Акума, что за хуйня?!

Дома все идет более хорошо, чем на студии. Серёжа совсем не обижается, ест конфеты и перед сном ложится на чужую грудь, а его мурчание для Курседа лучше любого снотворного. Конечно, жили они невинно и спокойно до тех пор, пока Кир не принял решение оставить Акуму дома одного, потому что Курседу срочно нужно было отлучиться по делам на внеплановый сбор. И вот тогда то он и понял, что Серёже ударила в голову совсем не конфета. Самым подозрительным было то, что зайдя в квартиру Кир Акумы не увидел, хотя первым делом сплитовый натыкался именно на него. — Я дома! - более устало, чем обычно, говорит Кир, а в ответ ноль реакции. Он разувается, кидает ключи на тумбочку и проходит вглубь квартиры, полагая, что Серёжа на кухне, ведь Курсед не разрешает таскать в комнату фантики. Открывая дверь, он слышит «мяу» и видит парня сидящим на полу. На Серёже ничего, кроме мятой чёрной футболки Кира, криво сползающей на одно плечо, трусов наверное, и ошейника из чёрной атласной ленты. Он теребит кончик пушистого хвоста, лежащего меж разведённых коленей, довольно улыбается и смотрит на Курседа затуманенным взглядом из-под длинной чёлки, пока Кусакабе, сидя за столом, подпирает голову рукой, закидывая ногу на колено с полу-расстегнутой рубашкой. — Сюрприз! У Кира глаза на лоб лезут. Конечно, он реагирует на все это, но он даже не знает, с чего начать. С того, как у него дома оказался Миша, или с того, почему Серёжа выглядит как развратная шлюха. — Вы тут что устроили?! - естественно он злится. Во первых, не на Акуму, а на Кусакабе, который не пойми что с ним делал, а во вторых, на то, что Серёжа позволял это делать. — Спокойно, спокойно. Не делал я с ним ничего. Вот, порадовать тебя решили. - говорит Кабе, делая глоток из рюмки. — Знаешь, Кир, ты так много работаешь в последнее время. Курсед хочет что то сказать, конечно он, блять, хочет. Но не может. Вместо этого просто рассматривая Серёжу перед собой. — О Господи. На нем что? - уже более спокойно спрашивает Кир, наблюдая за тем, как Акума теребит свой хвост, задействуя в этом поводок. Естественно, раздел Кусакабе Серёжу сам. Тот сначала сопротивлялся, ведь одной встречи ему было достаточно для того, чтобы запомнить натуру Миши. Сопротивлялся, но потом сдался, позволяя Кабе просто закончить всю эту многоходовку. — Шорты. Не парься, терпила. - Кусакабе немного ниже Курседа, поэтому тот аккуратно жестом показывает Акуме, чтобы тот встал, и он.. встаёт? Это ещё что такое? Миша его что, дрессировал? Но это все отходит на второй план, когда Кабе подходит к нему вплотную, прикрывая глаза и слегка приподнимая голову. — А может это.. ну.. - Миша охотно улыбается, правой рукой показывая знак "ноль", а второй в этот нолик вводит указатальеный палец туда обратно несколько раз, моментами кидая взгляд на Серёжу. — Втроем? - улыбчиво. Курсед томно вздыхает. Он даже не знает, кого ему больше жаль. Наверное, из всего этого вороха стыда ему жалко в первую очередь себя, потом Кусакабе.. а Серёжу.. да что с ним поделать. — Миш.. - Кир опускает взгляд на чужую полу застегнутую рубашку, начиная самостоятельно вставлять пуговицы в отверстия. — Иди домой. Кусакабе даже икнул, хотел что то сказать, но чужие ладони легли на плечи, самостоятельно подталкивая к выходу. Миша всегда был его лушчим другом, собутыльником и просто пиздатым собеседником, и, наверное, будет ещё долгое время. Конечно, Кусакабе делает ему подарки на свое усмотрение, выбирает то, что нравится самому, а то, что нравится ему, понравится и Киру. Так считает Кабе. — Всё в порядке. - Говорит Курсед вслед спускающемуся по лестнице Мише. — Напиши мне Напишет тогда, когда отойдёт от бухла. Серёжу тоже потрепало. Он, наверное, понимает, что произошло что то не то, раз Мишу так легко выпроводили за дверь. Он не знает как зовут Кусакабе, не знает как зовут других друзей Курседа, не знает того, как к нему относится общество, и того, что он особенный. Кир устал от сегодняшнего дня, он и вправду много работает и почти не уделяет времени самому себе. Паршиво. Не хочется разбираться с кем то, поэтому Курсед снова натягивает нелепую улыбку, аккуратно гладя Серёжу по голове и задевая пушистые ушки. Он не мурчит, не выгибается в спине и не лезет под руку. Просто сидит на месте, отвернув голову куда то в сторону. — Эй, ты чего? - единственное, что успевает спросить Кир, до того, как Акума спрятал уши в свои волосах, грустно прижимая их к голове как можно сильнее. В уголках глаз скапливаются самые настоящие слезы, и он.. плачет? Сережа. Плачет. Он чувствует вину, очень хочет сказать "Прости", но физически не может, из-за чего еле как протирает заплаканные глаза, из которых не перестаёт поступать влага. Кир понимает, не говорит ровным счётом ничего, вместо этого аккуратно поднимая Акуму со стула, уже через пару секунд сажая на кровать в спальне. Идеи Кусакабе всегда казались ему безумными, но это, кажется, перебор. Ему страшно представить то, как же чертовски сильно Серёжа может пострадать из-за обычного непонимания и доверчивости. Страшно представить то, что это тщедушное чудо не сможет даже закричать, сказать "Прекратите", а таких, как он, часто путают с девушками. Такие, как Акума, не смогут даже замахнуться тонкой рукой. Курсед человек заботливый, понимающий, тот, кто и вправду умеет прощать. Не нужно лишних слов, он слегка пригинается над Сережей и стягивает с того свою футболку, почти сразу же надевая на него первую попавшуюся тильняшку, которую отрыл в глубинах гардероба. Разворачивает чёрный аксессуар на шее стороной с заклепочками, на что Акума жмурится. Видимо, больно. Кир не задумываясь стягивает с него всю пошлость, пару раз разглаживая лёгкие следы от ошейника большим пальцем. Вот так он выглядит по человечески. Они оба улыбаются друг другу, а Серёжа лыбится особенно игриво тогда, когда Курсед разворачивается к нему спиной, а Акума хватается за чужой воротник, с силой начиная тянуть назад. Естественно, от неожиданности Кир падает на спину, хорошо, что не на Серёжу, который в миг куда то делся. Смешно, а теперь он пытается встать. По крайней мере, пытался до того момента, пока Акума на него не залез, начиная вылизывать все, что вообще видит. Лицо, губы, шею, нос, полный репертуар, хорошо, что Курсед в одежде, которую Серёжа насильно пытается с него стянуть, но Кир этого сделать не даёт, одним движением садясь на край кровати. Конечно, кошачьи милости Акума прекращает, но слезать совсем не планирует, кладя руки на чужие плечи. Кир ничем не хуже Акумы, и если Серёжа таким способом проявляет любовь, то Курсед будет делать тоже самое. Человеческие клыки не настолько острые, в отличии от Сережиных, но тоже способны доставлять волну эмоций, поэтому Кир, не долго думая, миловидно кусает его за щеку, отстраняясь почти сразу же. Акума улыбается, делает тоже самое, но конечно, выходит намного больнее, чем у Курседа, из-за чего тот, отворачиваясь, вытирает место укуса о плечо своего лонга. Серёжа не думает что Киру больно, поэтому тогда, когда на чужом теле появляется новый открытый участок кожи, то Акума сразу же примыкает к нему острыми клыками, кажется, протыкая Курседу кожу до крови, довольно слизывая алые капли. — Ах ты сука.. маленькая. - потирая больное место укуса, улыбается Кир. Серёжа, неловко улыбаясь, поправляет прядь своих шелковистых волос, считая, что победил в этой страшной битве, как Кир на него чуть ли не кидается, втягивая кожу шеи до багрового пятна. Больно, но придётся потерпеть, и жаль, что Курседу, которого снова нетерпеливо валят на кровать, на этот раз ставя ладони на чужие запястья. Конечно, Кира это не обездвижило, и в любой подходящий момент он свои руки сможет выдернуть, но такого азартного Акуму прерывать совсем не хочется. У Серёжи зрачки в миг расширяются, потому что по законам природы он видит добычу, сразу же начиная глазками выискивать то, куда можно укусить. И вправду, кусает. Причём больно. В губы. Не то, чтобы Акума его поцеловал, он в буквальном смысле укусил, но сука, как ахуенно укусил. Кир сомневается, что так может какая то девушка. Вообще, наверное, без медицинской помощи тут уже не обойтись, потому что Серёжа его буквально уебал, и Курсед понимает, что пора это прекращать, пытаясь выдернуть свои руки из под чужих ладоней. Не получается, и Курсед ахуевает ещё больше, когда Акума нагинается прямо над его аккуратным лицом, которое сейчас, кажется, не хило пострадает.