Последняя синица

      Испепеляющий июньский рассвет со свойственной ему быстротой разогнал глубокую синеву ночного неба. Багровые лучи солнца прорвались в небольшую комнату. Рука силой откинула одеяло к стене, босые ноги пробежали по деревянному полу. Громко зазвенел будильник. «Да твою мать!» — рука уже третий раз падала на будильник, а он всё никак не унимался и, в конечном итоге, улетел в окно, по пути разгоняя голубей и бездомных котов. — Вернер, милый, что у тебя там происходит? — послышался из-за двери женский голос. — Ничего, мам, будильник сломался. — ответил юноша натягивая брюки. На скорую руку молодой человек умылся, натянул поверх майки рубашку и, застегивая на ходу пуговицы, спустился вниз. Небольшая уютная квартира с простым, но модным ремонтом насквозь пропахла отцовскими сигаретами и тестом, из которого мать часто готовила пироги. Вернер постоянно где-то пропадал с самого утра до позднего вечера, поэтому родители давно не срашивали чем он будет сегодня заниматься и во сколько вернется домой. Даже его недолгий визит ничуть не изменил их привычного уклада. Мать часто говорила, что у её сына шило "в одном месте" от чего ему не сидится на одном месте. — Опять ты со своими дружками куда-то собрался, смотри, скоро это всё кончится— послышалось из табачного тумана, заполонившего столовую. От этого смога не спасали ни открытые форточки, ни даже распахнутые настеж окна по всему дому. — Что закончится? — спросил Вернер, укладывая в прихожей непослушные волосы. — Беззаботность, — со вздохом ответил отец, не отрываясь от газеты, — Тут пишут что сталевары в Хеннигсдорфе бастуют. — А я тут причем? — продолжал укладываться Шпатц младший. В ответ он получил лишь бессвязное бормотание. Молодой человек в пол оборота взглянул на отца, который так и не поднял глаз. Вернер пожал плечами, переводя задумчивый взгляд на матушку, и захватив со стула выглаженный китель, громко хлопнул входной дверью.       Восточный Берлин просыпался рано. Особенно оживленным он казался в солнечную погоду. Не смотря на формальное разделение города, умы горожан уже давно были разделены на фанатов социализма и любителей свободы слова "капиталистов-западников". Вторые вызывали у Вернера ряд негативных эмоций и непонимание. «Как можно променять заботу друг о друге, воспитание и уверенность в собственном будущем на неуверенность в завтрашнем дне и постоянное соперничество?» — каждый раз задавал он один и тот же вопрос в идеологических спорах с самим собой, в кругу друзей и даже в случайных беседах с незнакомцами, как только речь заходила за политику. Но ответ на него ни разу не утолил интерес юноши. Пусть молодой Шпатц и не читал ни Ленина, ни Маркса, но был убежден в правильности пути Советского союза, а так же искренне радовался, что именно так сложились обстоятельства в Германии. Многим, однако, было трудно привыкнуть к подобному разделению и народ начал поговаривать о фактическом разделении границей. Город заново расцветал после кровопролитной войны. Многим приходилась совершенно не по вкусу такая перестройка и среди людей продолжало ходить напряжение, жажда возмездия и где-то гулял дух "арийской высшей расы". Еще вчера молодой Шпатц был студентом колледжа NVA. Ещё вчера он праздновал с друзьями свой выпуск в новую, взрослую жизнь. Вернувшись домой в Берлин, он пообещал себе не забывать своих студенческих друзей и даже стал носить с собой записную книжку со всеми контактами, которым был готов отправить письмо уже утром следующего дня. Оживленные улицы Берлина всегда захватывали Вернера и заставляли чувствовать себя живым, но этих людей он будет всегда носить под сердцем.       Молодой офицер прошел по тротуару пару домов в сторону центра и закурил. Ему не хотелось чтобы родители знали о его вредной привычке. Мать и без того ругает отца за прокуренную квартиру, не хватало получить от обоих и заставить переживать о своем здоровье. Продолжая путь с сигаретой в зубах, Вернер размышлял о том что уже завтра отправится в штаб в Эрфурте, о том в каком порядке выполнит дела на день. Он взглянул на наручные часы «Победа», которые пару лет назад ему подарил Советский офицер. Они ходили исправно и каждый раз напоминали ему об этом грубом, но добром человеке. «Успеваю, » — подумал молодой офицер и ускорил шаг. На другой стороне оживленной улицы красовалась вывеска «Blumen», куда он и завернул.       Выходной день заполнял центр города снующими горожанами: влюбленные пары, семьи с детьми, компании друзей и пожилых людей то и дело мелькали перед глазами. «Победа» показывали девять часов утра. Вернер Шпатц одернул вниз китель и пригладил укладку. Он достал пачку сигарет, тоскливо на них взглянул и убрал обратно в брюки, отказавшись от идеи закурить снова. Переступил с ноги на ногу. Громкий женский крик и свист тормозов заставили очнуться от мыслей. По улице пробежал холодок страха. Люди с любопытством стали стекаться к затормозившей машине. Кто-то звал скорую, кто-то полицию, но большинство просто окружило место происшествия и наблюдало. Вернер на секунду обратил на это внимание, но это не его забота, этим пусть занимаются специалисты, а он военный. Там он не помощник. Глубоко вздохнув офицер всё же закурил. Каждый раз в голове оправдывал своё курение нервами, стрессом, но не особо помогало. Шпатц громко выдохнул дым и всё же попытался всмотреться сквозь толпу. Не получалось, тогда он оставил попытки и взглянул на часы. Громкий выстрел заставил вздрогнуть, охнуть, застонать весь город. Фельдфебель даже не дрогнул, привыкший к регулярной стрельбе. Медленно подняв взгляд от часов он увидел распахнутую дверь автомобиля, затем разбегающуюся толпу, а когда его взгляд ушел правее мужчина в серой рубашке уже преодолел половину пути в его сторону. В глазах бегущего была целая буря эмоций: и страх, и ненависть, и адреналин. Вернер искренне не понимал что происходит, но времени на выяснение не было ибо в его сторону уже направляли пистолет. «Черт,» — выругался Шпатц, не обнаружив на поясе кобуры. Он уже успел забыть, что до прибытия в штаб он оружия в своих руках и не увидит. По крайней мере, не должен. Простят ли ему ошибку в сложившихся обстоятельствах? Но ведь он обороняется, верно? — НЕНАВИ-И-ИЖЖУ-У! ТВАРИ! — пуская слюни прокричал средних лет мужчина останавливаясь в нескольких метрах от молодого офицера. Шпатц поднял руки: — Мужчина, опустите пистоле…- раздался выстрел, который заглушил остаток фразы и остался в ушах громким звоном. Пуля пролетела мимо, но если бы Шпатц не попытался уклониться, одним плечом дело бы не ограничилось. Взвыв от боли он ринулся на нападавшего всем весом и повалил с ног. Выхватив из потных дрожащих рук пистолет, он приложил обидчика рукоятью и мужчина обмяк на асфальте. «Террорист?» — судорожно прикидывал горящий разум, — «Может личные счеты? С кем? Со мной? Я даже сделать ничего не успел…» — Вернер кинул пистолет и начал обшаривать карманы нападавшего на предмет документов или чего-то что могло бы прояснить картину. Рука ныла, кровь стекала на асфальт по совсем новому кителю. Офицер быстро окинул взглядом руку, пуля лишь задела край плеча и разбила витрину за его спиной. «Легко отделался,» — мог подумать он, но мысли были заняты другим. Накатывающий адреналин заставил его вздрогнуть, а чьи-то сильные руки потянули его наверх. Он попытался привычно быстро встать, но ноги не слушались. — Молодой разволновался, — протараторил хриплый голос. Фельдфебель поднял глаза и увидел полицейский китель. Голова закружилась и он почувствовал как проваливается в темноту.