Ика-Роа

      Я понял, что проснулся, наверно, спустя час после того, как открыл глаза и посмотрел в пустоту.       Холодную.       Безграничную.       Пустоту.       Ни капли света. Ни звёзд. Ни Луны.       Из ощущений только озноб, плеск волн и жёсткая циновка под спиной.       Пошевелиться я не мог.       Может, не хотел, а может, просто был истощён борьбой за существование? Дышать получалось урывками.       Я закрыл глаза и попытался глубоко вдохнуть. Больно.       Под веками заплясали миллионы цветных истеричных пятен. Синие, зелёные, красные… А вдруг это всё просто компьютерная симуляция? Вдруг на самом деле я — настоящий я — спрятан в био-коконе, пока матрица транслирует в мозг картинки, высасывая взамен энергию нейронных импульсов, поделённых на душу? А вдруг я и не жил никогда? Нет никакого «меня». Есть только призрак и сломанная компьютерная программа, не понимающая, как ей вести себя с двумя идиотами, решившими, что уплыть на три с половиной месяца в плохо оттекстурированный океан — отличная идея.       С двумя идиотами.       Рюсуй.       Я попытался повернуться на бок и крикнуть имя брата, но из горла вырвался только булькающий хрип. Живот и руки свело судорогой.       Ощущения от жизни были остры как никогда.       Ха. Ха.       Но чёрта с два я сдамся.       — Рюсуй… – вторая попытка вышла лучше. Я смог кое-как приподняться и оглядеться.       Бесполезно. Всё та же густая пугающая темнота.       — Рюсуй!       — Ммм?       Это «ммм» звучало так флегматично, так спокойно… Так, чёрт побери, довольно!       — Ты где?       — Ну как тебе сказать… Где-то…       Я пообещал себе ударить этого засранца. Когда доползу. Если доползу. Потому что, судя по звуку, Рюсуй лежал примерно в метре по левую руку.       Америка и то казалась ближе.       Но продрогшее тело подчинилось воле разума и в несколько тяжёлых переворотов докатилось до Рюсуя.       — Привет, – хихикнул он.       — Дурак, – просипел я.       И нащупал его ладонь. Тёплая       — Ты как?       Глупый вопрос, на который хватило сил.       Рюсуй тихо усмехнулся, сжав мои пальцы.       Я ответил тем же.       — Ты холодный.       Пришла очередь Рюсуя говорить глупости. Конечно холодный! Знаешь, такое случается, когда несколько недель бегаешь под дождём, ешь неразогретые консервы вперемешку с водой, спишь от случая к случаю и даже чтобы посрать надо потратить столько сил, сколько на суточном хак-саммите не приходилось. Эти претензии я, конечно же, не высказал. Сам на эту пытку подписался.       — Иди сюда.       Откуда Рюсуй черпал энергию, было неясно, но он помог мне лечь на бок и прижал к себе.       Контрастно горячий, он обжигал.       — Тепло?       От прикосновения кожа покрылась мурашками.       Рюсуй обнял сильнее.       — Сай?       Глухой ритм сердца под ухом убаюкивал. Тук-тук. Тук-тук. Тук…       И я наконец расслабился.       Медленно, сантиметр за сантиметром, я согревался. От живота к кончикам пальцев — жар проникал в каждую клеточку. Казалось, Рюсуй делился со мной жизнью.       Я еле шепнул «спасибо» и закрыл глаза.       Пустота обрела смысл.

***

      Второй раз я проснулся от страшнейшей жажды.       Вот так, почти две недели ливней, когда тонул даже в воздухе, а теперь — жажда. Какое же всё-таки человек непрактичное создание. Надо было родиться рыбой. У рыб с водой никаких проблем. У рыб вообще никаких проблем.       Я понял, что лежу на боку, и перевернулся на спину, глупо уставившись в небо.       Птицы не летали — слишком далеко от берега — солнце ещё не доползло до зенита, облака рассеялись… Передо мной простиралась абсолютная синева. Как если бы боги устали подбирать оттенки и просто закрасили всё одним цветом.       — Пришёл в себя? – Рюсуй навис надо мной, заслонив солнце: улыбка до ушей и счастье в глазах. Дурак.       — Мгм… – неуверенно ответил я.       — Хочешь есть?       — Пить…       Мое горло было сухим, а голос скрипучим и сдавленным.       Рюсуй принёс воды и помог сесть. Это была ошибка, стоящая мне мучительной боли во всём теле и нескольких постыднейших в своей немужественности стонов.       — Очуметь. Мы живы, – кое-как прохрипел я, когда влил в себя не менее литра и сгрыз заботливо втиснутую таблетку обезболивающего — храни господь непромокаемые блистеры. Жажда не отпускала, но больше не лезло.       — Да уж, – уселся рядом Рюсуй, – думал, нам крышка.       Наверно, мой испуганный взгляд был крайне выразительным, иначе объяснить себе, почему Рюсуй засмеялся, я не мог.       — Ха-ха-ха! Да не смотри на меня так!       — Прости, но ты выглядишь как человек, только что вышедший из спа-салона…       — Ну я же серьёзно, Сай! Ты сам там был. В самом разгаре бури меня правда посещали мысли, что мы можем не справиться… – Рюсуй виновато пожал плечами, мол, прости, что так слаб.       — Но ты справился.       — Мы справились. Без тебя я бы точно сдался.       Это определённо было не то, что я ожидал услышать от человека-индивидуалиста, чей моральный дух не сломал ни жестокий авторитарный отец, ни экономический кризис десятых годов.       — В общем, спасибо, что был рядом.       Смысл сказанного дошёл с опозданием.       Ответить я не успел.       — Не знаю, за что местные боги решили нас испытать, но две недели ливней и сорок восемь часов восьмибального шторма под конец заморят кого угодно.       Я всё ещё удивлённо смотрел на Рюсуя. Такой живой. Такой…       Молчание затягивалось.       Давай, Сай, хватит пялиться, скажи хоть что-нибудь!       — Ты… – голос сорвался.       Я опять зашёлся позорным кашлем. Слабак. Прекрасная погода и пышущий здоровьем Рюсуй абсолютно не сочетались с моим разбитым состоянием. Складывалось ощущение, что всё это время я один мок под дождём.       — Поразительно, восемь баллов… – наконец удалось выдавить из себя хоть пару слов.       — О да, по моим оценкам, в худшие моменты нас подкидывало метров на пять!       — Пять метров… – я схватился за голову.       — Вот-вот! Чудом в океан не смыло!       А вот эта мысль была осознана гораздо быстрее.       — Вот чёрт!       Я заметался, пытаясь, не вставая с места, осмотреть плот. Печальное зрелище: каюта без крыши, мачта пополам, парус спутанной порванной тряпкой висел на изломанных деревянных перекладинах... Но больше всего я испугался за компьютер и технику. Вот они — ценности человека двадцать первого века.       — Чего дёргаешься?       — Так мачта же!..       — Не беда. Новую отстроим, материалы есть.       — А парус?..       — Зашьём.       — Техника?.. – наконец решился спросить я.       — На месте. В герметичных боксах, лежит там, где мы её с тобой зафиксировали.       — Но…       — Успокойся, всё самое важное цело. Я уже проверил. Унесло только крышу и одну балластную бочку. Всё поправимо: денёк, и снова поплывём в том же темпе. А сейчас лучше отдохнуть и перекусить. Всё равно ветра нет.       Идея поесть была воспринята неоднозначно. С одной стороны, перегруженный организм отвергал любую мысль о пище в зачатке, а с другой…       — Ты прав. Надо набраться сил.       — Умничка, – Рюсуй потрепал меня по плечу и встал. – Я как раз погрел консерву. Тебе нужен белок.       Как я и думал, желудок с этим не согласился. Он терпеливо дождался, пока в нём окажется вся банка, чтобы через пару минут…       — Буэээ…       Съеденное было радостно выблевано за борт.       — Ууу… – без капли сочувствия хохотал Рюсуй, держа мои волосы. – Так рвёт на родину?       Рюсуй нарывался на парочку ласковых, но новый приступ тошноты нахлынул непреодолимым потоком. Ответить я смог только уже когда очередной спазм отпустил тело.       — Нет, блядь, тьфу… – я сипло отдышался. – Рыбок решил покормить, не видно что ли?       Кусочки съеденного издевательски медленно проплывали мимо. Желающих полакомиться как-то не находилось.       — Вот, возьми.       Рюсуй снова протянул мне воду и таблетку, но воспользоваться благами цивилизации я смог только минут через десять.       На родину рвало — не то слово.

***

      Говорят, болеть после стресса — нормально. Организм успокаивается и может наконец потратить ресурсы на восстановление. Организм молодец. Организм не дурак. Дураком тут был только я: больной и сидящий в каюте без крыши посреди грёбаного нихрена с компьютером на коленях. Сигнал спутника всё время обрывался, я нервничал: чем скорее узнаем координаты, тем лучше. Озноб так и не прошёл, но еда хотя бы начала усваиваться, и на том спасибо.       — Ну как? Далеко нас унесло? – крикнул Рюсуй. В принципе, он мог и не напрягаться. Обескровленная каюта пропускала звуки с любого конца плота.       — Пока не знаю! – тоже зачем-то крикнул я. Зато отметил про себя, что голос окреп.       Пока я ждал ответа от спутников, Рюсуй занялся съёмом паруса. Надо было успеть до заката. Путь проходил практически по экватору, так что солнце здесь светило от шести до шести, и будь добр, успей сделать всё — отсрочки не будет. Может, поэтому у народа маори была легенда, в которой они просили местного полубога задержать солнце на небе, чтобы дольше работать? Из них бы вышли отличные айтишники.       Компьютер наконец выдал заветные двенадцать цифр и снова потерял связь.       — Капитан, плохие новости, нас унесло на сто километров к югу, – отрапортовал я, выйдя из каюты.       — Ого! Всего на сто? Да мы везунчики!       У Рюсуя всегда, что ни делалось, то к лучшему.       — Спасибо, уважаемая Ика-Роа! Не подвела! – он похлопал плот по палубе, как старого друга по плечу. – Сейчас мы тебя подправим, подлатаем, и ты снова полетишь.       — Какое нежное отношение к «кораблю», – я изобразил кавычки на слове «корабль», на что Рюсуй схватился за сердце и начал возмущаться:       — Эй! Конечно корабль! И не просто корабль, а богиня! Ты как с женщинами обращаешься? И вообще, прояви уважение к тому, кто нас спас!       Я пожал плечами и поднял руки, прошептав в сторону: «Да-да, как скажешь». Рюсуй, конечно же, всё слышал.       — Ах, вот так, значит? Всё, юнга Нанами, вы наказаны! И дабы восстановить свою честь перед великим божеством, приговорены к исправительным работам в виде штопанья паруса!       — О нет! Только не это! – картинно взмолился я.       — На каждый десятый стежок будешь говорить кораблю «спасибо», а на каждый двадцатый ещё и своему капитану!       — А это не превышение должностных полномочий, капитан? – подмигнул я.       — Дерзкий юнга, радуйся, что не заставляют ноги целовать и устраивать богине жертвоприношения!       — Извини, но целовать я буду только землю, когда доплывём.       — Для юнги капитан и есть земля! – Рюсуй ударил себя в грудь и засмеялся. Я тоже не сдержался.       — Хорошо, капитан! Как скажете, капитан!       — Вот, то-то же.       Кажется, болезнь отступала.

***

      Штиль.       Шёл третий день под палящим солнцем и без малейшего дуновения ветра. Нас тащило в сторону островов настолько медленным течением, что в пору уже было доставать вёсла. Тем более, я оклемался и даже почти перестал по ночам страдать от озноба. В самые холодные часы Рюсуй по-царски раскрывал широкие объятия, называл салагой и приглашал «к себе на обогрев». Я отказывался, сколько мог. А мог я недолго. Когда Рюсуй сам ложится рядом и на громкие протесты реагирует не терпящим возражений цепким хватом — выбора нет.       Спи в тепле.       А утром быстрый завтрак в сумерках, любование розовой зарёй и снова за работу: корабль сам себя не починит. Но к середине третьего дня мы с удивлением обнаружили, что чинить-то больше и нечего. Вместо старой мачты приладили новую, парус зашили, даже крышу заново возвели. А ветер так и не появился.       Неотложные дела закончились, компьютер только и мог, что три часа ловить данные со спутника… Мы столкнулись с худшим врагом человечества — скукой.       Рюсуй в десятый раз проверил парус и даже закинул несколько удочек, а я перенастроил технику, надеясь улучшить связь, и принялся считать запасы. Еды хватало, а пресную воду после ливня можно было хоть в океан сливать, лишь бы облегчить плот.       — Ой, да к чёрту все! – наконец топнул ногой Рюсуй и погрозил небу. – Не хотите давать ветер — ну и не надо! Я иду купаться!       — Хорошего заплыва, – сказал я, направившись к компьютеру посмотреть, обновились ли координаты.       — Ты тоже! Давай, отлипай от ноута, мы не для того за тысячу морей выбрались, чтобы ты опять сидел в позе шимпанзе и программировал.       — Я сижу в позе гомо-сапиенса, который научил железо думать за него, – я высунул язык и снова послал очередной запрос. Прошлый выдал ошибку. – Чёрт, мы в какой-то глухой зоне. Вот бы хоть на сотню километров сдвинуться. Спутники нас не видят.       — Рано или поздно ветер вернётся, а пока расслабься. Давай ко мне!       Рюсуй за секунду снял с себя последнее, что на нём оставалось, и с диким кличем прыгнул в воду. Меня окатило брызгами.       — Ну давай! Иди сюда!       — Рюсуй, я не…       — Да делать всё равно нечего, а ты так ни разу за все полтора месяца не поплавал! Давай!       Не «поплавал» я по одной простой причине: океан пугал. Чёрная беспросветная бездна выбивала мысли из головы и воздух из лёгких, доводя до паники просто фактом своего существования. Всё путешествие я старался не думать о глубине и о том, что оттуда может выбраться. Голодные акулы, огромные тихоокеанские киты… Для жителей моря мы — мелкие соринки, плавающие на поверхности, и им ничего не стоило ради веселья утащить любого из нас в своё царство без света и кислорода.       Так что нырять к Рюсую я не хотел. Потому что нырял бы я тогда не к нему, а в неизвестность.       — Если не искупаешься со мной, будешь вставать раньше и готовить завтрак до конца путешествия!       Метод кнута и пряника в исполнении Рюсуя всегда превращался в шантаж. Но даже так воды я боялся сильнее. Максимум, что я мог — сесть на краю, поджав ноги, и составить компанию на воздухе.       — Рюсуй, мне правда не хочется.       Рюсуй обиженно засопел и вылез из воды. Я проследил за скатившимися по загорелой коже каплями и с облегчением выдохнул. Пока хотя бы один из нас за бортом, о безопасности можно забыть. Пусть лучше я буду «сухопутной крысой», но рисковать за тысячи километров от ближайшей цивилизации — беспросветная глупость.       Абсолютно голый мокрый Рюсуй смотрел на меня с нечитаемым взглядом. В голове проскочило слово «прекрасный» и тут же испарилось, потому что в следующую секунду меня схватили в охапку…       И бросили в воду.       Я не успел даже вдохнуть.       Вот только что ты сидел на солнце, а вот — грудь сжимает от чувства предательства, внезапного холода и страха бездны. И дышать нечем. Я инстинктивно вцепился в держащего меня Рюсуя, мешая ему двигаться — отличное решение, если вы хотите утонуть вместе. Ту секунду, пока злость бурлила в голове, это казалось самым справедливым исходом.       Но глубина засасывала.       А желание бежать взяло верх. Я вырвался из захвата и в панике рванул к заветной грани — туда, где есть кислород, где можно дышать, почувствовать опору под ногами и обязательно наорать на Рюсуя, туда, где нет страшного дна, пытающегося тебя сожрать.       Ещё чуть-чуть! Я не мог открыть глаза в солёной воде, но чувствовал, что вот-вот выберусь на воздух — спасение рядом.       Что-то схватило меня за голень и резко потащило вниз.       Кислород кончился.       Началась паника.       Наплевав на всё, я распахнул глаза и посмотрел вниз. Это был Рюсуй. Конечно же это был чёртов Рюсуй. Кракенов не существует, а акулам ты нафиг не сдался, дебил! И вас, таких дебилов, двое: один злой и напуганный, на грани того, чтобы задохнуться, а второй…       А второй держит, улыбается широко-широко, даже под водой ослепительно, прижимает к себе… И целует.       Вместе с поцелуем вдувая воздух.       И, кажется, большую его часть я глупейшим образом проглотил.

***

      Рюсуй затащил меня на плот и неловко, скорее выпрашивая прощения, чем помогая, хлопал по спине, пока я откашливал воду. Эта блядская солёная вода разъедала носоглотку и не давала сделать хотя бы один нормальный вдох. Всё — дыши теперь через уши, Сай Нанами, они тебе всё равно уже не понадобятся, потому что единственный, кого ты сейчас можешь услышать — твой глупый младший брат, а его слова тебе неинтересны. Общаться с теми, кто не понимает простого человеческого «нет», бессмысленно.       — Сай, ну прости, я не хотел, я…       — Зат… Кха!.. Кхнись!       Я надеялся, Рюсуй понял, что ему надо было сделать и куда после этого пойти. Он замолк, продолжая сидеть рядом с крайне виноватым выражением. Разве только не скулил. И на том спасибо.       — Я просто подумал…       «Насрать, что ты подумал!» — погрозил я кулаком. Воспалённая глотка не давала возможности даже пикнуть.       — …Ну ничего же не случилось…       Конечно, не случилось! Я просто так тут сижу и отхаркиваю воду!       — …Я думал, у тебя объём лёгких побольше…       Рюсуй, я слабый офисный планктон! Я в бассейне в последний раз был примерно никогда! Кодить до пяти утра — вот моя физкультура! Я буквально использую тело, чтобы переносить мозги из точки «А» в точку «Б», какой, нахрен, объём лёгких?!       Или… Стоп. Подождите.       Я грозно поднял взгляд на Рюсуя и открыл рот, чтобы… Чтобы что? Что ты хочешь узнать, Сай? Зачем скидывать в воду того, кто категорически против? Нет. Другой вопрос. Зачем держать человека и мешать ему всплывать? Тоже нет. Зачем делиться кислородом с тем, кому, по мнению Рюсуя, он был не нужен? Да нет же!..       — Зачем?.. – просипел я. – Зачем ты поцеловал меня?       Рюсуй опустил голову.       — Прости…       Не знаю, что меня поразило больше: то, что Рюсуй не отнекивался, или то, что я почему-то был этому рад, но мне определённо требовалось время обдумать происходящее. И даже когда спазм отпустил, продолжил молча смотреть в одну точку.       — Я отвратителен тебе, да, – шепнул Рюсуй так, будто это не вопрос, а утверждение.       А я не решался поднять взгляд.       И от этого отвратительным здесь становился именно я.       — Как давно ты?..       Закончить предложение не хватило духу.       — Как давно хотел это сделать?       Я кивнул.       — После урагана мечтал об этом каждую секунду.       В голове не осталось ничего, кроме гулкого эхо.       — Хотя, думаю, бессознательно хотел этого всегда.       Я зажмурился.       Не помогло.       Можно отвернуться, не смотреть, убежать на другой конец мира, но стоит один раз увидеть улыбку Рюсуя, и она уже никогда не сотрётся из памяти.       — Почему сейчас?       — А когда ещё? Я не знаю, где мы, что происходит на континенте… Может, мы вообще утонули в буре и уже давно бороздим бесконечные воды загробного мира — мне всё равно. Я ощущаю себя живым. Мне хочется кричать и смеяться от этого чувства. Но я не хочу быть живым один.       Мне не удалось сдержать грустный смешок, он придал сил. Я наконец оторвался от рассматривания кромки воды.       Я тоже хотел быть живым.       — Как тебе вообще пришло в голову признаться столь дебильным образом?       — Подумал, это будет романтично. Ты, я, океан, поцелуй под водой…       — Рюсуй. У. Меня. Фобия, – отчеканил я ладонями на каждое слово.       — Ой.       За это «ой» хотелось дать Рюсую подзатыльник.       — Да и с чего ты вообще решил, что это романтично?       — В фильмах так делали. Ну, знаешь, как в «Спасателях Малибу»…       — Боги, мой брат смотрит «Спасателей Малибу».       Рюсуй засмеялся.       — Да ладно тебе, Сай, ты видел Памелу Андерсон в том купальнике? Ну а про Хассельхоффа я вообще молчу!       И не поспоришь.       — Ладно, хорошо, а вот эта тупая попытка поделиться воздухом?       — Это первое, что пришло мне в голову, когда я понял, что ты задыхаешься, – Рюсуй неловко почесал шею. Забавно было видеть его сконфуженным.       — Просто признайся, что стащил идею из «Водного мира».       — Ладно, признаюсь.       Мы оба улыбнулись. Ну что ж, пусть и провальный, но первый шаг всё-таки был за Рюсуем.       А в шахматах после белых всегда ходят чёрные.       — Нет, ты мне не отвратителен.       Рюсуй вздрогнул.       Его глаза были самыми искренними, самыми чистыми, которые мне когда-либо приходилось видеть. Под их сиянием я невольно начал чувствовать себя последней сволочью. И не важно, была ли для этого реальная причина.       — Но, если хочешь, могу сделать вид, что ничего не было.       Я сказал это легко. Бросил слова небрежно, как сдачу в карман, а сам внутренне сжался.       Какая глупость! Какую глупость же ты сказал, Сай Нанами.       — Не хочу.       Рюсуй смотрел серьёзно.       — Если забудешь, мне придётся скинуть тебя в воду снова, чтобы вспомнил.       Он подсел ближе.       И снова мой ход.       — Рюсуй, – я коснулся его пальцев, – моя фобия никуда не делась. Мне всё ещё страшно нырять в океан.       — Это ты на что намекаешь?       — На то, что напомнить можно и другим способом.       Рюсуй целовал так, словно дорвался. А я понял, что ощущают животные, которых хотят сожрать. Сил бежать нет, да и некуда, осталось только смирение и даже какое-то извращённое удовольствие. Да. Всё так. Держи крепче и не отпускай. Бери то, что с этого момента принадлежит тебе по праву.       Я несколько раз пытался прерваться и каждый раз забывал об этом, когда Рюсуй находил новое чувствительное место: за ухом, сзади на шее, ниже… В мыслях всё смешалось. Руки Рюсуя блуждали по телу. Даже под палящим солнцем в тишине штиля его касания обжигали. Но как же этого было мало.       Жадность заразна.       Рюсуй отстранился и нервно облизнул губы.       — Я ни с кем не чувствовал то, что ощущаю сейчас с тобой.       Я закатил глаза — заткнись и продолжай.       — Что я могу с тобой сделать?       Всё.       — Как далеко ты позволишь мне зайти?       Вместо ответа — судорожный выдох и новый поцелуй.       Дурак, неужели не ясно?       С тобой хоть на дно Марианской впадины.

***

      На то, чтобы отдышаться, понадобилось невероятно много времени. Рюсуй лежал рядом. Даже не надо было смотреть на него — столько удовольствия слышалось в каждом тяжёлом вздохе. Мне тоже не удалось сдержать блаженный стон.       — Офигеть, – на одной ноте выдохнул Рюсуй, – знал бы, что трахаться посреди океана так круто, уже давно бы затащил тебя на первый попавшийся плот и уплыл.       Были бы у меня силы, хлопнул себя по лбу.       — А что, в «Спасателях Малибу» такого не было?       — Нет. Так далеко они не заходили.       Чёрт побери, смеяться после секса охренительно.       — Кстати, как вернёмся, у меня будет для тебя задание. Есть хорошая идея, понадобится помощь IT-отдела.       — А разве я не всё ещё уволен?       Рюсуй повернулся на бок и озорно посмотрел на меня.       — Сай.       — Ммм?       Лёгкий бриз запутался в его волосах.       — Куда же ты от меня денешься?       Я улыбнулся.       — Никуда.       Конечно, никуда.       Как и ты от меня.