Незабываемое лето или почти 30 дней прощания с кукухой

      «Стоишь ты у витрины и видишь мандарины. Такие мандарины есть только у Марины! О-го-го-го!» — последняя связка в этом диком танце и поклон. Поднимаю глаза и вижу серьёзные взгляды судей. Напряжение растёт в геометрической прогрессии. На сцену ближе ко мне поставили микрофон. — Полина, мы не будем долго ходить вокруг да около, и я говорю Вам — да, Вы в танцах!»       Какая же всё-таки интересная и до сих пор полностью неизученная вещь — сон. Некоторые американские учёные полагают, что мозг использует периоды сна для выведения токсинов, накопившихся в нём в течение дня. Сон — важнейшая часть сознания. Но какого, вы мне скажите, китайского ёжика, мне снится бред сивой кобылы. Нет, конечно, причинно-следственные связи с вчерашним вечером прослеживаются. Реальность, в которой я сейчас нахожусь, далеко не адекватная, так можно мне хоть сны нормальные сниться будут или пусть лучше сразу забываются.       — Ну и моська у тебя. Что, кошмар приснился?       — Да лучше бы кошмар был. А ты чего тут забыл? Старшие отряды вроде далеко от нас. Доброе утро, кстати, — я попыталась приветливо улыбнуться Чайлду. Тот стоял облокотившись на полку надо мной и ехидно улыбался.       — Доброе, решил прогуляться, а то, если сидеть вечно на одном месте, недолго плоскожопие заработать.       — Не думаю, что тебе это грозит, — я невольно покосила свой взгляд на упомянутую ранее филейную часть моего коллеги.       — Это комплимент или зависть? — улыбка Тартальи стала ещё ехиднее.       Меня чуть передернуло, а потом осенило:       — Боже, я это вслух сказала, пожалуйста, сделай вид, что ничего не слышал, — от смущения я закрыла лицо руками. В какую авантюру я ввязалась, ведь всегда не умела нормально общаться с людьми именно из-за таких конфузов. Так, нет, надо было мне родителям свою самостоятельность доказать, поработать летом с людьми.       — Пожалуй, сочту за комплимент, раз ты отвечать не хочешь, — сказал, наконец, Тарталья, присаживаясь на краю моей полки. — Так это твои спиногрызы?       Тарталья обвёл взглядом лежащие в вагоне штабеля детей, откуда-то сверху послышался храп. Удивительно, даже маленькие дети храпеть умеют, не так, конечно, смачно, как некоторые взрослые, но факт на лицо. Возможно, этот храп ситуативный, мы всё-таки в пыльном вагоне едем без увлажнителя воздуха, и окна тут с трудом открываются.       Возникшую между нами задумчивую тишину никто не торопился потревожить, разве что мерный стук колёс и сонное посапывание мелких бесят. Оба понимали, что впереди нас ждёт очередной суматошный день (пусть и градус суматохи будет чуточку различаться), что, как только проснётся первый подопечный, ты должен натянуть жизнерадостную улыбку на лицо, ведь это дети, их не волнуют твои проблемы и твои тараканы в голове, ты сам выбрал эту работу, так неси ответственность. Звучит довольно пессимистично, и многие бы уже сказали — «А зачем ты пошёл туда работать? Чтоб ныть потом?». Знаете, негативный опыт — это тоже опыт, и для некоторых вот такие небольшие подработки помогают с нахождением себя и своего места. Так я поняла, что работа с детьми не моё, но раз я уже в поезде, то на попятную уже не пойдёшь, надо довести дело до конца. Да и не я одна в такой ситуации оказалась, так что, как сказал Венти: «Не ссы, прорвёмся».       Ход поезда начал постепенно замедляться, на какую-то станцию приехали. На моих часах время 5:27 утра. Спать не хотелось совсем, что странно, я от силы поспала всего часа три. Наверное, это нервное.       — Не хочешь сходить проветриться? — всё же прервал наше молчание Тарталья.       — Да, надо бы, а то скоро закисну тут совсем.       На улице было по-утреннему прохладно, но мы люди Мерзложопинска — люди предусмотрительные, северянин не тот, кто мёрзнет, а тот, кто тепло одевается, как говорится. Со стороны мы, наверное, выглядели странно: резиновые шлёпки, носки, шорты, зелёные футболки, а поверх жёваные тёплые кофты.       — О, да я вижу, вы тоже на неделю моды собрались, — раздался за спиной голос Ху Тао.       — Ты что, фэшн из май профэшн, я только не подумал, надо было бы с носками сандалии надеть, чтоб вот прям с иголочки, — отозвался Чайлд. — Вы не против, я покурю? Только встану так, чтоб на вас дым не летел.       — Да, конечно, без проблем, а ты чего в такую рань не спишь?       — Я даже не ложилась, что-то такой прилив энергии после наших ночных плясок.       — Везёт тебе, я еле ноги до своего места донесла, как плюхнулась, так и вырубилась, только подскочила с утреца пораньше, потому что фигня какая-то снилась.       — Колёсики, колёсики и красивый руль, дворники работают, водичка льёт — буль-буль.       — Неееееет, только не это, не начинай, пожалуйста, она ж опять у меня в голове заест, пожалей мой бедный мозг.       — Включаем зажигание и левый поворот…       — Молодые люди, стоянка 5 минут всего, давайте обратно в вагон, — сообщила нам проводница.       — Да, хорошо, ну что ж новый рабочий день — новые неприятные приятности и ожиданные неожиданности.

***

      Вновь момент тишины − тихий час, как я его ненавидела в детском саду, сейчас же я с нетерпением жду эти заветные два-три часа полного спокойствия.       С подъёма и до самого обеда в вагоне стоял такой гул, напоминающий что-то среднее между жужжанием пчелиного улья и шума метро. Дети в моём отряде уже более-менее перезнакомились, поэтому скучковались в отдельные группки по интересам или же по принципу спальных мест, в любом случае следить за ним стало гораздо проще. Все утро после завтрака я занималась тем, что переходила между этими «могучими кучками», так как всем было важно, чтобы именно с ними поиграла сама вожатый, а я, к сожалению, не овладела техникой клонирования, не получилось, не фортануло, как говорится. Хорошо, что никто из детей не надумал производить несанкционированные полёты с верхних полок, да и вообще обошлось без каких-либо синяков и ссадин. Пока что. Вечер ещё впереди.       Вот и сидишь ты с подобными мыслями в тихий час на своей грязной постели — спасибо надо сказать любителям поесть шоколадки и нелюбителям мыть или хотя бы вытереть после него руки − со стороны напоминаешь знаменитый мем с упоротым лисом, такое себе зрелище.       — Опять ушла в себя, вернёшься не скоро?       — А, ой, простите, соединение с сервером восстанавливала, я снова с вами.       — Вот я также весь день, только ещё добавьте к этому бессонную ночь, — плюхнулась Ху Тао ничком в мою подушку, единственное, что осталось незапятнанным шоколадным монстром.       — Ты же утром говорила, что полна сил и энергии.       — То было утром, а сейчас единственное, что я хочу повеситься где-нибудь между вагонами.       — У меня в чемодане есть бельевая верёвка, если что, — Беннет вновь одарил меня многозначительным взглядом, — Что? Нам на собрании сказали взять запасную, вдруг не хватит тех, что есть на территории лагеря, не собиралась я выпиливаться.       — Это ты пока что так говоришь, посмотрим, что ты в лагере скажешь, — донёсся зловещий голос приглушенный подушкой. — Эх, если бы не практика, меня бы здесь не было, спала бы у себя в любимой кроватке, набиралась сил перед новым учебным семестром.       — Практика?       — Ну да, педагогическая, от универа. А ты не практику проходишь?       — Нет, я на добровольных началах, у меня даже профиль в унике не педагогический, я лингвист.       — Святой человек.       — Ну, я тоже на добровольных началах, просто раньше в этом лагере ребёнком отдыхал, а теперь уже возраст не тот, я решил вожатым, — вклинился Беннет.       — Второй святой человек.       — Ах ты, врушка, ты мне сказал, что первый раз едешь, как ты мог мне нагло соврать? — последний вопрос прозвучал довольно громко, ребёнок на соседней полке завозился, но не проснулся. Пронесло.       — Так вожатым-то я первый раз еду.       — Я вообще впервые в лагерь еду, даже ребёнком меня родители туда не отправляли, ты же знаешь, хотя бы со стороны воспитанника, как там всё происходит, я только в теории представляю, как всё должно работать.       — Слово-то какое — «воспитанник», вот он лингвист в своей естественной среде обитания. Не, ты всё же великомученик, я за тебя свечку поставлю, — хлопнула меня по плечу Ху Тао.       — Ой, а сама-то?       — Я здесь по делам педагогической практики, мне это потом в диплом пойдёт.       На это ответить мне было нечем, да и время уже — конец сон-часа, пора батрачить, солнце ещё высоко.

***

      Надежды на то, что вечер пройдёт также гладко, как и первая половина дня, не оправдались. Двадцать восемь штук детей ещё больше разгулялись и пошли вразнос. Каждый ежесекундно требовал к себе внимания: кто сделал кораблик из бумаги, кто нарисовал серо-буро-малиновую кракозябру, кто накрасил себе ногти блестящим лаком… Так стоп, а детям 6-9 лет можно ногти красить? Откуда у них лак? Замечательно, теперь к запаху тухлых носков ещё и вонь лака присоединиться — остановите поезд, я выйду подышать.       Хоть нас и было двое на целый отряд-яхту, это не особо спасало сложившееся положение. Скажем так, дети постепенно начали понимать, что родителей рядом нет, следовательно, наконец-то можно делать то, за что дома бы влетело по первое число. Полная свобода действий. Думают, что им тут всё сойдёт с рук, даже если руководство пожалуется родителям на безобразное поведение. «Как же так, мой мальчик никогда бы не полез в драку, не может этого быть!» Может. Дети больше всех преуспели в искусстве перемены масок, дома одни, в школе другие, а в кругу друзей третьи. Удивительно, что не до всех родителей это доходит… Что-то я опять в негатив ухожу.       — Тогда следующая буква «М».       — Мимо, — сказала я, подрисовывая ещё одну палочку виселице. — У вас осталось ещё пять попыток.       Сейчас я сидела в купе с особо буйными, что так и норовили сорвать простыни со своих постелей, привязать к выступающим частям вагона и мотаться на них с воинственным кличем, аки Тарзаны нашего времени. На листочке красовались семь прямых чёрточек, над некоторыми из них висели буквы — две «А» и одна «И». Видимо, слово «капитан» было сложновато для отгадывания.       — А когда мы уже на ужин пойдём?       — Что уже так есть охота? Ты же недавно к нам с каким-то сникерсом подходил, — а потому что есть надо то, что дают на обед, нос не воротить, ишь какие — «это я не ем, я не козёл» — а потом ходят, кусочничают.       — На дык, то тогда было, а сейчас опять кушать хочется, — действительно, неоспоримый аргумент.       — Восьмая яхта, в шеренгу становись, прошу проследовать на ужин, — с правой части вагона донёсся голос Итера. — Кто последний, тот лопух.       Стоит ли говорить о том, что самый голодный, замочивший недавно сникерс, стартовал в начало вагона на первой космической?

***

      Что ж, наш поезд приближается к пункту назначения, обошлось без значительных потерь, по крайней мере, среди моих детей. Поразительно, как быстро я к ним прикипела. Уже завтра мы будем в лагере, а пока надо проследить за тем, чтоб никто из подопечных не оставил что-то из своих вещей в поезде, в особенности мобильные телефоны… Завтра нас ждёт трудный день.