Сходство сходству рознь

Действия Даниэлю важнее слов. Но, оказывается, бывают исключения из правил. Что-то в происходящем было не то, что-то странное. Именно в этот момент пришлось посмотреть правде в глаза. Археолог живёт совершенно не по-человечески. И дело было вовсе не в замке Бренненбург и его обитателях. Его жизнь всегда была выживанием, а жизни людей вокруг всегда были под угрозой. Но как он, жалкий студент, одинокий и непримечательный, смог вляпаться в такую историю? Сейчас он стоит перед прусским бароном, слухи о котором не дают королевским людям покоя. — Даниэль... Я хочу рассказать тебе правду. Хочу рассказать всё, потому что ты мне действительно дорог, несмотря на все недосказанности и конфронтации между нами. Он молчал. Столько замечаний было брошено в сторону барона, столько людей боятся и осуждают его, столько грязи и фальши видят все окружающие, но не видит Даниэль. Ему было страшно, что всё это может оказаться действительностью. Эта тоненькая ниточка доверия была для него самым настоящим сокровищем. Его будто окатили ледяной водой, а затем выставили на улицу. Было по-настоящему страшно. — Я очень хочу вернуться. Юноша поднял свой напуганный взгляд на собеседника. Они выдержали паузу. — Вернуться домой. Археологу было действительно нечего сказать. — Я не из этого мира. Ты понимаешь меня, Даниэль? Он мог всё это представить, в таком случае вся картинка происходящего складывалась. Знания барона, его внешность, загадочная история... Но в это тяжело поверить, даже учитывая тот факт, что в последнее время археолог сталкивается со сплошной мистикой. Это была просто красивая метафора, ведь барон просто одинокий, может быть недопонятый. — Вы и сами понимаете, насколько странно это звучит... Александр кивнул, после чего прижался ладонью к сфере. Сейчас загадочный артефакт был похож на огромную блестящую жемчужину, и, кажется, это завораживало. Столь неестественный для человеческого мира голубой свет влиял на окружение любопытным образом. Из-за шара казалось, что вся рука барона окрасилась в лазурный цвет. Александр выжидающе смотрел на своего коллегу, намекая ему на что-то, но Даниэль витал где-то в облаках. — Сфера обладает самыми разными свойствами, многое ещё не изведано. В какой-то степени она раскрывает суть существ... Это очень загадочный артефакт, очень мощный. Даниэль подошёл поближе. Его недоверчивое поведение можно было понять, шар, как и любая неизвестность, представляет из себя почву для множества опасений. — Она правда из другого мира? — Ты ведь видел всё своими же глазами, друг мой... — Улыбка Александра, столь внезапная, завела в тупик непонимающего юношу. Но в твоих глазах не было ни капли понимания. Ты не веришь, не осознаёшь. Но ведь ты, Даниэль, отличаешься от простых людей, столь близок к истине, так почему же... Почему же ты не понимаешь, почему же ты столь оптимистично наивен в таких вопросах? Ты так близок ко мне. Ты единственное живое существо, которое настолько сильно близко ко мне... — Я понимаю Вас... Я тоже из другого мира. Александр отдёрнул руку от сферы крайне резко, словно обжигаясь о кусочек жгучего солнца. Он с силой прижал все пальцы, кроме большого, к своей ладони. Большим же пальцем он давил на фалангу указательного. Сама тональность вокруг изменилась, вся атмосфера чего-то личного и трепетного пропала, тогда Даниэль понял, что он оступился. Даже улыбка барона, до этого казавшееся мягкой, подобной такой, которой одаривают лишь самых близких, исчезла без следа. Такое выражение лица придавало мягкости этим суховатым губам, какой-то особой аристократичности каждой пряди поседевших волос... А теперь, поверх всего этого непривычного, но приятного образа, надвисла какая-то вуаль неведомой печали и боли. — Окружающие порой так жестоки, так невнимательны и глупы... Мне всегда хотелось, чтобы над каждым стоял судья, готовый покарать человека за его проступки. — Археолог опустил голову, взгляд его помрачнел. Из-за волос было трудно разглядеть его лицо в деталях, но даже так, меж прядок виднелся угрожающий оскал, тёмная тень у лба и складки на носу. И тогда сердце барона сжалось ещё сильнее, какая-то паника овладевала им, нарастающий страх. — Скажи мне, Даниэль... Всегда ли зло совершается намеренно? Юноша недовольно прорычал, выпрямляясь, но отводя взгляд в сторону. — Может ли убийца или вор желать искупления? Достоин ли кто-то второго шанса? — Не знаю... Мы с Вами в этом мире судьи, мы вершим правосудие. — Очень наивно. Даниэль вопросительно вскинул бровь. Они ушли в совсем другую степь разговора. Барон дружелюбно похлопал юношу по плечу, после чего приобнял. — Я не понимаю. — Честно признался археолог, вздыхая с тяжестью и злостью. Внезапный холод пробрал его до дрожи. Молчание убивает, тишина убивает. Он чувствовал себя наказанным ребёнком, его намеренно игнорировали. Неверен ли был его ответ или сам факт того, что он решил ответить в принципе? Они отдалились. И то, что это было больно ощущали они оба. Даниэля проводили до зала с фонтаном. Там Александр отпустил юношу, напоследок вновь оглядев его с головы до пят. Быть может, ещё не время, друг мой? — Ну, я тоже не претендую на звание истины в последней инстанции... — Бросив эту фразу, он крайне быстро удалился, оставляя археолога наедине со своими собственными мыслями. В тупике и неведении. Будто всё стало ещё хуже.

***

Александр задумчиво вглядывался в тёмно-серые облака, пытаясь разглядеть хоть какие-то знакомые силуэты. Блёклый полумесяц будто мешался, без него небу было бы лучше. Он слишком сильно выделялся на фоне всей серости, неестественный и одинокий. Тонкими пальцами барон оглаживал неровные кирпичи, проникая кончиками во впадины между ними. Прямая осанка, педантичный взор... Даже так, он не выходил из образа. Потерянный и пустой, но всё же человек голубых кровей. Хладнокровие и эмоциональность всегда боролись в нём, когда-то побеждало второе, но эти времена позади. Тяжёлый груз на душе мешал вдохнуть полной грудью, он был готов выбить стекло и выпрыгнуть из окна, лишь бы почувствовать себя живым. Под покровом ночи, под предводительством скрытного и печального месяца, под плотной простынёй из тёмных облаков, он шёл навстречу лесу. Звуки природы, беспокойные и злобные, как родные, лишь восхваляли своего хозяина. Каждая травинка чувствовала горе того, кто завладел этими землями. Каждая ночная птица охраняла его, всё уважало его. Трутница оказалась верным союзником, самым настоящим воином. Огонь как меч, а бумага подобна врагу. Уединившись средь темнейших сосен, он прижался к стволу, выписывая все свои мысли на полотно. О разборчивом и красивом почерке не было и речи, буквы налезали друг на друга, словно дёрганные. Писал он быстро, непривычно для самого себя. И тяжело было уловить весь этот поток мыслей. Я так не могу. Это чувство вины съедает меня, оно увеличивается в размерах, это огромная масса хуже Тени, оно убивает меня, я не могу дышать. Я не могу позволить дышать Даниэлю, я не хочу стать отвергнутым вновь. Я должен держать это в себе, я обязан показать ему, что ситуация под контролем. И на самом деле, было бы проще, если бы мы оба умерли в один день, прекратив страдания друг друга раз и навсегда. Но он этого не заслуживает. Я? Сомнительно. Всю боль он ведал лишь самому себе, и уничтожал её сам, лишь усугубляя открытую и уродливую рану. Тогда огонь поглощал заранее разодранные крупные куски бумаги, пока в воздухе не летал один лишь пепел. И тогда он забывался в повседневных делах, но лучше от этого не становилось. Отсутствие жизненно необходимого вещества, витае, убивало его во всех смыслах. Сил было меньше, но Александр привык преодолевать любые свои чувства и желания ради каких-то далёких, порой нереалистичных, целей. По его мнению, сад должен был помочь. Он ковырялся в грязи с утра до ночи, ухаживая за возможными будущими цветами и целебными травами. Всегда при себе у него имелся ботанический справочник, даже если он заходил проведать Даниэля. Тот, за последние дни, особенно побледнел. Еду ему приносили гранты, с бароном они не разговаривали, и тревога всё больше погружала его в тихий и душный омут. Ему стали снится кошмары даже отвратительнее обычного. Незнакомые голоса говорили громче, породнившиеся неясные образы преследовали его, радостный смех вперемешку с самым горьким рыданием заставляли проснуться в холодном поту, когда согреться с помощью одеяла было уже просто невозможно. Тонуть всегда было страшно, особенно Даниэлю. Казалось бы, он уже касается этой ужасной низины, дальше некуда. Но снова и снова находится новая стадия отчаяния, глубокое разочарование в своей жизни давно стало основным состоянием юноши. И даже если он осознавал это, то не мог дёрнуться, что-то держало его. Любые сомнения, словно назойливые водоросли, обхватывали его ноги, сжимая с завидной силой. И он раскрывал рот на дне, пытаясь вдохнуть, лишь вода вновь затекала в его организм. Вода грязная и мутная. Они действительно залегли на дно.

***

Александр был болен. Александр был болен в понимании Даниэля. Барон, что удивительно, казался ещё более худощавым, чем раньше. Всё время он проводил в спальне, валяясь в постели и перечитывая свои любимые книги. Иногда он представлял, как умирает, а археолог хоронит его в лесах Альтштадта, принося на могилу ядовитые цветы. И потом у юноши будут нарывы... — Мне больно смотреть на Вас. В тот момент лёгкий голубой свет пробрался в опочивальню барона. Даниэль в подобном освещении выглядел непривычно, словно юноша пришёл из самого родного места для Александра... — Чем Вы больны? Что нам нужно заполучить? — Мрачный, но чрезмерно уверенный в своих действиях, археолог подошёл к кровати, выхватывая из-под одеяла чужую руку. — Даниэль... Твоё упорство губительно. — Промямлил старик, отворачиваясь от юноши. — Я найду Габриэля, вытащу его из-под земли, но найду и буду искать лекарство. Или ингредиенты для этого лекарства, здесь же есть лаборатория... Что с Вами? — Он сжал чужую руку. — Нам нужно поработать, после работы станет лучше. Юноша был готов вспыхнуть от злости. — Идиотизм! Нет! Нет! Я не согласен, Вам нужен отдых. Что с Вами? Жёлтая лихорадка? — Пожалуйста, друг... Не говори глупостей, оставь меня. Всё будет в порядке, особе— Но его перебили. — Я не могу позволить Вам умереть... Обеими руками барон обхватил запястье Даниэля, до боли сильно сжимая его. Барон смотрел ему прямо в глаза, ему пришлось потратить уйму сил, чтобы находиться в положении полусидя. Ногтями Александр несильно оцарапал кожу археолога, как бы "совершенно случайно". Юноша поморщился от боли, прошипев. — Даниэль, прошу... — Его взгляд смягчился, как и хватка. — Я прошу тебя, послушай меня, не натвори глупостей. Нам всего лишь необходимо немного поработать, после я сам съезжу за лекарством, Габриэль не откажет нам в помощи... Я ценю твою заботу, друг мой. Юноша понял, что переубедить барона будет попросту невозможно, так что он, переборов свои волнения, печально завертел головой. — Всё будет хорошо. — Выпалил Александр, поглаживая по тыльной стороне ладони своего друга. — Мне лестно такое внимание к моей персоне. Ты уже завтракал? — Нет, я твёрдо решил, что сразу по— — Иди, позаботься о себе. Приходи, когда будешь готов приступить к работе. Даниэлю толком не было понятно, чем таким болен барон и каково его лекарство от этой непонятной болячки. На ум ему только приходила одна крылатая фраза: "терпение и труд все перетрут". Чушь какая-то.

***

Верховой проводил время с особой пользой, распивая морс из спелых ягод и трав, он вытер костяшкой пальца пару капель, попавших на его подбородок. Габриэль не знал, чем себя занять, ведь работы сейчас у него попросту не было. Выезжать за Альтштадт ему не очень хотелось, ведь... Вдруг с Даниэлем что-то случится? В маленькой комнатушке не было ничего примечательного, слегка покосившийся со временем гардероб, кровать, да пустой стол с грустным подсвечником. Габриэль был человеком с необъятной душой, но он не знал, как мог бы выразить все свои чувства и мысли. Несмотря на свою внимательность к деталям, он, всё же, порой проявлял нетерпеливость, поэтому хобби, требующие аккуратного подхода были не для него. Нельзя сказать, что он не любил искусство или же игнорировал его, но ему было тяжело понять каких-то потаённых смыслов. Хотя он правда очень старался. И на исследования его никогда не тянуло, но было всегда интересно слушать рассказы других людей о чём-то совершенно новом и незнакомом. Ему нравились прямолинейные истории, когда концовка подаётся читателю прямо в лоб. Поэтому верховой время от времени придумывал различные сказки, лишь у себя в голове, но рассказать их было некому. Он любил мистику как концепцию, но не как ответвление в реальной жизни. Мифы и легенды, выдумки и фантазии... Габриэль принимал жизнь такой, какой она и являлась, полная падений, с редкими взлётами. Когда судьба втаптывала верхового в грязь, то он просто молча поднимался, проживая всю боль в себе, но достаточно успешно, в отличие от множества людей. В этом мужчине с конём скрывалось нечто большее, чем просто душа ответственного работяги. Идти пешком до "мельницы" пришлось долго. Ни черта он не позавтракал, ослушался барона и слышать ничего не хотел о какой-то там работе, ведь в нынешнем положении это просто немыслимо! Даниэль чувствовал, как за ним тянется группка грантов. Они прятались среди деревьев, провожая его до самого Альтштадта, словно телохранители. Даже им породнился непутёвый студент из Лондона, бывшие люди переживали за него, хоть часто и побаивались. Гром весело заржал, увидев знакомое лицо. Габриэль подскочил на месте, чуть ли не выронив деревянную кружку из своей руки. Верховой практически прилип к стеклу, высматривая там, внизу, стоящего на месте Даниэля, который столь неуверенно поглаживает гриву коня. — Даниэль... — Процедил сквозь сомкнутые губы он, будто бы не веря в происходящее. Бодрая улыбка озарила его лицо. — Даниэль! Габриэль выбежал из номера, быстро и ловко спускаясь по лестнице. Собравшиеся пьяницы удивлёно покосились на верхового, который поднял удивительный сквозняк по всей гостинице. Джейкоб, юный трактирщик, лишь тяжко вздохнул, протирая один и тот же стол уже в третий раз за последние двадцать минут. — Даниэль, рад видеть тебя в добром здравии! — Он явился как гром среди ясного неба, слегка напугав археолога. Приобняв юношу за плечо, верховой по-дружески засиял улыбкой. — Габриэль... — Тихо заговорил британец. — Взаимно. — Ты, должно быть, по делу? — Догадался он. — Да... Да, верно. Барон дурно себя чувствует, только это лишь между нами. На пару мгновений Габриэль скривил своё лицо в гримасе то ли отвращения, то ли скуки, но быстро исправился, дабы его друг этого не заметил. — Барон стар, это неудивительно. — Но необходимо что-то сделать. У него нет никаких симптомов кроме слабости, а медицина это не моя компетенция... Юноша был не на шутку встревожен и расстроен, из-за этого Габриэлю стало особенно тяжко на душе. Он чётко давал себе понять, что попробует помочь Даниэлю, а не барону. Он делает это для студента из Лондона и только. — Я тоже не разбираюсь ни в чём подобном... Давай обратимся к травнице? И Даниэль еле заметно кивнул, после чего верховой взял его за руку. Археолог не хотел обращаться ко всяким шарлатанам и желал найти стоящего специалиста для барона, но другие варианты занимают слишком много времени. Вдруг будет уже поздно? Гром обеспокоенно провожал хозяина взглядом, стуча копытом по земле. — Мы ненадолго, Гром! — Отозвался Габриэль, помахав коню рукой напоследок.

***

Молодая девушка, лет так двадцать с небольшим, сидела на траве у небольшого дома, поглаживая раненную птицу. Травница будто бы сошла с полотен с изображением святых. Миролюбивая улыбка, худощавые плечи, розоватые щёки... — Извините, если отвлекаю... — Начал Габриэль, снимая свою шляпу и кланяясь. — Один момент... — Она тяжело вздохнула, даже не осмотрев пришедших к ней людей. Зачем-то дама подождала около минуты с птицей в своих руках, после чего бережно положила мелкую тушку на траву. Кажется, та уже не дышала. — Нам не суждено спасти всех. — Сказала она, будто оправдываясь. После этого поднялась с земли и дружелюбно, но до ужаса грустно улыбнулась Даниэлю и Габриэлю. Девушка в белом балахоне (это невозможно было назвать платьем) создавала впечатление самого бедного человека на свете. Босые ноги были измазаны в грязи, как и подол её одежды, на запястьях отчётливо проглядывались голубые венки, да и в принципе образ состоял из контрастов. Тяжело было сказать красива она или больна, это была явная грань. — Пожалуйста, помогите нам! — Начал Даниэль, сжимая руки в кулаки у своей груди. В глазах юноши читался неподдельное волнение. — Что случилось? — Травница одарила юношу крайне сочувствующим взглядом. — Барон болен, он слаб уже некоторое время, что мы можем сделать? — Он как-то угрожающе подошёл к девушке ближе, ведь иначе он и не умел. Дама сложила руки в жесте для молитвы, прикрыв глаза. — Тот самый барон? Он стар, душа его покинет этот мир, да будет он счастлив. — Шарлатанка... — Прорычал сквозь зубы юноша. Травницу не интересовала жизнь какого-то старика из далёкого замка, она ещё хочет жить сама, да и на самом деле людей она любила гораздо меньше, чем животных. — Не в моих силах останавливать смерть, естественный порядок вещей... — Она поднесла свою ладонь к чужой щеке, пытаясь погладить её. Златовласая девушка не ведала никаких границ. Для Даниэля она была наглой и навязчивой. Сейчас она была самым худшим человеком на земле. Как ты посмела отказать в помощи, как ты посмела называть себя хоть чем-то похожим на врача, как ты посмела шевелить своими губами после такого бездействия? Я ненавижу тебя, кто бы ты не была. Даниэль грубо сжал тоненькое запястье. Девушка простонала от боли, отдёрнув свою руку и потирая больное место. Звериный оскал, отразившийся на его лице не просто пугал, а вызывал непонимание. Любой прохожий назвал бы его сумасшедшим, он медленно направился к девушке навстречу, пока та лишь испуганно пятилась, задевая ногой труп хилой пташки. Такой птичке, как она, стоит больше беречь свои пёрышки. Травница вжалась в стену своего же домика, рефлекторно она встала на носочки, пытаясь хоть как-то сравняться ростом с Даниэлем, а пальцы на ногах пробило мелкой дрожью. — Даниэль, Даниэль! — Габриэль тут же подскочил к своему другу, хватая его под руки. Даже верховому стало страшно, ведь он понял, что его друг сейчас просто убьёт человека. — Даниэль, прошу тебя! — Он всем своим телом пытался потянуть археолога на себя, не позволяя тому подойти ближе. Девушка громко всхлипнула, было неясно, намеренно или нет, но она решила убежать в свой дом, шумно заперев дверь. — Сумасшедший! Правду говорят! — Донеслось за дверью. Они практически упали на траву, еле устояв на ногах. — Я не... Я... — Даниэль зажмурился так, будто бы кто-то отвесил ему смачную и обидную пощёчину. — Не слушай её. Нашёл, кого слушать. — Габриэль немного расслабился и отпустил юношу, собираясь положить свою руку ему на плечо. — Даниэль, ты слушаешь меня? Археолог развернулся и направился в сторону замка, будто бы ничего только что и не было. У него было полуживое лицо, будто бы мраморной статуэтки, бледнее бледного... — Даниэль! Но он даже не дёрнулся. Будто бы это даже не его имя. — Даниэль! И кто он вообще такой? Зачем он это делает? — Даниэль, пожалуйста, я хочу помочь. И он даже обернулся. — Как ты мне поможешь? — С насмешкой спросил археолог, скрестив руки на груди. — Сделаю всё, что в моих силах. Он был заботлив. И сейчас Даниэля это злило. Он ненавидел самого себя за бессилие перед ситуацией, он переживал за судьбу Александра, он не смог свершить правосудие над какой-то травницей, он... Ничего не смог. Он ничего не может. И он сомневается, что сможет сделать хоть что-то в будущем. — Я... Не знаю ничего о медицине, но знаю, что порой каждому человеку необходим отдых. Тебе тоже. Юноша шумно выдохнул, опустив голову и прижав ладони к своему лицу. Его спина мученически изогнулась, словно кто-то положил на Даниэля не то глыбу, не то бревно. — Давай вместе подумаем, что... Что мы можем предпринять. Верховой подошёл к археологу, неуверенно протягивая руку. Сначала юноша так же враждебно сжал чужое запястье, как и пару мгновений до этого, но крайне быстро одумался. Ведь это вышло рефлекторно. Он задрожал. Теперь они с бароном только жадно глотают воздух. Что я, чёрт возьми, делаю?! Габриэль явно не ожидал такого. Русые волосы, подобно волнам, распластались на его плече. Желанными руками ненасытно обвивали его тело, а пальцами хищно сжимали ткань. — Габриэль... Спасибо... — Тихо прошептал Даниэль, обжигая сердце верхового пламенем... Любви...