Миллион причин

Удар, удар, еще удар, уклон. Удар, удар, уход и шаг в сторону. Удар… — Чтоб тебя черти забрали, Ким Тэхён!.. Удар… — И как тебя земля после этого носит… Уклон… — И нечего смотреть на меня такими печальными глазами… Удар… — Это надо же было до такого додуматься!.. Удар… — Фансервис говоришь?.. Уход и шаг в сторону… — А что же тогда было в туре? Почти на каждом концерте, на каждом РАН? Я же не совсем дурак, такое невозможно сыграть… В последнее время тренировки Чонгука происходили под такой или примерно такой монолог. Никакие нагрузки не могли заставить его не думать. Он днями напролет пропадал в студии и танцклассе, репетировал до того времени, пока ноги не переставали его слушаться, а голос протестующе начинал дрожать. Тогда он перешел к занятиям в зале. Бедная груша не могла ответить, вот он и мутузил ее со всей дури, отрабатывал удары. Жаль, нельзя было повесить на снаряд фото Ви, но ведь все и так было очевидно. Он нещадно лупил воображаемого хёна и задавал вопросы, не получая ответов. — Значит, у нас с тобой не дружба, не взаимопонимание во всем, не «вместе навсегда», а гребаный фансервис? Боковой правой «в голову», снизу левой, сразу правой «в туловище», левой снова «в голову», шаг назад. — Запрещенный прием применяешь, — нырок в сторону, — это даже не ниже пояса, это в спину. Ниже пояса было, когда ты вместо меня на Чеджу с Богомом полетел. Хотя мы эту поездку вместе планировали. А ты в тихую… Сильный хук правой. Был бы на месте груши Тэхён, уже бы точно лежал. А Чонгук бы посмотрел на это зрелище. Вот только с удовольствием ли… Шаг в сторону, подтягиваем толчковую. Защита уходом, первый способ. …Вот он и ушел тогда, чтобы не продолжать это выяснение отношений. Защитил и Тэ и себя. Иначе не сдержался бы, врезал еще, и не один раз. А потом… Потом только расставание. Ведь стыдно — ударить хёна. Не просто хёна — друга, того, кто ближе всех, за кого сам горой… Мысли кружат в голове, хороводы водят, запутать хотят. Только он — Чонгук, не из таких. Он привык во всем разбираться. Контракт… не сам же Тэ захотел себя так заарканить, что не продохнуть. Значит, шантаж… И чем же его шантажировали, на чем поймали? Что он сделал такого, что не смог отвертеться. Ведь он смог. Да, сказал, что попытается, но потом просто не стал. А все потому, что видел, какими глазами порой смотрел на него Ви. Сколько в них было всего… Океан. Да и не мог он предать своего хёна. А Тэхён значит смог. Столько времени играл этот самый фансервис, и даже ни словом не обмолвился. Значит все: ложь? Как же их разговоры, мечты о том, как они станут взрослыми, свободными от следящих глазков камер, как смогут жить и поступать так, как хочется? И еще так, как правильно. Как же его учащающийся пульс и сердце, готовое выпрыгнуть, когда Тэ тихо говорит: «Чонгук-и, может погуляем?» И пусть это прогулки во дворе или на крыше, но это ИХ время. Как же откровенные ночи с разговорами до утра? Не мог Ви сделать такую подлость сам, по своей сути не мог. Он наивный и мягкий, совсем не способный на разрушение, и на продуманную стратегию обмана тоже не способен. Обидчивый, это да, но расчетливый?.. Ну не верит Чонгук в это, хоть и злится сейчас, рычит на Тэ по всякому поводу, говорит, чтобы не приближался. На фансайтах и интервью делает вид, что терпит, что на камеру работает. Но внутри тянет: дотронуться, как раньше, глазами встретиться, рассмеяться, почувствовать его пальцы, массирующие Чонгуковский затылок. Вот и следит макнэ за своим хёном исподтишка. К каким только ухищрениям не прибегает. То на большом экране во время выступления, то повернется вокруг, вроде его позвали, то шаги помедленнее, чтобы с Тэ поравняться, то наоборот догонит. А на репетиции только и следит, как он двигается. И частенько ответные скрытые взгляды ловит. Но потом Тэхён виновато глаза отводит, вниз опускает, прячет за челкой, словно прощения просит, что посмел ПОСМОТРЕТЬ… Все, хватит на сегодня. Присев на скамейку и сняв перчатки, снова задумался. Где, в какой момент все пошло не так? — И как настроение? — Джин как из воздуха материализовался, из мыслей вытащил, присел рядом, улыбаясь своей солнечной улыбкой. — Комфортно одному? Ничего не гложет? Чонгук удивленно глаза пялит на хёна. Чтобы Сок Джин говорил о чем-то серьезном? Это странно, если не сказать больше. Чон взгляд назад бросил, убедиться, ну мало ли… Нет, никого, значит действительно к нему все вопросы. — Настроение боевое, к штатам готов, — он задумчиво раскручивает бинты, фиксирующие кисти рук. — Что на счет одиночества, так я не думаю, что оно нам грозит. Мы же всегда вместе, — на губах бледное подобие улыбки. — Интересно рассуждаешь, — способность Джина говорить серьезные вещи с несерьезным лицом просто поражает. — А скажи мне, сколько у тебя номеров в контактах телефона? — Ну, — Гук неопределенно жмет плечами, — мемберы, менеджер, родители. — Классно, — хён хлопает ладонями по коленям. — В принципе, как я и думал. А кому из них ты позвонишь, если невмоготу? Если припрет поделиться, поговорить? — Да я особо и не звоню, не люблю, — макнэ не может понять, к чему клонит старший товарищ. — А как же Ви? — колется наконец тот. — Как же ваша верная и вечная дружба? Ну помнишь: «Ви для меня — друг навсегда…» — Оказалась сказкой, — Гук задумчиво крутит на запястье парный браслет. Один из тех, что им с Тэхёном подарили на фансайте. — Уверен? На все сто? — Сок Джин —ши, — он разворачивается к старшему хёну. — Вот что ты мне душу рвешь? Что ты из меня клещами тянешь? Я теперь ни в чем не уверен. После всего, что я услышал… Кровь приливает к щекам, становится жарко, душно… — И это человек, которому я верил больше, чем себе! — Чонгук трясет головой — Я все понять не могу, что я сделал не так, где накосячил? За что это все мне? — Правда? Совсем не понимаешь? — Гук вздрагивает от тихого вкрадчивого голоса Намджуна. Он садится с другой стороны и устремляет взгляд куда-то вперед. — Вот знаешь, Сок Джин, удивляют меня в последнее время люди. Когда к ним с правдой приходят, хотят поговорить, объяснить, они на дыбы встают, обижаются. Потом мучают себя и других, ночами не спят, грушу колошматят. А просто взять и выслушать, попытаться понять — нет. Мы же гордые! У нас корона свалится. — Нет у меня никакой короны, — обиженно бурчит Чонгук, — и не было никогда. А предателей с детства не люблю. — А в чем тебя предали? — Джун переводит взгляд на Чона и чуть прищуривается. — Тебя кинули? В глухом лесу бросили зверям на съедение? Тебе изменили? — Подбородок Чона упрямо вскидывается вверх. — Хм… Может, я не знаю чего, и тебе любовь до гроба обещали? — Не обещали, но, — пытается вклинится Гук. — А ты можешь с уверенностью сказать, что все это время Ви был с тобой нечестен? Неискренен? Что врал во всем? Вот во всем… Чонгук задумывается и медленно погружается в прошлое. …Этот год и тур этот, в феврале начавшийся, он считал самым своим счастливым. Они же всегда вместе с Ви, повсюду рядом. На сцене сердце рвется из груди, так, что хочется танцевать, кружится, творить безумства. Вон и стаффы не мешают, даже замечания не делают. До чего же хорошо! Только в Чили он всех испугал. Да и сам испугался. Нет, не того, что земля из-под ног ушла и в глазах потемнело. А то, что подведет группу, не сможет выйти. И еще немного, что вот умрет сейчас, и не скажет Ви, как тот ему дорог. Но встал, собрался, откуда только силы брались на каждый выход. Не подставил своих хёнов, отработал на полную, ну, насколько смог. Вот на «Файер» сил не осталось, обидно, споткнулся. Как допел, не особо помнит. Голову вниз, чтоб никто не заметил. И вдруг перед глазами… Это же Тэхён, пальцы в их знак сложил, показывает, что видел все, что рядом. Чонгук тогда руку его задел, мол спасибо друг, а у самого улыбка, хоть и измучился уже. Финал совсем плохо. Еле со сцены ушел. Только скорее почувствовал, чем услышал: — Я тебя подожду. Там, в коридоре. — Одними губами, чтобы не заметил никто. А Чонгук заметил, когда из-под руки смотрел, как Ви в сторону оттирают, контент снимают. И потом, уже за поворотом, где камеры не достают: — Господи, Гуки, как же я испугался!.. От рук жар, и от щеки Техёновской, которой он к его виску прижался. Хоть тяжело дышать, а ещё немного постоять вот так, молча, друг к другу прижавшись. И никого рядом. Никаких камер… И снова перелеты, съемки, новые города. Снова душа в полет от необъяснимого ощущения счастья. Что все хорошо, что здоров, что Ви рядом… — Не знаю, — чего ж голос-то хрипит, выдает. — Не могу, наверное. — Наверное?! — не выдерживает Джин. — Ты считаешь Тэхёна подлецом? Серьезно? Нашего странного и уязвимого Ви? — Но ведь контракт… — лепечет Гук. — Да, имеет место быть, — согласно кивает Намджун, — и я о нем знал. А как же ты думал? — он ловит удивленный взгляд Чонгука. — Я лидер, я должен о таком знать. Обо всем, что происходит в группе. Ты понимаешь, о чем я? Понимает ли? Слишком хорошо. Ведь в последние дни разговор тот от и до прокрутил. Все искал, может ошибся где-то. …— Для фанатов важно быть причастным к какой-нибудь тайне. Что якобы только они все понимают и знают, другие ни-ни. Вот и надо дать им такую затравку, вложить мысль в их головы. А дальше они сами все раскрутят. — Я не совсем понимаю. Какие ваши требования, какая цель? — Никаких требований, — смех менеджера слегка заискивающий. — Ты еще несовершеннолетний, если узнают, беды не миновать. Но ты же можешь просто нам пообещать… Гук в ужасе закрывает лицо ладонями. Пальцы вцепляются в челку, он, кажется, забывает, как дышать. — Вижу, что понимаешь. Тогда давай ты мне объяснишь, в чем разница? Между тобой и Ви. — Я не подписывал контракт, — выдавливает из себя Чон. — Ну, видимо не было необходимости. Ши Хёку оказалось достаточно слова. Твоего слова, Гуки. — А Тэхёну на слово, значит, не поверили? Типа, обманет? — Гук зацепился за фразу, как за соломинку. Вот оно! Не верят значит. Так почему он должен? — Действительно, зачем с Ви нужен был именно контракт? — Джину уже тоже интересно. — Типа дружба пересилит, — Джун вздыхает. Как же это непонятно. — Дружба или еще что-то, из-за чего наплюет он на то, что обещал. Не выдержит. Он ведь и не выдержал. Тебе решил рассказать. …«Я охренеть как устал от всей этой брехни. Никому не нужного вранья, Чонгук. Понимаешь?» — неоновыми буквами высвечивается в голове Чона слова друга… Друга?.. Ну что себя обманывать, конечно, друга. Чимин тоже друг, но он по-другому, он скорее старший брат, «младший хён», как зовет его сам Чонгук. А Ви, это совсем другое. Это как второе «я». Воспоминания всплывали одно за другим. Наваливались, толкали друг друга, путались сами и путали Чонгука. …Август, их фотосессия для ежегодного Season's greetings в Чхунчхоне. Они снимались для альбома и снимали сами. Камеры были практически у всех, только и успевали реагировать на возгласы: — Эй, Чимин, посмотри на меня! — Тэтэ, замри, шикарный кадр получается. — Юнги, ну нет!.. Размазалось все… — Хосок, ты неотразим! А еще раз так, с Намджуном, для закрепления? — Гук, перестань крутиться, тебя не поймать, невозможный ты парень!.. Чонгук помнил, как Ви ходил за ним со своей камерой, фотографировал всюду, где только успевал. Но эти фотографии получились особенными. Тэ сделал их на восходе и закате. Когда Гук увидел их, он пропустил вдох. — Ты тут такой необычный, неземной, — Ви застенчиво улыбнулся, отводя глаза. — Прости, что немного размыто. — Это прекрасно, — смог наконец вымолвить он. Фотографии были действительно потрясающими. Они поразили его настолько, что для обложки нового кавера на свой день рождения он выбрал одну из них. Конечно, это снова был Джастин Бибер. На этот раз с Гетта. Эта песня… Кажется, он все сказал в кавере «2U». — Нет такой высоты, На которую я не взлетел бы ради тебя. Я бы выплакал все слёзы Ради тебя. Каждый свой вдох Я хочу делить с тобой… Чонгук уже себя винит. Ведь не зря говорят, что нельзя в счастье сразу с головой. Накажут. Отберут. А он посмел. Сколько его было у него в то время, того самого счастья. Глупый, в жизни не может быть сплошных белых полос. Вот и еще одно воспоминание, просит достать из памяти. …Гавайи, закат на горе, одеяло облаков под ногами, в душе такая эйфория… — Было бы здорово жить здесь… — Хочешь жить тут со мной?.. И это тоже была игра? Нет, стоп. Это точно было не на камеру. Да все, что сейчас услужливо подсовывала ему память, было вне камер. Значит… А что же это значит? Думай, Чонгук, тебе голова не только, чтобы ей петь… …Я буду плохим парнем Я чувствую стук моего сердца Я знаю, что чувствует моя душа Мы с тобой едины, и не спорь…* Сколько раз они пели этот кавер, как отжигали под него на Golden Disc Awards в начале этого, самого любимого им года… — Что завис, макнэ? — внимательные глаза старшего хёна следят за выражением его лица. Джин кивает с улыбкой, чуть коснувшейся его губ. — Да, ты прав. И ты, хён, тоже прав, — Чон поворачивается к лидеру группы. — Мне действительно надо выслушать и понять. И самому тоже выговориться. Да, — он решительно встряхивает челкой, — нам необходимо поговорить.