Krähen und Spatzen

- Это возмутительно! - возмущался Альберт Антонович, закуривая свои вонючие сигареты. - Ты что, не видишь, как он влияет на Маргариту? - А ей не помешает немного внимания- ответила мама и впервые за это утро улыбнулась. Несмотря на то, что они уже долгое время не хотели общаться, в глубине души Ева Генриховна была рада вновь увидеть своего непутёвого брата. Ей в тайне нравилось, что я прониклась глубокой симпатией к дяде. Правда сама Ева не понимала, что может быть в Германе симпатичного, кроме цвета глаз и волос. Вот с такими противоречивыми мыслями мама пила кофе, изредка вступая в разговор. - Вчера этот кошмарный человек устроил на чердаке погром!- верещал на всю кухню Альберт Антонович. - Не погром, а рыцарский турнир с Чёрным рыцарем из Шварцхольма! - вступилась за дядю я. - Неужели с настоящим рыцарем?- восхищенно спросила мама. - Ну конечно! Дядя был рыцарем, а я- его оруженосцем!- гордо ответила я. - Вот видите! Каким-то оруженосцем!- Альберт Антонович от возмущения чуть не подавился сигаретой.- А в следующий раз, помяните моё слово, он устроит в детской всемирный потоп! Или ещё чего похуже! И потом, что прикажете делать мне? Ребёнок совершенно отбился от рук! Вчера Марта категорически отказалась со мной заниматься, обозвав меня нехорошим, я бы даже сказал, матерным словом! - Каким?- испугалась мама. Альберт Антонович пододвинулся к ней поближе и что-то прошептал ей на ухо. Мама тихонько прыснула в кулачок. - Что? Мольберт Гондонович?!!- захихикала она. - И ничего, между прочим, смешного!- заорал Альберт. - Ну это же правда. Смиритесь с этим- благодушно заметила я. - Нет, ты слышала?!- взвился Альберт.- Это все он, твой разлюбезный Герман Генрихович! Это он пагубно влияет на неокрепшую психику ребёнка! - Это у кого тут психика неокрепшая?!- в кухню грациозно вплыл герр Штольц. Сегодня на нем красовался наряд 18 века, а на голове возвышалась чёрная треуголка, отороченная кружевом. Альберт Антонович вскочил из-за стола и со словами: - Я удаляюсь. Маргарита, за мной! - в полном одиночестве вылетел из кухни. Я даже бровью не повела. - Евушка- обратился Герман к маме- Признаюсь, я в замешательстве. Зачем ты держишь у себя этого вонючего палочника?! - Альберт Антонович на самом деле великолепный человек- начала оправдываться мама. - Просто у него натянутые нервы и тонкая душевная организация. Зато он добровольно остаётся сидеть с Мартой! - Ой, я тебя умоляю!- фыркнул Герман.- Да за то, что он присматривает за этой выдающейся бунтаркой и гениальной хулиганкой, Василиск сам тебе приплачивать должен! Я посмотрела на дядю и засияла, как начищенный самовар. - Думаешь, зачем он живет с тобой? - Затем, что он хочет создать со мной и Мартой крепкую счастливую семью!- возмущённо ответила мама. - Ты ошибаешься, дорогая. Ему просто выгодно иметь жену, которая столь хорошо зарабатывает. А до тебя и твоего ребенка, ему- как до лампочки. - Как это?- растерянно захлопала глазами мама. - Вот так вот. Просто взять и захапать твоё бабло. - А я?- мама была в шоке. - А ты у нас будешь бесплатной работницей, уборщицей, поварихой, официанткой… и наверное, ещё и грушей для битья, учитывая его характер. У него на тебя огромные планы. Поверь мне на слово. Или мне ещё по-немецки объяснить? - Не верю!- громко сказала мама и добавила! - Альберт Антонович совсем не такой! Он сердечный! Он добрый! - И пушистый- мрачно добавила я. Герман ухмыльнулся и что-то хотел сказать, но передумал. Он поднялся из-за стола и прошествовал к холодильнику. - Где у Вас мука, яйца, сахар?- спросил он. - Что-что?- не поняла мама. - Мука, яйца, сахар. Готовая смесь для печенья тоже подойдёт раз вы такие незапасливые. - Смесь у нас есть- кивнула мама. - На верхней полочке, в самом углу. Герман высыпал смесь для печенья в миску и соединил с ванилином, сливочным маслом и сахарной пудрой. Затем добавил какие-то странные жидкости зеленого, чёрного и фиолетового цвета, и что-то ещё такое, толчёное. - Наверное, это секретный ингредиент- подумала я. Затем Герман все перемешал, получив густое тесто, затем раскатал его скалкой, выложил заготовку на пищевую плёнку и смазал тесто лимонным джемом. Затем свернул пласт теста в колбасу, и поставил в холодильник на полчаса. Затем вынул получившуюся колбасу, нарезал кусочками и положил на тарелку. - Готово!- обьявил Герман Генрихович, ставя посреди кухонного стола тарелку с восхитительно пахнущим печеньем. - Но мы же только что позавтракали.- смутилась мама. - Впрочем, одну штучку с чаем… - она взяла печенье, откусила кусочек и запила его чаем. - А я между прочим, спрятался за кухонной дверью и вас подслушиваю- донёсся из-за двери голос Альберта Антоновича. - Ай-яй-яй! Как это некультурно с вашей стороны!- сказала мама и тут же прикусила язык. Она никогда ещё не отчитывала своего драгоценного ухажёра. - Вы не стесняйтесь, Василиск Антонович- позвал его Герман- идите к нам. Два раза просить Василиска не пришлось. Он тут же прибежал на кухню, и уселся на своё место, шумно грызя печенье. - Итак, все в сборе- шумно обьявил Герман Штольц. - Прошу Вас, начинайте. - Что начинайте- спросила я. Всё происходящее казалось ей очень и очень странным. И от этого ей было жутко весело. - Я добавил в печенье сыворотку правды. Так что начинайте уже говорить правду. Сколько можно друг другу врать и не договаривать? - Ой, а можно я начну?- попросил Василиск Антонович. - Давно хотел сказать Вам, Герман Генрихович, что я Вас просто ненавижу! Ха-ха-ха! Буквально лютой ненавистью! - Продолжайте- совершенно спокойно попросил Герман Штольц. - Эту мелкую толстуху, кстати тоже- он ткнул холёным, ухоженным ногтем прямо в меня. - А хотите, я поделюсь с вами своей заветной мечтой. - Не хочу- испуганно сказала мама. - А я всё равно расскажу!- вскричал Альберт Антонович. - Я мечтаю, чтобы её- он снова показал на меня- сбила машина. Или укусила бешеная собака. Или хотя бы парализовало на всю жизнь. А один раз я прокрался в детскую и чуть не задушил ее подушкой. - Так-так, а почему не задушили?- деловито уточнил Герман. - Я испугался- честно признался Альберт Антонович. - Знаете, я очень боюсь, что когда-нибудь меня посадят в тюрьму, и я состарюсь там в полном одиночестве. Я ещё одиночества и старости очень боюсь. - Какой Вы гадкий, мерзкий, противный человек!- вдруг выкрикнула мама.- Я всегда это подозревала! Хорошие мужчины не роются в чужих шкафах. - Не переживай, дорогая- вкрадчиво-отвратительно вдруг замурлыкал Альберт.- Скоро я на тебе женюсь и ты от меня никуда не денешься! А твою мелкую дочурку-фрикадельку я отведу в лес, и пусть ее там съедят голодные волки, чтобы мне в тюрьме не сидеть! - Как Гензеля и Гретель? И Мальчика-с-пальчика? - ужаснулась я. Так вот почему Альберт Антонович любил мне читать сказки братьев Гримм и Шарля Перро, всё понятно. - Значит, это правда?- побледнела мама. - Да, дорогая. Это чистая , сладкая правда!- с этими словами Альберт Антонович притянул Еву за шиворот, фамильярно потрепал по голове, а затем поцеловал! Прямо в нос!- Из нас выйдет отличная пара, вот увидишь! Герман Штольц наблюдал за этим с удивительным спокойствием. Чего нельзя было сказать о маме. Она резко вырвалась из цепких объятий Василиска, поправила причёску, указала рукой на дверь и громким, решительным голосом сказала: - Вон! - Я не понимаю, дорогая. - Я сказала: вон из нашего дома! Здесь нет места детоненавистникам и всяким жиголо! - Правильно, мамуля!- радостно завопила я. - Василиску нет места в доме прекрасных Штольцев! - Ну знаете! Вы у меня ещё получите! Вы у меня ещё услышите! Услышите, клянусь!- злобно прошипел Альберт Антонович и помчался к себе в спальню, гремя чемоданами. Целыми пятью, и все бордовые. - Только не забудьте выложить мои драгоценности!- крикнула мама, улыбаясь до ушей. - О каких драгоценностях идёт речь?! – раздалось из-под потолка. – Об этих фальшивых стекляшках? Я вас умоляю! Ещё некоторое время из спальни Альберта Антоновича неслись приглушённые проклятия, звон разбитого стекла, скрип мебельных ножек об пол и треск раздираемых в клочья платьев (вероятней всего, маминых). Затем он сбросил вниз все пять чемоданов, пробежал по лестнице, и громко хлопнул входной дверью, разбив при этом вставленное в неё стекло. В нашем доме воцарилась тишина, причём просто удивительная. - Спасибо, братец- помолчав, сказала Ева Генриховна, впервые за долгие годы назвав Германа братом- За печенье и вообще. - Спасибо на хлеб не намажешь!- добродушно фыркнул на это Герман. Затем он подмигнул мне. - Ну, чего стоим? Устроим в бывшей комнате Василиска загон для единорогов!