Искра

Был уже глубокий вечер, когда торопливый дилижанс выехал на Нагорье Ревущих Ветров. Даже после долгого пути, покрывшись пылью и грязью с обочин, он выглядел намного дороже всех тех многочисленных повозок, что обычно стекаются к Мондштадту в это время года. Снаружи карета была отделана редкими породами дерева. А крепкие колёса были выполнены таким образом, что экипаж ехал плавно, и его не трясло даже на камнях и кочках грунтовой дороги. На козлах сидел седовласый кучер в плотных одеждах с широко поднятым воротником. То и дело он лихо ударял кнутом, подгоняя двух крупных черных коней. Те, грозно отбивая ритм копытами и тяжело дыша, злобно фыркали и послушно бежали быстрее. Изнутри дилижанс был не менее роскошным и явно предназначался для перевозки знатных пассажиров. Все было обито бархатом и шёлком, сиденья, мягкие и удобные, отделаны лентами и ремням. Вдоль всех стен ловко вилась плетёная тесьма из нежного хлопка с изображением алых крестов, отдаленно напоминающих крылья бабочки. Вся это роскошь могла принадлежать только одному из Предвестников. Синьора расположилась в окружении мягких подушек, декорированных причудливыми узорами. Даже будучи в полном одиночестве, Прекрасная леди нисколько не теряла в величии и изяществе. Гордо выпрямив спину и расправив высокие открытые плечи, она задумчиво глядела в окно и каждым движением обнажала всё своё бесстыдное великолепие. Однако в эти минуты на душе у Алой Ведьмы было неспокойно. Несмотря на внешнюю уверенность, прожитые истории, неразрывно связанные с этими местами, ныли болезненными шрамами. За окном проносились деревья, холмы и луга… такие знакомые, но совершенно не похожие на те, что когда-то знала девушка. Бесспорно, здешний пейзаж изменился за столь долгий срок, но всё же по-прежнему было в нём что-то родное. Неприятно родное. Ещё пару часов назад Синьора была абсолютно уверена, что, вернувшись в уголок из прошлого, не испытает абсолютно ничего. Тем не менее сейчас чувство, которое должно было выгореть и навсегда пропасть ещё много лет назад, вновь заскребло острыми когтями где-то в потёмках пылающего сердца. Предвестница инстинктивно облизала горячие губы влажным языком. Отчего-то ей страшно захотелось пить. В вечернем полумраке всё казалось каким-то странным и неестественным. Тени с нечёткими очертаниями и грузные силуэты словно бы оживали в лучах фонарей. Синьора машинально коснулась груди. Сердце билось беспокойно. Возможно, впервые за долгие годы. Как же всё это знакомо. Тут она в детстве гуляла с подругами, здесь впервые научилась плавать, стараясь добраться до сильных любящих рук отца, а тут призналась в любви… И вот сейчас за окном прошлое бурной рекой вливалось в настоящее. Образы перемешивались и наслаивались друг на друга. Одни деревья растворялись, другие, качая толстыми ветвями, вмиг поднимались из земли. Прежние дороги зарастали зеленой травой, но тут же появлялись новые неведанные тропы из воспоминаний Прекрасной леди. Какие-то дома рушились, какие-то возникали словно из ниоткуда… а пейзаж всё менялся и менялся, неся девушку сквозь года. Теперь уже и в окне призрачным силуэтом отражалась не Синьора, а молодая Розалина Лоефальтер. Она с любопытством смотрела на Алую Ведьму, слегка наклонив опрятную головку и невинно хлопая глазами. Такая юная, такая наивная… и такая слабая. Не было в ней мощи пламени и нерушимой твёрдости льда, но почему-то при этом на лице её играла искренняя улыбка. Такая чистая и добрая. Но чему… чему может улыбаться Кручка, обычная девочка, столь далёкая от власти и могущества? Синьора, конечно же, не понимала, и от этого ей становилось тревожно и неуютно. Увы, но уже очень давно Алая Ведьма утратила подобное простодушие. Теперь она могла лишь очень искусно притворяться, натягивая нужную эмоцию подобно маске, когда того требовали обстоятельства. По-настоящему добрая же улыбка Розалины вызывала в ней неподдельную панику. На мгновение по бледной коже пробежали мурашки. На открытом лбу, выглядывающим из-под роскошных волнистых волос, появились крохотные капельки пота. Синьоре стало дурно, а молодая девушка, такая не похожая на Предвестника, всё смотрела и смотрела на неё, приложив к стеклу миниатюрную ладошку. В голове у Прекрасной леди всё слегка спуталось. Словно какой-то сказочный туман окутал её мысли. — Достаточно, — сорвалось с губ Алой Ведьмы. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. На ее красивом лице застыло недовольство. Бархатные ресницы дрожали. Щеки побледнели. Кто бы мог подумать, что эти края ещё способны вызвать смятение в той, которая даже по собственным представлениям была холоднее и крепче мрамора. Воспоминания это всего лишь воспоминая. Следы на песке, которые давно должна была смыть волна настоящего — не более. Этот дурацкий город с его бесполезными жителями больше никак не связан с девушкой. Это не её дом и не её родина. Здесь умерло прошлое Лоефальтер, все, кого она любила, её идеалы, желания… да и чего скрывать, сама она тоже умерла. Рассеялась, испарилась, пропала… потому что была слаба. Потому что не могла за себя постоять. Была лишь жалкой ревущей девчонкой, позволяющей страхам взять верх. Ничтожная, беззащитная, кроткая, как овечка… вот такой она была, и за это получила по заслугам. Без сил ничего другого она попросту не достойна. А вот Синьора была сильна. Нет, не просто сильна… могущественна и влиятельна. И ни одно воспоминание не могло этого изменить. Сколько же лет прошло с тех пор, как она покинула Мондштадт, отбросив прошлое и вступив в ряды Фатуи? Вряд ли кто скажет, но точно достаточно для того, чтобы Розалина, медленно тлеющая от силы пламени, исчезла, уступив дорогу величественной Синьоре. Теперь она Прекрасная леди… и прибыла сюда как победитель, как хищник, готовый вырвать у Мондштадта его бьющееся сердце. Не скрывая свою холодную радость, Синьора поняла, что наваждение пропало. Она открыла глаза и заглянула в окно. В нем отражалось властное и надменное лицо Предвестника. Красивое и утонченное, но при этом невыносимо холодное. Пропали и силуэты прошлого. Ночной пейзаж приобрёл обычные очертания, и теперь, в свете желтоватых фонарей экипажа, скорее казался скучным и блеклым, нежели опасным и таинственным. Синьора едва заметно улыбнулась. На её душе снова воцарилось мёртвое спокойствие. Она вновь одержала верх, на этот раз над собой и своим прошлым.