Сойти с ума в одиночку

«Здравствуй, Осаму. Если ты это читаешь, то ты уже очнулся. Наверняка ты задаёшься вопросом о том, где ты. Я тебе отвечу: ты в психиатрической больнице. Твои коллеги по работе позвонили нам и сказали, что ты человек с неустойчивой психикой, что ты только что пытался совершить самоубийство...» Дазай разглядывает эти предложения и не верит своим глазам. Его друзья сдали его в это ужасное место. Он решает дочитать письмо до конца, чтобы всё прояснить. «...Также они сказали, что ты им надоел со своими самоубийствами, поэтому отправили тебя к нам, чтобы вылечить. Возможно, звучит, как глупая шутка, но это так. Под матрасом кровати лежат наручные часы: на них ты можешь смотреть время...» Юноша возвращается к кровати и, держа в одной руке письмо, второй рукой приподнимает матрас. Там и вправду были часы. Они были белого цвета, время на них обозначалось римскими цифрами. Парень не очень хорошо разбирается в римских числах, но смог определить время — где-то 12:40. Осаму продолжил читать письмо. «...Так вот, в 13 часов к тебе придёт медсестра — не бойся её. Она немного... странная. Честно говоря, я не знаю, что она с тобой сделает; знаю лишь то, что она придёт. Держись!

От Максима, медбрата»

После того, как он прочитал письмо до конца, по его лицу полились слёзы. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал стекающие по лицу слезинки. Нельзя было сказать, что коллеги сделали это на благо, ведь это звучало, как отмазка. Они не были ему так дороги, как Сакуноске, но это мало что меняло: его предали. Это больнее всего. Ему неважно кто, когда и зачем: ему грустно от того, что это произошло. Но хоть убейся, что у Дазая появилось желание сделать, слезами горю не поможешь, и надо пытаться что-то предпринять. Вновь взглянув на часы, Осаму с некой досадой заметил, что время уже неминуемо близилось к двенадцати пятидесяти, а значит, и к часу тоже. Длинная и тонкая, похожая на нить, стрелка, уже пересекла отметку в сорок пять минут и подходила к предпоследнему делению. Только зря время на нытьё потратил. Поступи так его знакомый, он бы наверняка осудил того за это, но сейчас представляется совершенно иная ситуация. Ладно, зацикливаться на одном так себе идейка, поэтому эспер принял решение оглядеть помещение, в котором находился. Совсем скоро его уведут, неизвестно что с ним сделают, и непонятно когда вернут, поэтому надо постараться хоть как-то сориентироваться, чтобы позднее знать, как действовать, в случае чего. Стены в палате были бетонными, выкрашенными в белый цвет, правда, непонятно когда, ведь сейчас они имели серовато-коричневый оттенок. Лишь в некоторых местах, например, в дверном проёме, стены имели свой, очевидно, первоначальный вид. Такие просветления также имелись ближе к полу, что было несколько удивительно, как и то, что потолок тоже был относительно чистым, вероятно потому, что вся пыль с него быстро падала на пол и скапливалась уже там. Преодолевать расстояние ему надо было совсем небольшое: привстав на цыпочки, Осаму мог спокойно дотянуться до потолка, тот был в лучшем случае примерно 2.4 метра высотой, а то и меньше. Также под потолком имелось узкое и короткое окно, примерно десять-пятнадцать сантиметров в ширину и столько же в длину. Достойного освещения оно не могло дать, поэтому Дазай предположил, что оно нужно для того, чтобы пациенты могли определять время суток. Непонятно правда, какая в этом необходимость, если есть часы. В любом случае, это может пригодиться. В помещении больше ничего примечательного не было, за исключением жёсткой больничной койки и лампочки, встроенной в потолок. Она была единственным относительно новым предметом в комнате, ну или хорошо сохранившимся старым. Выключателя нигде не наблюдалось, но это было не так важно, ибо сзади раздался шум, а точнее — скрип, который издавала, несомненно, дверь. "Ещё одно старьё" — с неким презрением подумал юноша и обернулся в сторону звука. Эта дверь распахнулась с гигантской силой, будто бы её открывал Халк, и в комнате, краем глаза, Осаму заметил чью-то тень.