after war

      Они это сделали. В ушах звенит и не понятно, это от гомона школьников или от крови, что решила разгуляться по венам. Они это сделали. Дворы Невермора по прежнему горели и кучки парней в форме пытались остановить пожар. Они это сделали. Противный ветер обдувал, намокшее от волнения, лицо, но ни одна рана не ощущалась настолько остро, как тревожность внутри грудной клетки.       – Где Уэнсдей? – первое, что крикнула волчица, появляясь из леса.       В повседневности, Петрополуса бы обидело, что его девушка изначально побеспокоилась о своей мрачной соседке, нежели о себе, ну или на крайний случай о самом Аяксе, но сейчас, когда они выиграли танцевальный конкурс на лезвии жизни, думать не сильно получалось.       Синклер задала вопрос снова и вновь получила молчание в ответ. Школьники смотрели на девушку, что совсем недавно впервые обернулась, и лишь поджимали губы. Признаться, они и сами не могли дать точного ответа, но исходя из их тусклых глаз, Энид готовилась к худшему из возможных исходов.       Зеленые глаза едва уловимо налились слезами, а в голове тревогой забила мысль: «Я не смогла ее спасти!». Обстановка была неизвестна и ребята не знали, могут ли они возвращаться в школу. А есть ли куда возвращаться?       Никто не говорил, все отдавали честь возможным и точным жертвам этой кровавой ночи. Горгулья, стоящий сзади, предложил свою помощь, но блондинка лишь отмахнулась – она не чувствовала сейчас физической боли. Волчица никогда не верила во Всевышнего, но сейчас она молилась, правда не за себя.       Кто-то выкрикнул: «Смотрите!», и все стадо изгоев обернулось на тусклые фонари, свет которых был еле уловим сквозь могучие стволы деревьев леса. Это шла она. Под руки ее вели два парня, одноклассники. Синклер впервые видела Уэнсдей не в педантично вылизанной одежде – пиджак Аддамс был в грязи со смесью нескольких групп крови, а юбка ободрана. В темноте было тяжело разглядеть лицо, но Энид ни на секунду не сомневалась в том, кто идет в ее сторону. О, поставь перед волчицей тысячу и среди них она узнает эту походку. Не смотря на явный дефицит сил внутри юного организма, Уэнсдей все так же держала марку, идя ровно и гордо.       Что ж, Синклер не выдержала. Она стала первой, кто из толпы кинулся на встречу к спасительнице и единственной, кто ее обнял. Брюнетка тут же отстранилась и большой «Бум!» эмоций резко покинул голову волчицы. Точно, никаких объятий. Они смотрели друг на друга, может, с секунду, но для Энид это казалось вечностью и, почему-то она уверена, что Аддамс испытала то же, ведь в ином случае, просто напросто не смогла бы притянуть соседку к себе и обнять так крепко, как блондинку еще никто не обнимал.       Она впервые почувствовала Уэнсдей и, может это галлюцинации от нехватки железа в теле, но Синклер пробралась тем, как девушка передала ей крохотную частичку тепла, пока прижималась к телу оборотня.       – Ты как? – внезапно на горизонте появился Торп, отодвигая волчицу от своей псевдо возлюбленной и встревая в их момент, состоящий из химии.       Два больших черных глаза, не моргая, уставились на Ксавье, который без спроса полез трогать плечи Аддамс. Простой, дружеский и очень не приятный жест – Уэнсдей отстранилась.       – Я нормально, – ей понадобилось пол секунды, чтобы отойти от всего происходящего в эту ночь и надеть свою маску бездушья.       – Хорошо, тогда я проведу тебя в комнату.       – Не нужно. То что директрисы Уимс больше нет с нами – не означает, что правила школы нужно нарушать.       По толпе пошли шепоты. Директриса Уимс умерла? Как такое возможно? Кто-то злорадствовал, а кто-то пустил искреннюю слезу, теперь их местонахождение не было настолько тихим местом.       – Расходитесь по комнатам, – скомандовала брюнетка, – там безопасно теперь.       Девушка окинула всех своим уверенным взглядом, ожидая, пока стадо школьников наконец начнет шевелить булками в сторону Невермора. Второй раз не пришлось повторять, все студенты устали, но вряд-ли каждому из них удастся поспать этой ночью.       По крайней мере, Уэнсдей не уснет. Они вернутся в комнату с волчицей и блондинистые волосы едва ли успеют упасть на подушку, как соседка процедит: «Сначала сходи в душ, от тебя псиной несет». В манере Аддамс. Кажется, даже под страхом смерти девушка не станет изменять своим принципам.       Ступая на кафельный пол босыми ногами, Энид впервые начинает ощущать свое тело и все его болячки. Раны затянутся, она знает, но насколько же ужасно сейчас видеть свое разбитое лицо в зеркале! Пряди волос слиплись и теперь, из-за влажной почвы леса, местами приняли цвет письменного стола Уэнсдей. На лбу была ссадина. В попытке смыть ее подтеки проточной водой, девушка словила себя на мысли, что у ее соседки точно такой же кровавый след и тоже на левой стороне. Ха, какая ирония!       Раздевшись догола, по телу пробежали мурашки. О, если Аддамс открыла окно, то Синклер ее непременно убьет, как только справится со своим не лучшим состоянием! Горячий душ согрел не так сильно, как фантомное ощущение чужих рук на своей талии. Если со всеми это были всего лишь объятия, то с Уэнсдей это были целые объятия! Почему-то тепло расползлось и по душе, Энид на секунду показалось, что теперь будет все по-другому. Теоретически так оно и есть, ведь смена директора подвергнет школу изменениям, но все мы знаем, о какой новизне подумала волчица.       Признаться, она бы проторчала в душе еще битый час, позволяя мыслям отдавать приятные волны в тело, но глаза предательски стали смыкаться и дабы избежать новой смерти, Синклер выключила кран.       Представ перед зеркалом, девушка невольно оглядела свою фигуру вновь. «Почти сносно» – сказала мини Уэнс, поселившаяся в голове у волчицы. Иногда не слизать что-то из манеры Аддамс было что-то из ряда вон выходящего, поэтому Энид часто про себя отдавала комментарии манерой соседки.       Выйдя из душа, она застала Уэнсдей, стоящую на балконе. Эта чертовка все-таки открыла окно. Натянув на себя первые попавшиеся цветастые вещи, Синклер юркнула через стекло, пробираясь к подруге.       – С ума сошла? На улице мороз собачий, а ты тут постоять решила?       – Я бы на твоем месте не говорила про собак, – едко парировала Аддамс и у Энид были бы все шансы прямо сейчас обидеться, если бы у нее оставались на это силы.       – Как знаешь, – лишь бурча, ответила блондинка, пролазя обратно в комнату.       В голове появлялся тысячу и один аргумент на каждую колкость Уэнсдей, но почему-то все гениальные ответы приходят перед сном, когда они уже не актуальны. Сегодня у Синклер нет сил разбираться с Аддамс, да и завтра они тоже вряд-ли появятся – спарринг с хайдом по вечерам такое себе развлечение.       Уэнсдей стояла на балконе и чувствовала, как ночной ветер пробирал каждую косточку внутри нее. Приятно. Кровавая луна постепенно бледнела, стараясь подражать цвету героини Невермора. Признаться, девушка не считала себя супервумен. Рационализм внутри подсказывал, что лучшим решением было уехать в тот момент, когда Уимс строго наказывала это сделать, но… кто знает, на что бы пошла Мэрелин, лишь бы осуществить свой план?       Они победили, но Аддамс почему-то чувствовала себя проигравшей. От мысли, что все не кончено, внутри расползалось липкое чувство, которые простые смертные называют страхом. Тревога била в уши, заставляя гусениц в желудке, что так и не смогли превратиться в бабочек, гнить. Девушка посмотрела на свои руки. Такие же бледные – хорошо, трясутся – плохо.       Обычно, в такой период, подростки гасятся алкоголем или препаратами, легальность которых является спорной темой, но Аддамс просто другая. Она кидает взгляд на часы, что висят посреди комнаты девушек – единственная общая вещь соседок, и хмурит брови. Двадцать пять минут третьего, самое время начать писать.       Не известно сколько точно прошло времени, но даже Вещь устал отстукивать мольбы в характере: «Ты время видела? Дура, иди спать!», устраиваясь на плече у хозяйки и мирно засыпая. Последняя строчка была написана – новая глава завершена. Уэнсдей устало дунула на свою челку, заставляя темные пряди убраться с глаз и, наконец поднялась со своего рабочего места, падая прямо на кровать.       Утро выдалось не сладким. Если честно, девушка не помнит во сколько она точно уснула, но знала четко, что голова ее приземлилась на подушку собственной кровати, а не больничной койки. Взгляд все никак не мог словить фокус, но Аддамс, в очертаниях силуэтов, смогла рассмотреть кучку ребят, которые называли себя товарищами. Юджин держал что-то похожее на баночку меда, остальные ребята стояли с пустыми руками, но кто-то из них был явно собственником небольшого букета на прикроватной тумбе.       – Какого хрена? – первое, что вырвалось из побледневших губ.       – Ты упала в кровавую ночь и ударилась головой. Энид увидела тебя, лежащую на полу, ты не реагировала, так что она позвала помощь, – задорно, словно это было какое-то веселое событие, произнес пчеловод.       – Как ты себя чувствуешь? – чересчур серьезно-обеспокоено спросил Торп, от чего Уэнсдей успела пожалеть, что не ударилась настолько сильно, чтобы умереть. Наверное жалость к себе – то, что Аддамс больше всего на свете не могла вытерпеть.       – Бывает, конечно, – словно ситуация совершенно обыденна, произнесла девушка, подрываясь, – кажется, мне пора.       Стоило Уэнсдей на секунду подорваться, как толпа прилипла к ней, словно ее уже успели обмазать медом. Ксавье посадил брюнетку на место, а та плавно отодвинулась от мужских рук.       – Ты не можешь встать и так просто уйти, – возразил парень.       – Могу.       – Аддамс, если…       – Все в порядке, я отведу ее в комнату, – внезапно перебила Синклер другого.       – Ты что, издеваешься? – запротестовал Торп.       – Если Уэнсдей считает, что так будет лучше, то, я думаю, стоит ей доверять.       Энид хотела протянуть руку помощи, но подруга ее просто проигнорировала, самостоятельно поднимаясь с койки. Она кое-как доковыляла до их общей комнаты и только там заметила, что на теле соседки не осталось ни намека на кровавую ночь.       – Я что, настолько долго была в отключке? – монотонно, словно это совершенно не интересовало девушку, произнесла Аддамс, указывая на лицо Синклер, где еще какое-то время назад были ссадины.       – О, нет, всего лишь около семнадцати часов! – реакция Уэнсдей вызвала улыбку на лице блондинки, от чего та пожала плечами, – оказывается, на оборотнях все быстро заживает.       – Заживает, как на собаке, – если бы это имело смысл, то Аддамс бы сто процентов прямо сейчас бы улыбнулась от собственной гениальности.       Наверное, сейчас девушка ожидала, что ее соседка засмеется от такого остроумия, но обиженный голос Энид не соответствовал представлениям брюнетки:       – Очень смешно, Уэнсдей. Я прям-таки разрываюсь от смеха!       – Исходя из твоей интонации, могу сделать вывод, что ты открыла для себя сарказм. Похвально.       – Знаешь, я рассчитывала хотя бы на «спасибо», а не на продолжение фестиваля унижений.       Аддамс, которая до этого сосредоточенно перебирала страницы новеллы, теперь оторвалась от своего занятия, оборачиваясь на девушку.       – За что я должна сказать тебе спасибо?       Что-то прямо сейчас сильным грузом упало на дно желудка Энид, от чего ей срочно захотелось сжаться до наноразмеров и спрятаться в дальнем углу гардеробной.       – Ты правда не понимаешь или строишь из себя мисс Отстраненность? Да взять хотя бы то, что ты так бы и продолжила валяться на полу, если бы не моя помощь, а про то, что я кинулась защищать тебя от хайда, я вообще молчу!       Секундное молчание повисло между обеими.       – Я, кажется, не просила тебя играть в спасателя и помогать мне, – холодно ответила Уэнсдей, а у самой на лице появились желваки.       – Ты не должна меня просить, потому что мы друзья! – уже перешла на визг Синклер.       – Да кто тебе такое вообще сказал? Мы не друзья, Энид. У меня нет друзей – я одиночка, так что перед тобой ничем не обязана.       Глотку девушки сдавили черные ботинки. Аргументов больше не было, Уэнсдей сказала все, как было на самом деле. Впервые волчицу начало тошнить от самой себя, от того, какая она наивная дура, что рисковала своей жизнью. Ради кого? Ради девочки-готки, которая застряла в периоде «не такая, как все» и теперь крутит людьми для собственной выгоды?       – Ты права, Аддамс. Ты одиночка и я сделала ошибку, когда подумала, что это на самом деле маска, за которой прячется человек, – комок подступил к горлу и чтобы не начать пускать ручьи, Синклер пришлось сделать очень глубокий вдох, – так что, я думаю, будет правильным оставить тебя в твоем одиноком царстве, – Энид почувствовала, что еще секунда и она не выдержит, поэтому быстро зашагала к двери, чтобы не унизиться перед Уэнсдей сильнее, расплакавшись при ней, – я попрошу Йоко, чтобы она собрала мои вещи, – последнее, что прозвучало, перед тем, как светлый силуэт пропал из поля зрения.       Девушка дернулась, когда услышала хлопок двери. Аддамс еще минуты три всматривалась в деревянное обрамление, слушая, как за ним доносятся тихие всхлипы ее подруги. Точнее, бывшей соседки.       Когда за стеной стало тихо, Уэнсдей позволила себе выдохнуть, а после рассмеяться так истерично, что на всю оставшуюся жизнь хватит. Энид ушла. Снова. Она обещала себе, что больше не позволит Синклер уйти, но язык Аддамс заслуживает стать кормом для свиней. А самое главное, что с ней не так? Нет, Уэнсдей абсолютно полноценна, вопрос в другом, что с, мать ее, Энид не так? Почему эта ходячая какофония из попсы и американских сериалов для тинейджеров, заставляет грудную клетку сжиматься, когда зеленые глаза наполняются слезами? Почему Уэнсдей сейчас настолько паршиво от самой себя, что хочется притвориться травой и попасть под газонокосилку?       Брюнетка вылезла на балкон, потому что в комнате резко не стало кислорода, и увидела как на школьном дворе проводится линейка. Карие глаза быстро нашли светлую макушку, подружка вампирша успокаивала Синклер, которая, по видимому, не слушала сообщение учителя.       Аддамс не попала на начало школьного мероприятия, но исходя из услышанного выяснилось, что окончание семестра переносится на следующий год, что ж, понятно теперь, что делает Ларч на въезде в Невермор.       Сборы были быстрыми, у девушки не было настолько много вещей, чтобы собирать их по всему кампусу часами. Водитель паковал чемоданы Уэнсдей в машину, а сама студентка наблюдала за тем, как одноклассники прощаются друг с другом, в надежде на скорую встречу. Захотелось попрощаться с Энид, но Аддамс слишком гордая, чтобы делать первый шаг на встречу. Именно поэтому она и наткнулась на Торпа, который решил сделать ей подарок.       – Там уже есть мой номер телефона, – робко произнес парень.       – Ты же не думаешь, что я буду тебе звонить?       – О, нет, что ты! Одного твоего сообщения мне хватит.       Как же это отвратительно! Уэнсдей заметила за собой, что от всяких ужасных вещей, которые еще люди обычно называют милыми, со стороны Синклер, брюнетке не так сильно хочется вывернуться наизнанку. Она даже сохранила снуд.       – Спасибо, – быстро кивнула девушка, собираясь поскорее смываться, но внезапно встретившийся розовый свитер заставил пропустить удар в сердце.       Они встретились глазами и Аддамс четко считала волнение на лице у волчицы, которая нервно сжала губы, покраснела, а после мгновенно отвернулась, демонстративно обнимая одну из своих подруг.       – Прощай, Энид, – одними лишь губами прошептала Уэнсдей.       Ларч уже давно был готов к выезду, так что писательница поспешила поскорее сесть в черный автомобиль. Дорога предстояла долгая и, не взяв с собой ни одной книги, девушка решила изучить новомодный гаджет. Все было крайне непонятно, но возможно, для такого гения, как Уэнс. Прошло немного времени и она уже даже нашла блог Синклер, но… новые сообщения? Неужели, Ксавье ее испытывает? Открыв чат, бледное лицо стало на пару тонов светлее. Кто-то явно был заинтересован в том, чтобы в ночь кровавой луны тело девушки начало гнить.