ириски и риски

когда сана убирается дома — она выбирает день, когда дахён на учёбе или работе. и подолгу сидит у кровати в окружении разбросанных подушек, одежды и каких-то бумаг. дахён с завидной частотой кладёт всё не на свои места. конечно, потом она говорит, что это то-самое-правильное-место и так и нужно. но в итоге сама же теряет всё, забыв. сана чужие бумаги, книги и карандаши не трогает. даже закрывает глаза на буквально больше чем десятки бутылок и банок разного калибра из-под колы. но при этом всё-таки безжалостно выкидывает — со вздохом старается не думать, что сегодня вечером дахён вернётся с работы ещё с одной бутылкой. не трогает и разбросанные в особом порядке вещи по комнате и в шкафу. у дахён есть понятие порядка, однозначно, — жаль только, что своеобразного, с её авторским штрихом. но к этому за пару лет уже привыклось. сана умиляется. а потом устало прикрывает глаза, не находит в себе сил убраться дальше. все ресурсы потрачены на разглядывание того, что было в коробках, вытащенных со всех полок квартиры. большую часть она, естественно, выкинула, удивляясь, как с прошлых ревизий у них всё ещё остались штуки, на которых можно ритуалом выкидывания сорвать злость и потаённые чувства. сана заталкивает одну коробку на верхнюю полку шкафа в спальне. её взгляд падает на чёрное пальто на вешалке — оно ей вообще не нравится, потому что, на скромный и очень субъективный взгляд, этот застёгнутый бушлат на дахён сидит мешком. дахён тогда посмеялась, но в душе скрыла собственную неуверенность и навязчивую злость. "как же ты не понимаешь, что любая одежда мне не подходит и я в ней заведомо плохо выгляжу? почему ты критикуешь мой любой выбор?" но, естественно, потому что нравится, купила без лишних раздумий. сана довольно улыбается, думая с гордостью, что так и нужно. радуется чужим самостоятельным и непоколебимым решениям. главное, чтоб дахён оно нравилось. но сама в душе таит обиду на то, как месяце на четвёртом их знакомства дахён сказала, что новые сапоги саны ей не нравятся. и не оценила новый цвет, в который сана выкрасила волосы. это так смешно. хотя прошло больше двух лет. дахён повесила пальто в шкафу с мечтами поскорее уже его надеть с новым бежевым палантином. но март выдался непривычно дождливым и снежным, чтоб таскать лёгкую одежду. особенно, зная, как дахён обожает такие вещи носить нараспашку, чтоб на цветущем ветру до катастрофы длиннючие полы мотались в разные стороны. с каким-то беззвучным вздохом сана прикрывает одну дверцу, чтоб не видеть пальто. и боится свалиться с табуретки, быстрее сдвигает коробку подальше в правый угол, чтоб не соприкасалась с другой. очень особенной. очень важной. в ней она хранит с самой первой встречи каждую записку, каждое письмо, каждое всё — от дахён. надежным картонным четырехстением защищён давно потрёпанный конверт, который сана неловко порвала от волнения, пока распечатывала первое рукописное признание в любви. внутрь вложена ещё внушительная стопочка остальных писем, открыток и просто миленьких рисунков. сана улыбается от собственных воспоминаний, когда задерживает взгляд на немного пыльной крышке, пока её протирает. читала она каждое письмо с помощью дахён — почерк у неё ужасный и почти каждая буква похожа на одну и выдуманную на неизвестном языке любви. наверное, с письма четвёртого получилось хоть что-то разобрать и суметь справиться самостоятельно — но сана всегда читала перед дахён, чтобы растаять от заинтересованного и вожделённого взгляда напротив. вторую дверцу шкафа сана прикрывает неосторожно. почти что роняет себя на пол, но вовремя удерживает равновесие. уже позже, раскладывает медленно вещи по местам, так и не тронув ничего из принадлежностей дахён — уважения и любви ради; и потому что мусора у неё, кроме бутылок и банок, не бывает, на самом деле. сана щедро протирает все полки, залив их полиролем, потому что пахнет он до безобразия приятно и свежо. потом поливает одинокий и высоченный кактус на окне водой из собственной чашки. усаживается на пол возле кровати, подтянув колени к лицу. и одной рукой комкает громко мусор в пакетах, чтоб вроде как объявить конец уборки. чтоб заглушить собственные какие-то такие же, как и погода, пасмурные мысли. иногда ей тоже становится жаль. жаль, что она такая. жаль, что — ей кажется — не заслуживает всех этих романтичных признаний и надушенных любимыми духами писем и открыток. наверное, жаль, что она остаётся эгоисткой в плохом смысле.