Враги бывают разными

Сегодня среда кремовой рубашки. Деймон ушёл обедать, незадолго до этого отпустив несколько комментариев по поводу того, что я люблю и делаю. Они оказались настолько точными, что я почти уверена: он рылся в моих вещах. Знание – сила, а у меня его не много. Прежде всего я провожу тщательный обыск своего стола. И Джозетт, и мистер Локвуд ненавидят компьютерные календари, так что у нас обоих имеются бумажные ежедневники, будто мы клерки в адвокатском бюро времен Диккенса. В моём – только расписание Джо. Компьютер я блокирую с маниакальной настойчивостью, даже отходя к принтеру. Оставить доступ Деймону? С тем же успехом я могла бы передать ему ядерные коды. В «Гамин» мой стол представлял собой форт, составленный из книг. Карандаши я вкладывала в корешки. Распаковывая вещи в новом кабинете, заметила, в какой стерильной чистоте содержит рабочее место Деймон, и почувствовала себя совсем ребёнком. Так календарь «Слово дня» и фигурки смурфиков пришлось унести домой. Перед слиянием у меня на работе была лучшая подруга. Мы с Бонни Беннет нередко сидели на протёртых кожаных диванах в комнате отдыха и играли в нашу любимую игру: разрисовывали фотографии красивых людей в журналах. Я приделывала усы Наоми Кэмпбелл, пока Бонни закрашивала черным зубы. Вскоре изображение покрывалось изрядным количеством шрамов и ссадин, появлялись повязка на глазу и дьявольские рога, а белки глаз наливались кровью; наконец картинка абсолютно теряла вид, нам становилось скучно, и мы брались за следующую. Бонни стала одной из тех, кого сократили. Она злилась, что я не предупредила ее. Но я не знала. А она мне не верила. Пытаюсь избавиться от тошнотворного чувства, которое возникает всякий раз при мысли о Бонни. Как бы то ни было, аудит подтверждает: на моём столе имеются красная, чёрная и синяя ручки. Пачка розовых бумажек с липучкой. Тюбик губной помады. Коробка с салфетками – подправлять помаду на губах и вытирать слёзы ярости. Ежедневник. Ничего больше. Шаркая ногами, я совершаю лёгкую пробежку по мраморному суперхайвею. Теперь я в стане Деймона. Сажусь на его место и смотрю на всё его глазами. Кресло у него такое высокое, что мои ноги не достают до пола. Ёрзаю задом, чтобы углубиться в кожаное сиденье. Ощущение совершенно непристойное. Одним глазом кошусь на лифт, а другим изучаю его стол в поисках ключей к разгадке. Стол Деймона – мужская версия моего. Голубые стикеры. Помимо трёх ручек, у него есть остро заточенный карандаш. Вместо помады – жестянка с мятными драже. Беру одну и кладу в маленький, доселе не использованный кармашек юбки. Представляю, как подыскиваю в аптеке среди слабительных средств подходящего вида пилюлю, и тихо смеюсь. Трясу ящик стола - Заперт. Компьютер тоже заблокирован. Предпринимаю несколько безуспешных попыток подобрать пароль: IHateElena4Eva. Может быть, он не ненавидит меня навечно. На его столе нет фотографии жены или любимой в рамочке. Ни ухмыляющейся, счастливой собаки, ни снимка на тропическом пляже. Сомневаюсь, что он вообще ценит кого-нибудь настолько, чтобы вставить в рамку. Во время одной из вдохновенных речей Деймона о продажах Старый дегенерат саркастически прогремел: «Похоже, вы кого угодно завалите в постель, доктор Деймон!» Деймон ответил: «Вы правы, босс. Воздержание ещё никому не пошло на пользу». Он произнёс это, глядя на меня. Дата сего мероприятия записана в моём дневнике с пометкой «показать менеджеру по персоналу»*. Что-то слегка щекочет мне нос. Одеколон Деймона? Феромоны, которые источают его поры? Гадость. Открываю его ежедневник и кое-что замечаю: записанный карандашом набор цифр в нижней строке каждого дня. Чувствуя себя Джеймсом Бондом, делаю снимок. Слышу, как задвигались тросы лифта, и вскакиваю на ноги. Метнувшись к краю стола, успеваю захлопнуть ежедневник прежде, чем раздвигаются двери и появляется он. Краем глаза вижу, что его кресло ещё завершает вращательное движение. Попалась. – Что ты делаешь? Телефон надежно заткнут под резинку трусов. На заметку: не забыть продезинфицировать его. – Ничего. – В голосе легкая дрожь, немедленно меня изобличающая. – Пыталась посмотреть, будет ли вечером дождь. Я задела твоё кресло. Извини. Он надвигается на меня, как Дракула. С грозным образом контрастирует пакет из магазина спортивных товаров, который цепляется за ногу Деймона и громко хлопает. В пакете, судя по форме, обувная коробка. Представляю себе измученного продавца, которому пришлось помогать Деймону с выбором ботинок. «Мне нужна обувь, в которой я точно смогу догнать своих жертв. Одиннадцатый размер». Деймон смотрит на свой стол, на экран заблокированного компьютера с окошком безопасного входа в систему, на свой закрытый ежедневник. Я медленно и с шумом выдыхаю, контролируя этот процесс. Деймон роняет пакет на пол. Подходит так близко, что носки его кожаных ботинок почти касаются миниатюрных лакированных туфель на каблуке. – А теперь почему бы тебе не признаться, что ты делала у моего стола? Еще никогда не играла с ним в гляделки с такого близкого расстояния. Храбро отвечаю на его взгляд. Я могу находиться в любом месте этого кабинета. Да пошёл он! Как напуганное животное, которое пытается выглядеть более крупным, я упираю руки в бедра. Деймон не противный с виду, я уже упоминала, но мне всегда трудно подобрать слова для описания его внешности. Помню, однажды – это было довольно давно – я обедала, сидя на диване, а по телику показывали забавные новости. Старую книгу комиксов о Супермене продали на аукционе за рекордную цену. Рука в белой перчатке переворачивала страницы, и старомодные изображения Кларка Кента напомнили мне Деймона. (герой сериала «Тайны Смолвиля») Как и у Кларка Кента, стать и сила Деймона спрятаны под одеждой, смоделированной специально для того, чтобы сделать его незаметным и помочь смешаться с толпой. Никто в «Дейли плэнет» (вымышленная газета и телерадиокомпания из серии комиксов о Супермене) ничего не знает о Кларке. Под наглухо застегнутыми рубашками Деймон может не иметь особых примет супер силы или быть покрытым шрамами, как Супермен. Это загадка. У него нет кучерявого вихра на лбу или очков в черной оправе, как у всезнайки, зато – мужественная линия подбородка и пухлые, угрюмо поджатые губы. Я все время считала, что волосы у Деймона черные, но сейчас, когда он стоит так близко, вижу, что они темно-каштановые. Он не зачесывает их так гладко, как Кларк. Но определенно имеет небесно-синие глаза, обладает лазерным взглядом и наделен еще какой-нибудь суперсилой. Но Кларк Кент такой милый, такой неловкий и нежный. Деймон едва ли похож на репортера с вкрадчивыми манерами. Он саркастичен и циничен, этакий эксцентричный Кларк Кент, который терроризирует весь отдел новостей и доводит бедняжку Лив Маккуин до того, что она по ночам рыдает в подушку. Деймон изучает меня прищуренным взглядом, как и я его. Интересно, как выглядит макушка моей головы? Уверена, он блудит только с двухметровыми амазонками. Наши взгляды скрещиваются, – может быть, сравнение его глаз с чернильными пятнами было немного резковатым. Зря ему достались такие. Чтобы избежать летального исхода, я неохотно втягиваю ноздрями кедрово-сосновый аромат. Мой противник пахнет как свежезаточенный карандаш или рождественская ёлка в прохладной тёмной комнате. Хотя связки в горле начинает сводить судорогой, я не позволяю себе опустить взгляд. Но все же приходится таращиться на его рот, а я на него уже насмотрелась в те моменты, когда противник через весь кабинет бросал оскорбления. Неужели после этого мне захочется вглядываться в него пристальнее? Не захочется. Звук открывающихся дверей лифта – как ответ на мои молитвы. Входит Мэт, курьер. Он похож на киношного статиста, о котором в титрах пишут: «Курьер». Задубевший, лет сорока пяти, одет во флуоресцирующий желтый. Солнцезащитные очки сидят у него на голове, как тиара. По традиции большинства курьеров Мэтт разнообразит свой рабочий день, флиртуя с каждой встречной женщиной в возрасте моложе шестидесяти. – Милашка Лена! – провозглашает он так громко, что я слышу, как Старый дегенерат фыркает и, вздрогнув, просыпается в своем кабинете. – Мэтт! – Я возвращаю ему приветствие и потихоньку пячусь назад. Я готова от души обнять его за то, что он пришел и прервал какую-то новую, непонятную игру. В руке у Мэтта – маленькая бандероль, не крупнее кубика Рубика. Наверное, это моя смурфетка 1984 года, играющая в бейсбол. Очень редкая, в отличном состоянии. Я давно мечтала о ней и отслеживала ее путь ко мне по номеру заказа. – Знаю, ты хотела, чтобы я позвонил из холла, когда принесу твоего смурфа, но никто не отвечал. Звонки на рабочий номер переведены на мой мобильник, который временно прижат к тазовой кости резинкой трусов. Так вот что за жужжание щекотало бок. Тьфу! Я-то думала… Мне нужно прочистить мозги. – О чем это он? Какие смурфы? – Деймон смотрит на нас с прищуром, будто подозревает, что мы не в себе. – Уверена, у тебя уйма дел, Мэтт! Не стану тебя задерживать. – Я выхватываю из руки курьера посылку, но уже поздно. – Это ее страсть. Она живёт и дышит смурфами. Это маленькие голубые человечки, вот такой величины. В белых шапочках. – Мэтт показывает двумя пальцами расстояние в дюйм. – Я знаю, кто такие смурфы. – Деймон раздражен. – Я не живу и не дышу ими. – Мой голос выдает ложь. Внезапный кашель Деймона звучит подозрительно похоже на смешок. – Смурфы, значит? Так вот что это за маленькие коробочки. Я думал, ты покупаешь себе какую-то миниатюрную одежду онлайн. Елена, ты считаешь, это нормально, когда личные вещи тебе доставляют на рабочее место? – У нее их целая комната. У нее есть… Как его, Лена? Смурф Томас Эдисон? Это очень редкий экземпляр, Деймон. Родители подарили ей на окончание школы. – Мэтт продолжает беспечно унижать меня. – Ну хватит, Мэтт! Как у тебя дела? Что нового? – Влажной от пота рукой я расписываюсь за посылку в его портативном регистраторе. Ну и трепло этот Мэтт. – Родители подарили тебе смурфа в честь окончания школы? – Деймон откидывается назад в кресле и смотрит на меня с циничным интересом. – Да-да, а ты наверняка получил машину или что-нибудь такое. – Я убита. – У меня все хорошо, дорогуша, – говорит мне Мэтт, забирая свою маленькую штуковину, нажимает на ней несколько кнопок и убирает в карман. Теперь деловая часть нашего общения завершилась, и его губы расплываются в обольстительной ухмылке. – Как приятно видеть тебя! Говорю тебе, Деймон, дружище, если бы я сидел напротив этого прелестного маленького создания, то вообще не смог бы работать. Мэтт зацепляет карманы брюк большими пальцами и улыбается мне. Не хочу задевать его чувства, а потому добродушно округляю глаза. – Это нелегко, – саркастически замечает Деймон. – Радуйся, что ты тут не задерживаешься. – У него, наверное, каменное сердце. – Это точно. Если мне удастся выпинать его отсюда и упаковать в ящик, ты доставишь его в какое-нибудь удаленное местечко? – Я облокачиваюсь на стол и смотрю на свою крошечную бандерольку. – Международные отправления подорожали, – предупреждает Мэтт. Деймон качает головой, ему наскучил этот разговор, и он начинает вводить пароль. – У меня есть кое-какие сбережения. Думаю, Деймону понравится небольшое приключение в Зимбабве. – Ты что-то не в духе, да? – В кармане у Мэтта пикает. Роясь в нем, курьер двигается к лифту. – Что ж, милашка Лена, как всегда, был рад встрече. Скоро увидимся. Наверняка до следующего онлайн-аукциона ждать недолго. – Пока. – Когда Мэтт скрывается в лифте, я возвращаю взгляд к своему столу, выражение лица мгновенно становится непроницаемым. – Как трогательно. Елена флиртует с курьерами. Жалкое зрелище. Деймон барабанит по клавиатуре. Он действительно делает это с впечатляющей скоростью. Прохожу мимо его стола. Я вознаграждена разъяренным стуком ударов по клавише «бэкспейс». – Я мила с ним. – Ты? Мила? Это замечание задевает меня. Странно. – Я прелесть. Спроси кого угодно. – Ладно. Деймон, она прелесть? – громко спрашивает он сам себя. – Хмм, дай-ка подумать… – Он берет баночку с мятными драже, открывает крышку, проверяет содержимое и смотрит на меня, а я открываю рот и приподнимаю язык, как пациент в психбольнице у окошка для выдачи лекарств. – Полагаю, в ней есть несколько прелестных черт. Я поднимаю вверх палец и твердо провозглашаю: – Отдел кадров.* Деймон садится прямее, но уголок его рта подрагивает. Хотелось бы мне большими пальцами растянуть его губы в широкую безумную улыбку. Когда полиция оттащит меня от него и скует наручниками, я прокричу: «Улыбайся! Чёрт тебя подери!» Мы должны сравняться, потому что это нечестно. Он завладел одной из моих улыбок и видел, как я дарю их бессчетному количеству людей. Я же никогда не видела его улыбки и никакого другого выражения на лице, кроме безразличного, скучающего, угрюмого, подозрительного, настороженного, возмущенного. Порой на его физиономии появляется ещё кое-что, но это когда мы ругаемся, – мрачная маска серийного убийцы. Прохожу по центральной линии, выложенной плитками, и чувствую, как голова Деймона поворачивается. – Не то чтобы меня интересовало твое мнение, но меня здесь любят. Все в восторге от моего книжного клуба, который, по твоему мнению, а ты ясно дал это понять, никуда не годится, но он поможет сплотить команду, это именно то, что нужно, учитывая, где мы работаем. – Да ты просто у руля индустрии. – Я собираю пожертвования на библиотеки. Планирую рождественские вечера. Разрешаю стажерам всюду ходить за мной по пятам. – Я ставлю галочки, загибая пальцы. – Все это не слишком убеждает меня в том, что тебя не волнует мое мнение. – Деймон еще дальше откидывается назад в кресле, его длинные пальцы свободно сплетены на плоском животе. Пуговица рядом с большим пальцем полурасстегнута. Не знаю, что выражает мое лицо, но Деймон опускает взгляд и приводит ее в порядок. – Твое мнение меня не волнует, но мне хочется, чтобы нормальные люди относились ко мне с симпатией. – Ты хронически помешана на том, чтобы заставить людей обожать тебя. – От того, как он говорит это, мне становится тошно. – Что ж, прошу меня извинить за то, что я стараюсь составить себе хорошую репутацию, что стремлюсь быть позитивной. Ты же помешан на том, чтобы вызвать у окружающих ненависть к себе. Ну мы и пара. Я сажусь и изо всех сил щелкаю мышью раз десять подряд. Слова Деймона жалят. Он будто зеркало, в котором отражаются мои недостатки. Словно я снова оказываюсь в школе. Жалкая маленькая девочка Елена использует свою сомнительную миловидность, чтобы ее не раздавили большие дети. Я всегда была домашним зверьком, очаровашкой, той, кого качали на качелях и катали в коляске, носили на руках и баловали. Наверное, я и правда немного жалкая. – Тебе надо иногда относиться ко всему без напряга. Говорю тебе, это дает свободу. – Губы Деймона сжимаются, и странная тень наползает на лицо. Мгновение ока, и она исчезает. – Я не просила твоих советов, Деймон. Я и так злюсь на себя за то, что все время опускаюсь до твоего уровня, куда ты меня постоянно тащишь. – И к какому же это уровню в твоём воображении я тебя тащу? – Голос у него слегка бархатный, он закусывает губу. – К горизонтальному? Мысленно ставлю абзац в своём журнале для кадровика* и начинаю новую строку. – Ты отвратителен. Иди к черту! – Самое время выйти и поорать где-нибудь в глухом месте. – Сама иди. Ты так легко посылаешь меня к чёрту. Неплохое начало. Вполне в твоем духе. А попробуй-ка то же самое с другими людьми. Ты сама не понимаешь, что тебя используют. Как ты можешь рассчитывать на серьезное отношение к себе? Перестань давать одним и тем же людям отсрочки, месяц за месяцем. – Не понимаю, о чём ты. – Джулс. – Это не каждый месяц. – Ненавижу его, потому что он прав. – Каждый месяц, и тебе приходится отсиживать задницу и корпеть тут допоздна, чтобы самой успеть к сроку. Ты видела, чтобы я так делал? Нет. Эти болваны с нижнего этажа сдают мне все вовремя. Выкапываю в памяти фразу из тренинга по уверенности в себе, эта книга лежит на моей прикроватной тумбочке. – Не хочу продолжать этот разговор. – Я даю тебе хороший совет, воспользуйся им. Перестань забирать из химчистки вещи Джозетт, это не твоя работа. – Всё, прекращаю этот разговор. – Я встаю. Может быть, пойти поразвлечься в вечерних пробках, чтобы выпустить пар? – И курьера оставь в покое. Этот печальный пожилой тип думает, что ты с ним флиртуешь. – То же самое говорят о тебе, – вылетает у меня изо рта неудачная ремарка, и я пытаюсь отмотать время назад. Ничего не выходит. – Думаешь, то, чем мы с тобой занимаемся, – флирт? Деймон снова лихо откидывается назад в своем кресле. У меня так никогда не получается. Спинка моего седалища не сдвигается с места, когда я пытаюсь нажать на нее. Я лишь с успехом откатываюсь назад и врезаюсь в стену. – Печенька, если бы мы флиртовали, ты бы об этом знала. Наши взгляды сцепляются, и я чувствую, как внутри у меня все опускается. Этот разговор явно завел нас не туда. – Потому что это меня травмирует? – Потому что ты будешь долго думать об этом, лежа в постели. – А ты представляешь себе мою постель, да? – с трудом выдавливаю я из себя. Он моргает, новое, редкое для него выражение появляется на лице. Мне хочется стереть его пощёчиной. Кажется, будто он знает что-то такое, что мне неизвестно. Мужское самодовольство. Ненавижу это. – Могу поспорить, это детская кроватка на одного с постельным бельём от Диснея. Я почти изрыгаю пламя. Хочется обогнуть его стол, толчком раздвинуть ему ноги и встать между них. Я бы поставила колено на маленький треугольник под его пахом, чуть-чуть приподнялась и заставила этого наглеца хрипеть от боли. Я бы ослабила ему галстук, расстегнула ворот рубашки. Обхватила бы руками крепкое загорелое горло и сдавила бы его. Кожа под моими пальцами тёплая, тело трепыхается и бьётся о моё, воздух между нами пропитан запахами кедра и сосны, он опаляет мне ноздри, как дым. – Что ты воображаешь? У тебя такое гадкое выражение на лице. – Как я душу тебя. Голыми руками. – Мне едва удается выговорить эти слова. Голос более хриплый, чем у оператора из секса по телефону после двойной смены. – Так вот на чем ты повернута! – Глаза Деймона темнеют. – Только в отношении тебя. Брови Деймона взлетают вверх, он открывает рот, а глаза его становятся совершенно черными, но, кажется, он не в состоянии произнести ни слова. Это восхитительно!

***

О сделанном снимке страницы из ежедневника Деймона я вспоминаю в день светло-голубой рубашки. Прочитав прогнозный отчет об издательской деятельности за квартал и составив краткое резюме со списком предлагаемых действий для Джозетт, перекидываю фотографию с телефона на рабочий компьютер. Потом оглядываюсь, как преступница. Деймон все утро провел в кабинете Локвуда, и время тянулось медленно. Тут так тихо, когда некого ненавидеть. Нажимаю кнопку «Печать», блокирую компьютер и стучу каблуками по коридору. Делаю две копии, повышая интенсивность цвета, пока карандашные пометки не становятся виднее. Ни к чему упоминать о том, что лишние свидетельства я уничтожаю. С удовольствием пропустила бы их через уничтожитель бумаг дважды. Теперь Деймон запирает свой ежедневник в ящик стола. Прислоняюсь к стене и подставляю страницу к свету. На фотографии запечатлелись понедельник и вторник пару недель назад. Легко считываю встречи мистера Локвуда. А вот рядом с понедельником поставлена буква «П». А вторник помечен «Ю». Тут есть серия тонких линий, всего восемь. Точки рядом с обеденным временем. Ряд из четырех иксов и шесть маленьких косых черт. Все послеобеденное время я тайно пытаюсь разгадать эту загадку. Возникает искушение пойти в отдел охраны и попросить у Скотта записи с камер наблюдения за этот период, но Джозетт может узнать. Это определенно будет расценено как напрасная трата ресурсов компании, сверх моего противоправного ксерокопирования и общих простоев в работе. Отгадка приходит не сразу. Время идёт к вечеру, Деймон сидит на своём обычном месте напротив меня. Голубая рубашка светится, как айсберг. Когда до меня вдруг доходит, как расшифровать карандашные пометки, я хлопаю себя по лбу. Не могу поверить. Какая же я тугодумка! – Спасибо. Весь вечер умирал от желания сделать это, – говорит Деймон, не отрывая взгляда от монитора. Он не знает, что я заглядывала в его ежедневник и видела карандашные коды. Надо просто заметить, когда он пользуется карандашом, и сопоставить данные. Начнем игру в шпионов.