КОНЕЦ ИГРЫ

      Утро воскресенья я начинаю рано: в окошко пробивается зимнее солнышко, которое немного поднимает мне настроение. Я сую ноги в меховые ботинки, закутываюсь в легкий, но теплый пуховик, натягиваю шапку и по хрустящему снегу бегу к Мистеру Мелларку за свежей выпечкой. В воскресенье могу себе позволить самой прогуляться в город, а не ждать мальчишку-поваренка, который уже год работает в пекарне вместо Пита. Обожаю аромат свежей сдобы, который всегда исходит от пекарни Мелларков. В Капитолии я перепробовала много разных наивкуснейших блюд, но этот хлеб всегда будет лучшим лакомством на свете. Около семи утра, а отец Пита уже в магазине. Он вручает мне огромную корзину со слоеными булочками с разными начинками, круасанами, рогаликами и пирожками. Знает, что я буду делиться со всеми детишками по дороге домой. Он добряк, но его жена и моя нынешняя свекровь никогда не позволит раздавать булочки окрестной голодающей детворе. Другое дело – отдать корзину с выпечкой ни в чем не нуждающейся невестке, обласканной Капитолием. «Удачное вложение средств» что называется, улыбаюсь я про себя. Отец Пита сетует на то, что скучает по белкам. Я тихим голосом обещаю ему, что как только забор вокруг Дистрикта обесточат, я обязательно достану ему самых жирных белок, каких только смогу найти. Поблагодарив свекра, я беру в охапку корзинку и направляюсь домой.         Недалеко от Пекарни меня окликает знакомый голос:         - Кискис, постой! – я оборачиваюсь на голос Гейла.       Я рада его видеть. Со времени нашей последней встречи прошла целая вечность: тогда я еще была Эвердин, а мой жених ненавидел меня, Гейл предлагал сбежать с ним, и мы целовались. Теперь все очень сильно изменилось. Мы обнимаемся как старые друзья, но я чувствую некоторую неловкость.         - Я переживал за тебя, Китнисс. Видел твою свадьбу. Ты отлично научилась держаться перед камерами. Как твой жених? Он больше не обижал тебя? – без издевки, как это ни странно, спрашивает Гейл.         - Не обижал, - отвечаю я как можно более бесстрастно, - все нормально, не переживай.         Я стараюсь перевести тему. Разговоры о моей семейной жизни вызывают у меня неловкость. Даже людям, которые рады за нас с Питом: Прим, маме, Хеймитчу, Цинне я ничего не рассказываю о том, что было после свадьбы. Мне бы хотелось сказать Гейлу, что наши с Питом отношения являются дружескими. Но такие слова могут дать ему ложную надежду.         - Будешь булочку? – спрашиваю я.       Гейл отрицательно машет головой. Само собой, она ведь из пекарни Мелларков. Зная натянутые отношения Гейла и Пита, я решаю не настаивать и задать отвлеченный вопрос:       - А как у тебя дела?       - Дела движутся неплохо. В свете последних событий у меня есть для тебя серьезное предложение.          Готова биться об заклад, Гейл хочет предложить что-то не менее сумасбродное, чем побег в Тринадцатый округ. Я подхожу к Гейлу поближе и шепотом говорю:       - Гейл, я не желаю об этом знать. Ты же знаешь, чем я рискую. Я не имею права подвергать опасности жизни моих родных.       - Просто выслушай. Удели мне несколько часов. Это все, о чем я прошу.       Я не могу отказать Гейлу: слишком многое нас связывает. И я киваю в знак согласия.       Тогда Гейл наклоняется к моему уху и шепотом произносит:       - Тогда в полдень встретимся на Луговине.          Чтобы успеть к назначенному времени я выхожу из дома заблаговременно. Закоулками я пробираюсь через город, стараясь избегать людных мест. Через некоторое время я добираюсь до окраины Шлака, где меня встречает Гейл. Я оглядываю заснеженный шахтерский поселок. Отсюда я родом. Знакомые места навевают ностальгию. Я не была здесь после свадьбы. Хотела, но времени не было. А может, желание было не таким сильным. Свадьба изменила многое, и я не могу этого отрицать. Тот выбор, который я сделала между Питом и Гейлом, подсознательно заставляет меня избегать всего, что может напомнить мне о последнем, включая Шлак.         - А теперь куда? - спрашиваю я.       Гейл легким жестом указывает на старую заброшенную избушку неподалеку от нашего старого пустующего дома. Но эта хибарка выглядит хуже, чем мое прежнее жилье: она настолько покосилась и обветшала, что вот-вот рассыплется в пыль. В окнах нет стекол, ставни, где они остались, заколочены. Я припоминаю, что когда-то в этом доме жил мистер Римус. Он был шахтером. Он когда-то работал с отцом. У него была дочь, кажется. Моя мать, если мне не изменяет память, говорила, что она давным-давно вышла замуж и уехала от отца в город. А старик остался и до конца своих дней работал в шахте. В чем я точно уверена, что он погиб вместе с моим отцом. И дом оказался никому не нужным.         - Пойдем, - говорит Гейл и заходит внутрь.       Я следую за ним. Мой друг включает маленький фонарик. Изнутри дом выглядит не менее ветхим, чем снаружи. Мы минуем коридор и заходим в единственную комнату. Ничего кроме поломанной мебели, пыли и мусора, оставленного детьми. На полу старый грязный, проеденный молью палас.         - Зачем мы здесь? – спрашиваю я.       Гейл отбрасывает палас и за ним я вижу люк, из старых грязных сосновых досок. Гейл откидывает крышку люка:         — Вот зачем. Нам вниз.       Мы спускаемся по деревянной лестнице в подвальное помещение – маленькую комнату, в которой едва поместилось бы четверо взрослых. По периметру комнатки дощатые полки, на которых пылятся пустые стеклянные банки, покрытые к тому же паутиной. Я не боюсь пауков, но зрелище несколько жутковатое. Гейл запускает руку за одну из банок и пытается что-то нащупать. Через несколько мгновений одна из стен отодвигается назад где-то на метр, и слабый свет фонарика освещает открывшийся проход.         - Нам сюда, - указывает Гейл, и мы оставляем кладовку позади.         Мы в тоннеле. Я понимаю, что нет ни единой легальной причины в том, как он появился под старым сараем в Шлаке. Мне становится не по себе, и я меньше всего хочу оставаться здесь. Но я обещала другу. Гейл нажимает на какой-то рычаг, и стена становится на место, закрывая путь на поверхность. Впереди тоннель: холодный и сырой. Воздух здесь совсем другой, нежели на поверхности. Он спертый и даже удушающий. Но я стараюсь дышать как можно ровнее.  От созерцания мерзлой почвы, окружающей нас, начинает кружиться голова. Я ненавижу подземелья, тоннели, шахты. Смерть отца навсегда вселила в меня страх перед ними. Но я стараюсь не отставать от Гейла, который быстрым шагом идет по тоннелю. Так мы проходим около ста метров пока не оказываемся перед огромной металлической дверью с кодовым замком. Я видела такие двери, под ареной, когда миротворцы вели меня к комнатам, из которых я поднималась на стартовую площадку к Рогу изобилия.         Нетрудно догадаться, что этот тоннель вырыли повстанцы, и Гейл привел меня в их секретное убежище. Судя по двери, с финансированием у них все не плохо.         Гейл набирает код из 14-ти или 15-ти цифр, дверь щелкает и медленно открывается. Какая же она толстенная, полметра в ширину, не меньше. За ней подземное здание – бункер, похожий на те, что строятся под аренами Голодных игр. У входа нас встречают двое вооруженных и одетых в одинаковую серую форму людей, судя по всему, солдат. Но они явно не миротворцы. Они обводят нас взглядом с ног до головы.         - Солдат Хотторн, - говорит один из них Гейлу, затем смотрит на часы, - вы вовремя. Вас уже ожидают. Но сначала несколько мер предосторожности. Мисс, - обращается он ко мне, - вы нем могли бы пройти через металлоискатель.         Он указывает на толстую металлическую арку. Я прохожу сквозь нее, и она начинает издавать мерзкие и громкие пищащие звуки. Парень жестом показывает мне подойти к нему:       - Мисс, у вас есть металлические предметы? Выложите их сюда, - он указывает на тумбу рядом с аркой, - мы должны убедиться, что у вас нет при себе оружия.         Я шарю в брюках и куртке и поочередно выкладываю на стол все металлическое: связку ключей, ручку, ремень с железной бляхой и коммуникатор. При его виде солдаты и Гейл напрягаются. Один из солдат берет его с тумбы:       - Мисс, откуда это у вас?       - Это не ваше дело. Отдайте его мне.       Но солдат и не собирается отдавать:       - Я спросил, откуда у вас запрещенный в Дистрикте предмет?       - Китнисс, просто ответь, - советует Гейл.         Но я не собираюсь с этим мириться. Без ответа я направляюсь к наглецу, чтобы отнять коммуникатор, но второй солдат с автоматом наперевес преграждает мне путь. Это выводит меня из себя:       - Вы не имеете права отнимать мои вещи, отдайте коммуникатор сейчас же. Это не оружие, а вы не миротворцы. Верните его сейчас же!         - Что за шум? – мою тираду прерывает низкий женский голос.         В нескольких метрах от нас в окружении солдат стоит женщина, одетая в такую же военную форму. Она невысокого роста с седыми волосами до плеч и серыми глазами цвета грязного снега.         - Солдат Джонсон, если у девушки нет оружия, пропустите ее, - говорит она парню, который вертит в руках мой коммуникатор.       - Но у нее запрещенный в Дистрикте предмет, мэм.         Она приближается к нам, забирает у солдата мой коммуникатор и обращается ко мне:       - Мисс Эвердин, или теперь уже Миссис Мелларк… как мне вас лучше называть?       - Просто Китнисс.       - Китнисс, откуда это у вас? – спрашивает она.       - Почему я должна говорить Вам, откуда у меня мои же вещи. Я вас впервые вижу, - я раздражена.         - Альма Койн, президент Тринадцатого округа, - отвечает она.       - А в Тринадцатом принято забирать чужое? – меня распирает от злости. — Это подарок на свадьбу. От моего мужа.         Она протягивает коммуникатор мне:       - Я вам верю, Китнисс. Только выключите его и уберите подальше. Здесь я вас прошу не пользоваться им. Мы опасаемся средств слежения. Солдат Джонсон, отдайте нашей гостье ее вещи. Солдат Хотторн, я жду вас двоих в кабинете № 1.         Я рассовываю все, принадлежащее мне, по карманам, и мы с Гейлом, минуя неприветливую охрану, направляемся к тому самому кабинету. Пока мы идем по узкому ярко освещенному коридору, у меня есть возможность поглазеть по сторонам. Стены оббиты металлическими панелями. Я замечаю пожарный шланг, свернутый в стенном шкафу, и датчики задымления. Еще я отмечаю, что воздух здесь явно отличается от того, что был в тоннеле, затхлого и спертого. Здесь наверняка есть вентиляция.  Серьезное сооружение… Кое-где попадаются металлические двери.         - Когда построили этот бункер? – шепчу я Гейлу.       - Закончили пару лет назад. Тогда у Тринадцатого появилось достаточно ресурсов, чтобы помочь нам в борьбе с Капитолием. Через этот бункер можно покинуть наш Дистрикт. Сюда нам поставляют оружие и боеприпасы, - тихо отвечает он.       - Зачем мы здесь?       - Сейчас все узнаешь.         Наконец мы достигаем кабинета № 1, который, видимо, играет роль совещательной. Здесь небольшой прямоугольный стол и десять стульев вокруг него. На стенах несколько вентиляционных отверстий. Больше глазу не за что здесь зацепиться. За столом сидит Альма Койн в окружении военных. Мы с Гейлом занимаем места напротив нее.         - Китнисс, мне жаль, что это место по началу не вызвало у вас положительных впечатлений. Но я надеюсь, что это не повлияет на наше с вами дельнейшее общение. Ваш друг сообщил нам, что поставил вас в известность о Тринадцатом дистрикте и о нашем стремлении к неминуемо приближающейся революции.         Я киваю, но ей, похоже, нет дела до моих реакций.         - Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за ваше храброе поведение на 74 и 75 Голодных играх. Ваш пример многих вдохновил сражаться за свои права. И нам жаль, что такая храбрая девушка не присоединилась к нам в нашей борьбе против Капитолия.         Я открываю рот, чтобы пояснить ей невозможность такого участия, но она, предвосхищая мои слова, продолжает:         - Солдат Хотторн рассказал нам о том, что Ваша сестра находится в столице. И мы не будем просить вас рисковать ее жизнью и открыто выступать против существующей деспотической власти.  Признаться, мы были весьма разочарованы, когда увидели, как вы, Сойка-Пересмешница, и ваш теперь уже супруг, Пит Мелларк, активно поддерживаете политику Сноу. Мы даже опасались, что это негативно скажется на активности сопротивления, на настрое населения на борьбу с поработителями. К счастью, несмотря на спад вашей с Питом популярности среди повстанцев и угнетенного населения, пламя революции не потухло. Революция лишилась символов, но не силы. Но ваша активность в Двенадцатом Дистрикте заставила нас понервничать. Новость об организованной вами академии добровольцев сначала показалась мне весьма негативной. Но солдат Хотторн убедил меня, что вы мечтаете бороться с Капитолием, а не пытаетесь укрепить его влияние.         - Миссис Койн, - прерываю я ее. Мне важно донести ей свою позицию.       - Мисс, но лучше зовите меня Президент Койн.       А эта дама любит подчеркивать свое превосходство над окружающими. Указывает на свою должность, которая должна внушать мне авторитет. Чтож, раз она так желает.         - Президент Койн, я против того, что Капитолий вынуждает нас голодать и забирает у нас все ресурсы. Я ненавижу Голодные игры. Но я не представляю, как я могу помочь вам, не поставив жизнь моих близких под удар. И, на мой взгляд, создание академии – способ сделать Дистрикт сильнее, не бояться Голодных игр, заставить Капитолий считаться с нами. Я уверена, в будущем это поможет людям не голодать.         Но Койн не проникнута моей бравадой:       - Надеюсь, что такое будущее не наступит и власть Капитолия будет свергнута раньше.       Как по мне, создание академии добровольцев – весьма сомнительный способ борьбы с властью Сноу. Благо, ваша академия не пользуется популярностью, и я сейчас не вижу в ней угрозы для нашего освободительного движения. Более того, думаю ее можно использовать в наших освободительных целях.         - Но как?       - Я уверена, что в академии часто ломаются манекены, оружие и прочая утварь, которую невозможно починить здесь, дабы не давать ее в руки местному населению. Для этого вы отправляете поломанное в Капитолий. На складах распорядителей Голодных игр, где получают ваш сломанный инвентарь, есть наши люди. И мы бы хотели, чтобы вы отправляли кое-что им от нас в маркированных вашей академией коробках. Не спорю, риск есть. Но он не велик. Раз Вам позволили открыть такое учреждение, значит, в Капитолии вам доверяют.         Я не вижу логики:       - Но ведь у вас наверняка есть такие вот подкопы повсюду. Зачем вам я?       - С вами наш груз будет доставляться в столицу менее, чем за два дня. А через подземные тоннели это будет значительно дольше и куда менее безопасно.         Один из военных Койн рассказывает мне, как они видят «сотрудничество» со мной. Раз в неделю в Дистрикт прибывает поезд из Капитолия. Не такой, конечно, как фирменный поезд Голодных игр, а товарный с парой пассажирских вагонов для тех редких жителей провинции, которым разрешено выезжать за пределы родных Дистриктов. На нем время от времени путешествуют Пит и моя сестра. Но в основном этот поезд используется для перевозки угля и грузов государственного значения, продовольствия для государственных учреждений, спецпочты и посылок для миротворцев. На нем же перевозятся посылки от Академии добровольцев: в Дистрикт – новое оборудование и инвентарь, а в Капитолий – требующее восстановления.  По регламенту, любой груз, отправляемый мной должен быть опечатан печатью академии и сургучной печатью уполномоченного миротворца, который наблюдает за упаковкой посылки. Затем посылки увозятся на специальный склад, расположенный на вокзале, и там они дожидаются отправки в столицу.         Если я соглашусь на сотрудничество, на привокзальном складе в коробки академии положат другое содержимое. Моя задача сводится к тому, чтобы после «переупаковки» моих ящиков прийти с печатью на привокзальный склад и опечатать новый груз. Так, при погрузке коробок на поезд и при пересечении ими границ Дистриктов, у проверяющих не возникнет вопросов, а еще мне будет необходимо заполнить, подписать и заверить печатью новую декларацию, в соответствии с новым весом коробок. Сургучную печать миротворцев «упаковщики» ломать не будут. Не представляю как, можно вскрыть коробку не нарушая целостности сургучных печатей, но это уже не мои проблемы. От меня, по сути, требуется не так уж и много.         - Предположим, я дам согласие. Мне нужно знать, что это за груз, - обращаюсь я к Койн.       - Специальная аппаратура, которая позволит подключиться к телевидению обнародовать на весь Панем информацию обо всех преступлениях, которые совершил Президент Сноу и его аппарат угнетения, рассказать правду обо всем, что происходит в Дистриктах по вине власти. Народ живет в неведении, и он имеет право знать правду.         Чтож, благородная цель.       - А что будет после того, как революция победит? – мне важно услышать об этом из уст Главы сопротивления.         Альма Койн гордо поднимает подбородок. Видно, что это одна из ее любимых тем:       - Кариолан Сноу ответит за все преступления, совершенные по отношению к гражданам Панема. Его осудят и приговорят к смерти. Думаю, что вы не сомневаетесь, что он этого достоин?         Я киваю: уж в этом-то я уверена на 1000%.       - … Мы примем новые законы, о всеобщей трудовой повинности, о справедливом распределении ресурсов, о бесплатной медицинской помощи, о равном доступе к образованию, о правах человека на отдых, на социальные гарантии, трудовые пенсии.         Где-то я все это уже читала… В Конституции Панема. Только вот власть забыла обо всем этом. И мне приходит в голову провокационный вопрос:       - А кто будет управлять страной после свержения Сноу?         Я замечаю, что уголок рта на лице Альма Койн на мгновение приподнимается в пренебрежительной ухмылке, выдавая недовольство моей наглостью. Но это лишь мгновенье. Доля секунды, и выражение ее лица снова бесстрастно. И она ровным уверенным голосом произносит:       - Новый достойный президент, который не потерпит несправедливости.         Это все. Все что она говорит. И почему у меня складывается такое ощущение, что этой женщине свергнуть власть Капитолия гораздо важнее, чем накормить голодающих? Без сомнений, сострадание и жалость не помогут совершить революцию. Тут гораздо важнее решительность и упорство. И наверно она не возглавила бы мятежный Дистрикт, если бы думала о заботах каждого отдельного маленького человека. Она мыслит масштабно и явно готова идти на жертвы во благо своей цели. Вот только что-то во мне не желает ей доверять. Она не сказала ничего лишнего. Ее слова логичны и абсолютно понятны. Но они не вызвали у меня желания следовать за ней.         - Мне нужно время, чтобы принять решение, - отвечаю я.       - Справедливо, - отвечает Койн, - сколько? Думаю, мы можем предоставить вам время до вечера.       До вечера? Я думала о неделе, может месяце… Эта женщина умеет брать быка за рога.         - А пока вы думаете, можете осмотреть бункер. Думаю, это может убедить вас в том, что мы не желаем вам ничего плохого.         Я киваю. Когда Койн с командой удаляется, Гейл предлагает прогуляться по подземелью. Мне действительно интересно, насколько сильны те, чью сторону возможно мне предстоит занять. Мы выходим из зала и сворачиваем в коридор, в котором я еще не была.  Он ничем не отличается от того, по которому мы пришли в переговорную, только раз в пять длиннее. Если учесть, что он перпендикулярен первому, то этот бункер очень и очень немаленький. Пока мы идем, Гейл рассказывает, что здесь есть медпункт, несколько палат и все для неотложной медицинской помощи. Здесь дежурят врачи из Тринадцатого. Еще здесь в бункере хранится большой запас воды и еды, и хватит места, чтобы разместить не меньше половины жителей Дистрикта. Когда мы доходим до конца коридора, Гейл указывает на огромную металлическую дверь. Здесь выход из бункера и из Дистрикта. Наверху лес, где мы когда-то охотились.  Впечатляющее строение, на строительство которого потребовалось немало времени и затрат. Несомненно, Тринадцатый дистрикт весьма серьезно подошел к организации революции.         После долгой прогулки по бункеру, Гейл наконец задает вопрос, который мне меньше всего хочется слышать:       - Китнисс, ты уже решила, что ответить?         - Я не уверена, могу ли я доверять Президенту Койн, - вполне честно отвечаю я. - Увидев все это, я не чувствую себя девушкой, которая зажгла пламя революции. К ней готовились долго и основательно. Скорее я просто стала удачным поводом.         - Китнисс, революцию породила не ты, а Сноу. Возможно, Президент Койн чересчур жестка и прямолинейна. Но она достойный лидер. После того, как 75 лет назад Тринадцатый дистрикт был практически разрушен, жители, оставшиеся в живых даже не могли рассчитывать, что вообще протянут столько лет. Несколько десятилетий все, что было у них — это голод, холод и отчаяние. Но когда их лидером стала Койн, дистрикт возродился. И теперь Тринадцатый помогает остальным не пережить то, что 75 лет назад пережили они. Там Альму боготворят. Не суди по первому впечатлению. Оно может быть ошибочным.         Я смотрю на Гейла и не знаю, что сказать. Действительно, нельзя судить по первому впечатлению. Я вспоминаю, как собиралась убить Пита, считая его лицемером и предателем, как не доверяла Финнику и планировала его смерть. А ведь этот список можно продолжать. Джоанна, Энобария… Правда, тогда все мы были на Голодных играх, где недоверие – это почти правило игры. Предложение новой знакомой у меня совсем не вызывает доверия.         - Китнисс, поверь. Только у Альмы Койн хватит силы и упорства свергнуть Сноу. Ты выросла в Шлаке, охотилась с 12 лет, чтобы прокормить свою семью, дважды была на Голодных играх, вышла замуж в 17 и теперь готовишь детей к смертельной битве только потому, что нашему государству плевать на тебя, на твое детство, на твое право на счастье. И я уверен, что ты не хочешь, чтобы кто-то пережил тоже самое…         - Не хочу.       - Тогда соглашайся. Жители Панема имеют право знать правду и бороться. Только вместе мы победим.         Я знаю, что пока у власти Сноу, моя семья не будет в безопасности. С этим нужно что-то делать. Гейл в этом прав.         После прогулки, мы возвращаемся переговорную, и садимся за пустой стол. Через некоторое время в комнату заходят Койн с группой военных. Она явно не любит лирических вступлений или сантиментов, потому что начинает с военной прямотой:         - Китнисс, вы готовы дать нам ответ?        - Да, но прежде, чем я дам его, мне нужны кое-какие гарантии.       - Какие?       - Я направлю список лиц, которым вы не причините вреда, когда одержите победу.         - Не могу вам обещать. Если эти лица совершали преступления против революции, участвовали в подавлении восстаний, либо работали на правительство Сноу…       - Президент Койн. Вы хотите, чтобы я рисковала своей жизнью и жизнями своих близких. Зачем мне оказывать вам помощь, если это не защитит их после того, как вы победите?         Койн снова почти незаметно напрягает уголки губ и подбородок, что теперь более явно выдает в ней отвращение к тому, что я диктую свои правила. Но эмоции на ее лице снова не задерживаются надолго. Она кивает и затем отвечает спокойным голосом:       - Пришлете список с Гейлом. Только постарайтесь уместить всех на одной странице. После этих слов ее выражение лица смягчается, а губы растягиваются в доброжелательной улыбке. По крайней мере, она не кажется неискренней. Может, первое впечатление и правда обманчиво…         Президент Койн протягивает мне руку:       - Я рада, что вы в нашей команде.         И я пожимаю ее ладонь.