Lifeline in dog tags

Мне хочется прижать тебя к себе Закрыть собой от пуль, плевать на раны Скажи мне, как найти тебя в толпе Всех тех, кто разрушает наши планы? ~ Losharushka

Велика и почетна роль офицера, понимаемая таким образом. И тягость ее, не всякому под силу.

— Рота, подъём! Сквозь пелену сна слышится уже знакомый грубый голос, тут же пробуждая. Хёнджин подскакивает с жёсткого матраса, готовый отдать честь своему командиру. Он держит руку у брови, встречаясь взглядом с холодными глазами напротив. Они всегда смотрят с холодом, некой жестокостью. Будто бы их хозяину совершенно наплевать на всех представших перед ним солдат. Мальчиков. Скорее всего, так оно и есть. Капитан Ли Минхо вряд ли когда-нибудь примет этих новичков. Ухудшенное военное положение в стране вырвало их из-под опеки матерей, отправляя на службу, даруя возможность полноценно доказать свою любовь к Родине. Большинству эта любовь нахер не сдалась. Привыкшие жить в роскоши и достатке под крылом родителей, им сложно давались приказы, отданные резким тоном. Хван Хёнджин не был одним из них. Даже наоборот, он с некой азартностью человека, у которого напрочь отключен инстинкт самосохранения, был в какой-то мере счастлив, что его призвали на долгожданную службу. Адреналин, что бурлил в системе каждый раз, когда он брал в руки автомат, не сравнить ни с чем. Около года назад по новостям пустили информацию, что войска проигрывают южный фронт, и им немедленно нужна подмога в виде молодых бойцов. Хёнджин, ещё три года назад отслуживший обязательную военную службу, был немного удивлён, ведь буквально неделю назад всё по тому же каналу передавали вести о непременной скорой победе. За ним пришли на четвёртый день после известия. Мать тогда плакала навзрыд, кидалась в ноги офицерам, умоляя не забирать её единственного ребёнка. Хёнджину было тошно на это смотреть. Вспомнила всё-таки. Госпожа Хван никогда особо не интересовалась жизнью своего сына. После того, как её бросил муж, оставляя с практически грудным ребёнком, она сломалась. Послеродовая депрессия дала о себе знать, выставляя Хёнджина в глазах собственной матери, как причину всех её бед и неудач. Она не занималась им, кладя откровенный хуй на мальчишку. Хёнджина вырастила бабушка, которая скончалась, когда парню было всего четырнадцать, оставляя его без единственного человека, которому было на него не всё равно. Однако Хван не сдался, он упрямо шёл вперёд, выбивая себе дорогу к верху, заканчивая школу с красным дипломом и получая заслуженное звание лучшего ученика. И вот, много лет спустя, женщина, которая принесла его в этот мир, наконец вспомнила, что такое материнский инстинкт. Хёнджин лишь поднял её с пола тогда, заглядывая в глаза своими давно холодными светло-коричневыми омутами. «Успокойся.» Голос излучал ещё больший холод, чем взгляд. Годы обиды скопились глубоко внутри, выращивая вокруг сердца корку льда, которую не смогли пробить даже горькие слёзы раскаявшейся матери. Он так и оставил мать. Он не прощался, не обещал вернуться целым, ведь понимал, что смысла давать обещание, которое не сможешь сдержать — нет. Да он и сам не собирался возвращаться. Его быстро определили в один из военных городков, приближённых к фронту. Там он в первый раз и повстречался с капитаном Ли Минхо. Ходили слухи, что этот явный представитель кошачьего рода является одним из лучших военных, а вдобавок ещё и работает в спец-службе вместе со своей командой. Лейтенант Со Чанбин и старший лейтенант Бан Кристофер Чан были довольно добродушными и дружными парнями. Хёнджин помнит, как остался на ночное дежурство с Чанбином. Тогда он узнал не только то, что южные войска значительно проигрывают северным, а все информационные ресурсы лгут, чтобы, не дай бог, не создать панику в городах, но и то, что Ли Минхо, на самом деле, не является таким тираном, каким может показаться на первый взгляд. Отношения между Минхо и Хёнджином не заладились с самого первого дня, когда Хван случайно ляпнул про то, что слышал, что их капитана в народе называют «кошак, которого явно кастрировали, раз он вечно так бесится». Как назло он совершенно не услышал чужих тихих шагов за спиной, а когда окружающие его солдаты замолкли, со страхом смотря куда-то за Хвана, то понял, что натворил. Минхо тогда влепил ему сто кругов бега вокруг всего кампуса, а затем ещё и ночное дежурство три дня подряд. Хёнджин не особо возражал, вот только после этого случая, подкалывать и выводить старшего из себя стало его любимым занятием. Одна из главных солдатских заповедей: если к тебе приближается человек выше тебя рангом, это не может означать ничего, кроме неприятностей. Хван Хёнджин плевал на это с высокой колокольни. «Тут и так пиздецки скучно, а так я хоть могу посмотреть на ваше покрасневшее от гнева лицо, капитан.» Говорил Хёнджин, лукаво улыбаясь, прекрасно понимая, что за такую выходку Минхо может лишить его ужина и заставить чистить туалеты зубной щёткой. Проходили, не впервой. Однако Минхо лишь скрипнул зубами и прописал Хвану ночное дежурство два дня подряд. Хёнджину нравилось издеваться над капитаном, нравилось привлекать его внимание. Он запоздало понял, что именно этого и добивается — внимания. Минхо был ему интересен не только как личность, но и как мужчина. Ли был несомненно красив в своей военной форме, всегда идеально выглаженной и подходившей ему на все сто. Даже шрам, рассекающий бровь, переходя слегка на висок, не отнимал этого, скорее наоборот. Вскоре Хван начал замечать на себе пристальный взгляд тёмных раскосых глаз, который задерживался на нём немного дольше позволенного. В такие моменты Хёнджин улыбался самому себе, выстраивая в голове более изощрённый план по выношению мозгов капитана. — Сегодня нам сообщили, что один из военных городков всего в нескольких километрах отсюда был обнаружен. Им срочно требуется подмога. Я отправлю ваш отряд туда незамедлительно. Даю вам десять минут на сборы. Позвоните матерям, скажите им что-нибудь хорошее. Не смейте обещать, что вернётесь. Голос капитана острый, словно тысяча мечей, такой же холодный, как сталь. Хёнджин чувствует, как некоторые парни рядом с ним задерживают дыхание. Им страшно, Хван знает это. Однако у самого в груди разливается какое-то спокойствие в перемешку с адреналином от предстоящей схватки. Глаза загораются опасным азартом. — Всё ясно? — спрашивает Минхо, пристально оглядывая своих солдат, щуря кошачьи глаза. — Так точно, капитан! — в один голос отвечают солдаты. Хёнджин слышит, как дрожит каждый голос по отдельности. Маменькины сыночки. — Исполняйте, — отдаёт приказ капитан, а затем переводит взгляд на уже собиравшегося уйти Хёнджина, — младший сержант Хван, рядовой Ли, задержитесь. Хёнджин слышит своё имя, слетевшее с сухих тонких губ. Он остаётся стоять, пересекаясь взглядом с Ли Феликсом. Милый паренёк с россыпью веснушек на скулах. Хёнджин подружился с ним в первые недели своего прибывания здесь. Сколько уже прошло времени? Семь месяцев? Восемь? Кажется, он совершенно перестал обращать внимание на время ещё после второй недели. Оказалось, что Ли Феликс является младшим братом капитана. Хёнджину думается, что эти двое совершенно не похожи. Ни внешне, ни внутренне. Феликс, скорее, походит на брата того же Бан Чана, нежели чем Минхо. — Что-то случилось, капитан? Феликс опережает Хёнджина, задавая волнующий вопрос первым. Несмотря на то, что они с Минхо братья, Хёнджин никогда не слышал, чтобы Ли младший позволял себе отпускать формальности, обращаясь к старшему. Феликс боится брата. Это видно по слегка поникшему стану, да вечно бегающим глазам. Смотрят куда угодно, только не в глаза напротив. В казармах поговаривали о том, что с Ли Минхо нужно обращаться, как с диким животным — всегда быть аккуратным, не подходить слишком близко, стараться не выводить из себя, никогда не смотреть в глаза. Хёнджин, видимо, на голову отшибленный, раз всегда пытался подловить чужой взгляд. — Вы двое поедете со мной. — Просто отвечает Минхо, чем вызывает большое удивление у обоих парней. Феликс пытается скрыть лезущую наружу счастливую улыбку, да облегчённый выдох. Младшему Ли как-то совершенно не нравилась перспектива умирать в свои практически только что исполнившееся двадцать. А вот у Хёнджина, наоборот, на лице играет недоумение, которое не остаётся незамеченным. — Какие-то возражения, младший сержант Хван? В голосе старшего Ли слышна некая издёвка. — Никак нет, капитан. Разрешите задать вопрос? — Он дожидается кивка старшего. — Почему вы не отправляете нас с другими солдатами? Минхо подходит ближе, теперь Хван может различить лёгкий шлейф одеколона. Древесина и ель. Он удерживает себя от того, чтобы вдохнуть этот запах полной грудью. Боковым зрением замечает, как тут же опускает голову Феликс, стараясь лишний раз не попадаться на глаза своему брату. Хёнджин же смотрит прямо в холодные воды напротив, смотрит с вопросом и ожидает ответа. Минхо щурится, словно кот. Правы всё-таки были сослуживцы — Минхо действительно очень сильно смахивает на кота. Дикого такого. Непокорного. — Меньше бесполезных вопросов, Хван. Пять кругов вокруг кампуса. Голос звучит по-прежнему холодно, однако, Хёнджина удивляет добродушие капитана этим пасмурным утром. Пухлые губы Хвана расплываются в ухмылке. В голове тут же формируется ответная фраза. — А вы добренький сегодня, капитан. Кошачьей мяты наелись? — издевается Хёнджин, улыбаясь лишь шире, когда замечает стиснутую челюсть старшего. — Пятьдесят. — отчеканивает Минхо. Это скорее смахивает на шипение, нежели, чем на голос человека. Феликс рядом вздрагивает от твёрдости голоса брата. Хёнджин лыбится сильнее, отдаёт честь. — Так точно, капитан. Он срывается с места, спеша выполнить приказ. На губах застывает довольная улыбка. Он чувствует, как спину сверлит взгляд тёмных глаз. Хёнджин всегда выделялся особым упрямством и несломимым духом доводить всё до конца, при чём не просто абы как, а ещё и умудрялся быть лучшим. Именно так он и смог заполучить звание младшего сержанта, а не простого рядового. В этом сыграл ещё и тот факт, что Хван прежде служил. Он выполнял все задания тренировок на «ура», однако, Ли Минхо всегда находил к чему придраться. Несмотря на это, сам наградил его званием младшего сержанта, приводя в пример остальным. В отсутствие Минхо, Хёнджин брал на себя ответственность за солдатов. Многие недолюбливали его именно за это, ведь Хван был не менее холоден и жесток, чем сам Ли, вот только старшему об этом знать необязательно. Хёнджин руководствовался одним простым законом воинской службы — дисциплина. Чувство долга, доведённое до самоотвержения и готовность пожертвовать собою для выручки товарища. Неустрашимость и беспрекословное повиновение воле начальника во всём — всё это было, кажется, заложено в нём с самого начала, делая из него не только прекрасного солдата, но и не менее прекрасного командира. Именно поэтому Ли Минхо выбирает Хёнджина, чтобы тот отправился с ним, вместо того, что отсылать парнишку в военный городок. Капитан знает, что половина из солдат, которых он отправил туда, погибнут чуть ли не по прибытии. Весьма жалкая, бессмысленная смерть. Однако это война, а на войне принято жертвовать другими ради всеобщего блага. — Новое войско солдат сможет хоть на немного отвлечь врагов. Это даёт нам чуть больше времени, чтобы попытаться атаковать их сзади, сжимая в кольцо. Объясняет Минхо, пристально оглядывая всех собравшихся. Его взгляд задерживается чуть дольше на Хёнджине. Он ожидает реакции. Любой. Порой, когда солдаты слышат о том, что их сослуживцев целенаправлено отправляют на верную смерть, они начинают истерики, крича о том, как это всё негуманно и жестоко. Хван остаётся стоять смирно, на лице не дёргается ни единый мускул, а в глазах непробиваемая стена льда. За ней играется тёмный и опасный огонёк азарта. Бан Чан и Чанбин стоят с таким же безразличием. Им не привыкать к небывалой жестокости ради высшей цели. Они прекрасно понимают, что иногда такие жертвы необходимы. Понимает и Хёнджин. Рядом с ним, по правую сторону, стоит парень, которого Хван раньше не видел. Парнишка выглядит не старше самого Хёнджина, а лицом смахивает на бурундука. Кажется, он представился сержантом Хан Джисоном. Он тоже прекрасно понимает принуждённую жертву. Видимо, находится с капитаном не первый год. А вот Феликс, кажется, не одобряет. Потому что он хмурится, впервые поднимает взгляд на брата, смотря с непониманием и вопросом. Минхо замечает, однако, не порывается спросить его об этом. Феликс всё же молчит, не смея и слово сказать в сторону старшего Ли. — Капитан, вы уверены, что мы, вшестером, сможем выстоять против многочисленных вражеских солдат? — спрашивает Джисон. Голос его звучит грубее, чем представлял себе Хван. Хёнджин возвращает взгляд Минхо, дожидаясь ответа. — Сержант Хан, вы сомневаетесь в способностях тех, кто находится в этой комнате? Минхо смотрит слегка надменно. Хёнджин замечает, что Джисона ни капельки не смущает такой взгляд и холодящий тон голоса. Оказывается, не только Хван Хёнджин не боится Минхо. — Никак нет, капитан, — быстро отвечает Хан. Смотрит прямо, однако, всё же не осмеливаясь взглянуть командиру в глаза. Хёнджин улыбается самому себе. Всё-таки именно он один из немногих, кто может выдержать тяжёлый взгляд старшего. — Тогда, быть может, вы сомневаетесь в собственных умениях? — продолжает Ли, щуря раскосые глаза. Хёнджин наблюдает за мизерной сменой эмоций на лице Хана. — Никак нет, капитан, — так же быстро отвечает Джисон. Хёнджин улавливает лёгкую улыбку старшего Ли. Он доволен, что его бойцы уверены друг в друге, а самое главное, в себе. Минхо кивает Хану, который в ответ салютует ему. — Если других вопросов нет, то я даю вам пять минут на сборы. С этими словами Минхо покидает палатку, оставляя парней одних. Хёнджин особо не церемонится, выходит следом, настигая капитана где-то в десяти шагах от палатки. — Капитан, разрешите обратиться, — окликает Минхо Хван. Ли останавливается, дожидаясь, пока младший подойдёт к нему. — Разрешаю. Голос звучит менее резко. Он всегда такой, когда они наедине. Прежняя сталь исчезает, но не полностью. Хёнджину не хочется подшучивать над ним. Время, как никак, не для шуток. — Я понимаю, почему вы призвали Феликса, он, всё-таки, ваш брат, но я? Почему не отправили меня с другими солдатами? Хёнджину не давал покоя этот вопрос с того времени, как Минхо решил оставить их. Минхо сверкает тёмными омутами, щурится, подходя ближе, останавливаясь лишь в шаге от Хвана. Хёнджин чувствует его запах. — Если вы, младший сержант Хван, думаете, что я оставил рядового Ли по доброте родства, то вы сильно ошибаетесь. Феликс прекрасный боец, хоть и не выглядит таковым с первого взгляда, — поясняет Минхо. Голос у него ровный и довольно тихий. Хёнджин кивает. Он сам не раз видел, как милый и обычно безобидный Ликси превращается в совершенно другого человека, когда от него этого требует служба. — А я? Почему меня оставили? — повторяет свой вопрос Хван, вглядываясь в глаза напротив. Он видит, как что-то живое движется в тёмных водах. Что-то отдалённо напоминающее тепло. — Вы тоже прекрасный боец, младший сержант Хван, — отвечает Минхо. Для Хёнджина это лучшая похвала, придающая сил. Он улыбается, отдавая честь своему капитану. Дожидается, когда Ли отдаст ему приказ «вольно». Однако тот совершенно не торопится. Он смотрит как-то слегка печально на своего подопечного. Смотрит, кажется, вглубь души, рассматривая саму суть Хвана. Минхо всегда поражался смелости этого паренька. Хёнджин совсем безбашенный, рвущийся первым в бой, когда все остальные прячутся по углам казармы. Он бросится под пули, если будет уверен, что это спасёт чью-то жизнь, Минхо уверен в этом. Хёнджин такой же, как и он. Готовый сделать всё ради близких и Родины. Готовый пожертвовать самим собой ради общего блага. Ты такой же, как и я. Жаждущий победы. Азарт течёт в твоих венах, глаза загораются при первом же виде бойни. Ты болен, болен той же болезнью, что и я. Именно поэтому.. — Я не хотел, чтобы ты погибал такой же жалкой смертью, которая уготована им, Хёнджин. Голос Минхо звучит совсем тихо, и если бы не обращение, Хёнджин бы подумал, что капитан просто разговаривает с самим собой. Но нет. Он всё отчётливо слышит. Не находится с ответом, поэтому просто наблюдает, как Ли, одарив его лёгкой улыбкой, удаляется. Это первый раз, когда ты обратился ко мне по имени.

***

Первое, что слышит Хван, когда вместе с остальными выпрыгивает из военного джипа — непрекращающийся звук стрельбы, разбавленный редкими вскриками. Хёнджин смотрит на Феликса, ожидая поймать слегка напуганный взгляд, но в тёмно-карих плещется лишь сталь, позаимствованная у брата. Феликс знает, что ему нужно делать. Он откладывает страх на потом, подавляя чувством долга перед страной. Хёнджин усмехается сам себе — именно сейчас он замечает некие сходства между двумя братьями, ведь у старшего Ли глаза точно такие же, в них лишь больше холода. На лице выражение убийственного спокойствия. Бан Чан и Чанбин сосредоточенны на осматривании местности, Джисон не спускает глаз с горизонта. Кажется, это уже хорошо проработанная схема. — Держите ухо востро, — командует Минхо, выступая вперёд, — выдвигаемся. Хёнджин снимает свой автомат с предохранителя. Он чувствует приятную тяжесть оружия. Сердце отбивает фиксированный ритм в груди, пуская по венам пламя. Хван ощущает, как все органы чувств заостряются. Он следует за капитаном, рядом с ним Феликс и Джисон, Чан и Со замыкают шествие. Они прячутся в каких-то кустах, откуда открывается лучший вид на происходящее. Вражеских воинов в разы больше, чем собственных. Они значительно проигрывают в количестве, однако, Хёнджин видит, как отчаянно сражаются солдаты. Он замечает парочку своих сослуживцев. Их имен он даже не удосужился запомнить. Минхо пристально наблюдает за сложившейся ситуацией, проигрывая план действий в голове, формируя новую стратегию. Их много. Больше, чем я думал. Победить у нас точно не получится, у нас нет и шанса против такого количества. Единственное, что мы можем, это отвести их от лагеря, как можно дальше, чтобы дать остальным хотя бы мизерный шанс на выживание. — План поменялся. Наша прямая задача — отвести их дальше любой ценой. Разбиваемся по парам. Со, Бан, с вас северная часть. Попытайтесь вывести как можно больше солдат. Бан Чан и Со Чанбин оба кивают. — Есть. — В один голос отвечают они, а через мгновение скрываются из поля зрения. Минхо переводит взгляд на Феликса. — Ли, Хан, на вас западная часть лагеря, — говорит Минхо, — будьте осторожны. — Есть. — Вторят друг другу ребята и уже собираются уйти, как Минхо хватает руку Джисона, обращая на себя внимание. — Позаботься о моём брате, белка. Голос его непривычно мягкий, а в глазах Феликса пробегает тень удивления, смешанная с толикой нежности и благодарности. Хан выдавливает полу-улыбку, а затем он и младший Ли скрываются в нужном направлении. Хван ловит взгляд тёмных омутов, который приобретает свой прежний вид — холодный, стальной. — Нам с тобой остаётся южная часть, младший сержант. Самый эпицентр. С какой-то почти садистской ухмылкой говорит Минхо. Хёнджин зеркалит её. Глаза загораются больным азартом. — Если помирать, так в самом разгаре бойни, не так ли, капитан? Из уст Ли вырывается смешок. На удивление, он не наполнен горечью, так же, как и улыбка Хвана. Они оба знают, на что идут, знают, что самовольно подписывают себе смертный приговор. Война — игра на удачу, не более. Повезёт — выживешь, не повезёт — земля тебе пухом. «Солдаты всегда живут с саваном на плечах. Когда ты умрёшь в незнакомой стороне во имя своей страны, ради её блага, место твоей смерти станет могилой для тебя, а твоя форма — похоронным костюмом. Помните об этом всегда, когда надеваете форму. Если будете надевать её с таким настроем и носить с гордостью, всегда сохраните свою честь. Не будет причин для неудач.» Хёнджин до сих пор помнит одни из первых наставлений Ли Минхо. Кажется, он выгравировал эту фразу у себя в голове. — Так точно, младший сержант Хван. Кивает в ответ Минхо, но в миг становится серьёзным. Перерыв закончился. Впереди бой, который может стать для обоих последним. Никто не застрахован от смерти. Старая карга может прийти к тебе в любое время дня и ночи, ей будет наплевать, спишь ли ты мирным сном, или же погряз в стопках бумаг на работе. Ей так же не важен и возраст, она забирает под своё крыло как младенцев, так и стариков. Хёнджин привык к смерти. Тела погибших солдатов вокруг ему не в новинку. Он прекрасно знает, что во время боя нужно оставаться предельно хладнокровным, сажая свои чувства в клетку и запирая на замок. На войне принято убивать. Тут смертью пахнет повсюду, воняет за версту. Хёнджин тоже провонял ею с ног до головы. Этот запах неизбежного навсегда въелся в кожу, сколько не три — не смоется. Военные — профессиональные убийцы, которые гордятся своим умением убивать быстро и эффективно, получая за это награды, будто бы это конкурс под названием «кто лучше убьёт». Практически каждый военнослужащий — преступник. Однако это мало кого волнует. Никто не знает, как на самом деле уныла и бездарна жизнь офицера. У таких людей сознание разделяется на два подсознания: личное и казённое. Личное кричит и просится на волю, утопая в чувстве вины за все отнятые жизни. Казённое приказывает взять в руки ствол и продолжать расстреливать всех, кто предоставляет угрозу Родине. Это постоянное сопротивление двух совершенно противоположных сторон и делает из многих военнослужащих сломанных людей. У Хёнджина, видимо, совсем нет того личного подсознания, либо оно просто молчит в тряпочку, ведь ни разу Хван не почувствовал вину за отнятую, возможно, совершенно невинную жизнь. Первое время, разумеется, было тяжело: кошмары ночью, от которых просыпаешься в холодном поту; окровавленные лица, которые так и мелькают перед глазами каждый раз, когда закрываешь веки; трясущиеся руки, на которых мерещится чужая кровь. Однако потом привыкаешь. Кошмары и галлюцинации постепенно отпускают, оставляя в душе лишь стальной холод, а в голове звенящую тишину, делая из тебя беспощадную машину для убийства. Хёнджин и Минхо врываются прямо в центр стрельбища, успевая укрыться за старым грузовиком от обрушившегося на них дождя из пуль. Минхо времени зря не теряет, просит Хёнджина аккуратно посмотреть, где находятся их солдаты, пока сам Ли отвлекает внимание на себя, умело отстреливаясь. — Один есть, — громко оповещает капитан, пытаясь перекричать звуки стрельбища. — Пять парней, кажется, все из нашего лагеря. Они прячутся за небольшим бетонным сооружением прямо посередине. Боюсь, долго им там не просидеть, на них стремительно надвигаются. — отчитывается Хёнджин, сам порываясь высунуться из укрытия, чтобы стрельнуть по врагам. Он успевает ранить одного в ногу, сбивая на пыльную землю, прежде чем Ли за шкирку затаскивает его обратно. — Грузовик долго не протянет при таком напоре. Нужно выбираться отсюда и спасать парнишек, — говорит Минхо. Глаза Хёнджина бегают по земле под ногами — он думает. Затем резко поднимает голову. В глазах горит костёр. — Вы мне верите, капитан? — спрашивает, ведь совершенно не уверен, что старший согласится. Это безумство чистой воды. — Что ты задумал, Хван? — настороженно спрашивает Минхо, щуря свои глаза. Хёнджин улыбается. — Ответьте, капитан. — Верю. — Тогда отвлеките их внимание буквально на несколько секунд, — командует Хёнджин, тут же подрываясь, открывая скрипучую дверь грузовика. Повезёт, если ещё удасться завести. Ли понимает план младшего, принимая правила игры. Он высовывается, находя глазами нужную мишень и начинает стрелять, привлекая всё внимание военных на себя. В суматохе они не замечают тёмную макушку Хёнджина, мелькнувшую в пыльном окне грузовика. Хван возится с проводами, пытаясь завести махину. — Ну давай, давай.. — бормочет себе под нос младший сержант. — Хван, поторапливайся, у меня кончаются патроны, я не успею перезарядить, чтобы они тебя не заметили! — кричит Ли снаружи. — Чёрт! — ругается Хёнджин, чувствуя слабый электрический шок от неправильного соединения проводов. — Десять патронов, Хван! Дело дрянь. Хёнджин смачно матерится, всё ещё пытаясь завести старую машину. — Давай! Ну же! — шипит Хван. Нервы совсем ни к чёрту. — Пять! Доносится снаружи. Ещё секунда и Хёнджин слышит долгожданный рёв мотора. Стрельба рядом затихает на секунду, а в следующие мгновение Минхо запрыгивает внутрь. Они встречаются взглядами. У Минхо он совсем бешеный, как у собаки, которая только что попробовала настоящее мясо и хочет ещё. Хёнджин никогда раньше не видел капитана в бою. Так вот какой ты, Ли Минхо. Такой же сумасшедший, как и я. В твоих венах бурлит чистый кайф, а пальцы жаждут нажать на курок. Ты готов умереть, но лишь оставаясь героем. Ради Родины ты пойдёшь на всё. — Чего ждём? Газуй! — кричит капитан, а Хван спешит исполнить приказ своего командующего. Они едут прямо на вражеских солдат. — Пригнись, придурок! Минхо с силой наклоняет голову Хёнджина, когда на лобовое стекло обрушивается звездопад стальных созвездий. Хван лишён видимости, однако, скорость не сбавляет, идя напролом. Это даст их солдатам шанс убежать. Грузовик перегораживает путь к месту, где прячутся парнишки, даруя им драгоценное время. Хёнджин молит всех богов, чтобы парни не тупили и воспользовались возможностью. Они всё-таки врезаются во что-то. Хван больно ударяется головой о руль. Он чувствует пальцы Ли вокруг его запястья. Были бы другие обстоятельства, он несомненно отметил бы, что пальцы капитана смотрятся чересчур эстетично вокруг его тонких запястий. Однако на это нет времени. Всё, что он может, это запечатлеть этот момент в своей памяти, засовывая поглубже. Минхо тянет его в свою сторону, открывая пассажирскую дверь. Хёнджин покорно следует за ним, зная, что нельзя терять и секунды. На войне даже одна секунда может решить — умрёшь ты или будешь жить. Их прикрывает грузовик, однако, вражеские солдаты быстро отходят от небольшого шока. Шум рации Ли привлекает внимание обоих. — Лино, это Волк. У нас всё чисто, мы смогли спасти наших ребят. Возвращаемся на базу. Голос Чана звучит немного хрипловато и уставши. — Молодцы. J-One, приём, доложите обстановку. Минхо быстро перезаряжает автомат, меняя магазин. В рации буквально через секунду слышится голос Джисона. — Всё чисто, капитан. На фоне слышится низкий тембр Феликса, и Хёнджин замечает, как Минхо вздыхает с облегчением. — Остались только мы, Хван, — говорит Минхо, ухмыляясь, времени на большую задержку у них нет, — нужно выбираться. Передвигаемся перебежками. Сначала каменная ограда, затем за медицинскую палатку, оттуда в лес. Понял меня? Минхо дышит немного рвано, адреналин в крови зашкаливает. — Так точно, капитан, — отчеканивает Хёнджин, готовясь, возможно, встретиться со своей смертью лицом к лицу. Ли кивает, отдаёт сигнал, и они выбегают. Что было дальше Хёнджин помнит смутно. Помнит лишь то, что заметил вражеского солдата, целившегося прямо в капитана. Помнит, как тело, будто повинуясь каким-то своим инстинктам, двинулось в его сторону. — Капитан, справа! Он знал, что Минхо не успеет среагировать, поэтому кинулся вперёд, отталкивая старшего в сторону. Послышался выстрел, а грудь пронзила резкая боль. Он упал на грязную землю. Перед глазами всё поплыло. Помнит лишь отчаянный крик, полный волнения и страха. — Хёнджин! После лишь темнота.

***

Боль сопровождает пробуждение Хвана. Яркий свет режет глаза, заставляя жмуриться. — Хёнджин? Совсем рядом, словно сквозь пелену, слышится знакомый низкий голос. Хёнджин поворачивает голову на звук, прилагая большие усилия. Кажется, все мышцы в теле сводит разом. Он встречается взглядом с взволнованными тёмными глазами Феликса. — Где я? — хрипит Хёнджин, всё ещё не особо понимая, в каком месте находится. Быть может, он умер на поле боя, а сейчас попал в рай? Как-то слишком больно для рая. Может, ад? — В лазарете. Капитан Ли притащил тебя раненого. Ещё чуть-чуть и врачи бы не успели спасти тебя. — поясняет Феликс. Значит, он всё-таки жив. Минхо тоже. Это радует. Хёнджин вздыхает с облегчением. — В следующий раз, хотя бы попытайтесь не подставляться под пули специально, мы еле-еле вытащили вас с того света, — ворчит незнакомый голос рядом. Хёнджин переводит взгляд на довольно молодого парня в медицинском халате. Видимо, главный хирург. Феликс замечает слегка сконфуженный взгляд Хвана и спешит разъяснить. — Это Ким Сынмин, наш врач. Он спас тебя. Представляет незнакомца младший Ли. Хёнджин признательно кивает доктору. Тот лишь легко улыбается в ответ. Дверь в палату распахивается, являя взору Хвана уже знакомую пару кошачьих глаз. Феликс спешит отдать честь и удалиться, утаскивая доктора Кима за собой. Хёнджин пытается принять сидячие положение, ведь положено вставать, когда заходят старшие по званию. Минхо быстро подходит, укладывая обратно на подушку лёгким прикосновением к плечу. — Лежи. В этот раз прощаю. Голос Ли звучит немного измучено, совсем ровный. Хёнджин выдавливает из себя ухмылку. — Неужто волновались обо мне, капитан? — спрашивает хриплым голосом Хван, хитро, по-лисьи сверкая глазами. — Никак нет, младший сержант. Лишь думал о том, какое бы наказание вам придумать, чтобы вы отплатили мне за то, что мне пришлось тащить вашу тушку на себе до самой базы. Капитан говорит с некой усмешкой, что заставляет Хёнджина тихо рассмеяться, а затем сдавленно зашипеть от пронзающей тело боли. Старший тут же замолкает, а с лица исчезает улыбка. Смотрит на него пристально, прожигает взглядом чуть ли не насквозь, молчит с минуту, а потом вздыхает, прикрывая глаза и хмурясь. — Зачем ты бросился под пулю, Хван? — тихо спрашивает Ли, поднимая взгляд обратно на Хёнджина. Младший удивляется неформальному обращению. В воспоминаниях тут же всплывает собственное имя, истошно крикнутое несколько часов назад этим же голосом. — Если бы я этого не сделал, то она бы попала в вас, капитан, — просто отвечает Хёнджин, как что-то само собой разумеющееся. Минхо хмурится, смотрит нечитаемым взглядом, снова возводя свои барьеры, которые Хёнджин не в силах пробить. — Не рискуй своей жизнью, чтобы спасти мою, — говорит Ли. На его лице, впервые, выражение сожаления и вины, а не привычное безразличие. — Разве это не то, чем занимаются военные, капитан? — спрашивает Хёнджин, — Рискуют своей жизнью ради других? Он умело выдерживает тяжёлый взгляд старшего. — Но не ради меня, Хван. Капитан отрицательно качает головой, пытаясь вразумить мальчишку. Совесть — штука назойливая и приставучая. Минхо хочет избавить себя от чувства, которое раньше было ему чуждо. Я не хочу смотреть, как ты умираешь вместо меня. Не хочу видеть, как жизнь покидает твои глаза. Я, который повидал в свои годы службы больше смерти, чем работник похоронного бюро, не хочу увидеть твою. Так что, пожалуйста… — Не смей отдавать свою жизнь за меня. Поверь мне, твоя стоит намного дороже. Пообещай мне, Хёнджин, что больше никогда не кинешься спасать меня, никогда не подставишься под пулю, уготованную мне. Голос Минхо слегка дрожит, однако, всё же не теряет свою прежнюю твёрдость. Глаза смотрят с некой мольбой и решительностью. Хёнджин хмурится, хочет возразить, однако, старший не даёт ему этого сделать, накрывая одну из его рук своей, сжимая. Хван чувствует тепло его ладони, которое ярко контрастирует с вечным холодом в глазах напротив. Младший понимает, что этот холод совершенно напускной. Под ним скрывается довольно ранимый капитан, возможно, совсем ещё мальчишка, которого просто заставили быстро вырасти. — Хорошо. Я обещаю, Минхо. Хван позволяет себе отбросить формальности и звания, потому что чувствует, что Ли сам сделал первый шаг к нему. Он знает, что ему позволят. Видит это по какой-то особой благодарности, промелькнувшей в глазах напротив, прежде чем прежний холод затапливает тёмные воды. Капитан отнимает свою руку от чужой, отдаёт честь и уходит прочь из палаты. Хёнджин смотрит ему вслед, расслабляя скрещенные пальцы на левой руке. Простите, капитан, но я не могу давать вам обещания, которые даже не собираюсь исполнять. Когда-нибудь я верну тебе этот долг, младший сержант. Больше капитан Ли не навещает своего подчинённого. В палату Хёнджина на ежедневной основе заглядывает лишь Феликс, чтобы доложить военную обстановку, да доктор Ким, который проверяет состояние пациента. Пару раз заглянули и Чан с лейтенантом Со, принося радостные вести о том, что северные войска начали отступление после серьёзного поражения на западном фронте. Они так же передавали привет от Ли, который, по их словам, желал Хвану скорейшего выздоровления. На третий день второй недели прибывания в лазарете Хёнджин совершает вылазку ночью, ускользая от дежурных медсестёр. Ему остервенели четыре стены и тошнотная белизна палаты. Воздух на улице свежий, осенний, пробирающийся прямо в лёгкие, слегка щекоча внутренности. Хван вдыхает полной грудью, поднимая взгляд к звёздному небу. Здесь, вдали от дома и ярких огней мегаполиса, звёзды светят ярче, свисая ниже. Можно протянуть к ним руку и сорвать одну прямо с тёмного покрывала. — Планируете побег, младший сержант Хван? Знакомый голос привлекает внимание, пробуждая внутри волну радости. Он скучал. Хёнджин поворачивается на звук, встречаясь взглядом со знакомым силуэтом. — Никак нет, капитан. Лишь вышел подышать свежим воздухом. Голос Хвана звучит намного бодрее по сравнению с тем, каким он был в палате пару недель назад. Ли радуется тому, что его подопечный идёт на поправку довольно быстро. Он подходит к младшему, останавливаясь буквально в паре шагов от него. На губах впервые вырисовывается настоящая улыбка, адресованная Хвану. — Тебе лежать нужно, чтобы швы не разошлись. Обращение на «ты» — негласное принятие между обоими. Минхо позволяет себе отпускать ранги, когда они наедине. Хёнджину нравится. Он чувствует себя особенным, ведь капитан не позволяет себе такого даже с родным братом. — Я заебался отлёживать себе бока. Хёнджин разрешает нецензурному слову сорваться с губ. Знает, что ему за это ничего не будет, пока они одни. Маленький смешок вырывается из уст старшего. — Тебе повезло, что ты всё ещё восстанавливаешься, иначе бы получил сто кругов за свой язык, — Ли говорит это скорее в шутку, нежели чем всерьёз. Хёнджин улыбается, а затем высовывает язык. Дразнит старшего, дурачась, совсем как маленький. С того дня, кажется, их отношения стали более близкими. Быть может, Минхо увидел в Хёнджине равного, приспуская свои собственные поводья, впервые разрешая другому человеку увидеть себя настоящего. Хёнджин с самого первого дня притягивал внимание, не важно, каким именно оно было. Ли никогда не терял самоконтроль так быстро, как делал это, когда младший выводил его из себя. Он запоздало понял, что парнишка заинтересовал его сильнее, чем должен был. Он первый, кто смог вывести обычно непробиваемого капитана из равновесия, ничего особо не делая. Минхо замечал пристальные взгляды на себе. Хёнджин был одним из немногих, кто не боялся смотреть ему в глаза. А смотрел он дерзко, вызывающе, азартно. Будто бы Минхо был для него загадкой, которую так и чесались решить руки. — Я пришёл сказать тебе кое-что. Капитан вдруг становится серьёзным. Хёнджин напрягается. Это точно не к добру. — Я уезжаю завтра. Хвана будто бы бьют наотмашь. — Куда? Почему? Вопросы сыпятся сами собой, а Минхо совершенно не понимает, зачем говорит это всё младшему. Уехал бы и всё. Вот только на сердце было бы тяжело, а в голове бы метался рой мыслей, связанных с Хван Хёнджином. Минхо грустно улыбается. — Я не могу сказать. Чан, Со и Хан тоже уезжают. Минхо даёт подсказку, за которую отчаянно цепляется Хван. Ли связан по рукам и ногам кодексом секретности. Хёнджин понимает это так же, как понимает и то, что капитан уезжает на опасное задание, с которого может просто не вернуться. На душе почему-то становится скверно, а сердце отбивает ритм взволнованности. — Ты ведь не будешь обещать, что вернёшься, да? — с толикой совсем ещё наивной детской надежды спрашивает Хёнджин. Он знает, что просить об этом совершенно глупо и непрофессионально. Капитан не будет давать обещание, которое не сможет сдержать. По сожалению, промелькнувшему в глазах напротив, он понимает, что не услышит заветного «обещаю», сорвавшееся с тонких губ. — Ты же знаешь, что я не могу.. Голос Ли ровный, однако, Хёнджин улавливает нотки грусти в нём. С каждым разговором Хван начинает подмечать всё больше и больше деталей в старшем. Его мимика, мельчайшие изменения в тоне. Раньше ему казалось, что голос Минхо имеет лишь одну тональность — стальной холод. Сейчас же он научился различать всю палитру этого холода. Иногда, в редкие моменты, когда капитан разрешает себе чуть больше вольности, Хёнджин слышит нотки тепла. Военные — тоже люди. Наступает время и маски спадают слой за слоем, являя миру настоящего ранимого человека, а не безжалостного профессионала своего дела. — Но я могу пообещать хотя бы постараться, — добавляет Минхо, замечая поникший взгляд младшего. Я не хочу, чтобы ты кормил себя ложными надеждами на лучший исход. Но и позволить тебе скорбеть я не могу. Что же мне делать? Ты вызываешь во мне противоречивые, неоднозначные чувства. Ты какой-то другой. Впервые мне хочется вернуться, а не отдать жизнь за свою страну. Я вернусь к тебе, Хван Хёнджин. Вернусь, чтобы обязательно во всём разобраться. Прощаться с тобой, не сумев понять тебя, я не намерен. Хёнджин тут же оживляется. В глазах плещется огонёк надежды. Он не хочет отпускать капитана. Боится за него. От этого чувства не избавиться. Сколько не беги, оно всё равно всегда находит тебя, набрасывая на шею петлю. Это ещё называют заботой. Или симпатией. — Постарайтесь не умереть, капитан. Вы всё ещё должны придумать мне наказание за то, что вам пришлось вытаскивать меня с поля боя, — просит Хван. Он шутит, а на губах играет лёгкая ухмылка. Однако в ней Минхо читает ярко выраженную горечь. Хёнджин всегда шутит, когда ситуация становится чересчур серьёзной. Это помогает справиться. Минхо понял это давно. — Я — мужчина, который хорошо делает свою работу и главная её часть — оставаться в живых. Капитан улыбается, а из уст Хвана вырывается смешок. Оба замолкают на некоторое время. Хёнджин поднимает глаза к звёздному небу, глубоко вдыхая свежий воздух. Он должен чувствовать облегчение, однако, на сердце всё по-прежнему тяжело. Минхо наблюдает за ним, щурясь. У Хёнджина за несколько долгих месяцев прибывания на службе значительно отросли волосы. Конечно, это совершенно не сравнится с тем, какой длины они были, когда тот только приехал. Пришлось отстригать прямо на кампусе. Ли сначала думал, что немного своенравный парнишка будет возражать, закатит истерику из-за значительно отстриженных сантиметров, однако, тот сидел абсолютно смирно, позволяя лишать себя своей же гордости. Ветер зарывается в тёмные шелковистые пряди, теребя их. В капитане зарождается спонтанное странное желание провести через них пальцами, подобно вольному ветру. Хёнджин красивый под бликами звёзд, со слегка распахнутой рубашкой, из-под которой виднеются бинты. Минхо раньше не особо обращал внимание на красоту младшего — был слишком занят придумыванием более изощрённых наказаний для него. А сейчас, смотря на Хвана под звёздной пылью, он видит не только солдата и подчинённого, который в совершенстве исполняет все приказы и готов служить Родине до конца, но и молодого красивого парня, с аристократичными чертами лица. Где-то внутри зарождается навязчивое желание рассмотреть его поближе, но капитан умело подавляет его, засовывая куда подальше. Ему не за чем сейчас отвлекаться. Внутренний голос ехидно шепчет, что второго шанса может не выпасть. Ли делает шаг вперёд, подходя ближе, практически вплотную. Хёнджин разворачивается на звук, сталкиваясь с блестящими кошачьими глазами. Слишком близко. Кажется, он может чувствовать тепло, исходящее от тела старшего. Взгляд скользит по лицу напротив, задерживаясь на рваном шраме на брови. На пробу опускается на тонкие губы буквально на секунду, а затем вновь поднимается наверх. Смотрит в глаза. — Капитан? Голос Хёнджина тихий. Не за чем говорить громче — они одни и близко. Ему не хочется портить образовавшуюся в миг атмосферу. Она особенная. Хван чувствует, как взгляд капитана натыкается на его губы, задерживается. Младший замирает. Сердце почему-то начинает биться загнанным зверем в предвкушении чего-то. Хёнджину самому уже несколько недель хочется попробовать на вкус чужие сухие губы. Он не двигается, не предпринимает попытки первым податься вперёд, уступая Минхо. Он ждёт, чтобы старший сам решил, сам сделал первый шаг. И тот его делает. Ли поднимает руку к лицу Хвана, бережно оглаживая скулу костяшками. Хёнджин мельком замечает давние шрамы на них. Прикрывает глаза, ластясь к прикосновению. Минхо смотрит завороженно. — Вам когда-нибудь говорили, что вы безумно красивый, младший лейтенант? — шепчет Минхо. Хёнджин открывает глаза, встречаясь взглядом с мягкой улыбкой на чужих губах. — Никак нет, капитан. Хван принимает игру. Улыбается обворожительно, говорит в той же тональности, что и старший. — Что ж.. тогда, пускай, я буду первым. С этими словами Минхо подаётся вперёд, наконец накрывая пухлые обветренные губы с множеством трещинок. Притягивает к себе, аккуратно придерживая одной рукой за талию, не забывая про ранение. Ли целует мягко, с несвойственной ему нежностью, а Хёнджин растворяется в прикосновениях капитана, отвечая. Минхо ведёт, что неудивительно — он привык командовать, привык доминировать. Это не обходит стороной и личные отношения. Минхо отстраняется довольно быстро. Хёнджину хотелось бы, чтобы этот поцелуй длился вечность, но он понимает, что сейчас не время. — Считайте это поцелуем на удачу, капитан, — тихо говорит Хёнджин, улыбаясь. Минхо хрипло смеётся. Рука, что прежде гладила скулу, соскальзывает на шею, приятно массируя. — Иди обратно в палату, Хёнджин. Тебе нужно скорее выздоравливать. Минхо легонько подталкивает младшего обратно к лазарету. Хван фыркает, но всё же слушается. — Спокойной ночи, капитан, — произносит младший сержант. — И тебе, — вторит Минхо, смотря вслед Хёнджину. Они не говорят о завтрашнем дне, не прощаются даже. В Хёнджине теплится надежда на лучший исход. У них и так каждый день на счету, Минхо просто не может не вернуться. У них было слишком мало времени, да и то было потрачено на препирания и издёвки.

***

Последующие дни Хван Хёнджин никак не мог найти себе места. Из головы не выходил образ капитана. Он проигрывал их последнюю встречу в воспоминаниях несколько тысяч раз. Помнил всё до мельчайшей детали. Минхо должен был уехать утром следующего дня, и Хёнджин отчаянно ждал, что тот хотя бы заглянет попрощаться, однако, никто так и не пришёл в его палату. Даже Чан с Чанбином не заглянули. Хёнджин гадал, если у Минхо хватило совести хотя бы попрощаться с родным братом. По поникшему виду младшего тем днём Хван понял, что да, капитан действительно успел зайти к нему. В груди предательски кольнуло. С одной стороны, Хёнджин прекрасно понимал, почему старший не попрощался с ним, ему самому не особо хотелось мучать себя, выдавливая ободряющую улыбку. Не хотелось питать свои надежды, не хотелось привязываться ещё больше. С другой, ему безумно хотелось увидеть Ли хотя бы ещё один раз. Пожелать ему удачи, получше запечатлеть его образ у себя под веками. У них произошло всё слишком быстро, слишком спонтанно и непонятно. У них не было времени разобраться во всём, разобраться в самих себе и своих чувствах друг к другу. А есть ли они? Или же это просто иллюзия воспалённого сердца, уставшего быть одним, уставшего видеть лишь смерть вокруг, жаждущего капельку тепла? В любом случае, как бы не пробовал Хван, Ли Минхо совершенно не желал уходить из его головы. Хёнджин отчаянно пытался отвлечься: выписался как можно скорее, наплевав на все предостережение доктора Кима; оттачивал навыки в стрельбе, не обращая внимание на колющую боль в плече; изнурял себя тренировками, ведь только так он мог не думать о капитане. Пару раз приходили приказы сверху, прося прислать группу солдат на подмогу. Хёнджин вечно порывался отправиться с ними, однако, Сынмин вместе с Феликсом останавливали его, ссылаясь на то, что тому пока нельзя учавствовать в военных действиях, так как швы всё ещё могут разойтись, а изначально раненый солдат на поле боя никому не подмога. Почему Феликса так и не отправили на фронт, Хёнджин не особо понимал, но молчал, предпочитая не задавать лишних вопросов. Феликс же видел, как младший сержант рвётся в бой, будто бы пытаясь подписать себе смертный приговор. Он догадывался почему. Где-то через месяц Хёнджин позволил волнению и тоске взять вверх, затапливая душу своими тёмными вязкими водами, словно болото. Он несколько раз пытался хоть как-то узнать, если с капитаном Ли всё в порядке. Если бы не Феликс, то он бы пошёл прямиком к генерал-майору выяснять, куда он сослал Минхо. И плевать Хёнджин хотел на ранги и должное уважение. Волнение сводило его с ума. Ожидание тоже. Как истинный военный, он понимал, что ничего не может сделать, как бы сильно не старался. Минхо не простой солдат. Что бы ни делал Хван, он бы всё равно не узнал, где и что с его капитаном. Сердце, как назло, брало вверх, откладывая все рациональные мысли, твердя лишь одно. Ничего не оставалось кроме, как отвлечься. Хёнджин проводил практически всё свободное время в своеобразном тире, тренируясь с утра до вечера. К концу тренировок его руки были покрыты кровавыми мозолями, а кисти слегка подрагивали. В один из таких дней его и нашёл только что вернувшийся Минхо. — Оттачиваете свои навыки, пока другие лодырничают, младший сержант? Хриплый голос тут же привлекает внимание, заставляя замереть на секунду, а затем резко повернуться, наконец встречаясь с глазами, которые целый месяц мерещились во снах. Минхо выглядит уставшим, каким-то совсем потрёпанным, однако, на губах всё же играет мягкая улыбка, адресованная Хёнджину. Хван замечает довольно свежую ссадину у уголка рта, тёмные круги под глазами, да рванную рану на кончике уха, которая уже начала заживать. Кот кастрированный. Хёнджин улыбается своим мыслям. На душе снова легко, будто бы все проблемы разом свалились с плеч с появлением старшего. Возможно, так оно и есть. В любом случае, Хвану теперь всё равно. Он, не медля и секунды, подходит к капитану, мешкается слегка, не зная разрешат ли ему вольности, а затем плюёт на всё и порывисто обнимает старшего, прижимая тёплое тело к себе. Хёнджин чувствует, как перекатываются мышцы под одеждой, когда Минхо без слов обнимает его в ответ, пряча лицо в изгибе Хвановой шеи. Ли чуть ниже Хёнджина ростом, его удобно обнимать, прижимать к себе, но младший знает, кто тут настоящий лидер. Прекрасно чувствует это. От Минхо веет доминирующей аурой, такой, что поглощает сразу, прерывая тут же любые попытки посягнуть на его авторитет. Однако сейчас старший позволяет себе раствориться в чужих руках, ведь этот мальчишка тоже всё время не выходил из его головы, кажется, застолбив себе собственное почётное место. Ночь выдалась холодная и мрачная, способная спрятать и укрыть от посторонних глаз, сохранить все тайны. Ли отстраняется первым с тихим шипением. Хёнджин смотрит на него взглядом взволнованных глаз, ведь это шипение явно было болезненным. — Ты ранен? — спрашивает напрямую Хёнджин, дотрагиваясь до чужого плеча, слегка сжимая. Минхо улыбается, мотая головой. Хван замечает, как капитан выдавливает её из себя. Он ловит взгляд тёмных омутов. Они блестят в сиянии звёзд. — Не врите мне, капитан, — просит Хёнджин. С чужих уст срывается смешок. Минхо скидывает руку со своего плеча. — Всё нормально, Хван. Младший сержант щурит свои раскосые глаза. Видно, что не верит. И правильно. У тебя может быть смертельное ранение, сломанная рука или вообще три пули в теле, однако, сам ты никогда не пойдёшь в лазарет, чтобы тебя подлатали. Упрямству военных нет предела. Это какой-то негласный закон, нарушив который, ты будешь считаться тряпкой. Хёнджин думал, что эти абсолютно глупые предрассудки обойдут стороной такого опытного военного, как капитан Ли, который должен лучше всех знать, чем может быть чревата запущенная рана, но нет, этот кот ещё тот упрямец. Хван вздыхает, решая взять всё в свои руки. В прямом смысле этого выражения. Он быстро подхватывает ничего не понимающего капитана на руки, пользуясь секундным замешательством. Кошачьи глаза округляются, а руки автоматически хватаются за плечи Хёнджина. — Поставь меня на землю сейчас же, Хван, — Минхо низко шипит прямо в ухо Хёнджина. Ему не хочется привлекать излишнее внимание, особенно, когда он находится в таком положении. Это унизительно. Он дёргается, пытаясь хоть как-то вырваться из рук младшего сержанта, но тот держит его крепко, несмотря на злобное шипение. Хван уверен, что этот кот шипит не только от недовольства, но и от боли, поэтому пытается держать его, как можно легче, не надавливая никуда. — Успокойся, котик, — шутливо шепчет Хёнджин, довольно наблюдая за тем, как чужие скулы покрываются лёгким румянцем. — Младший сержант Хван, если вы сейчас же не поставите меня на землю, я влеплю вам двести кругов и целую неделю ночных дежурств. Вдобавок ещё и припишу чистку туалетов. Минхо угрожает умело, однако, и это не действует. Хёнджин продолжает нести капитана прямо на руках в направлении лазарета. — Ваше здоровье важнее, капитан. Клянусь, я убью тебя, Хван Хёнджин. Дрянной мальчишка. Что же ты со мной делаешь? Почему я вообще позволяю тебе это всё. Почему просто не могу выбраться из этих рук? Почему мне не хочется? Кажется, я и вовсе забыл про своё ранение. Почему, когда я рядом с тобой, боль отступает на второй план? Я ведь обещал, что вернусь, чтобы во всём разобраться? Я сдержал своё обещание, но всё стало лишь запутаннее. — Доктор Ким! Зовёт Хёнджин при входе в лазарет. Несколько солдат просыпаются от слишком громкого голоса, однако, спросонья не обращают внимание на довольно компрометирующее положение капитана, и, не заметив ничего подозрительного, со спокойной душой засыпают вновь. Хёнджин чувствует, как напрягается тело в его руках на несколько мгновений. Он усмехается самому себе. Минхо важен статус, важно уважение своих подчинённых. Он не привык показывать свои слабости, ведь понимает, что, если он позволит себе их, то солдаты отчаются окончательно. У них не на кого будет положиться в трудную минуту, если их собственный командир будет вести себя, как тряпка. По крайней мере, так думает Ли. Хёнджин немного другого мнения, ведь показывать свои слабости нужно, ибо, если держать всё в себе, особенно в такое время, то можно хорошенько подпортить себе всё, что только можно. Слабости не нужно показывать всем поголовно, хватит лишь одному. Хван добровольно вызывается на эту роль для капитана Ли. Вернее сказать, Хёнджин сам подталкивает старшего к этому. — Опусти меня на землю, Хван, — тихо просит Минхо, — я в состоянии самостоятельно ходить, знаешь ли. Он не хочет будить уставших раненных солдат. В его голосе Хёнджин не читает прежнюю злость, лишь какое-то смирение и некую благодарность. Хёнджин улыбается. Они сдвинулись с места. Минхо принимает помощь. — Как скажите, капитан. В том же тоне отвечает Хван, однако, опустить старшего не успевает — Сынмин появляется в дверном проёме. Минхо тут же застывает в Хёнджиновых руках, встречаясь с удивлённым взглядом доктора. Он всё же спрыгивает, Хёнджин не особо сильно держит. Шипит, ведь боль от ножевого ранения в боку стреляет вверх. Младший тут же подхватывает своего капитана, поддерживая под руку. — Доктор Ким, капитан ранен, — оповещает младший сержант, наблюдая, как Сынмин отходит от лёгкого шока. — Не мудрено, — ворчит Ким, перехватывая Минхо у Хёнджина, — небось, этот котяра наотрез отказывался идти сюда, я прав или я прав, а Ли? Младший покорно отступает, позволяя доктору вершить свою магию. Минхо закатывает глаза, несильно сопротивляясь. Особого смысла нет, от Ким Сынмина не убежишь. — Брось, Ким,— отмахивается Ли, когда его усаживают на кушетку, — царапина, не больше. — Знаю я твои царапины, Ли. В прошлый раз тоже царапина была, да? Или мне напомнить, как ты чуть коньки не откинул прямо на моём столе? — фыркает доктор. — Раздевайся давай. Хёнджин тихо наблюдает за этими двумя со стороны. Они кажутся довольно близкими, учитывая все шуточки и подколы. Минхо расслаблен рядом с Сынмином, будто бы они старые друзья. Скорее всего, так и есть. Хёнджин так и не удосужился спросить капитана сколько он уже служит. Не было времени. — Ли Минхо, твою мать! Это, по-твоему, царапина? Из раздумий Хёнджина вырывает громкий голос Сынмина. Хван смаргивает пелену с глаз. Минхо смотрит на доктора, закатывая глаза. — Тише, Ким, разбудишь солдат, — шикает Минхо. Глаза Хёнджина скользят вниз по сильной груди капитана, натыкаясь на довольно глубокий порез на боку. Рана до сих пор кровоточит и выглядит болезненной. Тело Ли покрыто множеством шрамов: некоторые от явных пулевых ранений, другие, как предполагает Хёнджин, от ножевых. Хван ужасается. Как он до сих пор жив при таком количестве шрамов? Он поднимает взгляд на Минхо, который не сводит с него тёмных глаз. Они прожигают Хвана, смотрят с каким-то вызовом. — Не самое красивое зрелище, не так ли, младший сержант? У Минхо из голоса льётся яд. Хёнджин не понимает резкой смены тона старшего. Видимо, Минхо не любит видеть свои шрамы. Сынмин молчит, сосредотачиваясь на залечивании раны капитана. Он не хочет встревать в чужой разговор — атмосфера и так не самая благоприятная. Хёнджину стыдно за то, что он, возможно, слишком долго пялился на шрамы. Он урывает момент, когда доктор Ким отходит, чтобы найти бинты. Подходит к капитану, тот смотрит вызывающе, снизу-вверх. Хёнджин без колебаний протягивает руку к оголённому торсу старшего, позволяя кончикам пальцев коснуться одного из особо больших рубцов. Минхо замирает, следя за действиями Хвана. — Это не так, Минхо, —тихо говорит Хёнджин, поднимая взгляд, встречаясь со взором Ли, — они лишь доказывают твою преданность стране и своему делу. — И показывают, куда может привести эта преданность, — горько усмехается капитан. Ах, вот оно как, Ли Минхо. Неужто ты, на самом деле, до чёртиков ненавидишь свою работу? Лишь сейчас он понимает, что абсолютно всё, что показывает Минхо — фальшь. Отчаянная любовь к стране, готовность тут же выполнить смертельный приказ — всё это лишь маска, под которой прячется банальная безысходность. Капитан Ли обычный человек, который вынужден казаться бесчувственным и бессердечным, ведь только так можно выжить на этой работе. Хёнджину становится жаль старшего. Минхо показывает ему себя настоящего, наконец позволяя железному занавесу спасть, оголяя истинные чувства и переживания. Пальцы Хвана по-прежнему непринуждённо гладят грудь, пока сам Хёнджин погружён глубоко в свои мысли. Ким Сынмин, только что вошедший обратно в палату и заставший это зрелище, тактично прочищает горло, заставляя младшего сержанта отпрянуть от своего капитана. Минхо пристально наблюдает за тем, как чужие скулы покрывает румянец. — Я, пожалуй, пойду, — бормочет себе под нос Хван, а затем отдаёт честь Ли и разворачивается, намереваясь уйти. — Не романтизируйте нашу работу, младший сержант Хван. Она скупа и уныла. Мы рискуем жизнями для страны, которая и дня скорбеть не будет, если мы умрём. Мы лишь пешки в руках больших игроков, — кидает ему в след Минхо. Хёнджин не оборачивается, лишь хмыкает, усмехаясь, и выходит из помещения. Ли пристально наблюдает за слегка поникшим станом. Лучше я разрушу все твои радужные представления сейчас, пока ты ещё не видел самого ужасного, чем потом ты будешь вечность корить и проклинать себя, утопая в душащем чувстве вины. Всё же, ты ещё мальчишка. Чистый. Я надеюсь, тебе не выпадет того же, что и мне.

***

— Выгляди живым, — строго бросает Минхо в сторону своего младшего сержанта. Хёнджин вытирает пот тыльной стороной ладони. Они тренируются с самого утра, ибо Ли вызвался отточить Хвановы навыки в рукопашном бою. Зря младший надеялся на то, что раненный капитан вряд ли сможет победить его. Минхо уже который раз укладывает его на лопатки, совершенно игнорируя тупую боль от заживающей раны в боку. Ли никогда не был приверженцем правила, что после ранения нужно отлёживаться, поэтому уже на третий день, он покинул лазарет под недовольное ворчание доктора Кима. Видимо, Сынмин давно привык к столь безрассудным поступкам упрямого капитана. — Капитан, вы не боитесь, что швы разойдутся, если мы продолжим тренировку? — учтиво спрашивает Хёнджин. Он действительно волнуется за старшего, однако, вдобавок к этому, у него уже болит всё тело от отточенных ударов. Хоть они и не наносятся с полной силой, но всё равно, наверняка, оставят после себя синяки. Руки слегка подрагивают от безостановочной тренировки, длинною в три часа. Ноги почти не держат, однако, он упрямо стоит под пристальным взглядом кошачьих глаз. Минхо ухмыляется на сказанное, прищуриваясь. — Уже устали, младший сержант Хван? Он дразнит, подначивает и провоцирует, Хёнджин прекрасно это знает, слышит вторым слоем азарта в голосе. Хван хмыкает, а на губах вырисовывается ухмылка. — Никак нет, капитан, лишь волнуюсь за ваше самочувствие. Минхо мычит в ответ, ухмылка на губах зеркалит ту, что на лице напротив. — Предлагаю сделку: проигравший выполняет волю победителя. Как тебе такая мотивация? — спрашивает Ли, приподнимая одну бровь в вопросительном жесте. Внутри Хёнджина загорается огонёк азарта и дух соперничества, заложенный в нём с детства. Ему всего-то нужна была должная мотивация, чтобы вновь почувствовать прилив сил во всём теле. Руки тут же перестают подрагивать, а ноги крепко стоят на земле. Он хитро прищуривается, напоминая Минхо дикого рыжего зверя — главного злодея детских сказок. — Хорошо, если выигрываю я, то вы дарите мне поцелуй, капитан. На губах по-прежнему ухмылка, а взгляд устремлён прямо в омуты напротив, которые даже не поблёскивают удивлением. Видимо, Минхо именно этого и ожидал от своего непокорного младшего сержанта. — Если выигрываю я, будешь чистить туалеты зубной щёткой всю неделю, Хван, — говорит Ли, а сталь в голосе прикрывает усмешку и лёгкий мандраж от предстоящей схватки. Хёнджин вновь ухмыляется. Капитан знает, как играть в его игры. — По рукам, — отвечает Хван, занимая свою позицию напротив старшего, зеркаля его боевую стойку. Mattis — The Chain Минхо долго не церемонится, тут же выкидывая удар, который Хёнджин, не без труда, блокирует. Капитан подходит серьёзно к этому бою, используя полную силу. Что ж, капитан, раз вы хотите играть, то давайте поиграем. Хёнджин принимает правила игры, не дожидается повторно нанесённого удара, бьёт сам, делая выпад вперёд. Минхо уходит в сторону, избегая столкновения кулака со своей скулой. Двигается с грацией и скоростью кошки, перекрывает ещё один удар и наносит свой. Хёнджин отшатывается в сторону, держась за бок. Он ухмыляется, выпрямляясь. — Не думаете ли вы, что подходите к этому слишком серьёзно, капитан? Это было больно. Минхо на это лишь фыркает, пожимая плечами. На губах играет улыбка. — Хотите, чтобы я пожалел вас и так просто дал вам выиграть, Хван? — со смешком и явно напускным лицемерием спрашивает Ли. — Я и не знал, что вы такая неженка, младший сержант. Принцессе подать карету? Издевается, а на Хёнджина это действует, словно рычаг, побуждая к действию. Он бросается вперёд, напрочь забывая о ноющем ушибе. На Минхо обрушиваются беспорядочные хаотичные удары, которые он с лёгкостью блокирует, а затем улавливает момент, когда стойка Хёнджина выглядит наиболее неустойчивой. Ли ставит обычную, совсем детскую подножку, заставляя Хвана окончательно потерять равновесие и упасть на землю. Минхо возвышается над ним с победной ухмылкой. — Вместо того, чтобы разбрасываться ударами наугад, следил бы лучше на своими ногами. Кажется, грязные туалеты ждут не дождутся тебя, — поучает Ли, на что получает лишь хитрую ухмылку на губах напротив. — Я сказал, что-то смешное, младший сержант? Тон Минхо меняется на резкий. Он терпеть не может, когда его советы или наставления принимают в штыки. А хуже всего, когда вовсе не воспринимают, смеясь. Ухмылка на губах Хёнджина никуда не девается, становится лишь шире. Он наблюдает, как старший хмурится сильнее, не спешит подниматься с земли. — Никак нет, капитан. Просто, может быть, я специально наносил столь бессмысленные удары и позволил опрокинуть себя.. — тянет Хван, на что Ли смотрит непонимающе. Минутного замешательства старшего хватает на то, чтобы Хёнджин ударил его носком тяжелого ботинка под коленную чашечку, заставляя колено согнуться, а самого капитана и вовсе потерять баланс, падая на землю рядом с младшим. Хван времени зря не теряет, тут же подрываясь, седлая старшего, сдерживая его ноги своими, а запястья пригвождая к земле. Минхо дёргается, пытаясь освободиться. Он, хоть и выглядит сильнее младшего, сейчас находится в физически невыгодном положении, из которого вряд ли выберешься. Хёнджин самодовольно ухмыляется, наблюдая за тщетными попытками старшего вырваться из стальной хватки длинных пальцев вокруг своих запястий. — Видите, капитан, не всегда можно считать себя победителем, если сумели уложить противника на лопатки. Минхо фыркает котом, предпринимая последнюю попытку, чтобы выбраться. Выкручивает чужое запястье, всё же высвобождая свою руку, однако, Хван оказывается быстрее. Он выпускает сопротивляющуюся руку буквально на секунду, чтобы дотянуться до заднего кармана капитана, выуживая оттуда охотничий нож, тут же приставляя к горлу его же хозяина. Минхо перестаёт брыкаться, затихая. Отпускает чужое запястье, понимая, что попался и проиграл. Ухмылка на пухлых Хёнджиновых губах растёт всё шире. — Вы проиграли, капитан. Он знает, что старший никогда не признает своё поражение, никогда не посмеет произнести это вслух. Гордыню, выращенную в груди долгими годами, так просто не сломить. Поэтому он просто наклоняется ниже. Минхо чувствует, как чужое дыхание обдаёт теплом его губы. Он всматривается в глаза напротив. В них горят искры предвкушения. Ли уверен, в его собственных играет их полное отражение. — Знаешь, если так хотел, чтобы я поцеловал тебя, мог просто попросить, — Минхо говорит тихо, практически шепчет. Младший хмыкает, наклоняясь ещё ближе, практически касаясь губами чужих. — Поцеловать вас — приятный бонус, однако, моей главной целью было вернуть вас на землю, капитан, — шепчет Хван, а на губах расцветает улыбка. Минхо смотрит вопросительно, слегка возмущённо. — Вернуть меня на землю? А не слишком ли вы борзо говорите, младший сержант? Я всё ещё ваш вышестоящий, разве так положено обращаться к начальству? Ли играет, как и Хёнджин. Оба знают это, растягивая удовольствие нахождения в компании друг друга. — Извините, товарищ капитан, — дразнит Хван, на что получает лишь опасный озорной блеск в глазах напротив. Несносный мальчишка. Я сломлю твой стержень, твою непокорность. Вздумал играть со мной? Минхо подаётся вперёд, сокращая мизерное расстояние между ними. Хёнджин инстинктивно прикрывает глаза и расслабляется, в предвкушении сладости поцелуя. Однако вместо этого получает довольно сильный удар в бок и уже он оказывается прижатым к земле. Минхо выбивает нож из его ладони. — Верну тебе твою же фразу, не всегда можно считать себя победителем, если сумел уложить противника на лопатки. Улыбается Ли, смотря на ничего не понимающего Хвана. Его приём только что применили против него самого. Он собирается возразить, но и тут капитан его опережает, наклоняясь и, наконец, соединяя их губы в поцелуе. Хёнджин тут же растворяется в нём, забывая обо всём сразу. Ли слегка прикусывает нижнюю губу, тут же отстраняясь. — Не люблю, когда надо мной возвышаются. Голос Минхо хрипловатый и кажется на октаву ниже. Хёнджина пробивает дрожь от этого. От той надменности, с которой смотрит на него старший. Он тянется вперёд, позволяя себе вплести тонкие пальцы в чужие тёмные волосы, сжимая в кулак; тянет на себя, заставляя наклониться, вновь соединяя их губы вместе. Этот поцелуй более глубокий, чувственный, почти остервенелый. Они оба изголодались по физическому контакту. Рука Минхо проделывает путь от чужой груди к шее, окольцовывая, несильно сжимая. Оба дышат довольно громко и прерывисто, когда отстраняются друг от друга. — Правду говорят, что в окопах не бывает гетеро. Голос Хёнджина тоже осевший, затянутый пеленой лёгкого возбуждения, которое читается и в светлых глазах. Минхо тихо смеётся на сказанное. — В окопах не бывает атеистов, Хёнджин, — поправляет с лёгкой улыбкой, слыша смешок, сорвавшийся с чужих уст. — Да? А мне всегда казалось, что там говорится именно «гетеро». Оба заливисто смеются. Хёнджин резко поднимается на локтях, заставляя Минхо отклониться назад в неожиданности. Их лица вновь находятся слишком близко. — Вы мне нравитесь, капитан, — говорит Хван, всматриваясь в глаза напротив, в которых мелькает некое удивление. Простота предложения немного выбивает из колеи. Она льётся, кажется, из самого Хёнджина вместе с прямолинейностью. Ещё совсем детская наивность и неопытность в области чувств. Минхо улыбается, а его взгляд тут же смягчается. Ты тоже нравишься мне, Хёнджин. Однако можем ли мы позволить себе эти мимолётные чувства? Мы живём под дулом пистолета день ото дня, каждая секунда может быть последней. Готов ли я рискнуть? Готов ли впустить в своё сердце нового человека, которого могу потерять так же легко, как самого себя? Что в итоге у нас остаётся? Я могу сомневаться в самом себе, могу сомневаться в том, что я делаю, в решениях, которые принимаю, однако, всегда буду уверен в своих собственных чувствах. Они — моя единственная вера на фронте. Поэтому, я верю в тебя. — Знаю, — так же просто, — ты мне тоже. На лице Хёнджина появляется лучезарная улыбка. Он сам весь будто светится. Минхо улыбается в ответ на это, наблюдая за искрами в глазах напротив, словно заворожённый. — Всё, что мне надо было сделать, чтобы добиться от тебя признания, это выбешивать тебя несколько месяцев подряд? Боюсь представить, что мне придётся сделать, чтобы затащить тебя в постель. Шутит Хван, на что Минхо заливисто смеётся. Рука сама невольно тянется к чужим волосам, заправляя порядком отросшие пряди за ухо. — Надо будет тебя постричь, смотри какие патлы уже отросли. Ухмыляется Минхо, накручивая одну прядь на палец. Хёнджин цокает, отмахиваясь от чужой руки. Капитан тихо посмеивается. — Нужно будет и дальше доставать меня, — с улыбкой отвечает на прошлый вопрос Минхо, — однако, не думай, что я буду возвышать тебя над другими. Перед всеми для меня ты, по-прежнему, лишь младший сержант Хван Хёнджин. Такой же солдат, как и все остальные. Предупреждает Ли, смеривая младшего строгим взглядом. Хван даже не дёргается, не расстраивается, ведь всё понимает. — Я прекрасно могу разделять личную жизнь и работу, капитан. Вам не нужно волноваться об этом, — фыркает Хёнджин. Минхо можно было и не напоминать ему об этом. Он не маленький мальчик, не подросток, который ожидает особого отношения в свою сторону. Капитан же расценивает это немного по-своему. Улыбается, кажется, сам себе, а потом тянется вперёд, накрывая бледную щёку ладонью, поглаживая скулу. — Это не значит, что мы не можем делать это, — Минхо прерывается, чтобы подарить ещё один слегка развязный поцелуй младшему, — когда мы наедине. Хван улыбается, когда старший отстраняется. — Так точно, капитан.