поражается догадливости этого парня. Выходит, что Тэхён из всех остаётся один и ему одному переться по темнотухе. — Угу. — альфа понятливо кивает, понимая про какое место ему говорит мальчишка. — Значит, я провожу тебя, а то снова потеряешься и забредёшь хуйте знает куда. — хрипло посмеивается он и на душе Тэхёна тепло разливается. — Да и не гоже омеге по темноте одному идти. — подмигивает он. И Ким даже не смущается от его предложения, принимает его спокойно и с благодарностью. Всё же хороший он человек. На перекрёстке они сворачивают, предупреждая, что им в одну сторону, но Тэхён более чем уверен, что Юнги в другую. Однако никто не возникает, не говорит, что это ложь. Чонгук единственный напряженный, молчит и лишь под конец напоминает, что тренировки завтра не будет. — Мне реально в ту же сторону. — решает уточнить альфа, чтобы снять передавшееся от Чона напряжение с омеги. — Утром я к Чонам ходил, а так живу я через улицу от тебя. — Тэхён понятливо мычит и заметно незаметно выдыхает. — Я удивлён, что ты знаком с этими ребятами, значит, на тренировки ходишь? — переводит тему мужчина, и Тэхён только рад этому. — Да, у меня тётя там. — Тётя? Дахён что ли? — Юнги пораженно вскидывает бровь, доставая из кармана сигареты. — Да, она. — хихикает испанец. — Так Чимин твой брат двоюродный, получается? — блаженно закуривает альфа и смотрит в округлившиеся глаза напротив. — Получается… Тэхён от этой информации выпал из жизни на несколько секунд. Какой же он дурак. Только сейчас осознание накрыло с головой, что они с Чимином братья. Юнги над ним смеётся, закашливаясь от дыма и хлопая себя же по груди. — Ну, ты, пацан, даёшь! — хрипит он. Тэхён начинает звонко смеяться со своей тупости, когда поражение его отпускает, его смех подхватывает и старший, из-за чего они шумом будят всю улицу, поднимая лай собак. И не замечает за всем этим омега, как они доходят до его дома. — Ладно, малой, бывай. — хлопает его по спине Юнги. — И это… — мнётся впервые за всё знакомство, даже непривычно и смущает. — Приходи завтра на фестиваль. — приглашает, ожидая реакции напротив. Тэхён замирает. До этого не хотевший никуда идти и праздновать какие-то там фестивали, он загорается желанием и предвкушением встретится с ним ещё и завтра. Провести снова время вместе и действительно повеселиться так, как Тэхён не веселился уже давно. Поэтому единственное, что срывается с его губ, в смущенной улыбке: — Я приду.