Not Gonna Get Us

Саша слишком предсказуема. Ее утренняя версия — молчаливая, угрюмая и растерянная одновременно. Как можно было совмещать в себе столько эмоций и при этом держать такое ровное, спокойное лицо? Ей хватило смелости прийти самой, задержать долгий взгляд на аккуратно заправленной кровати, скрывавшей следы ночного безумия, и перевести его на шею Ани. Последствия укуса темнели двумя тонкими полукругами синяков. Если честно, Аня была рада, что это не засосы. Скрыть их было бы гораздо сложнее. Наверное. Она села на край кровати, смотря на Сашу снизу вверх. Аня не знала, чего ожидать, поэтому на несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Понятно было только то, что видеть Сашу вновь было очень, очень волнительно. Она решила, что тактика в ходе разговора будет выбрана в соответствии с ее намерениями. — Больно было? — Саша кивнула на следы от зубов. Ее голос хрипел. — Нет, я вообще ничего не почувствовала. — Это хорошо, — она прокашлялась. — Я не хотела. — Чего не хотела? Кусать меня? — Да. То есть нет. Не только. Всего этого вообще. Аня замерла, сжав край покрывала в кулаке. Несмотря на ясную погоду за окном, дальше все было как в тумане. — Чего всего? — Того, что случилось. — Случилось когда? Ночью? — Аня, не прикидывайся. — А ты начни наконец называть поступки своими именами. Взгляд Саши, холодный и непреклонный, не имел ничего общего с тем вчерашним, потерянным и испуганным, каким Аня пока еще помнила его. В нем было столько чувств, которых, в каком-то смысле, боялись они обе, но он хотя бы не был чужим. Теперь же Аня смотрела в эти глаза и боялась запомнить их уже такими. — Я даже не знаю, как это сказать. Я не хотела… Проводить с тобой ночь. — По тебе что-то не было видно, что ты не хотела. — Я не знаю, как это вышло, но так не должно быть. Так нельзя. Мы сводные сестры. Это стало своего рода стоп-словом. Аня почувствовала болезненный укол где-то глубоко внутри себя, но сдержала мимику и отмахнулась широким и нервным жестом. — Только не надо пользоваться этой отговоркой. Раньше бы прокатило, но сейчас… — Что сейчас? — Сейчас все по-другому. — И как же? — Не знаю. Но ты сама ко мне пришла. — Я не за этим пришла, а просто поговорить. Я даже не думала, что все так будет. — Но ты позволила этому случиться, разве нет? — Ты первая меня поцеловала. — А, то есть я тебя спровоцировала? Аня постепенно начинала терять самообладание. Она очень не любила видеть себя такой, но впечатление от слов Саши просто не оставило выбора. Раздражало, что все решили за неё. — Я этого не говорила. — Но сказала так, будто имела в виду именно это. Ты у нас что ли парень, который от одного поцелуя уже руки при себе держать не может? — Не надо так говорить. — Не надо сваливать все на меня. Как обычно. — Я не сваливаю все на тебя, просто говорю, что этого не должно было случиться, и что я этого не хотела. — Ну а кто тогда виноват, что это случилось? — Не знаю. Мы обе. — А почему это произошло, как ты думаешь? — Да я не знаю. — Не знаешь? А мне кажется, знаешь. — В смысле? — Ты хотела этого. — Ну нет. Я вообще про это не думала никогда. — Да неужели? — Чего ты так завелась? Я поговорить пришла, а не выслушивать твои обвинения. Аня напряглась, пытаясь разглядеть на лице Саши невидимую маску отчуждения, словно это взаправду было возможно. Когда Саша хотела, ее глаза становились стеклянными и непроницаемыми, как и все лицо. Таким оно было и сейчас. — Я не завелась. И я была бы не против поговорить нормально, если бы ты не скинула свою ответственность непонятно на что и не врала мне в лицо. — И в чем это я вру? — Ты прикалываешься? — Да нет, скажи мне. Поясни, ты ж у нас психолог. Всех насквозь видишь. — Да пошла ты. — Ну что, не можешь? Так я и думала. Это было просто гадко. Невыносимо и гадко. — Не можешь тут ты. Я и не ждала чего-то другого, я знала, что будет сложно обсуждать то, что случилось. Но я надеялась, что ты хотя бы признаешь, глядя мне в лицо, что ты хотела этого. Скажешь честно, а не начнёшь прикидываться и врать. — С чего ты взяла, что я вру? С чего ты вообще решила, что знаешь, что я чувствую? — Действительно. Может с того, что мы дважды целовались практически по твоей инициативе? Этого мало? Или может с того, что я вижу, как ты на меня смотришь? Мне как нужно было все это понять? Как твоё помутнение рассудка, видимо? — Не знаю, понимай как хочешь. — Не смей все скидывать на меня. Мы должны были обсуждать это вместе. — Мы уже обсуждаем. — Нет. Обсуждение должно быть честным, никто не должен врать. Создавалось ощущение, что все попытки достучаться и слова отлетали от Саши рикошетом, врезаясь обратно в Аню стаей тысячей мурашек негодования. — Ну а ты? Ты не врешь? — Нет. Ты же даже не спросила, что я думаю по поводу этого. — И что же ты думаешь? — То, что мы обе хотели, чтобы это произошло. Для меня это очевидно. — Говори за себя. — Да ты просто непробиваема. — Ну а чего ты ждала? Что я приду и буду, не знаю, признаваться тебе в любви и говорить, как долго я мечтала переспать с тобой? — Не знаю, но это уже было бы лучше, чем то, что ты в итоге сказала. Потому что это похоже на правду, а сейчас ты врешь. — А может это ты влюбилась? — А может и так. — И что это значит? Скажи прямо. — Я не буду тебе ничего говорить прямо. Я не собираюсь сейчас быть тем, кто слабее. Потому что я все понимала и была не против, а ты, видите ли, просто словила какой-то непонятный импульс, а сейчас вдруг включила мозг и обо всем пожалела. — Не надо меня отчитывать как маленькую девочку. — Ну тогда не веди себя как маленькая девочка. Признай свои желания и разберись с ними, а потом уже приходи разговаривать. Потому что ты всегда так делаешь. — Как? Выдерживать этот напор уже было практически невозможно, и слова, которые Аня хотела оставить при себе, вдруг прозвучали в напряжённой тишине быстрым и взволнованным потоком. — Да вот так. Я вечно сама начинаю разговор, вечно вытягиваю из тебя каждое слово, чтобы добиться хотя бы чего-то внятного. И одно дело, если ты растеряна или не знаешь, что делать, ровно как и я. Ты хотя бы не отрицала этого, не говорила, хотела или не хотела. Но после вчерашнего, когда уже просто все было так очевидно, а ты пришла и вдруг говоришь снова то же самое, да ещё и что ты якобы всего этого не хотела… Будто я дура какая-то и не смогу тебя понять. Это ли не по-детски? — Ой все, ладно, я ребёнок, одна ты у нас вся такая взрослая и ответственная. Довольна? Это был грязный приём, вдвойне обесценивающий все, что было сказано до этого. Аня сдалась. Понимание, что они ни к чему не придут, и этот разговор не имеет смысла, ударило в голову внезапно и болезненно. — Ты вообще услышала меня? — Услышала. — Не похоже. Опять хочешь легко отделаться. — Хватит. Уже. Меня. Во всем. Обвинять. — Я ни в чем тебя не обвиняю, а только прошу сказать мне правду, потому что я была с тобой честной. — Я не буду больше тебе вообще ничего говорить. — Ну раз так, то ты зря пришла сюда. И зря я только понадеялась, что хотя бы в этот раз все будет по-другому. — Твои ожидания — это только твои проблемы. — Нет, не смей мне так говорить. — Я уже сказала. — Ты не только обманщица, а ещё и трусиха, оказывается. — Да пошла ты. — Ну да, давай, закройся опять и груби, как ты любишь. — Пошла ты к черту, Аня. — Научись уже нормально разговаривать! — Не буду я с тобой больше разговаривать! — Ну а я с тобой тем более! Чтоб я ещё хоть раз… Блин, себе дороже! — Да лучше бы я вообще вчера не приходила! — Поздравляю, ты озвучила наше общее мнение. А теперь как пришла, так и вали! — Ты идиотка! — А ты просто дура! — Заткнись! — Вали из моей комнаты! Ане очень, очень хотелось, чтобы Саша ушла немедленно. Она выглядела так, будто, ещё секунда, и она бы набросилась на неё с кулаками. И Аня бы ответила. И это пугало. — И уйду! — Ну и давай! — Тупица! — Это ты себе? — Иди к черту! — Только попробуй хлопнуть дверью! Но Саша не была бы собой, если бы послушала ее. Она закрыла дверь так громко, что Ане пришлось зажмуриться. Когда она сделала это, горячая влага, собравшаяся в уголках глаз, потекла по лицу солеными дорожками. Аня смахнула их, но они продолжали течь и течь, смазывая обзор на комнату и экран телефона, когда она зашла в чат с Сашей, чтобы заблокировать ее. Сенсор не сразу отреагировал на влажные пальцы. Когда сделать это удалось, она отбросила гаджет на кровать и, отпружинив об матрас, он с грохотом упал на пол. Было слишком громко. Слишком тревожно. Слишком обидно. Аня залезла под одеяло и накрылась с головой. Подушка пахла Сашей, но, возможно, ей просто показалось. Она сбросила ее на пол и прижалась лбом к холодной стене. Боль острой точкой собралась где-то в самой его середине и, пульсируя, отдавала в виски. Было ощущение, словно ей на голову надели шлем не по размеру и затянули регулятор так, что он начал давить просто везде. Ей впервые за долгое время совсем, совсем не хотелось больше видеть Сашу. Не хотелось слышать ее, говорить с ней, пытаться понять ее переживания или даже думать о них. Не хотелось ничего. Казалось, что с момента ее ночного визита прошло не меньше суток, а месяц или больше, словно это было давно и неправда, словно все это только приснилось Ане или померещилось. Словно вообще вся ее жизнь с того дня, как в ней появилась Саша, вдруг стала пародией на саму себя, потому что столько противоречивых эмоций на протяжении такого долгого времени обычно всегда спокойная Аня ещё не испытывала. Ее жизнь была стабильной и устойчивой. Она была такой, пока все шло так, как должно было. И до сегодняшнего дня Аня почему-то принимала происходящее как данность и почти не задумывалась о том, как все выглядело со стороны. Но вчера они обе столкнулись с фактом лицом к лицу, и отрицать его более было невозможно. Фактом чего? Аня не хотела проговаривать это вслух или мысленно. Она боялась думать о папе, о маме, которая, кажется, впервые даже не знала, что происходило в ее жизни прямо сейчас, с чем ей пришлось столкнуться и насколько это было ново и страшно. Аня бы не смогла рассказать или даже намекнуть ей. Это было слишком запретно и ошеломляюще и не умещалось ни в какие слова. Аня бы не смогла рассказать ей, что прямо сейчас, лежа в своей комнате, на своей кровати, она плакала, накрывшись одеялом, и что причиной тому была дочь женщины, которая пришла в их дом на место мамы. Что причиной тому было то, что вчера она целовала ее, стонала и извивалась под ней, впервые удовлетворяя себя телом другого человека, и ей настолько это понравилось, что она не смогла уснуть после, хотя очень хотела, и прокручивала в голове все моменты ночи от начала и до конца. И ей не было стыдно, и это не казалось чем-то неправильным, потому что как могло быть неправильным что-то настолько прекрасное и мучительное, но так обостряющее ощущение жизни? Аня бы не смогла сказать маме, что причиной ее слез было то, что она впервые влюбилась и впервые не знала, что делать дальше. . . . Аня ее заблокировала. Саша заметила это не сразу. Только на третий день их взаимного избегания друг друга. Точнее, избегала Саша. Аня просто пропала. Это был первый раз, когда их молчание не было многословным. Оно было пустым и неестественным, и сделать с этим ничего было нельзя. Наверное. Просто все стало слишком серьёзным. Саша знала, что после того, что произошло, они уже не вернутся к тому беззаботному, лёгкому тону в общении, когда каждая могла включить в свою реплику какое-то подразумевание, при этом не озвучивая его напрямую. Это было безопасно и даже интригующе. Саше нравилось плыть по течению и не определять внятными словами то, что происходило между ними. Но Аня попросила называть поступки своими именами. И в этом была проблема. Саша была не готова столкнуться с осознанием вот так в лоб. Ей просто нужно было время. Она не была готова и тогда, в комнате Ани, в душной темноте, теряясь в ощущении их близости. Новая версия себя шокировала. Она была смелой и уверенной, требовательной и настойчивой, и от одного только знания, что Аня поддавалась и позволяла ей быть такой, Саше хотелось зажмуриться и ущипнуть себя. Потому что это не могло быть правдой. То, что случилось между ними. Если бы она знала, что так будет, то, наверное, вообще не пришла бы в ее комнату. Фантазии, пусть даже самые смелые, всегда безопаснее. Реальность же оказалась пугающей, хотя и настолько прекрасной, что даже сейчас, когда Саша вспоминала о случившемся, что-то цепкое и горячее разливалось в животе и ниже. Каждый раз. Третью ночь подряд. Ей хотелось трогать себя, но это казалось чем-то неправильным, потому что Саша чувствовала себя так, будто за ней наблюдают. Точнее, кто-то конкретный. Кто-то конкретный наблюдает, замечая все. Как всегда. Она бы не хотела, чтобы Аня знала, что ей настолько понравилось. Саша начинала каждый день с просмотра бесконечных фотографий и видео с ее участием и пыталась осмыслить тот факт, что ещё совсем недавно она лежала на ее теле, двигаясь и вжимая его в кровать. Господи. Это было слишком. Возникало ощущение, что это даже была не она вовсе. Кто-то другой. Саша никогда в жизни не чувствовала себя настолько на пределе, готовой взять от момента все, что только было возможно. Даже на тренировках. Хорошо, что они были в одежде. Иначе ее психика бы точно сломалась. Саша листала фотографии Ани на пьедестале, державшей в руках очередную медаль. Она приближала изображения и долго смотрела на ее руки в попытке соотнести в своём уме то, что это были те же самые пальцы, которые цеплялись за ее плечи и царапали их почти в исступлении. На следующий день, перед тем, как пойти в комнату Ани и все разрушить, она так же долго рассматривала в зеркале лямку майки, помявшуюся от ее зубов. Саше было интересно, ощущала ли Аня их близость такой, какой ощущала ее она. Она впервые отключила голову. Совсем. Мысли ушли, их не было слышно, и осталась только лёгкость, и одно это уже было потрясающе. Что уж говорить о ее теле, которое плавилось и растекалось, но при этом было удивительно собранным и энергичным. Потому что если бы Саша вдруг остановилась, то сошла бы с ума. Если бы она не довела дело (или тело) до конца, то взорвалась бы от переизбытка ощущений. В моменте это казалось чем-то логичным и бесспорным. Она хотела утолить своё желание, которое впервые так откровенно заявило о себе дрожью и жаром внизу живота, и сделала это. Почему она была такой возбужденной? Было ли дело в Ане или ощущение возникло по инерции просто потому, что Саша впервые оказалась в таком состоянии, имея кого-то рядом? Имея? Господи. В присутствии. В присутствии кого-то рядом. Важно ли было, что это была именно Аня, а не кто-то другой? Наверное. Хотела ли она Аню? Наверное. Скорее да. Черт. Саша не то чтобы надеялась, что между ними случится именно то, что случилось. Она правда не думала об этом заранее. Но когда это все-таки произошло, она ни о чем не пожалела. Не сразу. Последствия настигли ее утром. Саша не могла спать в ту ночь, потому что не могла перестать вспоминать, каким был запах кожи Ани и ее волос, каким сбитым было ее дыхание, и как она звучала в своём удовольствии. Нежно, мягко и прекрасно. И ведь она явно ещё сдерживала себя. А как бы она звучала, если бы не сдерживалась? Вопрос риторический. Тогда Саша боялась застонать в ответ. Было страшно вдруг услышать себя, засвидетельствовать вслух факт такого сильного желания. Поэтому, поддавшись инстинкту, она укусила Аню. А потом ещё. Саша сделала это и тут же забыла, словно так и должно было быть. Утром, увидев след в виде бледного синяка, она обомлела. Это была отметина, оставленная ею. Последствие их… Неважно. Уже неважно, потому что Саша пришла к Ане и сказала то, что сказала. Наверное, это просто было попыткой оттянуть катастрофу. А может катастрофа уже случилась, и она только усилила ее последствия. Она уже почти не врала самой себе. Но не врать Ане было сложнее. Просто так было привычнее. Саша привыкла скрывать свои чувства и умела быть отчужденной, если это было нужно. Это было легче, чем сказать правду и столкнуться с чем-то принципиально неизвестным и пугающим. Ее пугало то, насколько она привязалась к Ане. Она почему-то поняла это только сейчас. Это и есть влюблённость? Саша не знала. Не знала и не ожидала, насколько ее слова заденут. Насколько сильными будут возмущение и обида, которые она услышала в голосе Ани. Насколько потерянной, уязвлённой и готовой заплакать она застанет ее в середине их диалога. Это наблюдение перевернуло что-то в животе Саши и осело тяжелой горечью на языке. Может поэтому она сорвалась? Да нет. Она сорвалась, потому что Аня была права. И это бесило. Аня, не побоявшаяся сказать правду и признать очевидное, была в выигрыше. Отговорки Саши казались жалкими и неуместными. Сначала она цеплялась за них, а потом, когда делать это стало бессмысленно, цеплялась за слова Ани о ней и выходя из себя. Зайти обратно нормально не получилось. Вообще ничего не получилось. Блять. Удивительно, как, живя в одном доме, они практически не пересекались. Пока же они взаимодействовали, остальная часть жизни попросту переставала существовать. Саша не думала об экзаменах, будущем, сложностях с папой и даже о возвращении к тренировкам. А ещё — о мнении окружающих. О том, как могла отреагировать на все происходящее та же мама. Когда Саша осталась одна, мысли об этом начали тревожить ее. И это было ужасно. 15:56 Саша: Мне нужен тренер 16:06 Папа: Ооо Папа: Моя дочь наконец созрела?? 16:10 Саша: Ага Саша: Устала тренировать саму себя и маяться без дела Саша: Мне опять надо заново ставить технику, я все забыла 16:12 Папа: Удар уже не тот что раньше? 16:13 Саша: Вообще нет тот 16:15 Папа: Я поговорю с людьми, поспрашиваю Папа: Матери говорила? 16:16 Саша: Неа Саша: Скажу, если найдёшь мне тренера:) 16:20 Папа: Я найду Папа: Будешь у меня в Москву гонять стабильно трижды в неделю 16:22 Саша: А чего не пять раз в неделю?:) Саша: Зачем мелочиться 18:05 Папа: Есть один товарищ Папа: Наши его знают Папа: В сборной сейчас трое его пацанов 18:07 Саша: Ого, быстро ты! 18:10 Папа: Ну а то Папа: Батя у тебя не пальцем деланый Папа: Я звонил ему, он собирается на сборы в Нижний Новгород 18:12 Саша: Надолго? 18:15 Папа: Недели полторы наверно Папа: Он не сказал Папа: Через пару дней уезжают 18:20 Саша: Ок, подожду, что уж теперь 18:22 Папа: Знаешь что Папа: А сгоняй-ка ты с ними Папа: Поброди там с малышами 18:25 Саша: Что, зачем? 18:30 Папа: Почву прощупаешь 18:33 Саша: Я даже не в его команде, пап Саша: Так можно вообще? 18:35 Папа: Я тебя умоляю Папа: В первый раз что ли Папа: Скажу что доча моя махаться захотела Папа: Отправим ему твои дипломы)) Папа: Возьмёт как миленький 18:40 Саша: Ну я даже не знаю Саша: Придётся маме сейчас говорить, собираться Саша: У меня и одежды нет толком 18:45 Папа: Да какая тебе одежда нужна Папа: Спортивки свои кинь и готово Папа: Ты так совсем расслабишься и передумаешь ещё Папа: Знаю я тебя 18:48 Саша: Я подумаю 18:50 Папа: Че тут думать Папа: В школе у тебя нормально все? 18:53 Саша: Каникулы начинаются вот Саша: Слушай… Точно. Каникулы! 18:55 Папа: НУ ТАК Папа: Чего тебе дома диван просиживать да с подружками прохлаждаться Папа: Езжай попробуй себя Папа: Я договорюсь обо всем Папа: У него там младшенькие твой возраст Папа: Поедешь? 19:00 Саша: Ладно Саша: Попробую 19:03 Папа: Расходы на мне Папа: Маме скажи что я так решил Папа: Нечего из тебя принцессу из замка делать Папа: У Щербакова дочь то поди гоняет вовсю Папа: Чем ты хуже 19:06 Саша: Ничем Саша: Но ты не сравнивай нас 19:10 Папа: Не сравниваю Папа: Давай готовься Папа: Скинь мне свои параметры Папа: Паспорт тоже 19:12 Саша: Ок Спасение пришло, откуда не ждали. Саша настолько не могла усидеть на месте от внезапных новостей, что пришлось выйти на лёгкую пробежку. Вечерело рано, свежий воздух приятно щекотал ноздри, а на сухой лесной тропинке как раз почти не было камней. Колено не ныло. Саша бежала, отпустив ноги и чувствуя приятную пустоту в голове. Она наконец-то ощутила себя свободной и легкой, готовой взлететь. Наверное, даже к лучшему, что они с Аней больше не разговаривали. Пусть даже Аня обижалась на неё. Саша вдруг подумала, что все происходило так, как нужно. Может ей и не придётся разбираться со всем этим, и все решится как-нибудь само собой. Она уедет, Аня продолжит ее ненавидеть, и, пусть они больше никогда не вернутся к тому, что было и выстраивалось между ними так долго, зато есть шанс, что отныне не будет никаких разборок, противоречивых чувств и действий с обеих сторон. Они просто станут теми, кем должны быть. Сводными сестрами. Саша больше не переживала. Мысли об Ане были заслонены предложением папы и нервным предвкушением сборов, и ей не хотелось отвлекаться ни на что другое. Саша бежала и вспоминала, как ещё вчера она смотрела истории Ани с катка, переживая за то, какой чужой и недосягаемой она стала за эти несколько дней. Понимание, что Саша превратилась для неё всего лишь в одну из многих, всего лишь в окошко в списке просмотров, уязвляло ее настолько, что хотелось плакать. Сейчас, в момент долгожданной эйфории, эти эмоции казались далекими и неважными. Она вернулась аккурат к ужину и, переодевшись, спустилась к столу. Ани как всегда не было. Что ж. Ну и пусть прячется и дальше в своей комнате, обложившись учебниками или чем-нибудь ещё. Саша больше не чувствовала злость за то, что ей снова придётся отдуваться в одиночку, сжимаясь под наблюдением двух пар глаз. Это беспокоило ее в первые пару дней, когда чувство неправильности их взаимоотношений с Аней и невозможность обсудить это с кем-то, обострялось во время совместных трапез особенно сильно. Когда ей было стыдно перед мамой и, на удивление, перед Станиславом. В конце концов это она, Саша, совращала его дочь тогда ночью в ее же комнате. В окружении этих дурацких игрушек и бело-розовых девчачьих стен… Да что же это такое. Теперь Саша не чувствовала себя одиноко. С ней была поддержка папы и знание о скорых сборах. А Аня… Что ж. Забыть обо всем будет не сложно, особенно когда Саша наконец окажется в Нижнем Новгороде и приступит к долгожданным нормальным тренировкам. Так она думала, распрямляя салфетку на коленях и с радостным возбуждением прикидывая в голове, как лучше сообщить обо всем маме. От распиравших эмоций хотелось ёрзать на стуле. На самом деле ей ещё вдруг почему-то захотелось, чтобы Аня тоже знала о поездке. Но она заблокировала Сашу. Пусть и заслуженно, и все-таки. Перебьется. Сама потом узнает, если, конечно, изъявит желание. Что вряд ли. Чтоб ее. — Ты наконец-то улыбаешься? — Что? — Ты в последние дни ходила как убитая, а сегодня сияешь. Мама с улыбкой прищурилась, накладывая в тарелку горячую порцию картошки с грибами. Любимое блюдо Саши. Вечер определённо складывался как нельзя лучше. — С папой разговаривала вот. Он меня развеселил. — И чем же? Саша услышала в коротком вопросе знакомые стальные нотки и проигнорировала их. — Есть хорошие новости. — О, какие? — когда Станислав улыбался, его смягчившийся взгляд был похож на Анин. — Кое-что намечается. — Только не говори, что он позвал тебя к себе. — Нет, мам, не позвал, — Саша отмахнулась. — Лучше. — Что же может быть лучше для моей дочери, чем поездка к отцу? Блин. Вот она всегда так делала. Саша уже была готова открыть рот и излить свою радость в слова, как вдруг увидела знакомую фигуру, и взгляд ее тут же помрачнел. Аня. Собственной персоной. Ну надо же. Она как всегда неслышно появилась в столовой и плывущей походкой прошла к своему месту. Точнее, нет. В этот раз она села не около Саши, а напротив, рядом с отцом. Как вечность назад, когда Саша только появилась в их доме, и Аня стреляла в неё недоуменными взглядами, усиливая неловкость и желание вжаться в стул. Неловкость возникла и сейчас. Но на этот раз Саша гордо выпрямила плечи и положила локти на стол. Аня как ни в чем не бывало откинула волосы назад и, даже не посмотрев в ее сторону, опустила глаза в тарелку. — Ну вот мы и в сборе наконец-то. Я рада, что ты, Анечка, наконец закончила со своими перекусами в Хрустальном. Все-таки еда у них там какая-то пластиковая, не то что дома. — Согласна. Саша так давно не слышала ее голос, что теперь от одного его звучания что-то сжалось в ее животе. Она отпила из стакана с соком и нахмурилась. Мама наложила еду в тарелку Ани с той же знакомой тёплой улыбкой. Прямо как родной дочери, надо же. — Ты вовремя. Александра как раз хотела порадовать нас какой-то таинственной новостью. Саша поморщилась от услышанного. Она не очень любила, когда ее звали по полному имени. Но, наверное, Станислав просто был не в курсе. Да и откуда ему знать? Аня сидела очень прямо. Мгновение спустя она все же соизволила поднять на Сашу взгляд, полный невозмутимого равнодушия. Так казалось. Саша нервно сжала салфетку под столом. Вся ее свобода и лёгкость вдруг улетучилась вместе с воздухом в помещении. Стало душно. Картошка во рту ощущалась как безвкусная. — Папа нашёл мне тренера. Она произнесла это как-то неожиданно хрипло и уже без того радостного нетерпения, просвечивавшего за этой формулировкой в ее голове ещё минуту назад. Саша смотрела на маму и Станислава, но все же не удержалась, боковым зрением захватив и Аню, прямо и долго смотревшую на неё. Казалось, в ее глазах зажегся какой-то огонёк, потухший уже секунду спустя. Аня снова уставилась в тарелку. Да чтоб ее. — Серьезно? Когда? — Сегодня. Я его попросила. — Так ты решила продолжать заниматься? Боже, ну что за глупые вопросы. — Я занималась все это время, мам. Просто поняла, что мне нужен наставник. Свою форму я почти вернула. — Это просто прек-рас-но! Давайте выпьем за это! Станислав предложил им чокнуться чаем и соками? Боже. — Это ещё не все, — Саша старалась удержать взгляд на маме. — Я еду на сборы. — Когда? Куда? — Дня через три. В Нижний Новгород. Аня залпом выпила свой стакан, с шумом поставив его на стол. Какая жалость. Уже не чокнется. — А когда это вы, ребята, успели все обсудить? — Сегодня по переписке. Папа возьмёт мне билеты. Он просил передать, что все траты на нем, чтобы ты не переживала. — Да я и не переживаю, просто вот так резко вдруг сборы, да и готова ли ты… — Она готова, теть Свет, — ого, сама Мисс Молчание вдруг подала голос. — Саша правда упорно тренировалась. Я видела. Мы и вместе много занимались. Блять. Аня посмотрела прямо на неё. И взгляд этот был странным. — Ну да, — Саша прокашлялась. — Я готова. — А что за команда? Ты знаешь его воспитанников? Кто он вообще сам по себе, этот тренер? — Папа не вдавался в подробности, узнаю обо всем на месте. — Ты мне скажи, я поспрашиваю у своих. — У вас что, даже в кикбоксинге связи? — Саша старалась звучать непринужденно, но не могла быть уверена, что у неё получилось. — Друг в федерации это достойный козырь? — Вполне. Но волноваться не о чем, правда. Я сама со всем разберусь. — Ты уверена, что тебе стоит прямо на сборы с ним ехать? Может лучше подождать, пока он вернётся? — Мам, каникулы на носу. Не хочу прохлаждаться без дела. Да и дома мне делать нечего, — Саша взглянула на Аню, заметив противное выражение усмешки на ее лице. Она хотела поехать не для того, чтобы сбежать от проблем. Только ради тренировок. Точка. — Я согласен, это здравое решение. Пусть теперь Аня побудет домохозяйкой в твоё отсутствие, ей полезно, — Станислав улыбнулся, кивнув на дочь. Аня сидела с видом человека, достоинство которого оскорбили. Боже. — Обязательно, пап. Ладно, спасибо большое за ужин, я пойду. Она встала, шумно отодвинув стул. — Ты обиделась что ли? Даже почти не поела. — Ты что, конечно нет. Я просто не очень голодна была, мы с девочками в кофейню заходили. — Аня, ты мне напомни, я тебе завтра картошку в контейнер положу. Возьмёшь с собой. — Хорошо, спасибо. Как пришла, так и ушла. Бесшумно и быстро. И даже не взглянула на Сашу. Ну и ладно. Саша не ждала, что Аня обрадуется ее новости или что-то в этом духе. Конечно, до этого они обсуждали возможность ее возвращения в спорт, и Аня сама настаивала на том, что ей нужен тренер. Но теперь все было иначе. Ее мнение Сашу больше не волновало. Почти. Черт. Остаток ужина вышел бесцветным и скучным. И, конечно, дело было не в отсутствии Ани. Просто разговоры о политике и цене на жилье — это в принципе что-то безрадостное, так что эмоции Саши были вполне оправданными. Вскоре после ухода Ани и она поднялась со своего места. — Собираться начнёшь завтра? — по выражению лица мамы сложно было понять, приняла ли она новость об отъезде или была недовольна. — Да. — Хорошо, давай. — Спасибо за ужин. С упавшим настроением Саша ушла к себе. . . . Сборы на сборы. Самая уместная тавтология. Саша с приятным волнением оглядывала разбросанные по всей комнате вещи и раскрытый, готовый едва ли не каким-то чудом вместить их в себя чемодан. Ей пришлось встать на кровать, чтобы с помощью широкоугольной камеры телефона удержать в кадре весь бардак на полу. Папа попросил доказательства серьезности ее намерений, и она выслала ему получившееся фото в обмен на билеты на поезд в PDF. Дело осталось за малым — упаковать чемодан, кинуть в рюкзак наушники, паспорт, косметичку, жвачку, зарядку, лекарства, спрей для волос… И, кажется, все. Саша посмотрела на ютубе инструкции по тому, как сложить вещи так, чтобы все влезло даже в самую маленькую сумку, но это не слишком помогло. Она решила вернуться к попыткам застегнуть молнию чемодана без происшествий после стакана чая и вышла на кухню, смакуя в уме радостное предвкушение скорой дороги. Часы на плите показывали полночь. Дома было тихо и темно, так что Саша включила свет на вытяжке и поставила чайник, молясь, чтобы звуки процесса не разбудили «родителей». Или Аню. Аню, с которой они так и не поговорили. Саша заварила пакетик и открыла холодильник, приступив к поискам сладкого, когда из темноты выплыла тонкая фигура, бесшумно подкравшись сзади. Блять. Нет. Чертова ниндзя. Точнее Аня. Аня, с которой они так и не поговорили. В домашнем костюме от «Найки», уже ставшего триггером. С распущенными, струящимися по плечам волосами и патчами под глазами. Как всегда свежая и сияющая. Даже ночью. Она молча подошла к кухонному острову и налила себе стакан воды, с шипением растворив в нем какой-то порошок. Наверное, это был эликсир юности? Саша медленно вдохнула. Один. Два. Три. — Я уезжаю утром. Молчание. Черт. — Круто. О. Она медленно развернулась, слишком громко захлопнув холодильник. — Потише. Дверца ни в чем не виновата. Глаза Ани сливались с обступившей ее темнотой. Ее лицо, как и всегда в последнее время, было непроницаемым. Настолько чужим, что в это сложно было поверить. Далекая и недосягаемая. Как если смотреть на неё со стороны. С трибун. На улице, затерявшись в толпе обожателей у входа в Хрустальный. В инстаграме, округляя глаза от количества подписчиков. — Дверца нет, а вот я да, — Саша так и застыла с шоколадом в руке. Аня молча пожала плечами, будто сказанное ее совсем не касалось и развернулась со стаканом в руке, собираясь, видимо, пойти к себе. Ну уж нет. Если в этой истории и должна быть точка, то лучшего момента, чтобы поставить ее сейчас, просто не существовало. — И ты просто уйдёшь? Аня остановилась. — Ну да. Я собираюсь спать. Боже. За что Саше все это. — Я хочу поговорить. Саша была уверена, что в момент, когда она это сказала, волнение проступило красными пятнами на лице. Так ощущалось. — А я хочу спать. Так что, увы. Аня сделала глоток своей непонятной жидкости, которая когда-то была водой. Саша проследила за движением ее напрягшегося горла, синхронно сглотнув в ответ. Аня сказала, что собирается уйти. Но все ещё стояла на месте. Так что надежда была. — Это не займёт много времени. — Я не буду с тобой разговаривать. Видимо, все-таки нет. Надежды не было. — Почему? Блять. Слишком глупый вопрос. Слишком глупая Саша и вся эта ситуация, в которую она их загнала. — Мне кажется, ответ очевиден. — Для меня нет. Неправда. Он лежит на поверхности. Причина этого ответа отражается в стеклянной панели на холодильнике, и Саша увидит ее, если просто повернёт к ней своё лицо. И от этого не легче. Ну почему именно сейчас все стало вдруг таким сложным? — Знаешь, меня просто поражает, как ты можешь быть настолько непредсказуема в одних вещах и настолько предсказуема в других. — Это ещё что значит? — Уже неважно. Ещё один глоток. Аня поморщилась. Но, возможно, дело было не в жидкости. А в Саше. — Ты уже произнесла это, так что будь добра закончить мысль. — Я уже закончила мысль и теперь хочу закончить этот диалог. Мне нечего тебе сказать. — И не нужно. Говорить буду я. Лицо Ани изобразило притворное удивление, и Саше вдруг захотелось плакать. Такое ощущение, что они стояли не на одной кухне, а по разные стороны земных материков. — Слишком поздно. — Сейчас только полночь. — Я не о часах. — Выслушай меня. — Удивлена, что игнор, оказывается, бывает таким поучительным. Всего несколько дней, и вот уже человек, который так не любил разговаривать, вдруг сам предлагает диалог. — Не надо злорадствовать. — Ты заслужила. Это было невыносимо. Саша сжала шоколад в руке, чувствуя, как плитка сломалась на маленькие кусочки. Она была готова стать ею. Драматично, но как без этого? Просто так ощущалось. — Хорошо. — Ого. А я ожидала услышать твоё любимое «допустим». — Аня. — Я пошла. — Пожалуйста, дай мне сказать. — Что ты хочешь сказать? — Аня поставила стакан обратно на остров. Плохой знак. — Ты молчала сколько? Четыре дня, если я не ошибаюсь? А может пять? — Пять. Но Аня и не ждала уточнения. Она скрестила тонкие руки на груди, очевидно, готовясь к нападению. Надвигалась буря. — И ладно это. Ты ни разу не пришла ко мне, не выразила желание поговорить, хотя очевидно, что я ещё тогда утром была не против нормально обсудить все. И вот теперь я застаю тебя врасплох на кухне ночью, причём случайно, и ты вдруг осознаёшь, что созрела для разговора? Или это типа для галочки, чтобы не чувствовать себя виноватой и спокойно уехать? Хотя нет, с чего тебе быть виноватой. Я не обвиняю тебя ни в чем. Просто думаю, что тогда утром ты сказала все, что хотела. А о чем говорить теперь, что ж… Я лично не имею никакого понятия. — Не для галочки. Я бы хотела извиниться перед тобой. — За что? Ноги Саши приросли к полу. Дышать было тяжело. Ей захотелось обхватить себя руками, потому что в доме стало как-то холодно. — За то, что я нагрубила тебе. Прости меня. — Да ладно уже. — Нет, серьезно. — Я тебя прощаю, — и снова ровная маска. — Все? Теперь я могу идти? Блять. Аня никогда не была такой. Что за изощрённая месть? Неужели те слова Саши настолько ее уязвили? Ее глаза, обычно такие тёплые и внимательные, обдавали таким холодом, что Саше хотелось сжаться под их взглядом, приняв форму подобия шоколадки, которую она все ещё держала в руке. Саше очень хотелось не то чтобы закрыться снова. Нет. Ей хотелось убежать, точнее уползти, спрятаться в своей комнате и плакать всю ночь. Она уже так делала, кстати, и не так давно. Это был терапевтический опыт, достойный повторения. — Если я не скажу сейчас, то уже никогда не смогу. — Банальный приёмчик. — Не надо быть со мной такой сукой. Тебе совсем не идёт. Аня шумно выдохнула и опустилась на стул. Саша надеялась, что сказанное смогло пустить трещину в ее броне. Иначе она бы точно не выдержала. — Не называй меня так, — ее голос стал тише. — Извини. И ещё извини за то, что я тебе соврала. Ты как всегда оказалась права. Я хотела того, что случилось. Но я очень… — Саша вдохнула, стараясь унять дрожь в голосе. — Я испугалась этого. И не только этого. И мне просто нужно было время, чтобы немного отойти и собраться с мыслями. Я не хотела оставлять тебя со всем этим одну, ну, или типа того. Не хотела закрываться. Просто это сложно для меня. Все это. — Не только для тебя. Голос Ани заметно смягчился. Ее плечи понуро опустились, глаза смотрели в пол. Она казалась такой маленькой и беззащитной, что Саше очень захотелось ее обнять. Только в мыслях. — Да, конечно. — Я тоже виновата. Мне кажется, я давила на тебя. Что поделать. Так вообще часто бывает. — Как? — Когда ждёшь от другого человека большего, потому что сам готов сделать так много для него. Ой. — Аня, я… — Ты тоже была права. Мои ожидания — это только моя проблема. Да и у каждого человека свой темп осознания, принятия и всего такого. Аня выглядела то ли расстроенной, то ли подавленной. Но определённо уставшей. На ее скулах появились желваки. Она явно что-то напряжённо обдумывала. — Это да. — Спасибо, что сказала мне все это, — Аня медленно поднялась, взяв в руку стакан. — Не знаю, когда ты планировала сделать это и планировала ли вообще. Прости, что я разозлилась на тебя и тоже сорвалась. Так не должно было быть. Мы сводные сестры, нам ещё общаться бог знает сколько, и лучше все-таки поддерживать хорошие отношения. Разговоры только способствуют этому. Оу. Сводные сестры. Аня поставила точку за Сашу. — Все нормально, ты имела полное право, — голос Саши звучал как чужой, а во рту пересохло. И что теперь? — Спасибо за понимание. Аня все ещё была немного чужой. Она больше не смотрела в глаза. — Да не за что. — Есть за что. — И что будет теперь? Саша хотела спросить, разблокирует ли она ее, каким будет их общение, если оно будет, и что же все-таки значили те давние слова про то, что Аня может быть влюбилась. Но она не могла. С того момента прошла вечность, и теперь все было иначе. Аня обозначила границы. Собственно, как Саша и хотела. Теперь они просто сводные сестры. Точка. Все вернулось на круги своя. Наверное. — Ничего. Наверняка. — Ничего? — Да, ничего. Совсем, — Аня все же подняла на Сашу свои невозможные глаза, уставшие и неожиданно острые. — Я очень устала. Пойду спать. Удачи тебе на сборах. Надеюсь, твой тренер окажется настоящим профессионалом, Ты заслужила хорошего наставника. И все. И Аня, не дожидаясь ответа, развернулась и так же бесшумно уплыла обратно в темноту. И Саша ничего не смогла сказать ей вслед. Она подняла глаза к потолку, сдерживая влагу в глазах. Даже хорошо, что Аня ушла прямо сейчас. Вовремя. В ушах звенело. Слёзы не послушались и потекли сами собой. Саша повернулась к столешнице. Ее чай остыл и был слишком крепким. Она вылила его в раковину, на автомате бросила в мусорку разломившийся на кусочки шоколад и, подсвечивая путь фонариком телефона, на ватных ногах дошла до своей комнаты. В планах было впихнуть невпихуемое в чертов чемодан и заснуть под Земфиру. Банальный, но единственно возможный вариант. . . . Поезд отошёл в восемь утра. Удивительно, что даже без задержек. Саша была рада, что купе не пришлось делить с детьми или подозрительного вида мужчинами. Были только она и какая-то тихая бабушка, предусмотрительно разложившая на столе салат из огурцов и помидоров и вареные яйца ещё до того, как обьявили об отправке. Саша поставила рядом контейнер с картошкой и грибами. Такой же Аня должна была унести сегодня на утреннюю тренировку. М-да. Она не поехала провожать Сашу на вокзал. Были только мама и Станислав. Не разблокировала ее в мессенджере, и со злости Саша удалила их переписку. Вот оно какое — это ничего. Но вместо долгожданного облегчения — приглушённая тоска и бесконечные варианты того, что можно было сказать во время их разговора. Но не ночного, а того, утреннего, случившегося вечность назад. Как всегда самые лучшие фразы приходят на ум после. Несвоевременность — это вообще стиль жизни. Саша горько усмехнулась. Она открыла рюкзак, собираясь достать наушники и наградить себя ещё одной порцией Земфиры за поздние душевные терзания и вдруг замерла. Внутри лежал помятый бумажный пакет. Так, ладно. Если мама таки не забыла положить обещанную связку бананов, то эта поездка до Нижнего вполне могла ещё быть спасена. Вот только это были не бананы. Внутри лежало несколько упаковок с наколенниками и бандажами разных цветов. И штук сто фруктовых батончиков.