Ты сможешь меня простить?

Тогда Я открываю глаза и вижу белый свет, такой яркий что глазам больно. Поэтому я зажмуриваюсь, а когда снова открываю глаза, то понимаю что нахожусь в больничной палате, с белыми стенами и в окно светит яркое солнце. Голова болит как с тяжелого похмелья. Не то чтобы я знал как оно на самом деле, но представляется примерно так. Горло саднит, как будто я чем-то его расцарапал. Во всем теле ощущается жуткая слабость, кажется, что пошевелиться сейчас будет совершенно невозможно. С минуту пытаюсь понять почему я здесь и что случилось, и тут меня накрывает волной воспоминаний. Школа, награждение, видео, дом, таблетки. Кадры мелькают в моей голове, но больше почему-то не причиняют боли. Внутри только звенящая пустота. Последнее что я помню, это как я глотаю таблетки в своей комнате. Целую гору таблеток. А потом — провал. Слышу как открывается дверь и поворачиваюсь на звук. В палату заходит мама, бледная как мел, поднимает на меня взгляд и ее рот приоткрывается в немом удивлении. А потом она бросается ко мне, берет за руку, смотрит в глаза и гладит по волосам. — Сэйнт, малыш, слава богу ты очнулся! — Мама… — я с трудом произношу это слово, во рту сухо как в пустыне, а горло словно засыпано песком. Я хочу попросить прощения за то что заставил ее волноваться, но не могу произнести ни слова. — Как ты? Может хочешь пить? — я киваю и мама берет с тумбочки стакан с трубочкой и подносит к моему рту. Я хочу взять стакан самостоятельно, но чувствую такую слабость, что я не могу даже поднять руку. Напившись, я киваю и мама убирает стакан, снова гладит меня по волосам и говорит. — Я позову доктора, он должен тебя осмотреть. — Мама… — Потерпи, малыш, мы потом поговорим. С этими словами мама выходит, а я снова остаюсь один. На душе паршиво, до меня только сейчас доходит, что это именно она нашла меня и привезла в больницу. Интересно, как успела? Или я выпил не так много таблеток как думал? Испытываю жгучий стыд за то что ей пришлось пережить из-за меня и не могу не думать о том, что она почувствовала в тот момент. Надо же как иронично, я всегда так старался беречь ее от своих проблем, а в итоге… Впрочем, долго над этим задумываться мне не пришлось, через несколько минут мама возвращается в компании высокого мужчины в белом халате. Наверное, это и есть доктор. — Здравствуй, Сэйнт, — здоровается он, подходя к моей кровати. Я киваю. — Рад что ты пришел в себя, твоя семья очень волновалась. Как ты себя чувствуешь. Говорить все еще некомфортно, поэтому я пожимаю плечами. — Что-нибудь болит? Голова, живот? — снова киваю, показывая на голову. — Что ж, неудивительно. Ты выпил немного больше таблеток, чем следовало. Наверное у тебя очень болела голова? Мои глаза расширяются от удивления. Немного больше таблеток? Я мог не запомнить точно сколько, но их явно было не «немного». Мамино лицо выражает беспокойство, поэтому я решаю не спорить и просто киваю. — Лучше не занимайся в следующий раз самолечением, хорошо? Ты очень напугал свою маму. Я снова чувствую укол совести и киваю. Врач еще немного расспрашивает о моем состоянии, затем проводит осмотр и говорит, что в целом я в порядке, но лучше бы мне провести еще одну ночь в больнице, чтобы они понаблюдали за моим состоянием. Он не задает ни одного вопроса, которые, как я думал, могли бы задавать неудавшемуся самоубийце и вообще разговаривает со мной как с обычным пациентом с отравлением. Пусть и серьезным. Я теряюсь в догадках, но решаю подумать над этим позже. Когда доктор уходит, мама подходит, садится на стул рядом с кроватью и тяжело вздыхает. — Почему ты ничего мне не сказал, Сэйнт? — Что? — хриплю я, не понимая о чем речь. — Твои проблемы в школе, конкурс. Я ничего не знала. Узнала что случилось только когда мне позвонил директор. — Я… — Я знаю что ты пытался сделать. — Я… Не знаю что я могу ей сказать, просто открываю и закрываю рот как рыбка. Мама выглядит усталой и обеспокоенной. Я хочу все объяснить, но просто не могу. Не знаю чем оправдать свой поступок. В тот момент я не думал ни о ней, ни о ком другом, но сейчас меня накрывает волной стыда. — Твой отец здесь, — внезапно говорит она. — Что? — И сестра. Я могу их позвать? — Тинтин здесь? Она приехала? — информацию об отце я игнорирую. — Конечно, — кивает мама. — Села на первый поезд когда я позвонила. И… она знает правду. — Что? Какую… — Я могу ее позвать? — перебивает мама. Я вижу что ей очень сложно смотреть мне в глаза. — Да, я хочу ее увидеть. — А твоего отца? — Его… нет. — Хорошо, отдыхай. Она гладит меня по голове и выходит. Через минуту в палату влетает вихрь в лице моей сестры. Она в одно мгновение оказывается у кровати, смотрит на меня долгим взглядом, а потом… дает мне подзатыльник. — Эй! — Ничего не эй, это меньшее что ты заслужил, маленький засранец! — но в противовес своим словам она тут же крепко сжимает меня в объятиях. — Да-да, я тоже тебя люблю, — хмыкаю я, а она садится на стул и берет меня за руку. — Ты представляешь как мы испугались, Сэйнт? — Прости, — что я еще могу сказать? — Мама мне рассказала, обо всем что произошло в школе. — Она все знает? И про видео тоже? — Да, — сестра опускает взгляд, ей явно неловко. Ну еще бы, младший братишка засветился в хоум-видео, такое не каждый день случается. — Ей позвонили как только ты сбежал. Они же за тебя отвечают. Вот и пытались снять с себя ответственность. — И мама… — Поехала домой, надеялась что ты пошел туда. Ну и нашла тебя. Ты такой идиот, Сэйнт! — Просто, — к горлу подкатывает комок, — было так больно и в тот момент это казалось лучшим выходом. — Это никогда не лучший выход. К счастью ты и правда кусок идиота и способ выбрал идиотский. Тебя стошнило почти сразу и большую часть таблеток ты, так сказать, ликвидировал самостоятельно. А потом мама промыла тебе желудок пока ждала скорую. Боже, ты представляешь если бы она не успела? — Значит поэтому доктор не понял что это было, ну, не отравление? — Он —то может и понял. Но доказать не сможет. Понимаешь к чему я веду? — Меня должны были положить в психиатрию? — А ты хочешь этого? — Нет, конечно, я не сумасшедший! — вздрагиваю я. — Это спорный вопрос, — хмыкает Тинтин. — Слушай, я сделал глупость и признаю это. — Сэйнт, глупость ты сделал, когда покрасил волосы в синий цвет в два часа ночи. А это попытка самоубийства, это не шутки. — Я знаю. — То что ты решил что это выход их ситуации само по себе не нормально. Тебе нужна помощь. — Вы все-таки решили запереть меня в больницу? — я в ужасе. — Нет. Но тебе нужна помощь специалиста. Мама с папой найдут тебе психотерапевта и ты будешь к нему ходить. — Но я не хочу! — Ты много чего не хочешь. Жить, например. — Тинтин! — Ты не справишься без помощи, Сэйнт! — Я всегда могу поговорить с тобой, — пытаюсь улыбнуться, но выходит как-то криво. — Правда? Тогда почему ты не сделал этого раньше? Почему ни я, ни мама ничего не знали о том, что происходит? Все что я слышала от тебя по телефону это «Все отлично, Тинтин, все в порядке». — Прости. Я не хотел чтобы вы волновались. — Сэйнт, мы взрослые, я и мама. Мы твоя семья и хотели бы помочь. Мы хотели бы чтобы ты нам доверял. Ты не должен нас оберегать, в конце концов, ты младший в семье. Это мы должны оберегать тебя. Я ничего не говорю, просто тянусь к сестре с объятиями. Она прижимает меня к себе и я больше не могу сдерживаться. Горячие слезы катятся по щекам и кажется словно вместе с ними из моего тела уходит что-то ядовитое, тяжелое, больное. И становится капельку легче. Выплакавшись, я отстраняюсь, вытираю щеки тыльной стороной ладони, а сестра успокаивающе гладит меня по волосам. — Психотерапевт, Сэйнт. И группа помощи. — Что за группа? — Я узнала, при реабилитационном центре есть группа для таких случаев как у тебя. Все анонимно. Что-то вроде групповой терапии. — Не хочу. — Знаю что не хочешь. Но это поможет. Тебе нужно поговорить с кем-то кто проходил похожий опыт. — Да зачем мне это нужно? — Чтобы понять что ты не один такой. Ты не веришь сейчас, но это помогает. Я не имею ни малейшего желания идти в эту группу. Не хочу слушать чужие истории, не хочу рассказывать свою, но понимаю что должен это сделать. Я очень виноват. Перед мамой, сестрой, да и, наверное, перед собой. Сейчас, на трезвую, не замутненную шоком и болью голову, мой поступок уже не кажется ни логичным, ни правильным, но я понимаю, что сам загнал себя в яму из которой в одиночку не выберусь. Я должен принять помощь, иначе в следующий раз попытка может быть удачной. А я должен жить, хотя бы для того чтобы маме не пришлось снова проходить через все это. На следующий день я выписываюсь из больницы и оказываюсь дома. Мама все еще заметно нервничает, но хотя бы больше не отводит от меня взгляд. Сестра говорит ей, что я согласился на терапию и это ее немного успокаивает. Но все равно мне теперь нельзя запирать дверь в свою комнату и мама заглядывает буквально через каждые десять минут. Это раздражает, но я понимаю что иначе пока не получится. В ванной обнаруживается, что аптечка исчезла. Наверняка она теперь у мамы под подушкой. Но у меня сейчас нет ни малейшего желания даже видеть таблетки, так что на этот счет она волнуется зря. Конечно, мне приходится выдержать разговор с мамой. Я рассказываю ей все, в том числе и о том, что встречался с парнем. Глупо нервничать, все равно она уже все знает, если ей рассказали о видеозаписи, а может даже и показали, но об этом мне даже думать неприятно. Несмотря на это, я все равно переживаю. Впрочем, кажется, что моя ориентация волнует ее сейчас в последнюю очередь и от этого мне немного становится легче. Она не ругает меня, только плачет и просит больше ничего от нее не скрывать. Я обещаю, заранее зная, что не сдержу слова. Мы вместе решаем, что этот учебный год я закончу на домашнем обучении. Невозможно даже представить, чтобы сейчас я оказался в этой школе, с этими же людьми. И то что мама это тоже понимает, приносит мне небывалое облегчение. В конце разговора она возвращает мне телефон. Я и думать о нем забыл, но теперь разблокирую с некоторым страхом. Там — миллион уведомлений и пропущенных звонков. Разумеется, всего от двух абонентов. Когда я вижу имя Зи, то в горле образуется комок и к глазам подкатывают слезы. Тут же одергиваю себя. Ну уж нет, он принес мне достаточно зла, больше я не хочу ничего о нем знать. Поэтому я блокирую его номер и удаляю переписку, не потрудившись прочитать последние сообщения. С этим парнем все. Я хочу забыть о том что он когда либо был в моей жизни. Второй номер, конечно, принадлежит Дженни и я уже хочу набрать ее и поговорить, как вдруг раздается звонок в дверь. Я не двигаюсь. Не хочу подходить к двери, мне все еще не по себе — вдруг там Зи или какие-нибудь идиоты из школы. Но через несколько минут слышу голос сестры: — Сэйнт, к тебе пришли. Выхожу из комнаты и меня чуть с ног не сбивает ураган по имени Дженни. Она налетает на меня и виснет на шее. — Бублик, я так волновалась! Ты в порядке? — Бублик? — хохочет в голос сестра и я запускаю в нее диванной подушкой, а потом увожу Дженни в свою комнату, закрывая дверь, надеясь что мама позволит мне немного приватности, раз уж я тут не один и вряд ли стану делать что-то плохое при Дженни. — Бублик, что случилось? Ты сбежал, не отвечал на звонки и сообщения. Я так волновалась, приходила сюда несколько раз, но никто не открыл. — Я был в больнице, Джен. — Что? В больнице? Что случилось? Я вздыхаю. А потом напоминаю себе что молчание с близкими людьми ни к чему хорошему не приводит, а Дженни все еще моя самая близкая подруга и я доверяю ей, даже если больше никогда не поверю ни одному человеку. Поэтому я рассказываю ей всё. Сейчас План был прост и гениален — я приезжаю на работу на полчаса раньше, а значит не встречаю по дороге сюда этого надоедливого придурка Мью. Я спокойно покупаю кофе и с легким сердцем иду на работу, присаживаюсь на лавочку в парке, потому что торопиться некуда и можно насладиться утренним напитком без спешки, вдыхая свежий утренний воздух. Не припомню когда в последний раз у меня было настолько спокойное и безмятежное утро. Да, я ужасно не выспался, но считаю это сущей мелочью, ведь главное задание выполнено и чья-то назойливая задница может сегодня крутиться в кофейне хоть до обеда — меня он там не дождется. С этими радостными мыслями направляюсь в офис. Да, план был прост и гениален. Но он не учел одного фактора — Мью на самом деле нереально назойливая задница. В этом я убеждаюсь уже спустя несколько совершенно прекрасных и спокойных дней, когда, зайдя в очередной раз в кофейню, вижу его ехидно улыбающуюся рожу. И он протягивает мне стакан с кофе. — Держи. Я с подозрением смотрю на стакан, словно он может меня укусить, а Мью только активнее тычет им мне в руку. — Это карамельный латте, я знаю что ты его любишь. Крыть нечем, это и правда мой любимый кофе, но мне все же немного неловко. Вроде не такие хорошие отношения у меня с этим парнем, чтобы позволять ему покупать мне кофе. Впрочем, рассуждаю я, раз уж он его уже купил и пить сам точно не станет, стоит быть практичным. И беру стакан. Мью расплывается в улыбке. — Вот видишь, это несложно. Я пожимаю плечами и выхожу из кофейни, Мью с его какао выскакивает следом за мной и принимается по привычке болтать, словно радиоведущий — не умолкая ни на секунду. Сегодня я не успел надеть спасительные наушники, а с кофе в руке это делать не очень удобно, поэтому приходится слушать. Хотя, наверное, после того как он угостил меня кофе, заткнуть уши было бы невежливо. А он моих метаний, кажется, и не замечает, радостно вещая о своей собаке, а я почти против воли начинаю прислушиваться. — …. и тогда, представляешь, он вошел и Чоппер бросился на него. Никогда не видел чтобы он так на кого-то реагировал. — Говорят, собаки чувствуют людей. Может этот парень ему чем-то не понравился. — Обычно Чоппер очень дружелюбный. — Ага, а еще говорят что собаки похожи на своих хозяев, — прыскаю я, но Мью совсем не выглядит обиженным, наоборот, ярко улыбается. — Тогда по этой логике у тебя должна быть очень суровая собака. Ротвейлер может? Хотя нет, слишком крупный. Тогда доберман? — А Чоппер у тебя кто? Золотистый ретривер? — я смеюсь уже в голос, а Мью просто достает телефон и показывает мне… плюшевую игрушку? — Это что? Он вообще настоящий? — Вполне. Это шпиц, ты не видел никогда что ли? — Нет, это не собака. Это сладкая вата на ножках, — Мью пытается забрать телефон, но я не отдаю, зачарованно разглядывая самое очаровательное существо, которое только видел. Пушистый рыжий комочек, похожий то ли на плюшевую игрушку, то ли на мультяшку смотрит в экран глазами бусинами, а я чувствую что влюбляюсь. Бесповоротно. — Ты любишь собак? — Собак, кошек, попугайчиков. Просто люблю животных, — улыбаясь, все же отдаю телефон владельцу, который смотрит на меня с таким восторгом, что мне становится не по себе. — Впервые вижу тебя таким. — Каким? — Не знаю. Счастливым? Расслабленным? Если бы я знал что на тебя так хорошо влияют животные — принес бы Чоппера на работу в первый же день. — Зачем? — Чтобы порадовать тебя. — Собака — это не игрушка чтобы кого-то развлекать, — хмурюсь я. — Я не это имел ввиду. Ты очень чувствительный, когда дело касается собак. — Просто не люблю когда к живым существам относятся как к вещам. — Я бы никогда не стал так относиться к Чопперу. Мне жаль что ты так подумал. На самом деле я думаю что вы бы подружились. — Наверное, мы этого никогда не узнаем, — пожимаю я плечами. — Как знать, — хитро улыбается Мью. — Так ты не ответил, какая у тебя собака? — Никакой. У меня нет животных. — Почему? Ты же так их любишь. Или хозяева твоей квартиры против? — Я живу в своей, не в съемной. — Круто! А я снимаю. Я в городе всего пару месяцев на самом деле. — Правда? А откуда ты? — Нонтхабури. А ты? — Это неважно, — при воспоминании о родном городе я вздрагиваю и спохватываюсь. Какого черта я веду с этим парнем светскую беседу с утра пораньше, когда он явно за мной следил, раз явился в кофейню в такое время. — А ты как тут оказался? — Тут это где? В Бангкоке? — В кофейне. Ты обычно приходишь позже. — А, ну. — он смущенно улыбнулся. — Я хотел встретить тебя. Пару дней потратил на то чтобы выяснить во сколько ты теперь приезжаешь. — Ты понимаешь что звучишь как сталкер? Это жутко. — Я не хочу быть сталкером. Я хочу быть… — Дай угадаю, — насмешливо перебиваю я. — Ты хочешь быть моим другом? — Нет, — мотает головой Мью и тоже усмехается. — Я хочу пригласить тебя на свидание. Пойдешь? Я в очередной раз давлюсь всеми своими ехидными замечаниями. Этот парень не похож ни на одного другого, с кем я имел дело раньше. Он не хитрит, не пытается казаться лучше, чем есть на самом деле, он прямой и откровенный и это подкупает. В моей жизни достаточно было лицемерия и лжи, чтобы я научился ценить честность. И да, у меня есть глаза, поэтому трудно не заметить что Мью просто невероятно привлекательный. Будь я послабее, от взгляда его пронзительных темных глаз, у меня бы штаны слетели. И возможно мне не повредило бы свидание, но я не могу согласиться. — Ценю твою откровенность, но нет. Я не пойду. — Можно узнать почему? — Не хочу. Это достаточно весомая причина? — Конечно. Но мне кажется ты говоришь не правду. — Думай что хочешь. Мне надо идти работать. Спасибо за кофе. С этими словами я выбрасываю пустой стаканчик в ближайшую урну и ускоряю шаг, чтобы как можно быстрее оказаться в офисе. Мне везет либо Мью дает мне возможность побыть одному, поэтому я успеваю уехать на лифте до того как он входит в здание. Когда Дженни узнает обо всем, что произошло утром, она приходит в недоумение. И конечно, при первой возможности тащит меня на улицу, чтобы за чашкой кофе устроить допрос. — Но почему, Сэйнт? — Джен, как ты себе это представляешь? Я его совсем не знаю. — Тупее отмазку и придумать невозможно. Для этого люди и ходят на свидания, чтобы пообщаться и узнать друг друга. — Да ладно, нам уже не по 15. Люди ходят на свидания чтобы переспать. — Во-первых, ты отвратительный и извращаешь всю романтику. А во-вторых, даже если и так, то что в этом плохого? Напомни мне, когда ты в последний раз был на свидании? — Не так давно как ты думаешь. — Бублик, я говорю о нормальном свидании, а не о парне из бара, которому ты даже номера телефона не оставляешь и валишь пока он спит. — Оу, а это жестко, — раздается за моей спиной и я сжимаю зубы так сильно, что они грозятся сломаться. Конечно, чертов Мью выбрал просто идеальный момент чтобы появиться. — Ты правда так делаешь, Сэйнт? — А если и да? Осуждать меня будешь? — я поворачиваюсь и с вызовом смотрю на него. — Ну что ты, — его улыбка сияет ярче солнца. — Ты большой мальчик и знаешь что делать со своей жизнью. Наверное. — Вот именно и твоего мнения спрашивать точно не буду. — Ладно, ладно, успокойся. Я пришел с миром. — Что тебе надо? — Хочу забрать вас на обед. Идете? Я смотрю на часы и понимаю, что время и правда обеденное, а мы с Дженни непозволительно много времени потратили на кофе. Но раз уж так вышло и никто не обрывал нам телефоны, я киваю и мы втроем идем в сторону кафе. Дженни и Мью многозначительно переглядываются и перемигиваются, но, слава богу, хотя бы молчат. Я не хочу сейчас ни отвечать на вопросы Дженни, ни отбиваться от подкатов Мью, и кажется они решают дать мне передышку, поэтому за обедом мы обсуждаем работу, какие-то отвлеченные темы и никто из них не касается утреннего происшествия. Я даже немного расслабляюсь и выдыхаю. Но не надолго, потому что внезапно вижу как в кафе заходят парни из it-отдела, вместе со своим начальником. Они осматривают помещение в поисках свободного места, когда Макс видит нас и толкает Зи. Тот оборачивается и бледнеет, видя меня в компании Мью. Тот же, сидя спиной и не видя вошедших, продолжает что -то вещать, не замечая или игнорируя то, как вытянулись наши с Дженни лица. Айтишники тем временем нашли свободный стол по соседству от нас и подошли к нему. Мне безумно неловко находиться рядом с Зи и это чувство только усилилось после того случая в баре. Да, он мне помог и из-за этого было сложно поддерживать в себе прежний уровень агрессии. Приходилось все время напоминать себе, что он умеет притворяться милым и славным парнем, если ему это нужно. А мне нужно держаться от него подальше, словно он ядовитый или радиоактивный. Он уже один раз разрушил мою жизнь до основания и мне совершенно точно не нужно подпускать его к себе снова. Руки начинают дрожать и я, перебивая Мью, внезапно выдаю самую идиотскую в мире вещь: — Мью? — он поднимает на меня взгляд. — Я передумал насчет свидания. Может быть в пятницу? Слышится звон упавшей вилки, но прибор Мью на месте, хоть и замер по пути к его рту. Я не оборачиваюсь ни на этот звук, ни на писк, который выдает сидящая рядом Дженни, а продолжаю смотреть только на Мью. — Пятница звучит отлично, — наконец отмирает он и улыбается. — Ты полон сюрпризов, знаешь об этом? — Ты и половины не знаешь, — выдыхает Дженни и дает мне легкий подзатыльник. Кажется, меня ждет серьезный разговор.