сладкая мерзость.

      первый милый поцелуй, свершенный обоими сразу после того вечера шестого декабря, был невинен и очень искренен. кончик языка мелло, сначала робко скользивший по губам мэтта, а после перешедший к более страстным ласкам; привкус мятной жевательной резинки, которых мэтт поглощал неисчислимое множество за один день, ощущавшийся трепетным холодком; тёплые руки, беспокойно теребившие льняную рубашку мэтта и сам красноволосый, что крепко ухватившись за чёрного цвета пиджак, недобросовестно хныкал в поцелуй, намекая и прося о большем. слияние двух душ не могло не проявиться и здесь — мелло целовал его весьма разгоряченно, ускоряясь и безостановочно, выдавая собственное желание оказаться в уединенном месте и предаться райским наслаждениям вместе с ним.       вспоминался их таковой поцелуй в один из самых интересных коитусов, которые, наверное, когда-либо могли бы происходить. дико сексуальные ролевые игры, что вот-вот должны были начаться и провести обоих партнеров по пути в самую настоящую нирвану, что сопровождали всю эту буйную красоту обилия фантазий, возбуждали обе стороны ещё хуже лишь фактом своего существования.       михаэль, будучи одетым в красную рубашку, стянутую под воротником чёрным галстуком, смотрел на партнера сверху сразу после того, как они, продолжительно расцеловывая губы друг друга, покусывали и доводили до крови их. дживас покорно упал на матрас, подобно снежинке из лёгкого танца, описываемого в пьесе. руки блондина в чёрных латексных перчатках, которые до последнего мелко пробегали по спине, классические брюки не стирали личности босса, а даже наоборот — усиливали сильнейшую в мире харизму. полицейская шляпа дополняла образ. его не изменившие в ослепительном блеске чистоты волосы кончиками направляли взгляд на шею. мэтту хотелось медленно, сладко и неторопливо покусывать ее, дотрагиваться до обнаженных ключиц и горячо полизывать мочки, чтобы оставляя мокрые следы, томно дышать ему в ухо, щекотать басистым бормотаньем, выдавливая из любимого парня бессвязные реплики и протяжные стоны. но на этот раз была его очередь. он хотел, чтобы ему помогли ощутить невероятное количество теплоты внутри себя. он желал неземную любовь как подарить, так и получить. он разрывался между двумя изумительными вариантами, испытывал райское искушение, и невнятно серого цвета глаза с помутневшим от сексуальности мелло взором неумолимо выдавали это.       клетчатая рубашка в мгновение ока отлетела в сторону, на красноволосом парне была лишь майка и ещё не снятые, облегающие темно-синие джинсы, а пиджак с погонами на плечах, за которые так рьяно цеплялся ногтями майл, уже лежал рядом. красовавшаяся татуировка тоненькой, обвившейся змеи на ключицах мэтта не могла не привлечь внимание мелло, и он, максимально прищурив свои хитростные глазки, наклонился, откинувши подальше шляпу и усмехаясь будто бы над всем его жалким существом, спросил: — не просто преступник, но ещё и подлец?       в ответ дживас лишь отвёл глаза, чуть закатив и едва довольно хмыкнувши, а между тем кель, севший к нему на колени, рвано цеплялся губами за чужие и на полувздохе произнёс: — хочешь, я избавлю тебя от всей этой дряни?       это стало отправной точкой. дживас, влюблённым огоньком глядя в поплывшие очи, не совсем членораздельно, но достаточно громко пробормотал своё согласие. он, чьи неловкие стоны разрывали страдальчески обустроенное житье в отеле, не мог не закрывать очи от получаемого от партнера удовольствия, однако ему хотелось лицезреть михаэля во всей его красе, хотелось видеть непередаваемую словами харизму, сексуальность, давившую огромного веса грузом, поэтому он, собирая всю свою существующую волю в кулак вместе с простынью и шелковым одеялом, всё-таки пересиливал и глядел в глаза. но надолго его не хватало по понятной причине — потягивания за галстук давали боссу понять, что мерзкая характером, но умопомрачительно вкусная сладость его ждёт и тает под его телом. — не шевелись… — с подрагивающими руками и дыханием от волнения, что подобное ему предстоит впервые, мелло нежно затягивал на шее любимого парня кожаный коричневый ошейник — не особо и тонкий, но и не слишком вширь выросший.       командный тон, какой и подобает главарю мафии, заставляющий мэтта краснеть и облизываться каждый божий раз, а также смешиваемый с робкими поглаживаниями и мягкими, прерывистыми и трусливыми действиями, в паре с обольстительно обтягивавшей униформой специфичного цвета, совершал непредсказуемые взлеты и падения, чуть затихая и останавливаясь. как только с ошейником было покончено, кель небрежно расстегнул джинсы, отбросив их в сторону, а вскоре не говоря ни слова, ухватился за что-то звенящее, лежавшее недалеко — то были наручники. тотчас же их завидевший юноша в ошейнике загорелся мыслями, полными пряностей: что же с ним сделают? то, что он находится в полной власти первого, не могло не делать чётче, не могло не увеличивать округлость в районе паха, а первый же, потянув чужие руки к прутьям кровати, в два счета приковал мэтта, чьё сердце замирало от каждого соприкосновения. — о боже, блять, — красноволосый таки решился озвучить свои греховные мысли, будучи не в состоянии самостоятельно двигаться (и уж что там попробовать пытаться сесть на член), — да трахни ты меня уже!       человек, к которому обращался тот, вверх и вниз водил подушечками пальцев по коленям и бедрам, дразня и заводя в неистовое желание рыком испускать звуки, прямо говорящие о готовности. до этого человека только доходило осознание того, что теперь его партнёр по сексу находится под контролем и что он, преисполненный господства, может творить чудеса. — пиздец, какой же ты… сексуальный, — вновь откликнулся мэтт, прикованный, связанный и чуть ли не превращающийся в лужу от развратных действий. — что, ты уже прям сейчас хочешь? — специально притворяясь и играя роль доминирующего глупца, во второй раз переспрашивал мелло, а мэтт, зардевшись, поворачивал голову то туда, то сюда: — да, нахуй! — вылетело с его уст, — ты просто не представляешь, как же я хочу, как же я чувствую. — да? это я-то не представляю? — михаэль продолжал, ему было абсолютно похуй, что ещё секунды не успеет пройти, как его партнёр магическим образом достигнет наслаждения от чуть мазохистского развлекалова.       мелло медленно потянул боксеры за резинку, максимально стараясь не прекращать физический контакт между его ладонью, пальцами и бёдрами мэтта. мелло возжелал увидеть самое сокровенное юноши, прежде никогда не имевшего сексуальные отношения; самое ценное и дорогое, то, к чему он не позволит прикоснуться никому постороннему, кроме него. — собираешься мне подрочить? — внезапный вопрос нисколько не смутил мелло, а даже наоборот — навёл на новые мысли: — только если ты попросишь.       настала тишина. только звякание пряжки на ремне мэтта, которую теребил руками другой парень ее нарушал. энергично выдыхаемый ими воздух плыл кубами и шарами по комнате, а потом, пребывая будто в невесомости, падал вниз. — пожалуйста, — прорезавшее тишину слово было тихо произнесено с едва злобной и агрессивной интонацией, однако стоило вдуматься и повторить его несколько раз в голове, как выяснялись умолящие нотки. — слишком типично. давай, подумай ещё раз, — мелло, не успевая анализировать, на всякий случай перешёл на властный тон — чтобы тот не отбивался от рук и им можно было управлять. да и зажечь в нем очередной костёр винного хорни-огня становилось легче.       мэтт прикрыл глаза, на лбу проступила большая испарина: — прошу. умоляю. представь, что я умоляю на коленях. — ого, ты хочешь встать на колени? — мелло не останавливался в том, что начал: продлевал время прелюдий, тискал лежащего парня, всячески флиртовал и скалил ярко-белые клыки. по своей натуре лидирующий участник абсолютно любой компании и собственник, он желал довести дело до самого конца. а он его, конечно же, уже предвидел. — нет, — отрезал мэтт. — просто выеби меня как черта последнего. прошу. — вытрясу из тебя, засранца, всю душонку.       красноволосый юноша, постоянно смевший мастурбировать на акты собственного доминирования, за всю свою жизнь впервые поебавшийся, оказался снизу. был ли он удивлён? и да, и нет.       поскольку догадывался обо всем заранее.       михаэль кропотливо провёл средним пальцем по анусу, а затем и вторым, и третьим. из уст дживаса вылетали различные бранные слова, иногда и вовсе логически несвязные. он часто похлопывал длинными ресницами, часто закрывал глаза, прикусывая раскрасневшиеся щеки изнутри и алую-алую губу. доставляемое наслаждение только начинало дёргать в области бёдер, мэтт ерзал не в состоянии встать. потихоньку в дело по-настоящему вошел напряжённый половой орган. — ну, теперь как ты это чувствуешь? это нравится ли? большего хочется ли? — и без того слегка ебанутого мелло тянуло на поэзию и писательскую красу в такой неловкий момент. он и вправду ощущал себя разочаровывающим и странным парнем, но он оправдывал своё, так скажем, нестандартное поведение тем, что он, в отличие от большинства других людей, не стесняется подлинной стороны себя. мэтт же, являясь одним из подобных ему людей, наоборот, был рад тому, что даже в моменты, где могла бы быть задействована актерская игра (что, кстати, у босса достаточно развита), он не упускает возможности ещё более раскрыть собственную личность.       но не будем долго об этом, ведь на оном моменте между ними больше не стало той грубоватой яркой искры, переходящей в страстную молнию. очень долгий зрительный контакт позволил им соприкоснуться всеми струнами души, задеть все ее потайные уголки и возжелать не исключительно соития ради самого соития, но и трепета, неугомонно милующего губы и блажащего сердечный стук.       мелло оперся на колени и локти, чтобы ближе быть к партнеру, чтобы не только дарить ему ласку и горячую, преисполненную страсти любовь, но и видеть, что она взаимна. из медленных движений плавно переходя в более ритмичные и размеренные маневры, он расцеловывал каждую веснушку, походившую на звезду на ночном небосводе, одарял чутка опьяненным славностью дыханием. он держал его за руку своей левой, а правой любил волосы, перебирая их неспешно и будто бы замирая всякий миг.       дживас также не останавливался и любым способом старался ухватиться за мелло — за спину, за волосы, за плечи. ему нравились такого рода американские горки, поскольку он мог подкормить этаким событием свои фантазии и бабочек, произошедших от той самой фантазии и все время бившихся о стенки живота. ему нравилось то, как мелло находится близко и то, как он может быть рядом с ним, не отпускать ни на минуту, отдаваться всем, что есть. ему нравился тот факт, что они отдались друг другу. что есть сейчас они и больше никто. — михаэль кель, я… — мэтт едва успел произнести имя любимого, как в глазах картина мира начала плыть. он плавился в грешном удовольствии, плавился в объятьях и любви, и страсти. прикрыв глаза и нахмурив брови, он купался в последних минутах желанного результата.       мелло осыпал его мгновенными поцелуями по всему лицу, продолжил покусывать ключицы и шею, а затем прильнул к устам все ещё горячим. майл не мог за пару секунд прийти в себя после всего происшедшего, его грудная клетка то вздымалась, как большущие гребни волн в океане, то опускалась и успокаивалась, подобно ветру. — тебе понравилось? — тихо спросил кель.       его глаза замигали. спустя несколько моментов партнёр наконец раскрыл очи и ответил: — очень, — чуть ли не в слезах радости отвечал мэтт. — а ты? тебе-то как было? — мне было здорово — даже не то слово. мне было ахуенно.       тут блондин начал снимать все цепи, сковывавшие до сего времени второго. он облегченно вздохнул, немного потряс ладонями и вскоре уткнулся носом в плечо вернувшегося бойфренда. — я люблю тебя, — все так же еле слышно откровенничал влюбленный юноша мелло, уже лёжа в постели рядом с тем, кто разделяет его чувства и готов быть всегда вместе. — и я тебя тоже, — послышалась утомлённая фраза, как должная слетевшая с языка мэтта.       чистота души вечно не снилась им, когда были они по отдельности. нежностью обделённые, они в кои веки нашли друг друга. они стали счастливы.