Ты гей?

У него были очень милые кучеряшки. Цветом похожие на ванильный бисквит. Ваня это заметил с самого начала, как новенький перевёлся в их одиннадцатый «А». Ещё он улыбался робко, всегда весело и громко смеялся, будто рядом с ним никого больше нет. У него на рюкзаке значки с радугой и Салли Фейс, а красками — красной и белой — нарисованы цветы и бабочки. А посреди этой цветастой, яркой клумбы болталась бирка, где большими буквами маркером было написано чёткое: «Кто посмотрит, тот гей». Сергей Пешков был открытым, милым, с юморком, и стал дружить только с девчонками, потому что парни от него шарахались из-за его вечных гейских подколов. Ему недавно подарили младшеклассницы набор розовых заколок, и он носит их по определенным дням. Вторник и пятница. Ваня не понимает, почему так, но следит за ним со своей последней парты и пихает Саню каждый раз, когда их новенький вытворяет какую-нибудь херню. Например, доску помоет чаем или фикус их биологички унесёт в соседний кабинет, потому что он загораживал половину доски. Сане похуй, он в наушниках слушает русскую попсу и яблочный сок потягивает с трубочки. Ваню это бесит, и он прячется за учебником алгебры и притворяется, что обижен. Но кого это волнует? Сергей сидел прямо перед его партой — на четвёртой, возле окна. И Ваня всегда пихает его рюкзак ногами — специально или нет, кто его знает. Но сейчас урок тянется слишком долго, а учитель сам чуть не засыпает, рассказывая, как логарифмы «помогут» им в жизни. И Ваня, лёжа на парте, ударяет чужой рюкзак, висящий на спинке стула. Специально, будто провоцирует. И он соврёт, если скажет, что ему это не нравится. Серёжа на этот маленький выпад не реагирует и продолжает сидеть в телефоне, спрятавшись за своим учебником. Ваня сдувает чёлку с лица и хмурится. Серёжа его игнорирует или просто не замечает? Ваня не из тех, кого можно не замечать — он сука ещё та и не переносит, когда ему в спину показывают фак. Сергей с ним почти не разговаривает, только спрашивает про домашку и, если просыпает пол-урока, поворачивается, чтобы спросить, что они сейчас делают. Серёжа странный, но Ваня любопытный от природы и тянет свои ручки к тому, что ему приглянулось. Волосы у Серёжи красивые. От него всегда вкусно пахнет чем-то булочным, сладким, и засыпать на парте под такой коктейль как всегда очень классно. Но Ване не хватает этого. Ему хочется ближе, туже, чтобы пальцами коснуться этого одуванчика и на языке ощутить приторную сладость ириски. Но Ваня слишком гордый и стеснительный, чтобы сделать первый шаг и спросить обычное «как дела?». Ему кажется это неправильным, и пусть лучше его заметят первым и спросят абсолютно любую ерунду. Серёже он ответит предельно честно: «Да, мне нравятся твои волосы». Ваня от таких мыслей трясёт головой, пытаясь выкинуть чужие улыбки, — сладкие-пресладкие — и взгляды, которые Сергей невзначай кидает на него, когда заходит в класс. Ваня тоже красивый и милый, по нему девочки всей школы сохнут и пишут в вк тупые сообщения-подкаты. Но он по сравнению с Серёжей самый обычный, обыкновенный старшеклассник, который ничем особо не выделяется. Это бьёт за живое, и Ваня тянет свои ручки, любопытствует и совсем не боится, что их могут поотрубать. Сергей не такой. Он пятиклассницам рюкзаки носит, здоровается со всеми, и учителя уже к нему привыкли, хоть он и ленился постоянно, учился чуть выше среднего. Ваня хочет о нём знать больше, поэтому кусает губу и пинает его рюкзак сильнее, от чего даже Санёк вздрагивает и непонимающе лупится на соседа. Ваня одними губами шепчет: «Отъебись», и Санёк уже крутит у головы палец. Ваня ждёт реакции, но также ничего не получает. Сергей сидит всё также сгорбленно над своей тетрадью или телефоном, почти недвижно, будто сдох. Живой, но, сука неживой. Ваню душит негодование, он психует и бьёт уже последний раз, да так, что звук разносится по всему классу и многие оборачиваются на них. Ваня показывает открытым ртам средний палец. «Пошли нахуй», — в его глазах. В этот раз Серёжа двигается и тяжело вздыхает. У Вани сердце прыгает, а предвкушение бегает по животу, щекочет. Что же он сделает, что скажет? Но Серёжа поворачивается полубоком и кладёт тетрадный лист перед Ваней, где кривоватым почерком написано: «Ты дебил?» Ваня радуется и сразу ищет по столу свою ручку. Не находит и отбирает у Санька, который ещё пытался записать конспект по алгебре. Его друг толкается, ругается, но Ване уже слишком всё равно на всех вокруг. Он наконец добился внимания и пишет ответ, ощущая, как потеют ладошки и кружится голова. Нервничает. Бывает. Ваня ручкой тыкает его в бок, и Серёжа разворачивается. У него на лице такое же любопытство, как и у Вани, и они улыбаются друг другу, как будто в покер играют. Блефуют и смотрят на реакции, чтобы ни единой эмоции не упустить. И если у Вани взгляд цепкий, по самые кости лезет, то у Серёжи он плавный, неглубокий, в котором топишься по самую макушку. Ваня неосознанно в его шоколадно-янтарных глазах теряется, хотя они не кажутся такими тёмными и опасными. Они будто хватают его за руки и ноги и держат крепко, чтобы не убежал. Ваня не вырывается, и Сергей забирает записку. Перед тем, как развернуться обратно, усмехается. Бабочки в животе решили устроить концерт на его желудке и танцуют по-пьяному красиво. Ваня не признаёт того, что ждёт ответа с нетерпением, потому что это не просто переписка, это целая игра. И кажется, он стал проигрывать с самого начала урока алгебры. «Ты гей?». Ваня написал первое, что пришло в голову. Он не думал и просто чиркал ручкой ниже Серёжиного «Ты дебил?». Что же он ответит? Ответит ли вообще? Ваня не замечает, как нервно начинает грызть ногти и отмахивается от Санька, который под ухом стал шептать, что они походу будут сдавать тетради на проверку. Да похер, боже. У него тут одуванчики и ириски в голове, а не чёртовы иксы и игреки. Солнце наступающей весны бьётся в стёкла и зайчиками падает на Серёжу. Ваня от его спины глаз не отрывает и считает количество складок на воротнике его рубашки. Хочется конфет или печенья, но Ваня кусает губы и принимает записку обратно от Сергея. Серёжа хихикает и смотрит на одноклассника, слегка приподняв брови. Флиртует. Ваня этот взгляд узнаёт из тысячи. «Хочешь меня?». Эти вопросы на вопрос Ване не нравятся, и он, сжимая ручку до боли, пишет короткий ответ. «Да». Руки дрожат, когда он толкает Серёжу. На лице у обоих смущённый румянец, только на лице Вани это намного заметнее и Серёжа уже не спешит разворачиваться, глазами запоминает алые пятнашки на щеках. Серёжа забирает листик. Ваня ещё долго не получает ответа и уже проклинает себя за это дерьмо, которое он написал. Чёрт, кончится урок, и он позовёт Пешкова на мордобой в туалет, чтобы договориться о том, что этого никогда не было. Но под конец урока Серёжа кидает ему записку обратно. «Встретимся после курсов по русскому?». И Ване уже похуй приглашение это на стрелу или на свидание. Он согласен. ° ° ° Когда они заканчивают, уже начинает темнеть, а фонари на улице начинают постепенно зажигаться. У Серёжи куртка нараспашку, в кулаке зажата ашкьюдишка, и взгляд его смотрит только на Ваню. Никуда больше. В его взгляде планеты выходят из орбит, и Ваня вместе с ними катится по млечному пути в непроглядную тьму. На улице пахнет свежей весной, грязью и тающим снегом. Ваня такое не любил, но на расстоянии вытянутой руки он чувствовал запах ирисок. За зубами Серёжи одна такая была. — Будешь? — и протягивает, будто они всегда делятся. Ваня не отказывается лишь потому, что ему хочется ближе. Расстояние сорока сантиметров между ними, как пропасть, как овраг с битыми бутылками и трупами бомжей. Хочется ближе. Хочется сдуть этот одуванчик или поджечь зажигалкой, чтобы он красиво развеялся в воздухе. Серёжа цветочек, а Ваня будто маленькая девочка, которая хочет сплести из него венок. — Видел мой рюкзак, крутой, правда? — Серёжа усмехается и затягивается своей сигаретой. Идут они вдоль забора, лысых деревьев и грязных кучек замёрзшего снега. — Пидорский. Ваня не любезничает, на что Серёжа останавливается и неуклюже снимает рюкзак. И поворачивает его надписью «Кто посмотрит, тот гей» прямо на Ваню. Вот, чёрт, подловил. — Теперь на одного гея больше, так что не пизди на мой рюкзак, — Серёжа смеётся, и Ване кажется, что в свете фонарей его улыбка прямо магическая, чарующе-завораживающая. — Э, так поступают только ублюдки. — Ты не ублюдок, ты гей. — Я не гей. — А, поэтому ты хочешь меня? Они останавливаются в районе гаражей, где фонарей практически нет, и смотрят друг на друга. Серёжа — игриво. Ваня — опасливо. Луна пробивается сквозь вышку электропередач, бело-серыми разводами оседая на смущённом лице Вани. Блять, и что отвечать? Вот он влип по самое не хочу. Ириска как назло прилипает к задним зубам и не хочет отлипать, словно Серёжа. Теперь хуй вообще отлепишь. — Хочу тебя уебать. Серёжа улыбается слащаво, и Ваня не может на него злиться. Разбивается. Ему этот парень нравится слишком долго, чтобы сломать ему прямо сейчас нос — винить же себя будет. — Я не для этого звал тебя на свидание, — Серёжа грустно отворачивается, закидывая рюкзак обратно на плечо. Ваня замирает. Всё-таки свидание... — Ты же понимал, что я не девчонка и меня просто ирисками не подкупишь? Говорить всё сложнее. Темнота давит на Ваню, изгоняет, как заблудшего призрака, и хочет, чтобы он окончательно потерялся в этом мраке. Тусклый свет на лице Серёжи — киноплёнка, по которой крутится фильм его эмоций. Ване не хватает попкорна и колы, потому что ничего интереснее он ещё не видел. Он им любуется и даже не отбегает, когда Сергей делает шаг ближе. Двадцать три сантиметра для разрушения защитной оболочки Вани. Мурашки катаются по позвоночнику, по локтям и по коленкам, не давая Ване сосредоточиться. Он сглатывает и далеко-далеко в себе мечтает, чтобы его поцеловали. Да, так по-девчачьи, сопливо, с хуя романтично. А что, если он стал только что блядским геем? Дайте ему радужный шарф и клипсы, и он готов отправиться на ебаный митинг. Чёртов Серёжа, у Вани уже радужный запал, да что ж такое. — Что нужно, чтобы ты стал моим парнем? Он спрашивает абсолютно серьёзно, и Ваня теряется. Но не отступает. Смотрит в ответ, за чёлкой спрятаться не удаётся, потому что Сергей касается его лица и зачёсывает её за уши. Ваня окончательно уходит на дно. В этой темноте, среди заброшенных гаражей, грязи и луж, Ваня влюбляется. Сраная ириска так и сидит между зубов. Но Ваня не был бы собой, если бы правильно не ответил. Своенравная сучка. — Принглс с крабом, Доктор Пеппер и билет на концерт Алёны Швец. Серёжа пару секунд осознаёт ответ Вани, а потом заливается смехом. Ване тоже до дури смешно. — И ты говоришь, что не девчонка? Это похоже на список восьмиклассниц для пижамной вечеринки! — Да отъебись, придурок. Они смеются, стоя так близко, что даже ветер между ними не летает — стоит и ждёт. А потом Ваня замолкает и смотрит на Серёжу так, будто в чём-то провинился. Была не была. — Если я стану твоим парнем, я смогу потрогать твои волосы? Взгляд Серёжи теплеет. Теперь он не в угаре, не на приколе и скинул все свои карты. Таким он похож на тёплого медведя, ласкового и доброго, и Ваня сдерживает свои руки, которые так и тянутся погладить за ушком. Интересно, медведи мурлыкают? — А ты им станешь? — в его голосе надежды больше вагона. Ваня закусывает губу и слабо кивает. Чёрт, как же это смущает. Серёжа улыбается и сокращает между ними расстояние, обнимает, бережно сцепляя руки на Ваниной спине. Тепло, как на экваторе, только под ногами не золотистый песок, а хлюпают грязные лужи. Ваня сначала не знает, что делать, прислушиваясь к своему бешеному сердцебиению, а потом зарывается руками в чужие солнечные волосы. Мягкие — Ваня именно такими их и представлял. И пахнет от них... ромашками и ирисками? Да, ромашками и ирисками.

The End.