Время грешить/ The season for sin

На следующее утро Люциус расспросил Гермиону о ее намерениях, тактично предложив ей возможность отступить, если она запаникует и захочет отказаться от предложения, сделанного в пылу страсти. Гермиона обожала его за это, но она не собиралась отступать. После того, как он заснул той ночью, она лежала рядом с ним без сна, обдумывая возможности и задаваясь вопросом, на что это было бы похоже. Был ли Драко доминирующим, как Люциус? Будет ли он груб? Нежен? Каково это – быть полностью заполненной двумя мужчинами? Люциус пробудил в ней любопытство, и теперь она очень хотела это попробовать. К ее смятению, Люциус больше никак не комментировал ситуацию с Драко. Никаких упоминаний о посещении Драко поместья не последовало. Не было сделано никаких предложений о том, когда они могли бы воплотить в жизнь этот извращенный опыт. Недостаток информации сводил Гермиону с ума, и она, наконец, сорвалась во время спокойной прогулки прохладным днем по территории поместья. – Разве ты не собираешься рассказать мне, в чем заключается план? – начала она. – План? О чем ты? – небрежно спросил он, постукивая на ходу своей тростью со змеиным набалдашником по земле. – Ты знаешь, о чем. – Не уверен, что понимаю. Гермиона остановилась и раздраженно посмотрела на него. – Все ты понимаешь! Ты, я, Драко? Извращенный подарок, который ты хотел? Ни о чем не напоминает? Он повернулся к ней с ухмылкой на лице, и цыкнул: – Я и правда считаю, что смысл в том, чтобы ты организовала все. Я всего лишь игрок. Ты, моя дорогая, – режиссер. Гермиона открыла рот, чтобы ответить, но была не уверена, что сказать. Люциус подождал, заговорит ли она, а потом продолжил. – Если тебе потребуется помощь в организации чего-либо, пожалуйста, сообщи мне. В противном случае, я буду считать, что ты держишь этот вопрос под контролем. – Ты хочешь, чтобы я все спланировала? – Конечно. Это твое соблазнение. Ты сама решаешь, когда, где и как. Я целиком и полностью полагаюсь на твою извращенную сущность. Люциус обычно не так легко отказывался от контроля, так что такой карт-бланш на планирование всего этого грязного дельца, безусловно, был необычным. Также, из них двоих, он был более креативным и показушным, что делало его потакание ее прихоти еще более необычным, поскольку он знал, что бы она не запланировала – оно не будет настолько тщательно продуманным, как то, что придумывал он. – А ты не боишься, что я сделаю что-нибудь ужасное? Например, сниму номер в отеле с дешевыми простынями с низким содержанием нитей? – поддразнила Гермиона, когда они продолжили свою прогулку. Люциус с отвращением сморщил нос. – Я полагаю, что после всего времени, что мы провели вместе, я все-таки оказал некоторое положительное влияние на тебя, и ты научилась ценить прелести жизни. – Но ты же сказал, что ВСЁ зависит от меня, верно? – В разумных пределах, – уточнил он, нахмурившись. – Очевидно, что все, что ставит под угрозу твою репутацию или репутацию Драко, неприемлемо, но ты это и так знаешь. – Но я могла бы, скажем… предложить сценарий ролевой игры, в которой я буду Старостой Хогвартса, а вы – мои непослушные ученики, которых нужно дисциплинировать? Люциус приподнял бровь, глядя на нее. – Я полагаю да, если это то, чего ты желаешь. Хотя сам я скорее бы предпочел фантазии о непослушной школьнице. – О, я не знаю, – сказала она с ухмылкой. – Я думаю, вы с Драко оба выглядели бы великолепно в форме Гриффиндора. Выражение возмущения на лице Люциуса было настолько комичным, что она не смогла удержаться от смеха. – Я думаю, что одна маленькая дерзкая ведьма хочет, чтоб ее выпороли, – строго сказал он. Гермиона ухмыльнулась. Вот сейчас начиналась знакомая игра. – Сначала тебе придется поймать меня, – сказала она, бросаясь бежать обратно к поместью. Ей нужно было спланировать соблазнение. ~ оОо~ Ему был пиздец. Абсолютный и полный пиздец. Драко Малфой осушил свой бокал вина и пытался смотреть куда угодно, только не на свою мачеху, что было непросто, поскольку она сидела напротив него в столовой поместья за традиционным рождественским столом. Его семья всегда была так предана традициям. Или, по крайней мере, так было до тех пор, пока Люциус не нарушил то, что Драко считал самой священной из всех традиций Малфоев, и не женился на магглорожденной. Не то, чтобы Драко жаждал бороться с ветряными мельницами, типа женитьбы его отца, но было трудно думать о чем-либо, кроме этого, учитывая то, что произошло в последний раз, когда он проводил время с Грейнджер. Э-э, Гермионой. Он изо всех сил старался думать о ней как о Гермионе, а не как о Грейнджер, поскольку технически на данный момент она носила фамилию его отца. Однако обращение к ней по имени только усложняло ситуацию. Встреча с ней была неожиданностью, а выпивка и разговор – совершенно шокирующими. Она вела себя… ну, странно – она флиртовала с ним! Хотя он очень, очень старался не обращать на это внимания. Мало того, что он был по уши тайно влюблен в нее в течение многих лет, так ей нужно было взять и выскочить замуж за его отца, из всех людей! Было ужасно осознавать, что, если бы он только набрался смелости начать ухаживать за ней до того, как появился его отец и заявил о своих правах на нее, она могла бы принадлежать ему. Сидеть за столом напротив нее той ночью в пабе, пока она деликатно теребила свой бокал с вином и самым нескромным образом намекала на то, что звучало, как активная и извращенная сексуальная жизнь с Люциусом, было пыткой. Или, по крайней мере, тогда он думал, что это мучительно. Это было до того, как он появился в поместье на Рождество. Традиционное празднование Рождества по-Малфоевски включало в себя полноценный ужин со сменой десяти блюд в сочельник, и одетым нужно было быть во все самое лучшее. Затем все обычно удалялись в гостиную за пудингом и напитками. В какой-то момент все отправлялись спать, а на следующее утро собирались вокруг рождественской елки, чтобы открыть подарки, а затем насладиться неторопливым поздним завтраком. Каждый год он послушно посещал ужин в канун Рождества, уходя после позднего завтрака рождественским утром, чтобы провести остаток каникул со своей матерью. Вот и в этом году Драко появился на Рождество, как обычно. Он, по обыкновению, отдал свою сумку и подарки для отца и мачехи в руки доверенного эльфа Уиппла (которому кстати выплачивалась зарплата), удалился в свою детскую спальню, чтобы переодеться к ужину в официальную черную парадную мантию. И, как обычно, направился в столовую. Что выбивалось из привычной картинки, так это вид Гермионы Грейнджер, то есть Малфой, которая сидела одна и была одета в самое провокационное платье, которое он когда-либо видел на ведьме. – О, привет, Драко! Счастливого Рождества! – радостно сказала она, рассматривая этикетки на нескольких бутылках вина перед ней. Какое-то мгновение он безмолвно бормотал, потом взял себя в руки и выдавил в ответ «Счастливого Рождества». – Ты выглядишь, э-м... впечатляюще. Это, э-э, маггловское платье? – он спросил. – Так и есть. Как тебе? Она отставила бутылку и немного покрутилась перед ним. Я думаю, что мой член сейчас стоит по стойке смирно, вот что я думаю. Ее платье было из кроваво-красного атласа и выглядело так, словно было нарисовано на ней. Крошечные, изящные бретельки поддерживали лиф, который открывал гораздо больше, чем прикрывал. Атлас скользил по ее телу, облегая ее, как перчатка, мягко раскрываясь на середине бедра. Он чуть не задохнулся, когда она развернулась, потому что платье обнажило всю ее спину, вплоть до нежного изгиба талии. Когда она повернулась, расклешенная длинная юбка приподнялась ровно настолько, чтобы показать очень высокие тонкие каблуки с тонкими ремешками, которые обвивали ее лодыжки. Волосы Гермионы были уложены мягкими волнами и убраны наверх, оставляя шею открытой, за исключением нескольких мягких завитков. Похоже, на ней не было никаких украшений, если не считать обручального и помолвочного колец, которые она никогда не снимала. Большинство ведьм на ее месте в полной мере воспользовались бы семейными хранилищами, наполненными бесценными драгоценными камнями, но не Гермиона; и Драко обнаружил, что отсутствие украшений заставляло ее казаться еще более обнаженной – и ему это нравилось. Было достаточно трудно сдерживаться в пабе, когда она была одета в дорогую и строгую одежду как респектабельная чистокровная ведьма, особенно когда она так неожиданно наклонилась, чтобы обнять его. По натуре Драко не любил обниматься, но ощущение стройного тела Гермионы, прижатого к его собственному... У него было сильное искушение поцеловать ее, просто чтобы посмотреть, что она сделает. Она играла с огнем, эта ведьма, и Драко был совершенно сбит с толку этим. Она определенно флиртовала с ним той ночью, но почему? Конечно, Гермиона должна была знать, что независимо от того, как сильно он желал ее – а он желал ее очень сильно, – она была женой его отца, и это была черта, которую он не собирался пресекать. И вот теперь, в канун Рождества, она сидит здесь как само олицетворение секса, от кончиков волос вплоть до вишнево-красной помады на ее идеальных пухлых губах. Гермиона выжидающе посмотрела на него; Драко заставил себя улыбнуться и сказал: – Ты выглядишь, ах, прелестно. Это платье – нечто. Она выглядела почти расстроенной его отсутствием энтузиазма, и он был благодарен, что она не могла видеть его стояк сквозь одежду. Затем Гермиона просияла и, улыбнувшись, пересекла комнату, протянув к нему руки, как будто хотела обнять его. Драко отступил назад, не желая, чтобы она обняла его и поняла, как счастлив был его член видеть ее. Но она всего лишь разгладила его мантию и поправила галстук, хотя и то и другое было безупречно. – Ты всегда так эффектно выглядишь в парадной мантии. Хочешь вина? – спросила она страстным голосом. Это было, по меньшей мере, четырнадцать часов назад, или так казалось Драко и его несчастным яйцам, до которых еще не дошло, что единственное, что их ожидает, – это его кулак, когда закончится это проклятое Мерлином празднование Рождества. Ужин, казалось, тянулся в мучительном темпе, и Драко был убежден, что его отец впал в маразм, потому что наверняка должен был заметить откровенный флирт своей жены во время их бесконечной трапезы со сменой десяти блюд. Особенно учитывая, что ведьма, о которой идет речь, флиртовала со своим пасынком, а не с мужем. И все же Люциус молчал. Он даже не взглянул искоса на свою жену. Гермиона застенчиво посмотрела на Драко, ее большие темные глаза были широко раскрыты и невинны. Она провела пальцами по краю красного атласа, который едва прикрывал ее грудь. Она не раз облизывала губы. Она ерзала на своем стуле настолько интенсивно, что у него возникло искушение спросить, не наложил ли кто-нибудь зудящее заклинание на ее трусики. Все это было сюрреалистично, и еще более усугублялось отказом отца даже просто заметить возмутительное поведение Гермионы. Неужели она намеренно пыталась разозлить его? Они были в ссоре? Их брак был на грани срыва? Так вот почему она нашла его тем вечером и флиртовала с ним? Если их самый нечестивый союз вот-вот распадется, сколько же ему придется ждать, прежде чем предпринять собственную попытку соблазнить ее? Или бывшая мачеха была постоянно под запретом? Его член дернулся при мысли о свободной Гермионе, и его разум погрузился в фантазии о том, как он разрывает эти тонкие бретельки на ее платье и наклоняет ее над столом, не заботясь о недоеденной еде. Драко был горд, что сумел принять хоть какое-то участие в разговоре и хотя бы наполовину понять, о чем шла речь, учитывая, что грудь Гермионы была полуобнажена перед его взором. Он выпил слишком много вина в попытке пережить трапезу и не сойти с ума. Он никогда не был так благодарен отцу, когда тот встал из-за стола и объявил, что последним блюдом и напитками они насладятся в библиотеке. Воспользовавшись передислокацией, Драко заперся в ближайшей ванной и наложил заклинание тишины. Его член и яйца окаменели, и хотя он считал, что это действительно плохой тон – не иметь возможности пережить ужин без необходимости подрочить, сегодня вечером с этим просто ничего нельзя было поделать. С невероятным облегчением Малфой расстегнул брюки и взял член в руки. И хотя самоудовлетворение было не совсем то, чего он хотел, на данный момент должно было сработать. Драко быстро погрузился в фантазию, где Грейнджер надела это облегающее, сексуальное красное платье только для него. Он представил, как стоит позади нее, прижимая ее бедра к столу, как он обхватывает ее груди, освобождая их от одежды, чтобы он мог ущипнуть и потянуть за ее соски, целуя и покусывая ее тонкую шею. Эти местечки были бы ее эрогенной зоной, что заставило бы ее стонать хриплым голосом, от которого у него встал. Он представил, как рассказывает ей, какой непослушной, грязной маленькой ведьмой она была, когда задирает юбку ее платья. Проще просто снять его, но было что-то, что ему нравилось в том, как развратно она выглядела бы с тканью, обмотанной вокруг талии, и обнаженной грудью. Его рука работала быстро, поглаживая и сжимая во всех нужных местах, когда он представлял, как наклоняет ее, прижимает к гладкому дереву стола, скользит в нее, сжимает ее растрепанные кудри, как он жестко берет ее. Она бы стонала, да, а также была бы чересчур разговорчива, за что ему пришлось бы отшлепать ее по заднице. Хотя все это было бы игрой, ей бы это понравилось. Она бы умоляла о большем, просила бы сильнее и быстрее, а он наклонялся бы и говорил ей, как ему хорошо, как бы он хотел, чтобы она кончила на его члене. И только после того, как она кончила бы и ее тело затрепетало и содрогнулось бы вокруг него, он позволил бы себе кончить, наполнив ее своей спермой. – Блядь, о, блядь, да, – прошипел он, используя фантазию, чтобы подтолкнуть себя к краю. Он кончил с громким стоном и на несколько мгновений прислонился к стене, пока не пришел в себя настолько, чтобы снова привести себя в порядок и присоединиться к отцу до конца этого бесконечного вечера. ~ оОо~ Драко был невероятно рад, что позаботился о своей «стоЯщей проблеме» в ванной, прежде чем присоединиться к отцу и Гермионе в библиотеке, потому что когда он вошел, они обнимались; Люциус крепко целовал ее, обхватив своей недюжей ладонью жену за задницу, прижимая ее к себе. Что ж, теория о том, что их брак разваливается, провалилась. Драко на мгновение остановился в дверях и просто наблюдал. Раньше он бы с пафосом отругал их обоих за то, что они заставили его быть свидетелем такой сцены, но его телу, раскрасневшемуся и все еще покалывающему после оргазма, было легче оценить то, как Гермиона прижалась к Люциусу и запустила пальцы в его волосы, тихонько хныкая, когда он сжал ее задницу через платье… даже если это был его отец, которого она целовала. Драко скрестил руки на груди, прислонившись к дверному косяку, и задумался, сколько времени им потребуется, чтобы заметить его. Возможно, Гермиона флиртовала с ним просто для того, чтобы вывести своего мужа из себя. Если так, то, похоже, это сработало. Он задавался вопросом, как далеко они зайдут, зная, что он должен присоединиться к ним, и может ли ему повезти настолько, чтобы мельком увидеть ее обнаженную грудь. Чувство вины или отвращения, которое он когда-то испытывал, если застукивал отца и мачеху, давно исчезло. К разочарованию Драко, ему не удалось увидеть обнаженную грудь Гермионы или ее юбку, задранную на бедрах. Люциус заметил его до того, как они слишком увлеклись, и наклонился, чтобы прошептать что-то Гермионе, чего Драко не мог услышать. Они оторвались друг от друга, и у нее, по крайней мере, хватило приличия покраснеть. Отец просто выглядел до отвращения самодовольным. – Прости, Драко. Мы не слышали, как ты вошел, – тихо сказала она. Младший Малфой оглядел комнату и заметил большую рождественскую елку, богато украшенную золотыми, серебряными и белыми украшениями и мерцающими волшебными огнями. – Есть какая-то причина, по которой мы находимся в библиотеке? – спросил он. Люциус пожал плечами. – Это любимое место Гермионы. – У нас всегда время пудинга проходит в гостиной. – Ну, в этом году мы проводим его в библиотеке, – твердо сказала она. – Осторожнее, отец. Ты начинаешь потихоньку нарушать традиции, и вдруг, раз, и неровен час, и ты женишься на маглорожденной, – с ухмылкой парировал Драко. – О, постой! Ты уже женат на ней! Если мы собираемся послать все наши традиции к черту, ты мог бы, по крайней мере, позволить мне одеваться попроще в эти праздники. Драко плюхнулся на диван и попросил Уиппла принести ему бренди. – Тебе не мешало бы помнить, что я все еще могу хорошенько проклясть тебя, сынок, – жестко сказал Люциус. Драко с легким раздражением наблюдал, как Гермиона положила руку на грудь его отца и прижалась к нему. – Сегодня никто никого не проклинает, – сказала она. – Это Рождество, и я хочу, чтобы оно запомнилось по гораздо более веским причинам, чем ваши ссоры. Драко приподнял бровь, увидев абсолютно не характерное выражение лица своего отца, когда тот с любовью посмотрел на свою жену сверху вниз. Х-м. Это было интересно. Похоже, ей каким-то образом удалось сделать Люциуса Малфоя счастливым. Если бы он не желал эту ведьму так сильно, возможно, он мог бы порадоваться за их брак. Уиппл вернулся с напитками для всех и шикарным шоколадным муссом. Гермиона взяла бокал вина и, к удивлению Драко, села рядом с ним на диван, одарив его улыбкой. Люциус сел напротив них в кресло с откидной спинкой, устроившись как король на троне. Мерлин, такая показуха! Неужели Гермионе это действительно нравилось? – Это выглядит просто шикарно! Насладимся этим сейчас? – весело спросила она, кивнув на их последнее блюдо. Если Драко думал, что ужин был катастрофой, то напитки и пудинг с Гермионой были еще хуже. Она застонала, буквально застонала, когда откусила свой первый кусочек шоколадного мусса, и он поклялся, что ее глаза практически закатились. Пудинг был чертовски хорош, но не до такой степени, чтобы стонать, как от оргазма. Слава Мерлину, он уже подрочил в туалете после ужина, потому что вид Гермионы Грейнджер, облизывающую свою гребаную ложку, заставил бы его кончить в штаны, как какого-нибудь жалкого тринадцатилетку. Он попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом, кроме великолепной ведьмы рядом с ним. Так он заметил, что она переставила кое-что из мебели в библиотеке. Было ясно, что она явно проводила здесь много времени, потому что зона отдыха была расширена и включала плюшевый коврик у камина. Она также добавила толстые, мягкие подушки и уютные одеяла к сиденьям у окна и некоторым стульям, включая кресло с откидной спинкой, в котором сидел его отец. Это определенно смягчило строгую атмосферу комнаты. Он совершил ошибку, оглянувшись на Гермиону, чей розовый язычок скользнул по серебряной ложке, которую она держала. Все, о чем он мог думать, – это каково было бы чувствовать, как этот язык скользит по нему. Любая его часть. – Люциус, это потрясающе. Я не могу поверить, что эльфы так долго скрывали от меня это. Почему ты не сказал мне, что они могут сделать это в любое время? – спросила она. Драко наблюдал, как его отец ухмыляется ей. – Особые угощения для особых случаев, моя дорогая. Кроме того, я бы не хотел, чтобы ты переела… – Но что, если мне нравится быть наполненной? По горло? – спросила она слегка обиженно, от чего его уставший член дернулся в штанах. – У тебя бы лопнули швы на этом платье. Серьезно, Грейнджер, я не могу поверить, что ты все еще можешь дышать под этой штукой после ужина из десяти блюд, – пробормотал Драко. Она залилась восхитительным смехом, как будто он сказал самую смешную вещь в мире. Его отец даже усмехнулся на мгновение, что заставило Драко почувствовать себя так, как будто он пропустил какую-то внутреннюю шутку. Он ненавидел это чувство. – Иногда я готова страдать, чтобы выглядеть красиво, – призналась она. – Но вот это? Даже смягчающее заклинание не может оправдать их. Он с трудом сглотнул, когда она повернулась и откинулась на спинку дивана, чтобы поднять ногу, обнажив туфлю на ремешке. Если пара каблуков могла бы прокричать «Давай, трахни меня», то это были они. Серебристые, с совершенно высоченными каблуками и сверкающими ремешками, пересекающими ее ногу и обхватывающими лодыжку. Ногти на ногах были выкрашены в красный, и ему было неприятно осознавать, что даже ее ступни привлекали его. – Я впечатлен, что ты вообще можешь ходить в этом, – сказал он легко. Он выпил достаточно алкоголя, чтобы позволить себе легкое прикосновение, кончики его пальцев коснулись ее лодыжки и верхней части ступни. В конце концов, ее ноги были практически у него на коленях. – Потребовалось много практики, и я определенно не хотела бы носить их всю ночь на балу, – сказала она со смехом. – Если бы ты надела что-то подобное в Хогвартсе, за тобой бы охотились десятки волшебников. На этот раз Гермиона засмеялась громче. – Если бы я надела что-то подобное в Хогвартсе, я бы споткнулась, упала с лестницы и, вероятно, сломала бы шею. Помоги мне снять их, пожалуйста? Ты был прав насчет этого платья – оно достаточно узкое, в нем нелегко наклоняться. Драко почувствовал, как его член снова дернулся, когда она положила ноги ему на колени, и поднял глаза, чтобы посмотреть, не разозлили ли его отца ее действия. Люциус наслаждался кусочком шоколадного мусса и, казалось, был озадачен действиями своей жены. Драко осторожно протянул руку и отстегнул каблуки Гермионы, снял их и позволил им упасть на пол. – Оооо... так намного лучше, – выдохнула она, откидываясь на подушки дивана. Она выглядела так чертовски привлекательно в этом платье, и ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не залезть на нее прямо там. – Это просто смешно, Грейнджер, – пробормотал Драко себе под нос. Ему определенно нужно было отвлечься от ведьмы рядом с ним. Он снова оглядел комнату, оторвав от нее взгляд. – Думаю, мне не стоит удивляться, что это твоя любимая комната. Ты всегда была книжным червем, – заметил младший Малфой. – Люциус так заботливо потакает моим книжным увлечениям, - призналась она, нежно улыбаясь мужу. – Да, я полагаю, что это только вопрос времени, когда нам придется соорудить дополнительные полки для книг, которые ты добавила в библиотеку, – заметил Люциус, – хотя я осмелюсь сказать, что ты определенно улучшила коллекцию. Гермиона ухмыльнулась, и Драко снова подумал, что, возможно, он что-то упустил. Она села, как будто собиралась что-то сказать, когда их прервал звук аппарирующего эльфа. Уиппл стоял перед ними, нервно сжимая в руке конверт. – Уиппл сожалеет, что прерывает, но сова доставила срочное сообщение для мастера Малфоя, – сказал он, протягивая конверт Люциусу. Люциус открыл предложенный конверт, сначала выгнул бровь, читая, а затем его выражение лица стало каменным. – Что не так? – спросила Гермиона, выпрямляясь рядом с Драко. – Сделка с Лораном под угрозой, – жестко сказал Люциус. – Мне нужно разобраться с этим. – Сейчас? Дорогой, сегодня канун Рождества! – возразила Гермиона. Драко отхлебнул бренди, подавив желание сказать ей, чтоб привыкала к тому, что с Люциусом Малфоем – бизнес превыше всего. – Я знаю. Пожалуйста, наслаждайтесь. Я вернусь, как только смогу, – сказал он, подходя к жене и сыну. Он наклонился, чтобы поцеловать Гермиону в лоб. – Я уверен, что ты сможешь развлечь Драко на какое-то время. После этого он быстро вышел из библиотеки, стук его ботинок по деревянному полу раздавался до момента, пока он не прикрыл за собой большие двери библиотеки. ~ оОо~ Гермиона глубоко вздохнула, когда Люциус вышел из комнаты. Он сыграл свою роль раздраженного руководителя, которому нужно было довести важную сделку до совершенства. Это был сигнал к тому, чтобы она включилась в игру. Весь вечер она наслаждалась флиртом с Драко. Роль соблазнительницы была ей незнакома, но ее отношения с Люциусом сотворили чудеса с ее самооценкой и уверенностью в собственной привлекательности. Было совершенно восхитительно наблюдать, как Драко краснеет и неловко ерзает на стуле несколько раз во время ужина, и захватывающе ловить его взгляд на ее пышном декольте. Гермиона подумала, что, возможно, ее стоны по поводу шоколадного мусса были немного преувеличенными, но, справедливости ради, нужно было отметить, что Йола, кухонный эльф, который приготовил большую часть вечерних деликатесов, действительно постарался: мусс был восхитительным. Несколько раз она ловила на себе ухмылку Люциуса и замечала, что он не раз тоже незаметно поёрзывал, демонстрируя, что тоже пал жертвой ее чар. Рядом с ней Драко допил свой бренди и вздохнул. – Да уж. Что ж, Грейнджер, мне неприятно это говорить, но бизнес всегда был для отца на первом месте. Тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы развлечь меня. Я всегда могу просто лечь спать. На мгновение она запаниковала и положила руку ему на грудь, толкнув его обратно на диванные подушки, прежде чем он смог сбежать. – Не говори глупостей. Я уверена, он не задержится надолго. В конце концов, сегодня канун Рождества, и ты бы не хотел оставить меня здесь совсем одну, не так ли? – спросила она, надув губы. Гермиона наклонилась к нему и заметила, что он снова опустил взгляд на ее грудь, прерывисто вздохнув. – Мне нужно что-нибудь покрепче бренди, – пробормотал он. – Уиппл? Принеси нам бутылку лучшего Огденского! Эльф выскочил из комнаты и вышел, вернувшись с огневиски и двумя стаканами, прежде чем снова исчезнуть с тихим «спасибо» от Гермионы. – Ты знаешь, я ценю твою гибкость в отношении перемен сегодня вечером, ты ведь в библиотеке, а не в гостиной. Я думала, Люциуса хватит удар, когда я впервые предложила это, – призналась она; ей понравилась кривая улыбка на его лице, когда он налил стакан виски. – Это всего лишь комната, – сказал он, вскинув руки в защитном жесте. – Я не хотел оскорблять твои книги! Это вообще не важно, где есть пудинг: здесь, в гостиной или в любой другой комнате… Малфой одним глотком осушил свой напиток, а затем снова огляделся. – Здесь очень уютно и празднично с елкой и всеми этими подушками и одеялами. – Спасибо. Как сказал Люциус, это моя любимая комната, и я хотела, чтобы в ней было весело и уютно. И, честно говоря, я подумала, что тебе могут понравиться некоторые дополнения к коллекции. Бинго! Можно было сказать, что он заинтересовался. – Что же именно? – Позволь мне показать тебе! – радостно сказала она, сжимая его руку в своей и потянула его с дивана по проходу между полками, заставленными книгами. Она с удовлетворением отметила, что он не убрал свою руку из ее. – Если ты тащишь меня сюда, чтобы показать двадцать разных версий «Хогвартс: История», я оставляю за собой право безжалостно дразнить тебя, – сказал он. – О, не говори глупостей. Я не НАСТОЛЬКО одержима школой. В самом деле, Драко! Она водила его из раздела в раздел, указывая на непонятный текст по зельеварению, книги о редких растениях и целый новый раздел по арифмантике, которого катастрофически не хватало до того, как она появилась. Гермиона показала ему полки, заполненные книгами по истории магглов и волшебства, и потрясающую коллекцию маггловской литературы, в том числе более нескольких экземпляров первых изданий любимых книг. Когда они переходили из одной части библиотеки в другую, на лице Драко появился намек на улыбку, и она заметила, что он, похоже, уделял ей больше внимания, чем книгам. Она постаралась придвинуться к нему поближе, когда это было возможно, положив мягкую руку на его бицепс или предплечье. О да, она проделала огромную работу, чтобы взволновать и завести его. Гермиона закончила их экскурсию там, где все это началось: в разделе эротической литературы, где она обнаружила стихотворение Альфреда Брайана «Очарованный» и прочитала его Люциусу, умоляя его научить ее грешить. – Ты знаком с работами Анаис Нин? – спросила она. – Кто это? – Что ж, это отвечает на вопрос. Она была маггловской писательницей франко-кубинского происхождения. Я признаю, что до недавнего времени не читала ни одной из ее работ, но сейчас я ее большой поклонник. – Ты сейчас собираешься заставить меня читать маггловские книги в попытке убедить в ошибочности выбранного мною пути? – иронично спросил он. Она рассмеялась, увидев выражение его лица. – Не говори глупостей. Так уж вышло, что я знаю – ты читал маггловскую литературу. – Люциус постукивает на меня, не так ли? – Возможно. Она повернулась к книжной полке и потянулась за нужной книгой, которую сегодня утром намеренно поставила вне досягаемости. – Мне не следовало снимать каблуки! Почти! – сказала она, приподнимаясь на цыпочки, чтобы попытаться дотянуться до книги, и подождала, не поддастся ли Драко на ее уловку. Он поддался. Крючок, леска и грузило. Она не успела даже сообразить, как он уже был за ее спиной, и Гермиона почувствовала, как ткань его рубашки и мантии касается обнаженной кожи ее спины, а его тело согревает ее. – Ты просто смехотворно миниатюрна, Грейнджер, ты знаешь это? – сказал он дразнящим голосом, зайдя так далеко, что положил свой острый подбородок на ее кудри. – Ну, тогда, я полагаю, хорошо, что у меня здесь такой большой, сильный волшебник, чтобы помочь, – поддразнила она, прижимая свою задницу назад ровно настолько, чтобы почувствовать его, уже наполовину возбужденного. Драко замер у нее за спиной, и она надеялась, что этого было достаточно, чтобы он сорвался и потерял самообладание. Возможно, он схватил бы ее за бедра и прижался к ней, а затем скользнул бы рукой, чтобы обхватить ее грудь и… – Какую книгу ты хочешь? – его дыхание коснулось ее уха, прервав ее внезапную фантазию, и она едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть. – Вот эту, – сказала она, указывая на нужную. Драко вытащил запрошенную книгу, протянул ее ей и отступил, к ее большому разочарованию. Гермиона повернулась и прислонилась к книжному шкафу с кокетливой, как она надеялась, улыбкой. – Спасибо. – Так что же такого замечательного в этой книге? – спросил он, выглядя немного более взволнованным, чем несколько минут назад. – Она восхитительна и просто невероятно заставляет задуматься. Она потрясающе владеет описательным языком, и ее слова вызывают такие эмоции! Он подошел ближе, чтобы взглянуть на название. – «Генри и Джун». Звучит не слишком захватывающе. Гермиона ухмыльнулась в ответ. О, он понятия не имел, что его ждет. Она использовала заклинание собственного сочинения, чтобы предварительно отметить страницы и отрывки, которые хотела найти. – На самом деле это дневник без цензуры, который Нин вела в начале 1930-х годов, где она открыто писала о своей жизни, своем браке и отношениях с другими людьми, в первую очередь о своем романе с американским писателем Генри Миллером. Он – Генри в этой книге, а его женой была Джун. Когда она была опубликована, она разрушила множество барьеров, касающихся женщин и сексуальности. Это интересный самоанализ ее жизни, – объяснила она. – Магглорожденная опубликовала свой личный дневник о любовной жизни? – Драко выглядел шокированным, и Гермиона захихикала, не удержавшись. – Да, воистину, и я так благодарна ей за это, – сказала она, перелистывая страницы. – «Ты сожалеешь о том, что мы были так увлечены? Ты когда-нибудь хотел прожить эти часы снова, но по-другому, с большей уверенностью?» – прочитала она. – Иногда я думаю об этой цитате, о том, каким хаосом все было после войны, и как мы достигли совершеннолетия в этом хаосе, пытаясь понять, кем мы были в перестраиваемом обществе. – Ты бы что-то изменила в своих поступках? – спросил он с любопытством в голосе. – Возможно. А может, и нет. Я – здесь, каким бы невероятным это ни казалось. Так что, возможно, все было к лучшему, но пережить этот период снова, с большей уверенностью, сказать то, что должно было быть сказано… Это мощная и интригующая мысль, не так ли? Затем он задумчиво отвел взгляд, и она задалась вопросом, что бы он сделал по-другому, если бы у него была такая возможность. – В любом случае, я стараюсь жить свою жизнь сейчас без сожалений, с уверенностью. – Итак, э-м, что еще говорится в этой книге, что тебе нравится? Она перелистывала страницы, пока не нашла следующий заранее отмеченный отрывок. – «Иногда мы раскрываем себя, когда меньше всего похожи на самих себя». – Драко нахмурил брови. – Это не имеет смысла. – Я, конечно, не могу говорить за нее, но для меня речь идет о том, чтобы отпустить ту личность, которой тебя все считают, то, чем ты являешься для публики, и найти глубокие, темные места внутри себя. Чтобы пробудить часть себя, которая является дикой, яркой и живой, но так отличается от «тебя» повседневного. Моя жизнь с Люциусом, ощущения и эмоции, которые он вызывает во мне, – это казалось таким невероятным для стольких людей, когда наши отношения стали достоянием общественности… и все же это я. То, что открылось, когда я была меньше всего похожа на себя, является неотъемлемой частью меня, и благодаря этому моя жизнь стала намного богаче и полнее. Драко выглядел задумчивым, но в то же время слегка смущенным при упоминании отца, и Гермиона знала, что ей нужно перестать действовать осторожно и перейти к более явным цитатам. – Я полагаю, что мужчине, точнее волшебнику, это труднее понять, потому что вы не попали в ту же дихотомию. Вот, послушай это: «Я всегда буду девственницей-проституткой, извращенным ангелом, двуличной зловещей и святой женщиной». – Гермиона посмотрела на него снизу вверх. – Она говорит об общей теме в мире магглов, где женщины рассматриваются либо как грешницы, либо как святые, как девственницы либо шлюхи, когда на самом деле женщины гораздо сложнее и способны быть ни тем, ни другим, или и тем и другим. Если примерять эту цитату лично на себя, я трактую следующим образом: ожидания общественности так высоки ко мне из-за того, что я помогала Гарри и потому что я магглорожденная, которая вышла замуж за Малфоя. Но я – намного больше этого, и те части меня, которые я не могу показать остальному миру, – они реальны, и они – тоже я. Тебе никогда не хотелось исследовать эти глубокие, темные места в себе, Драко? Его зрачки расширились, и он смотрел на нее с такой интенсивностью, которая одновременно удивила и взволновала ее. – Я не уверен, что ты смогла бы справиться с моими глубокими, темными местами, Грейнджер, – сказал он низким голосом. Ухмылка появилась на ее губах. – Держу пари, могла бы. Я не застегнутая на все пуговицы ханжа, за которую меня все принимают. Его взгляд скользнул вниз к ее груди, едва прикрытой красным платьем. Он с трудом сглотнул, и она поняла, что он близок к своему пределу. – О, я знаю, что ты не скромница. О чем еще там говорится в этой книге? Продолжай читать. – Закрой глаза, – потребовала она. – Что? Почему? – Просто сделай это. Легче сосредоточиться на словах, если убрать визуальные раздражители. Малфой вздохнул и закрыл глаза. Она подошла к нему ближе, пока почти не коснулась его, поднесла губы к его уху и начала читать. – «Я не слышу твоих слов: твой голос отражается от моего тела, как другой вид ласки, другой вид проникновения. У меня нет власти над твоим голосом. Это исходит прямо от тебя ко мне. Я мог бы заткнуть уши, и это проникло бы в мою кровь и заставило бы ее вскипеть». Она знала, что ее собственное дыхание было тяжелым, когда она закончила отрывок, потому что она провела целую вечность, флиртуя с Драко, насмехаясь над ним, втягивая его в свои извращенные игры. Ей до боли хотелось услышать его голос у себя на ухе, шепчущий ей грязные, непристойные вещи, почувствовать его руки на своей обнаженной коже. Он держал глаза закрытыми, когда она закончила отрывок, но она могла сказать, что это подействовало на него. – Что-то еще? – его голос был хриплым, и она увидела, как согнулась его рука, прежде чем он сжал ее в кулак, физический признак того, насколько близок был его контроль к полному срыву. Гермиона снова пролистала книгу. – «Он направляет мои неопытные руки. Быть с ним - как лесной пожар. Новые места моего тела возбуждены и обожжены. Он – просто огонь. Я оставляю его в неутолимой лихорадке». Она придвинулась еще ближе, положив книгу на полку позади него, прежде чем положить руки на его широкую грудь и скользнуть ими вверх по его плечам. Его глаза широко распахнулись, полные удивления и возбуждения. – Грейнджер... – начал он говорить. – Заткнись и поцелуй меня, – прошептала она, сокращая расстояние между ними поцелуем. ~ оОо~ Поцелуй с Драко Малфоем был всем. Мягкий, грубый, чувственный, возбуждающий. Они оба были объяты тем пламенем, которое она испытывала только с Люциусом. Рот Драко автоматически открылся для нее, когда ее губы коснулись его губ. Его губы были мягкими и теплыми, а язык имел привкус виски и шоколада – ароматы, которые у нее всегда ассоциировались с грехом и пороком. Его реакция на нее была неуверенной, и на несколько коротких секунд она подумала, что он может напрячься и оттолкнуть ее. А потом плотину прорвало. Он осмелел, зарывшись рукой в ее кудри, чтобы удержать ее голову на месте, пока он буквально пожирал ее поцелуями. Она обнаружила, что плотно зажата между ним и книжными полками, что он запер ее в клетку, а твердая горячая рука легла на ее обнаженную спину. Между ними было слишком много истории, слишком много гнева, тревоги, боли и тайного влечения, чтобы их поцелуй был нежным. Точно так же, как это было в тот день, когда она и Люциус сошлись вместе, сочетание ее и Драко представляло собой дикую смесь губ, зубов и языка, прерывистого дыхания, стонов и всхлипов. Ее руки были в его волосах, дергая за шелковистые пряди, когда она придвинулась еще ближе к нему. В почти несуществующем пространстве между ними его член затвердел, и она повела бедрами, желая почувствовать твердую выпуклость между ног, молча проклиная глупое обтягивающее платье, которое было на ней. Конечно, она выглядела в нем потрясающе, но часы планирования, фантазий и поддразниваний завели и ее тоже, и Гермиона ничего так не хотела, как забраться на него и обхватить ногами его талию. Драко застонал, когда Гермиона прервала поцелуй, но она почувствовала, как его рука напряглась на ее заднице, прижимая ее к эрекции, когда она переместилась, чтобы взять мочку его уха зубами. Его голова откинулась назад, и он выдохнул ругательство, когда она прошлась влажными поцелуями по его горлу и кадыку. Ее пальцы лихорадочно теребили его галстук и пуговицы на рубашке. Она не потрудилась снять с него верхнюю одежду, решив, что вернется к этому позже. Прямо сейчас, в этот момент, ей нужно было почувствовать его обнаженную кожу под своими ладонями. Его грудь, или то, до чего она могла дотянуться через его наполовину расстегнутую рубашку, была гладкой, твердой и горячей на ощупь. Она выгнулась навстречу ему, прижимаясь своим тазом к его, продолжая целовать и покусывать его шею и ухо, быстро теряясь в смеси реальности и фантазии. Наблюдал ли Люциус за ними даже сейчас? Был ли он свидетелем ее соблазнения? Повлияло ли на него то, как она терлась о Драко? То, как она прикасалась к нему? Как долго он будет в стороне, прежде чем присоединится к ней? Как бы сильно она ни желала Драко, а ее промокшие трусики были признаком того, что она действительно хотела его, ей так же хотелось почувствовать руки и рот Люциуса на себе. Гермиона резко вырвалась из своих фантазий, когда Драко пришел в себя. – Подожди, – выдохнул он ей в волосы. – Мы должны остановиться. Его руки сомкнулись вокруг ее запястий, останавливая ее нетерпеливые пальцы от расстегивания остальной части его рубашки. Она тихо заскулила в ответ и извивалась в его объятиях. – Драко, пожалуйста... Он выглядел огорченным. – Мы не можем этого сделать. Неважно, как сильно я... ты замужем за моим отцом. Тяжесть этого заявления, казалось, сильно поразила его. Он отпустил ее руки и отступил от нее, нервно проводя рукой по своим и без того растрепанным волосам, оглядывая похожую на пещеру библиотеку, как будто наполовину ожидал увидеть Люциуса, стоящего там и пристально наблюдающим за ним. – Ты замужем за моим отцом, – повторил он, на этот раз более настойчиво. – Что ты делаешь? «Приступ морали у Драко Малфоя, блядь, именно сейчас», – в отчаянии подумала Гермиона. Она глубоко вздохнула и устремила на него свой самый соблазнительный взгляд. – Я знаю, что ты хочешь меня, – тихо сказала она, шагая к нему, пока он не оказался прижатым к противоположному ряду полок. – Только слепец не захочет тебя. Гермиона позволила своей руке коснуться груди и улыбнулась тому, как его серые глаза следили за ее движением. – Я тоже хочу тебя, Драко, – сказала она хриплым голосом, наклоняясь к нему. – Блядь. Ты... мы не можем... Она быстро скользнула рукой по его мятой рубашке, вниз за пояс и по его обнаженной эрекции. О боже, он был огромен. Она издала тихий стон, когда обхватила ладонью и сжала его член через трусы и брюки. Боже, неужели все Малфои были настолько одаренными? Потрясающе сексуальными и с огромными инструментами? – Мы можем, – прошептала она, быстро наклоняя голову, чтобы запечатлеть поцелуй между его ключицами, прежде чем позволить своим губам спуститься ниже. Его рука сомкнулась на ее волосах, и она подумала, – нет, надеялась, – что он собирается заставить ее встать на колени. Идея взять его в рот, проглотить его член, в то время как Люциус, наблюдал из тени, была, несомненно, привлекательной. – Грейнджер... К ее ужасу, другой рукой он схватил ее за запястье и убрал ее руку со своего члена. – Я не знаю, что, блядь, происходит между тобой и моим отцом, но я не могу этого сделать. Не так, как сейчас. Он может войти буквально в любую минуту. – Мы могли бы пойти куда-нибудь еще, – она лучезарно улыбнулась ему. – Что? Блядь. Нет! – он уставился на нее, явно шокированный ее поведением и предложением. – Грейнджер. Гермиона, – он глубоко вздохнул. – Ты великолепна. Ты… ты – это все, что я хотел бы видеть в ведьме. Младший Малфой выглядел огорченным, и тогда она поняла, что Люциус был прав. Драко не просто желал ее сексуально. Она снова задалась вопросом, почему он молчал, почему не подошел к ней до того, как она связалась с его отцом. – Но я не могу так поступить, только не с моим отцом. Может быть, с любым другим волшебником... Но не с ним... Его голос затих, и на лице появилось выражение сожаления. – Отец рисковал своей жизнью, чтобы спасти мою во время битвы. Он пошел на многое, даже был готов погибнуть, чтобы уберечь меня от Азкабана после войны. Я не могу... ты его жена, и независимо от того, что здесь происходит между вами двумя, я знаю, что он любит тебя. Я не могу так поступить с ним. Он выглядел таким совершенно удрученным и печальным при этом заявлении, что она не смогла удержаться, чтобы не обнять его, поступок, который определенно поразил его. – О, Драко, – пробормотала она ему в шею, крепко обнимая его. – Ты такой хороший человек. Его руки безвольно повисли по бокам, когда он отказался ответить на ее объятия. – Не могу сказать, что часто слышу это. Она слегка рассмеялась, а затем отстранилась, чтобы улыбнуться ему. – Тебе следует почаще это слышать. – И тут наступает момент, когда ты должна сказать, что однажды я сделаю какую-нибудь ведьму очень счастливой? – она услышала сожаление в его голосе. – Нет. – Нет? Она ухмыльнулась ему. – Это момент, когда я говорю тебе, что собираюсь воплотить все наши фантазии в реальность.