Ты сможешь меня простить?

Сейчас Как Мью запланировал провести этот вечер становится понятно спустя полчаса. В принципе, куда мы идем, я догадываюсь уже по дороге. Неподалеку от нашего офиса, примерно в двадцати минутах ходьбы есть огромный и очень красивый парк со множеством аллей, лавочек и кофейных ларьков. Там есть все для того, чтобы прогулка была максимально приятной. Я предполагаю что Мью хочет устроить милый и романтичный пикник, на траве, под деревьями. Такое свидание очень подходит с учетом того, что он не проявил энтузиазма к походу в кафе. Да и собаке в парке точно будет веселее. Признаться, я немного волнуюсь, потому что согласился на это спонтанно, но, кажется, Мью совсем ничего не беспокоит. Он в своем духе без труда находит темы для разговоров и вот я уже смеюсь в голос над его шутками, пугая прохожих и вызывая недоуменный взгляд Чоппера. Когда мы приходим в парк, то, вопреки моим ожиданиям, не идем за кофе и даже не выбираем место для пикника. Вместо этого Мью проходит почти весь парк целиком и тогда мы видим чудесную, не очень большую, но достаточно вместительную полянку. На ней установлен огромный экран, а на траве, напротив экрана, сидят небольшие компании людей и парочки, решившие совместить приятное с приятным — чудесный летний вечер в парке и просмотр фильма на большом экране. Кинотеатр на свежем воздухе. Незаметно для Мью морщусь. Еще одна вещь которую мало кто знает обо мне — я не очень люблю кинотеатры. Терпеть не могу большие экраны, на которые транслируют всякое. Они вызывают у меня приступы тревожности и желание оказаться где угодно, но только не здесь. Сказываются неприятные события из прошлого, но я уже давно научился с этим жить. Конечно, Мью не мог об этом знать и глупо было бы злиться. Я и не злюсь, просто надеюсь что меня не накроет панической атакой. Так уже было однажды, еще в выпускном классе. Дженни решила сделать мне подарок и купила два билета на фильм про супергероев, который я очень хотел посмотреть. Но стоило мне войти в зал и увидеть огромный белый экран, как мне моментально стало нехорошо. К счастью, Дженни успела заметить это и увести меня оттуда до того как все стало по-настоящему плохо. Но с тех пор кинотеатры я обхожу стороной. Пока я размышляю, он сует мне в руки Чоппера, достает из рюкзака плед, чипсы и пару банок газировки, а потом поднимает голову и наконец видит мое лицо. — Сэйнт, ты в порядке? — А, да, в полном, — неуверенно киваю я. — Ты мрачный. Тебе тут не нравится? — Нравится, тут очень мило, я просто не слишком люблю кино, — признаюсь я. — Черт, — огорчается Мью. — Я хотел быть небанальным и вот… — Не переживай, все в порядке, — повторяю я и сажусь на расстеленный плед. Мью, все еще с сомнением глядя на меня, садится рядом. — Слушай, правда, прости. Я слышал как вы с Дженни обсуждали фильмы и подумал что тебе понравится. — Я люблю фильмы, просто не в кинотеатрах. Предпочитаю маленький экран своего ноутбука. — Серьезно? Такое может быть? — Мью выглядит изумленным. — Представь себе, — позволяю себе ухмылку. — Не всем нужен огромный экран и провонявший попкорном зал. — Эй, это что был наезд на попкорн? — он угрожающе приподнимает бровь. — А если да? Что ты мне сделаешь? Он начинает меня щекотать. Я громко смеюсь и уворачиваюсь от его рук. На нас обращают внимание, но мне все равно — фильм еще не начался, мы никого не отвлекаем, так что можно и пошуметь. Наконец мы выдыхаемся и падаем на плед. Чоппер смотрит с осуждением. Мью поворачивает ко мне голову и произносит: — Серьезно, Сэйнт, мы можем уйти если тебе не нравится. Посидим где-нибудь в тишине. — Да ладно, я на самом деле давно не был в кино, может мне еще и понравится. — Правда? — Да, только… — Что? — Если я скажу что надо уйти, то ты не задаешь вопросов и сразу уходим, ладно? — Никаких вопросов, обещаю. Начинается фильм и только тогда я обращаю внимание на экран, до этого я всеми силами отводил взгляд от огромного белого полотна. Конечно, поскольку я чертов везунчик, сегодня показывают фильм Кэрри Брайана Де Пальма. Я люблю этот фильм и книгу тоже люблю, но они пробуждают во мне вовсе не те чувства, которые хотелось бы испытывать на свидании. — Ты наверное шутишь, Мью? На первое свидание ты привел меня смотреть фильм по Стивену Кингу? Что будет дальше? Техасская резня бензопилой или сразу Хостел? — О, так ты уже планируешь наше второе свидание? Это мило, пирожочек, — я смеюсь. Нет, прозвище по-прежнему дурацкое, но зато я сразу могу понять, что Мью вернул себе хорошее настроение. — Если бы я планировал свидание — а я, заметь, этого не делал и ни в чем таком не признаюсь — то в моем топ-10 «чем заняться на свидании» просмотр ужастиков даже не числился бы. — Ты просто зануда, пирожок. А Кэрри — это классика. — Как и Техасская резня бензопилой. — Любишь фильмы ужасов? — Вообще-то нет. — Правда? А я люблю. Хорошо помогает снять напряжение. — Я обычно снимаю напряжение другими способами. Глаза Мью загораются: — Расскажешь мне поподробнее об этих способах? Я закатываю глаза и уже готовлюсь высказать этому извращенцу все что думаю о ходе его мыслей, как на нас начинают шикать другие зрители. Мы замолкаем и сосредотачиваемся на фильме. Я и правда люблю его, хотя для меня это никогда не было фильмом ужасов вроде той же Пилы. Все что я чувствую при просмотре — это безмерная печаль. Мне жаль Кэрри и абсолютно не жаль всех остальных персонажей фильма. После того что они сделали… нет, я не могу сказать что кто-то заслуживает смерти, тем более таким ужасным способом, но все же, пересматривая в который раз сцену с ведром крови, я всецело понимаю чувства Кэрри и не могу не думать о том, что будь такие способности у меня в свое время — все могло закончиться очень плохо. Действие так увлекает меня, что я забываю о своей неприязни к большим экранам, жую чипсы, пью колу и тихонько хихикаю над репликами Мью, который полулежит на пледе очень близко ко мне. Чоппер сидит у меня на коленях и я глажу его мягкую шерстку. Когда фильм заканчивается и уже идут титры, я поворачиваюсь к Мью. — Я все еще считаю что идти в кино на первом свидании глупо. — А мне показалось, что тебе понравилось, — довольно ухмыляется он. — Мне понравилось, — киваю и он поднимает бровь. — Но это все равно не перестает быть глупым. — Как я и говорил — ты зануда, пирожок. — Может быть. Но я великодушный зануда. И готов дать тебе шанс исправиться на втором свидании. Когда до Мью доходит, что я только что сказал, он громко хохочет, снова вызывая неодобрительные взгляды. Но нам уже все равно. Фильм закончился и рабочие сейчас собирали оборудование. Полянка снова была просто полянкой, а не кинотеатром, а значит шуметь мы могли с чистой совестью. Мью садится, берет меня за руку и говорит: — Я принимаю твое приглашение, вредный пирожочек. — Эй, — я возмущаюсь, но руку не одергиваю. Какое-то время мы продолжаем сидеть на пледе и болтать. Мью рассказывает, что опоздал сегодня потому что его затопил новый сосед сверху. — Представляешь, бедняга только на выходных въехал и у него прорвало трубу. Так что мы разбирались и с хозяином дома, и с аварийной службой. Счастье, что я вообще так быстро справился и даже успел на работу. — И ты совсем на него не злишься? — На хозяина? — На парня, который затопил. — А за что на него злиться? Он же не виноват, что трубы были неисправны. — Я бы сначала откусил ему голову, а потом уже разбирался кто виноват, — смеюсь я. — Ты очень кровожадный, пирожок. — А ты наоборот — чистый ангел, только крыльев не хватает. Хотя может ты их под рубашкой прячешь? — Ммм, хочешь меня раздеть и проверить? — играет бровями Мью и я шутливо толкаю его в плечо. — Ну серьезно, Мью, что ты такое? Ты не ненавидишь понедельники, не злишься на соседа, который тебя затопил и зовешь на свидание парня, который только и делает что пинает тебя. Это очень странно, знаешь ли. — Я не понимаю чем понедельники так принципиально отличаются, например, от среды и за что их нужно ненавидеть. И я не злюсь на людей не разобравшись, есть ли, собственно, за что злиться. А ты мне просто нравишься и я очень хочу посмотреть что кроется под этой колючей шкуркой дикобраза. — Это я тебе и так скажу — еще один дикобраз, — фыркаю я. — А потом еще и еще один. — Значит ты многослойный дикобраз? — хохочет Мью. На улице уже совсем стемнело, людей на полянке почти не осталось и мы решаем что пора идти домой. Продолжая дурачиться, мы собираем вещи, я беру Чоппера на руки, а Мью закидывает руку мне на плечо. Я хочу возмутиться, поворачиваю голову и несколько секунд не слежу куда иду. Из-за этого случайно врезаюсь в девушку, которая резко затормозила перед нами. Кажется ее каблук застрял в земле. Не успеваю удивиться зачем надевать каблуки в такое место, как девушка оборачивается, ее лицо кажется мне смутно знакомым. Пытаюсь вспомнить где мог видеть ее раньше, когда оборачивается и ее спутник — высокий темноволосый мужчина. И когда я вижу его лицо — хорошее настроение смывает словно из душа. Зи. И девушка с которой я видел его в ресторане. Его лицо вытягивается когда он видит руку Мью у меня на плече и он заметно бледнеет. Я не хочу думать о причинах, я думаю только о том, что вижу эту девушку с ним уже второй раз и оба раза — в местах куда люди ходят на свидания — ресторан, кино. Злюсь на себя, ведь мне должно быть все равно. Я не хочу подпускать Зи к себе снова, но почему -то мысль что у него есть девушка причиняет невероятную боль. Я не хочу этого чувствовать и не позволяю себе концентрироваться на этом, поэтому просто бормочу короткие извинения девушке и увожу оттуда Мью. Затылок покалывает, словно от чьего-то пристального взгляда, но я не оборачиваюсь. Уже дома, войдя в душ и включив воду, позволяю себе рассыпаться на части. Я плачу и не могу остановиться. Проклинаю себя за слабость и безволие когда дело касается Зи. Глупо отрицать что после него ни один парень не смог подступиться ко мне так близко, я никому не давал и шанса. Может это глупо, может я боялся снова разочароваться в отношениях, но сегодня я впервые думаю о том, что может на самом деле я подсознательно все это время ждал Зи? И так и не смог выкинуть его ни из головы, ни из сердца? В этот миг я ненавижу себя за это. Немного успокоившись и выйдя из душа, я думаю о том, что все это на самом деле неважно. Что бы я ни чувствовал это не изменит того факта как Зи поступил со мной. Ему нельзя доверять. К тому же у него есть девушка, а это дополнительные сто очков к тому чтобы держаться от него подальше. На телефоне мигает сообщение от Мью «Надеюсь ты безопасно добрался домой. Мы с Чоппером желаем тебе спокойной ночи, пирожочек». И куча милых смайликов. Я невольно улыбаюсь и отправляю пожелание спокойной ночи со смайликом в виде дьяволенка. Мью точно оценит. Уже ложась в постель, я думаю о Мью. Дженни права, он отличный парень — добрый, веселый и я ему явно нравлюсь. Так почему я не могу забыть обо всем и просто почувствовать к нему … что- то? Что со мной не так? Тогда Проходит месяц с начала моих занятий у психотерапевта и в группе. А также этот месяц становится последним в этом семестре. Как мы с мамой и решили, я учусь дистанционно. В школе с этим не возникло ни малейший проблем — вряд ли там были сомнения в причинах такого решения. Да что там — они боялись что мама подаст в суд, ведь по их халатности произошло такое событие и я пострадал. Они, конечно, не знали обо всех подробностях, но глупо было бы думать, что такой стресс никак не отразится на хрупкой подростковой психике. На их счастье, мама не имела ни малейшего желания таскаться по судам и подвергать меня дополнительному стрессу, вынуждая вспоминать все, что случилось, так что ей удалось вполне мирно решить вопрос со школой. Я заканчиваю семестр дома, сдаю экзамены тоже удаленно, а по поводу моего обучение в следующем году решили обсудить позже. Я и сам не знаю как будет лучше, пока мне страшно даже представить свое возвращение в эту школу. Но я стараюсь не зацикливаться на этих мыслях, иначе мне никогда не избавится от психотерапии. Не могу сказать что жизнь моя стала легкой и простой. Даже избавившись от постоянного давления в школе, проблемы мои никуда не делись. В первую очередь мне приходится удалить все свои страницы в социальных сетях и сменить номер телефона — поток сообщений просто невероятный и далеко не самый приятный. Я «прославился» не только на всю школу — кто-то еще и умудрился снять все произошедшее на телефон и выложить эту запись в интернет. Конечно, она была плохого качества и ее очень быстро удалили, но достаточно людей успели посмотреть и теперь атаковали меня сообщениями со всякого рода предложениями. В основном непристойными. Пару человек, из разряда самых отбитых, даже пришли ко мне домой, но сестра вышвырнула их и пообещала вызвать полицию если еще хоть раз, даже случайно, увидит их поблизости. Тинтин в гневе была поистине страшна и я радовался что она в такой момент рядом. Еще рядом со мной осталась Дженни. Она заходит почти каждый день — помогает с уроками, смотрит со мной сериалы и всячески развлекает. После того, первого, раза, когда я все ей рассказал, она больше ни разу не произносит имени Зи. Возможно, да и скорее всего, ее тоже донимают, ведь то что мы дружим совсем не секрет. Но она ни разу об этом не обмолвилась. И за это я ей тоже очень благодарен. Возможно, когда-нибудь, у меня будет достаточно сил, чтобы расспросить ее обо всем, что происходило в школе в те дни, но это будет точно не сейчас. Что происходило с Зи я тоже не знаю, да и не хочу знать. Если он и приходил ко мне домой, то это было тогда, когда я отсутствовал и никто ничего мне не сказал. Вообще мама и сестра трясутся надо мной как над хрустальной вазой, берегут от любой тревожной информации и по прежнему не позволяют закрывать дверь в комнату. Это порядком раздражает и я надеюсь что со временем они успокоятся, но одно событие все усугубляет. Однажды, когда мама была на работе, а Дженни как обычно после школы пришла ко мне, сестра решает воспользоваться тем что я не один и съездить в магазин. Мы с Дженни спокойно занимаемся, ничего не предвещало беды. А потом она говорит что проголодалась и я иду на кухню, чтобы приготовить нам бутерброды. Я открываю холодильник и начинаю доставать все необходимое, пока не замечаю в углу пакет с большими оранжевыми шарами — апельсинами. В первый миг ничего не происходит, а потом меня бросает сначала в жар, потом в холод, я явственно ощущаю этот вкус на своих губах — кофе и апельсины. Апельсины. Апельсины и их резкий цитрусовый запах, которые прочно ассоциируются только с одним человеком — с Зи. Я вижу яркие картинки у себя в голове, такие реальные, словно это происходит снова, на самом деле. Зи, который целует меня на крыше и от него пахнет кофе и апельсинами. Зи, в библиотеке, поглощает апельсины в таких количествах, что я интересуюсь не боится ли он аллергии. Зи, который пьет апельсиновый сок, а затем целует меня. Именно этими проклятыми цитрусами от него пахло в тот день, когда мы… В тот день, когда я доверился ему, а результат потом увидела вся школа. Я отшатываюсь от холодильника, с силой захлопываю дверцу, чтобы не видеть то, что причиняет боль, а затем забиваюсь в угол кухни, обхватив себя руками, раскачиваясь вперед-назад и не в силах остановить слезы. Дженни выходит из комнаты спустя минут 15, недоумевая куда я подевался и безумно пугается, когда находит меня на полу кухни в полувменяемом состоянии. Она не может понять что вызвало такую реакцию, но бросается ко мне, обнимает, гладит и успокаивает. Постепенно я прихожу в себя и в этот момент возвращается сестра. Видя перед собой эту картину, понимает что что-то не так. Когда я немного успокаиваюсь, то рассказываю ей обо всем, что произошло. — Это из-за апельсинов? — изумляется она, а я только киваю. Если она ждет каких-то объяснений, то не дожидается. Через несколько минут она кивает, встает, достает апельсины из холодильника (я, вздрогнув, отворачиваюсь) и выбрасывает их в урну. С тех пор в нашем доме их больше не было. А то что со мной было оказалось панической атакой, о чем нам рассказал доктор Мавин. Первой, но не последней. — К сожалению, — говорит доктор, — никто не может гарантировать что они когда-либо пропадут насовсем. Но ты научишься с ними справляться. Не могу сказать что его слова утешают, но выхода у меня нет. Если я не могу от этого избавиться, то должен научиться с этим жить. Я должен справиться хотя бы ради мамы, ради ее спокойствия. После того как меня выписали из больницы, отец появляется у нас дома регулярно. Пытается со мной пообщаться, но мне нет до него никакого дела. Я вижу что он чувствует вину из-за того, что со мной случилось, потому что бросил меня, не уделял внимания, но на него и его чувства, в отличии от маминых, мне совершенно наплевать. Не то чтобы я обвиняю его в своем поступке, но иногда не могу не думать — а что было бы если бы он не ушел? Или если бы я мог в свое время поговорить с ним, ведь молчал я, оберегая маму. Иногда я чувствую себя лицемером, потому что знаю, что готов был позвонить ему и попросить помощи с оплатой учебы, но теперь мне даже это не нужно. Я имею полное право вычеркнуть отца из своей жизни и пока что делаю именно это. Стипендия на обучение у меня в кармане, хоть мне и странно и даже мерзко думать о том, что я обязан этим Зи. Правда Дженни предложила считать это неким возмещением ущерба и это правда гораздо лучше, чем отказаться от этого шанса. Конечно, университет куда собирается Зи теперь для меня под запретом, но он, к счастью, в стране не единственный и у меня еще достаточно времени впереди, чтобы определиться. Жизнь «после» все еще кажется мне немного странной. Иногда я не могу отделаться от ощущения, что мне здесь не место, что я не должен был выжить. Психотерапевт говорит что у меня депрессия и дает направление к психиатру. Тот выписывает антидепрессанты. И это тот момент, когда у меня почти случается истерика. Потому что теперь и надолго таблетки у меня будут ассоциироваться с тем самым днем. А еще потому что если психотерапевт и группа до сих пор кажутся мне некой игрой, то таблетки это уже серьезно. Их не получится игнорировать или списать на чью-то прихоть. Мама тоже не в восторге, но ее немного успокаивает то, что я, как несовершеннолетний, еще не могу покупать сам себе такие препараты, а значит она сможет контролировать этот процесс. Так я понимаю, что она все еще боится повторения, что я попытаюсь что-то с собой сделать снова. В тот день я впервые плачу на групповом сеансе. К групповым занятиям, кстати, я привыкаю гораздо быстрее чем к психотерапевту, хотя хожу к нему в два раза чаще. Атмосфера тут очень дружелюбная и я понемногу начинаю открываться, рассказывать о себе. Пока еще не о том, что привело меня в эту группу, но этого никто и не требует. Обстановка тут максимально комфортная и я, несмотря на наличие психолога, иногда даже забываю где нахожусь. Мун смеется когда я рассказываю о своих попытках бегать и о том, что меня вдохновила именно она. Бегать мне пока совершенно не нравится, но Мун говорит что это приходит со временем. Посмотрим. Микс, еще один парень из группы, иногда приносит печенье собственного приготовления. Говорит, что готовка помогает ему когда становится совсем невмоготу. Это странно — поглощать действительно вкусную выпечку, зная, что она означает очень плохой день у Микса. Но, судя по поведению остальных, странным это кажется только мне одному. Но человек, который, кажется, с самого первого дня уделяет мне слишком много внимания — это Мин. Меня это немного пугает, потому что я не понимаю какое дело ему до проблем незнакомого парня. Да, мы все здесь в одинаковом положении и стараемся поддерживать друг друга, но все же по отношению ко мне этот парень явно перебарщивает. Он постоянно садится со мной рядом, пытается поговорить до занятия, если я прихожу раньше (он приходит раньше почти всегда), после занятия всегда дожидается меня, чтобы спросить как я себя чувствую или предложить проводить. Это немного напрягает, особенно когда я замечаю что больше ни к кому он такого повышенного внимания не проявляет. После Зи, человек который проявляет ко мне ничем не обоснованный интерес, вызывает большие подозрения. И однажды я не выдерживаю. Когда после очередной встречи он поджидает меня у выхода, пока я разговариваю с мистером Каном, и протягивает мне банку с колой, я немного резко спрашиваю: — Мин, что с тобой не так? — По-моему это очевидно, — улыбается он. — Если бы со мной все было так, меня бы тут не было. — Я не об этом и ты это знаешь, — я краснею до корней волос. Ладно, это было грубо. — А о чем тогда? — Почему ты липнешь ко мне? — Я? Липну? — он кажется обескураженным. — Ты так это все воспринимаешь? Я просто хотел помочь тебе освоится в группе. Показать что ты не одинок. Но, видимо, перестарался. Извини. Я не хотел тебя раздражать. В этот момент, глядя на его потерянное выражение лица и опущенные уголки губ, я чувствую себя просто отвратительно. Ведь Мин и правда не сделал мне ничего плохого, а я со своей привычкой отбиваться от людей и после травмирующих событий, накинулся на первого попавшегося ни в чем не повинного человека. К тому же, у которого и без меня проблем хватает. Он прав — будь у него все хорошо, его бы не было здесь. А еще его могло бы не быть здесь если бы его попытка была удачной. А я только что своими руками мог сделать ему хуже, хотя по идее должен бы поддерживать. Становится мерзко, словно я ничуть не лучше тех парней, что травили меня в школе просто за факт моего существования. — Мин, я не то имел … — Все в порядке, Сэйнт, увидимся в следующий раз, — он выдавливает из себя подобие улыбки и уходит, не оборачиваясь. Тинтин по-прежнему настаивает на том, чтобы ходить со мной и я ей не препятствую. Вот и сейчас она сидит на диване в холле и копается в телефоне. При виде меня она встает и идет навстречу, но рассмотрев мое выражение лица начинает тревожиться. — Сэйнт? Ты в порядке? — Я в порядке. Но кажется, твой младший брат — редкостный мудак. Сестра громко смеется, привлекая внимание всех кто в этот момент находится в холле, а потом треплет меня по волосам. — Признание проблемы это первый шаг к ее преодолению, маленький братец.