Первый ряд, пятнадцатое место

Момент становился неловким. Он буквально прилип к мужчине и, что еще хуже, не знал, как отлипнуть. Парень аккуратно повернул голову, желая хоть краем глаза увидеть, что происходит на лице Арсения. Ну, вдруг ему… неприятно? Да, с этого ракурса Антон ничего не увидел, кроме красивых линий челюсти, разумеется. Он откатился ближе к плечу и все так же продолжил смотреть и надеяться, что мужчина, смотрящий куда-то в сторону выхода, просто задумался. – Я чувствую, что ты смотришь, – сообщил актер, медленно повернувшись. На его лице была все та же улыбка, эта простая, обыкновенная и ничего Антону не говорящая улыбка. – Ты всегда так улыбаешься? Ну, этой улыбкой, – вопрос был тупой и парню это было известно. Но еще ему было известно, что он все еще лежал на плече Арсения, сжимал его руку и совершенно не соображал. – А что не так с моей улыбкой? – мужчина не стал дожидаться ответа. – Знаешь, говорить человеку, что у него некрасивая улыбка, это как-то… – Я не говорил, что она некрасивая, – перебил Антон, ловя каждое движение глаз актера по своему лицу. – Так значит красивая? – Арсений улыбнулся снисходительно, нежно, словно застукал ребенка за маленьким враньем. Антон поджал губы, вздохнул и поднялся. Его руку не отпускали... или это он не отпускал. В любом случае, взгляд это приковало, очень красиво их руки смотрелись вместе. – Отпустить? – поинтересовался мужчина, вопросительно подняв брови. – Как хочешь, – бросил Антон. Парню казалось, что он уже доверился ему на все 300%, но это никак не значило, что он не будет держать марку гордой и недоступной девицы. Арсений снова улыбнулся, не мог не улыбаться, и снова так снисходительно и нежно, что Шастун был готов обращаться к нему на “Вы”. Попов не отпустил руки, не ослабил хватку. Он переплел их пальцы и потянул руки к своим губам. Антон, как зачарованный, смотрел, как его, его рука приближается к нежным губам актера. Сердце трепетало, все внутри трепетало, ходуном ходило. А Арсений остановился буквально в сантиметре от рук и резко посмотрел на Антон, лишив того возможности дышать, моргать и говорить. Однако парень понял, так показалось - с актером ему никогда скучно не будет. Уж очень часто тот дразнит, провоцирует. Шастун это все понял, вычислил, но сделать что-либо с этой информацией был не в состоянии, пока горячее дыхание обжигало тыльную сторону его ладони. – Мне вот интересно, – вдруг сказал Арсений, отводя сплетенные руки от своих губ. – Ты раз 7, это из тех, что я помню, ходил в театр, покупал цветы и садился в первом ряду. Зачем? Антон не мог поверить своим ушам. Вот сейчас, именно сейчас актер решил задать такой жесткий вопрос? Парень занервничал и попытался вернуть себе свою руку, но Попов не разрешил, не отпустил, а только сжал сильнее. “Манипулятор и засранец” - резюмировал про себя Антон. Он прекрасно понимал, чего ожидает мужчина: признания, причем позорного. Но Шастун - он не такой, он никогда по чужим правилам не играет, так что оставалось только найти лазейку. И нашла она его сама. У Антона зазвонил телефон и он радостно схватился за него свободной рукой. Мама. Шастун выбежал из бара словно из горящего дома, отчасти так и было. Анна Васильевна очень вовремя решила поблагодарить сына за вечер, правда мысли и тело ее сына были очень далеко. Он дышал тяжело и прерывисто, с каждым выдохом говоря “спасибо” своей маме, которая так тонко чувствует момент, когда нужно звонить. Попрощавшись с ней, Антон сразу набрал Диму – единственного человека, который в состоянии дать адекватные рекомендации. – Слава Богу, ты ответил, – выдохнул Антон, пытаясь собрать мысли в кучу. – И тебе доброй ночи. Ты, надеюсь, при смерти, иначе я не понимаю зачем ты звонишь ночью. – Дима, послушай меня сейчас, пожалуйста. Я сейчас с Арсением, в баре. Мы держались за руки… – Ты что? – выпалил Дима, тем самым сбив и так рассеянного друга. – Послушай, еб твою мать. Я с Арсением, в баре. Он поймал меня у ресторана, где я был с мамой и дал номер. Я написал и вот, мы встретились. Я вообще ничего не понимаю, мне очень стремно. – Тох, спокойно, он же не маньяк какой-то, – пытался Позов воззвать к благоразумию. – Я уже, если честно, не уверен. Он у меня спросил, зачем я в театр столько раз ходил с цветами… – А ты что? – было слышно, что Дима окончательно проснулся и, кажется, даже вышел на балкон. – Я убежал, ну, мама позвонила. Я сейчас вернусь и он будет ждать ответа. Он издевается надо мной, хочет чтобы я… не знаю что. – Успокойся, – чуть ли не по-слогам проговорил Дима. Таким встревоженным Антона она еще не видел, не слышал. – Давай по порядку, ладно? Что хочешь ты? Вот, конкретно сейчас. – Чего я хочу? – Антон выдохнул. – Я хочу избежать позора. Я не могу ему сказать, зачем я ходил. Я даже вслух это не произносил ни разу, ну, что он мне…нравится, что я залип сильнее всех его фанаток вместе взятых, что он сводит меня с ума, что он горячий. Бля, Дим, он такой горячий! Честное слово, будь я… – Все-все! Остановись, – прервал распалившегося Антона друг, не желая перед сном слушать гейские пошлости. – Ты иди и ему скажи это. Прям вот так! Иди! – Прям так же сказать? – Антону не казалось это хорошей идеей. Признаться, ему ни одна идея не казалась хорошей. – Да, прям так же. Либо сейчас, либо никогда! – заговорил Дима голосом истинного наставника и коуча. – Вперед! – Да, либо сейчас, либо никогда! – повторил Шастун, резко и решительно развернувшись к двери в бар. У двери стоял Арсений. Его лицо, обычно совершенно нечитаемое, теперь выражало эмоций больше, чем Антон мог назвать. Радость, спокойствие, шок, тревога - все перемешалось и застыло в голубых глазах. Шастун не знал, с какого момента разговор подслушивали, но был уверен, что главное актер все же услышал. – Я хотел ответить на твой вопрос, – сообщил Антон, которому в голову все равно ничего не приходило, ничего лучше уж точно. – Я услышал ответ, повторять не нужно, – Арсений подошел ближе и моментально добавил: – Хотя про то, какой я горячий, хотелось бы подробнее. Взгляд Антона хаотично передвигался по лицу Арсения: с губ на глаза, с глаз на скулы, снова губы, глаза, губы, губы, губы. Единственное, что он четко понимал в эту секунду, так это то, что мужчина очень располагал к себе, а Антон как раз не против расположиться. Видимо, понимал это не только Шастун. Актер сделал еще пару смелых шагов, и, прекрасно понимая, что разрешение ему не требуется, коснулся губ Антона своими. Если бы не крепкая рука, которая ловко подхватила парня, он бы точно упал. Арсений целовал его мягко, аккуратно, давая время прийти в сознание. И, как только это случилось, Антон схватил лицо актера обеими руками, впиваясь в губы жестче и совсем уже не мягко.

***

– Первый ряд, пятнадцатое место, – контролерша с завистью оглядел красивого парня в костюме и огромный букет в его руке. Шастун проследовал к своему месту и сел в ожидании представления. Место действительно было Антона, ведь его парень бронировал для него пятнадцатое кресло каждый раз, когда тот собирался прийти. А приходил он часто, даже чаще, чем прежде. Антон любил смотреть на Арсения, особенно когда тот не видит. Каждое желание парня, которое возникало прежде на этом месте, так резко обернулось реальностью, что сейчас Шастун даже побаивался придумывать что-либо. “Бойтесь своих желаний - они имеют свойство сбываться” – прозвучало в голове Антона и он усмехнулся. Забавно вышло, ведь он как раз боялся, что все сбудется, и что? Все сбылось, а он - самый счастливый зритель на свете, ведь, как он всегда и хотел, каждая реплика Арсения была для него одного. Как только актеры вышли на поклон, Антон встал первым чтобы подарить цветы. Он подошел к сцене и ждал, когда его парень подойдет за своей наградой. Арсений сел на одно колено. – Отличная игра, – Шастун был счастлив из-за возможности вновь сказать это. – Спасибо! – Арсений улыбнулся и так обычно, так просто поцеловал парня в щеку. – Моя любимая привычка. И сколько бы раз Антон не приходил на постановки своего любимого актера, сколько бы раз не дарил ему прекрасные букеты и сколько бы раз не получал этот нежный поцелуй в щеку – каждый раз был для них особенным. Разумеется, никого кроме Шастуна актер больше не целовал. Только его одного.