I highkey need your baton, my Graf

Ведя перед собой на поводке Графа, Йоаким бодрым шагом направлялся в сторону мусорки. На улицах Геевки вовсю буйствовала суровая весна. Плавясь под тепленьким солнцем, снеговики становились больше похожими на легендарную Тобичку-табачку, вкинутую валерьянкой после 8 уроков и классного часа. Ручейки пожелтевшей от ссанины водички весело журчащими и блестящими колоннами лились прямо парочке под ноги. Йопик красиво, словно козлина, перепрыгивал потоки мочи. Граф всея Германия тоже не отставал, и спустя пару неудачных попыток закосов на малолеточек, представляющих себя конинами да кобылками в тиктоке, решил закосплеить рубль. И вот уже течная Йобелка Хабиб тащит по говну и болоту своего немецкого овчара, радосного плескающегося в лужах ссанины. Тот что было сил упирался, хвастался за твёрдую говняную породу, чтобы выиграть ещё хотя бы несколько секунд на расслабляющие купания в термально-грязевых ваннах. Но раз за разом терпя поражение и похлёбывая жиденького, Граф сдался. Ещё не очень яркое, но тёплое весеннее солнышко, Украинские дороги в своём лучшем виде и друг в говне - идеальная атмосфера для романтических утренних прогулок. А направлялся наш герой державы к местному цыганью за байрактаром или БТРом. Сам ещё не решил что брать будет, ведь в одной руке он хуй держит, во второй дружка своего, а дотащить же эту железяку клятую до передовой как-то нужно. По дороге Йоаким заприметил остановку, разукрашенную, как в Геевке принято, в какую-то пидорскую порнуху. На дилдаке там сидела бабка Надя и торговала джавелинами. Узнав у красавицы старой сколько новшества техники стоят, Броден, отбросив куда-то в кусты Графа, расплатился натурой за 5 штук. Отошев от остановки, Йоаким понял, что не зря брал с собой радары производства СССР. Ведь Берндт, кажется, был закинут совсем не в кусты, а куда-то за пределы атмосферы. Тыкнув невпопад пару кнопок на большом планшете, Броден услышал крики откуда-то сзади. Он обернулся и в тот же миг узрел леденящую кровь картину. Своры бородатых, разодетых в российскую военную форму кадыровцев гнали его верного германского пса в сторону леса. Всё как подобает воякам постсоветской сверхдержавы, хорошо свои корни помнят. Сзади шайки бежал хлипенький и маленький, как член Путина, камерамен с аппаратом больше него. Независимые СМИ РФ - подумал Йоаким и, свернув в трубочку тыщу гривен из кармашка на трусах, принялся наблюдать за гонками с помощью купюры, словно с помощью подзорной трубы. Ожесточённые бои проходят под Геевкой. Вторая армия мира всем своим составом бросился на Берндта с джавелинами за резинкой боксеров. 5 час они гнали его по кругу, пока тот, заебавшись бежать в одну сторону, не решил развернуться. Наложив под себя, чеченский полк со страхом взирая на Графа начал медленно пятиться к кустам. От такого поворота событий ахуел не только Йоаким, но и американская разведка, что с 3 самолётов следила за битвой за Геевку. Броден уже начал подумывать над названием альбома про эту войну. Но надолго в размышления старому уйти не удалось. Вскоре немецкой язве наскучил вид обосравшихся кадыровцев, и он принял решение добивать. Швырнув джавелины в направлении Харькова-Мелитополя, Граф козликом прыгнул в толпу бородатых чеченцев. Словно муравьи, те расползлись в разные стороны, пытаясь съебать пока живы. Ведь мамка говорила: «быстрые ноги ни то что пизды, даже на рот не получат». Но Графа, привыкшего бегать от утренних пиздюлей, летающих тапок, расчесок, колекционных кинжалов и мечей Бродена, это мало волновало. Он был готов приподнести неучам ебаным главный урок русского языка. После миллиона и одного повторения Тобички, Берндт запомнил: из правил всегда есть исключения. А чеченцы безграмотные сейчас как раз готовятся ими стать. Немец поднапряг булки и, выискав среди мелких и хрупеньких фем-боев хоть одну особь, отдалённо напоминающую здорового человека, бросился прямо на неё. Усатый мужичара кричал как одержимий, пинался ногами, руками, лбом и хуем. Но пощады ему не видать. Граф прижался всем телом к жертве и начал зубами разрывать на ней усы. Но, к огромному удивлению Берндта, они оказались не накладными, и ему пришлось перейти к одежде чеченского бойца. Тёмно-зелёный камуфляж свободно свисал с плечей и бёдер мужчины. Создавалось впечатление, что форма на него была великовата. Граф перегрыз ворот куртки, оголяя бледные, хрупкие ключицы. Усатый моментально съёжился от холода. Разорвав полосатую матроску следом за верхней одеждой, немец обнажил небольшой нежный животик вояки. Он, как и тонкие холодные руки усатого, был покрыт татуировками, что походили больше на партак, набитый по пьяни у кентов на хате. Вся эта хрупкость, беспомощность и непорочность дико возбуждали. Не в силах дать отпор животным инстинктам и весеннему недотраху, Граф разрывает на себе одежду, высвобождая из плена узких трусиков свою крылатую ракету. Его член, словно Бурдж Халиф, возвышается среди геевских кустов и камышей, норовя вот-вот достать до самой assтрахани и развязать там третью мировую войну. До конца освободив усатого от штанов, Берндт меняет курс полёта своей зенитной боеголовки и направляет её прямо в задний проход великого вояки. Ударная волна от пробитися распространяется приятной тянущей болью в животе и пояснице. Чеченец поворачивает голову и закусывает погоны на правом плече, пытаясь не издавать столь позорных в этот момент стонов. Берндт ебет солдатика, как Путин всю Российскую Федерацию, и, как не странно, усатый хорошо отыгрывает роли Рашки, продолжая просить ещё и ещё. Чеченец любит боль, любит страдания, любит терпеть и подчиняться. Граф же в свою очередь от этого заводится всё больше. Немец бы так и продолжил рвать своей ракетой маленькую и нежную попку кадыровца до самой ночи, если бы тот в предоргазменных конвульсиях не поднял свое личико. Толчки в узкую пещеру замедляются. Постепенно избавляясь от власти страсти и похоти, Граф приходит к осознанию. Допёрло! Уебав себя калашом по башке, Берндт понял: перед ним не солдат, а Хер Периксон, что как раз приехал в Геевку снимать свой новый патриотический клип. Заклеив пожеваной жвачкой порванное очко музыканта, Граф сучил тому маскировочную сетку вместо порванной одежды и упаковку от джавелина на подарок детям. Они тепло обнялись, попрощались, как в последний раз, и, хромая кто от чего, разбрелись к своим хозяевам.