Искажая Вселенную

Чонгук не мог объяснить, что он чувствовал, но это было что-то новое. Смесь радости и тоски. Видеть его среди стольких людей, ночью, когда голубоватые огни придают его нежной коже такой неповторимый цвет… Захватывало дыхание. Чонгук не мог сказать, что поражало его больше всего в этом месте, но видеть Чимина, который смотрит на него, было равносильно обратному эффекту от Большого взрыва, прямо там — в его собственной груди. Ему казалось, что все его жалкие частички души, растерянные по всему миру, по всей Вселенной, возвращаются к нему, воссоединяясь и превращая его снова в кого-то целостного. Это было такое приятное чувство.

The Maine — Broken Parts

Группа заиграла одну из новых песен The Maine. Чон не успел переслушать ее несколько раз, но она ему понравилась. Он вообще любил все, что выходило из-под пера его любимой группы. Затем под звуки «Broken Parts», когда Пак Чимин выглядел таким растерянным, удивленным и очень одиноким среди стольких людей в эту звездную ночь, Чонгук понял. Возможно, все это длилось так долго, потому что так хотела Вселенная. Возможно, даже наоборот, Вселенная не хотела, чтобы Чон осознал это. Ведь он был слишком молодым, слишком растерянным, слишком печальным и неуверенным в себе, а самое главное ренегатом, чтобы кому-то понравиться. Но он влюбился. Более того, он даже подозревал, что полюбил. Ведь как он мог не полюбить Пак Чимина? Он сделал несколько шагов навстречу, и слова песни пронеслись в его голове. Чимин все еще смотрел на него, не отрываясь, пока Чон не подошел достаточно близко, чтобы заглянуть в его сияющие глаза, в которых виднелись все звезды, которые небо посмело спрятать, пока они с Паком были в разлуке. — But we’re all the same broken. Fractions and halves of… Some greater thing, — он тихонько напевал, наблюдая за тем, как старший часто моргает, не слыша его голоса, но зная, что он здесь, рядом. Там было шумно, но Чимин чувствовал себя счастливым, (ведь там был Чонгук). Его желание было прежним: пойти в шумное место и найти там кого-то, с кем можно помолчать. И Чон был (и всегда будет) этим кем-то. Им было странно находиться рядом спустя столько времени. Даже если это был не очень долгий срок. Для них, для звезд, он был слишком долгим и означал экстремальные изменения. То есть фактически они были там, но одновременно с этим их там не было. Они были не теми, кто в последний раз целовался перед домом Намджуна. Не теми, кто смотрел друг на друга, пока тысячи цуру разделяли их внутри гитарного футляра. Это были они, но в то же время и не они. И это было нормально. Ночной свет осветил кожу молодого человека, заставив Пака приблизиться, даже не задумываясь. В порыве вокалист поднял руку, быстро пытаясь опустить ее, но не настолько быстро, чтобы не дать Чимину коснуться ее кончиками пальцев. И если именно пережитый опыт выводит человека за пределы физического и мудрого, то Чонгук в тот момент почувствовал, что переживает нечто, выходящее за пределы физического, мудрого, тонкого и космического. Смесь тоски и отчаяния при мысли о том, что его учитель снова уйдет, так напугала его изнутри, что у него перехватило дыхание. Вот почему он не колебался, прежде чем переплести свои пальцы с его. Смущенный, печальный и одинокий. Чонгук просто хотел понять. Он хотел, чтобы Вселенная объяснила ему, почему Чимин тянет его к себе с таким количеством переживаний и чувств, когда, в конце концов, они не должны быть вместе. Он хотел получить ответ на эту безжалостную логику, что лишь продлевала страдания, которые не должны были быть вечными. Не говоря уже о том, что они были таковыми. Он хотел, чтобы Вселенная давала ему ответы, а не добавляла новых вопросов. Он придвинулся чуть ближе, и пристальный взгляд Чимина встретился с его сверкающими глазами. Их пальцы вцепились друг в друга с определенной силой, словно они боялись, что другой уйдет. И мысль о том, что Пак уйдет, так и не поняв, что происходит внутри него, заставляла Чонгука грустить, дрожать, впадать в отчаяние. — Мы можем поговорить, хён? Он не знал, расслышали ли его, но потащил старшего к тому, что было внешней зоной бара. Там курили несколько человек, но их было немного по сравнению с теми, что находились внутри, так что они могли уединиться. Однако Чонгук не сразу сообразил, что делать, когда вытащил его на разговор. Ведь он не придумал, что именно можно сказать, чтобы смягчить или оправдать свои действия. То есть, по крайней мере, он считал их оправданными и хотел показать свою точку зрения. Ведь Чимин заслужил это, как и он сам. — Я… Прости меня, — наконец сказал он. Чимин в свою очередь, смотрел в пол, прислонившись спиной к темно-синей кирпичной стене, немного смущаясь. Он не ожидал этой встречи и всей этой ситуации. Все, что ему удалось сказать, пусть и негромко, это: — Меня тоже. Младший не знал, что делать: отстраниться или попытаться осторожно подойти, потому что его тело практически тряслось от мысли, что он одновременно находится так близко и так далеко от Чимина. Ледяные пальцы коснулись его шеи, перебирая пряди, пока он думал, что сказать. — Я не хотел уходить, — поспешно произнес он. После чего глубоко вздохнул и заговорил снова, теперь уже более спокойно: — Я… Я не хочу портить твою жизнь. Как бы там ни было, Чимин чувствовал себя уставшим. Ему было грустно и больно. Он старался во что бы то ни стало наладить свою самостоятельную жизнь. Но он не мог смириться с тем, что Чонгук по-прежнему винит себя. Он знал, что младший такой, потому что всю жизнь выслушивал, как все вокруг говорят, что он виноват во всем плохом, в проблемах, в печальных чувствах. И он до сих пор помнил, о чем думал, когда разговаривал с Чонсу. Чонгук был кем угодно, только не жертвой Вселенной. Чонгук был кем угодно, но только не жертвой вселенского дерьма. — Ты никогда не портил мне жизнь, Чонгук, — сказал он, отходя от стены и со вздохом оттягивая волосы. — Если я рядом с тобой, то только потому, что хочу, чтобы ты был рядом. Все просто. Но Чон, похоже, не мог смириться с тем, что все было не так, как представлял себе Чимин. То есть он даже хотел, чтобы все было именно так, как в романтическом фильме, где герои открывают свои чувства и в итоге оказываются вместе. Но он знал, что так не будет. Ведь Чонгук — это одно, а Чимин — совсем другое. Они были несовместимы. — Нет. Все не так просто, хён. Чимин поднял на него обиженный и испуганный взгляд. — Почему нет? — Чимин… — инстинктивно придвинулся ближе. Пак снова прильнул к синей кирпичной стене. — Почему, Чонгук? Почему ты так уверен? Он вздохнул, уже чувствуя, как к горлу подступают слезы, но больше не мог этого скрывать. Он больше не мог. Чимин заслуживал и должен был знать. — Я не твоя половинка, — наконец сказал он, увидев, как глаза Чимина мгновенно расширились. В груди у него заныло, и он снова заговорил: — Я никак не могу ей быть. Я ренегат, как и мой отец. Старший слегка повернул голову, растерянный и немного испуганный. — Как… Как ты можешь это знать? Даже если он уже думал об этом, даже если готовился к тому, что Чонгук не станет второй половинкой или даже окажется ренегатом, Чимин все равно чувствовал это. В груди болело, и он ощущал себя таким пустым, таким… одиноким. И тут он ощутил теплое прикосновение к своей руке. Чон придвинулся, положил ладонь на руку Чимина и поднес ее к своей щеке, заставив учителя танцев провести по ней кончиками пальцев, ощущая едва зажившую отметину. — Отец объяснил мне, что… У ренегатов на теле есть шрам или метка. Что-то, что дает им понять, что на другом конце нити никого нет. У меня эта метка с раннего детства, но она появилась не из-за драк, приключений или чего-то подобного. Юнхо подтвердил мне, что… Что я одинок. Как только татуированный парень отпустил его руку, Чимин положил обе ладони ему на лицо, кончиками пальцев поглаживая щеки и шрам. Он был растерян и напуган, поэтому допускал хотя бы возможность того, что Чонгук лжет. Хотя он прекрасно знал его, знал, что вокалист так не поступит. Поэтому, поддавшись порыву, Пак придвинулся ближе, пока их носы не соприкоснулись, а затем прошептал: — Ты никогда не будешь одинок. И их губы прижались друг к другу. Смесь горечи и тоски завладела их животами, а цуру запорхали, как бабочки. Чонгук поймал мягкую губу между зубами, слегка прикусывая и снова прижимая их губы друг к другу, а затем обхватывая теплый язык старшего своим. Он все еще чувствовал теплые пальцы на своем лице и сжимал его талию в объятиях, боясь, что тот снова отстранится. Ведь даже понимая, что он не предназначен для него, Чон не мог оставаться в стороне, не мог игнорировать поток чувств, исходящий из его груди. Черт. Он нравился ему, так нравился. В глубине души он прекрасно понимал, что никогда не сможет полюбить кого-то так сильно, как Пак Чимина. Даже Вселенная не могла этого объяснить. — Я думал, ты отдалился потому что я тебе не нравлюсь, — тихо прошептал блондин, пока они продолжали прижиматься лбами друг к другу. Чонгук вздохнул. — Я… ах… Ты мне очень нравишься, Чимин. Никогда и ни с кем я не испытывал таких чувств, — он сжал старшего крепче, впиваясь пальцами в мягкую кожу, и притянул ближе. — Но я хочу, чтобы ты нашел свою вторую половинку. Я хочу, чтобы ты был счастлив. В тот момент учитель танцев забыл о существовании родственных душ. Он чувствовал себя настолько полноценным в объятиях младшего, что в этот момент не хотел думать о судьбе или ярлыках. — Итак, мы пришли к единому мнению? Ну, знаешь, что мы нравимся друг другу, — тихо сказал он, улыбаясь без видимой причины. — Или нам лучше продолжать лгать? Чонгук улыбнулся и молча кивнул. Пак любил все прояснять. И в этот момент татуированный парень, похоже, был с ним солидарен. Он поцеловал его в губы и тихо вздохнул. — Если я нравлюсь тебе, а ты нравишься мне, то это все, что имеет значение, понимаешь? — его голос был достаточно тихим, чтобы его мог услышать только Чонгук. Их взгляды встретились. — Мы подходим друг другу. Нам нравятся похожие вещи, мы… Мы дополняем друг друга. Нет! Мы переполняем друг друга, так что… Чонгуку казалось, что его сердце может остановиться в любой момент. — Мы переполняем. И их губы соединились вновь. Чимин показывал ему, что, несмотря на то, что он так упорно искал свою половинку и потратил на это годы жизни, ему это было не так уж важно. Не тогда, когда у него потели руки от близости с ним. Не тогда, когда глаза завораживала его фигура, сердце учащенно билось при одной мысли о нем, во рту пересыхало, а мир кружился… и все это из-за Чон Чонгука. В душе учителя танцев зародилась мысль о том, что все это не так уж и важно. Не тогда, когда они вместе. Ведь на самом деле Чимину не нужна была вторая половинка. Он просто хотел быть любимым. И Чонгук любил его. Этого было достаточно. Татуированный парень еще раз поцеловал его пухлые губы, а затем тихо спросил: — Мы можем закончить разговор в другом месте? Моя квартира с Джин-хёном находится недалеко отсюда.

⭒⭒⭒

Он смотрел на звездное небо и думал, когда же в последний раз видел темно-синий цвет, так контрастирующий с сотнями звезд. Конечно, он знал, что это было тогда, когда он был с Чонгуком, но лишь улыбнулся про себя, свернувшись калачиком на шезлонге, чтобы согреться. Татуированный парень вскоре вернулся с двумя бутылками пива, вручил одну из них учителю танцев и молча сел рядом с ним. Они с Джином решили поставить там шезлонги, у которых можно было бы наклонять спинку, чтобы смотреть на небо. Как и всегда, они погрузились в комфортное молчание, которое никогда не было тягостным. Им было приятно быть вместе после стольких месяцев, после стольких событий. Однако Чимин чувствовал, что им нужно поговорить, он хотел прояснить все, что произошло, все, что они значат. Он хотел разобраться в отношениях Венеры и Марса. Раз и навсегда. — Когда ты узнал? — тихо спросил он, сжимая пальцами холодную бутылку между ног. — О… шраме. — Не так давно, правда, — Чонгук опустил голову, избегая взгляда блондина. — Это было вскоре после того, как мы разошлись. После того, как ты меня оттолкнул, подумал Пак, но промолчал. — Твой отец рассказал тебе? — спросил он, и Чон кивнул. — Вроде того, но он старался это скрыть, — он тяжело вздохнул, его пальцы с легким нажимом сжали шею. — Он сказал, что хочет, чтобы я встретил кого-то, а не был один. Но знаешь… этот шрам у меня был столько, сколько я себя помню, и все это время я чувствовал себя одиноким. Чон уже поборол неизбежную тоску, которая навалилась на него, когда он узнал, что приготовила для него Вселенная. Иными словами, он всю жизнь говорил, что является ренегатом, так почему же его опечалило подтверждение? Ведь не должно было. Однако теперь ему хотелось принадлежать Чимину, но он прекрасно понимал, что, в конце концов, не принадлежит никому. Даже самому себе. — Я оттолкнул тебя только потому, что считал это несправедливым по отношению к тебе, хён. Я хотел и по-прежнему хочу, чтобы ты нашел свою вторую половинку, как ты всегда мечтал. И если честно, я бы отдал все, лишь бы стать твоей половинкой, — он был искренен, его глаза наполнялись слезами, когда он смотрел на звездное небо. — Мне было тяжело тебя прогнать, но я знаю, что совершил ошибку. Прости меня. Я… Чимин понял, что плачет вместе с ним, только когда попытался заговорить, но голос его сорвался, и слезы потекли по лицу и упали на джинсы. Он придвинулся ближе и взял руку младшего, поглаживая ее большим пальцем, пока готовился говорить. — Не думай об этом, хорошо? Все кончено… Отпусти это, — он видел, как красивые пальцы вытирают глаза под черными волосами, которые были длиннее, чем в последний раз, когда они виделись. — Главное, что мы здесь, не так ли? Я и ты. Им обоим очень хотелось в это верить, но это было сложно. Однако Чимин понимал, что ему нужно как можно скорее успокоить младшего. И не в последнюю очередь, потому, что для любого новость о том, что он является ренегатом, была очень пугающей. Он поднял их руки и поцеловал тыльную сторону более крупной, улыбнувшись, прежде чем услышать от него: — Я не хочу больше говорить об этом, — проговорил Чон немного резко, но выглядя при этом спокойным. — Я хочу узнать, что произошло нового у тебя. Они обменялись легкими улыбками, после чего блондин пожал плечами. — У меня? Да так, ничего особенного. Чонгук закатил глаза. — Да ладно, хён, — он легонько похлопал его по бедру. — У тебя должно быть что-то новенькое, помимо светлых волос, которые… Хм, выглядят потрясающе. Чимин рассмеялся, пожал плечами и слегка кивнул. Он не знал, стоит ли говорить об этом, но чувствовал гордость за себя, за то, что ищет то, что приносит ему удовольствие, помимо общения с татуированным парнем или поисков своей половины. И это было правильно. В конце концов, он развивался как личность. — Тебе нравится? Я подумал, что было бы неплохо сменить имидж, — ответил он немного застенчиво. — Ну, вообще-то у меня есть новости, — улыбнулся он, заметив взгляд Чонгука. — За это время я попробовал несколько разных хобби и… Кажется, мне стало нравиться драться. Я ходил на пробное занятие по хапкидо, и это было очень весело. И гораздо менее страшно, чем я ожидал. Плюс мои товарищи по группе очень милые. Он вспомнил разговор с Джухёном и понадеялся, что они смогут стать хорошими друзьями. — Правда? Это очень здорово, — искренне ответил татуированный парень. Ему было приятно видеть, что старший счастлив. — Я занимался муай-тай, когда был маленьким. Не знаю, почему перестал. — Ты должен вернуться, — произнес Чимин. Он хотел, чтобы Чонгук последовал его примеру и занялся тем, что сделает его спокойнее и счастливее. Теперь, когда он был вдали от токсичных людей, он мог сосредоточиться на уходе за собой и любви к себе. В конце концов, этого никогда не бывает слишком много, и это пошло бы ему только на пользу. — Кто знает? — он огляделся по сторонам и вздохнул. — Пока что меня все устраивает. Они вдвоем стали поглядывать внутрь квартиры, проверяя мебель, украшения и все, что делало ее безопасной и удобной для двух татуированных парней, которые здесь жили. Чимин представлял, как они веселятся, разговаривают, едят, спят, живут. Это было слишком здорово. — Очень милая квартира на самом деле, — прокомментировал он, сжимая ногу собеседника в районе колена. — Она вам подходит. Чонгук улыбнулся и погладил Чимина по щеке, после чего удовлетворенно ответил: — Я чувствую, что мне наконец-то рады. Затем их руки, словно магниты, сомкнулись и переплелись, спутав пальцы. — Что ж, тебе всегда рады в моем доме, — мягко сказал Чимин, непроизвольно чмокнув его в губы. Глаза вокалиста загорелись, и Паку показалось, что он смотрит на звездное небо, но потом он осознал, что прямо там, в этих черных глазах, было его собственное небо. Самое яркое из всех. — А тебе в моем, хён. Чонгук наклонился и прикоснулся губами к губам старшего. Чимин крепко зажмурил глаза. Сердце пыталось вырваться из груди, а мир, казалось, медленно останавливался. Как долго он этого ждал? Он откинулся на спинку наклоненного шезлонга и почувствовал ледяные пальцы вокалиста на своей щеке. Его волосы щекотали его лоб, когда их лица сближались. Татуированный парень слегка сжал его талию, что заставило Чимина вздохнуть, и их языки встретились. Это был поцелуй, полный тоски, желаний и признаний, которые они держали в себе с тех пор, как отдалились друг от друга. Это было нечто большее, чем просто плотское чувство. Чувство нехватки. Как будто между их губами возникло ощущение, что все и одновременно ничего не имеет смысла. Это было ошеломляюще. Пак запустил свои короткие пальцы в пряди на шее младшего, притягивая его ближе. И отстранились они друг от друга только тогда, когда кончился воздух. Но их носы слегка касались друг друга, а груди болели от силы биения собственных сердец. — Не хочешь посмотреть мою комнату? — тихо произнес Чон, робко и взволнованно. Сколько бы времени ни прошло, Венера всегда заставляла его нервничать. Чимин лишь кивнул. От густого голоса брюнета по всему телу пробежали мурашки. Затем он обнял его в знак немой просьбы о том, чтобы его отнесли. И Чонгук повиновался. Проходя по коридору, вокалист не мог сдержать улыбки от того, что Чимин находится так близко, так к нему прикасается. В свою очередь, учитель танцев откинул влажные длинные волосы, обнажив лоб Чона, и осыпал его лицо поцелуями. Он улыбнулся, когда брюнет уложил его на кровати, а сам же расположился между его ног, увлекая в поцелуй. Чимин вытащил черную футболку Чонгука из застегнутых брюк, желая почувствовать его немного больше. И сам вокалист, со своей стороны, не отставал. Его руки пытались подмять тело под себя, почти иррационально желая сблизить их. Чимин придвинулся немного лукаво, немного застенчиво, но полностью увлеченный собственными желаниями. Ведь он хотел Чонгука во всех смыслах. Он хотел чувствовать его, хотел, чтобы их тела слились воедино и больше никогда не разлучались. Больше никогда так сильно не скучали друг по другу. Затем, поддавшись порыву, татуированный парень рывком перевернул Чимина, усаживая его себе на бедра, в то время как его руки потянулись под тонкую футболку блондина, чтобы коснуться его спины, слегка царапая ее, пока он дразнил его. — Я так по тебе скучал… — тихо сказал Чимин, с некоторым страхом, но без сожаления. Чон вздохнул, почти застонав. — Я тоже… хён, — он погрузился лицом в изгиб между шеей и плечом старшего. Его губы торопливо кусали, облизывали, посасывали. — Я тоже. Единственный свет в комнате, исходивший от светодиодной ленты, проходящей вдоль верхней части стен спальни, темно-синего цвета, только усиливал их возбуждение, ощущения и сердца. Вскоре ремень и футболка Чонгука оказались на полу, куда следом отправились и светлые джинсы Чимина. Он чувствовал поцелуи на своем адамовом яблоке, в то время как крепкие руки младшего скользили по его спине и, наконец, опускались к обтянутым боксерами ягодицам. Он сжимал и разжимал мягкую кожу через ткань, чувствуя, как Чимин извивается у него на коленях, в то время как его маленькие пальцы были заняты твердыми сосками, а нижняя губа зажата между зубами. Его глаза были зажмурены, но Паку казалось, что он видит звезды. Он позволил себе открыть их только тогда, когда почувствовал, как одну из его рук ухватил татуированный парень и притянул к себе. Их пальцы переплелись, и Чонгук потянул его за талию вверх, заставляя прижаться к нему. Чего они оба так сильно хотели. Пак не мог ничего соображать, его тело двигалось так, как ему хотелось. И вот он уже помогал брюнету снять брюки, набрасывая их поверх остальной одежды на полу. Они легли на кровать, прижав руки к простыне, и стали тереться друг о друга, не стыдясь, не боясь выдать себя, не боясь, что подумает о них в этот момент Вселенная. Потому что судьба вдруг перестала казаться такой уж важной. Иными словами, как они могли так беспокоиться о фатальности жизни, когда ничто не казалось достаточно масштабным, чтобы остановить все те чувства, которые они хранили в своей груди? Ничто не могло остановить их. Чимин прильнул губами к татуированной шее, слегка касаясь зубами теплой кожи, пока устраивался над выпуклостью под ним. Ему нравилось это ощущение. Он чувствовал, как его тело возбуждается, а желание говорит все громче. А когда Чонгук схватил его за светлые пряди на затылке, притянув его лицо к своему, чтобы просто поцеловать, Пак понял, что сходит с ума. — Черт, Гук… — пробормотал он, прижимаясь задницей к пульсирующему члену Чонгука в черных боксерах. А он, в свою очередь, поднимал таз вверх, совершая повторяющиеся движения, которые создавали ощущение, что они действительно занимаются сексом. Учитель танцев не пытался помочь ему с ритмом, а лишь протяжно стонал, глядя на брюнета с растрепанными волосами, татуированной и покрасневшей грудью и припухшими губами. Он был прекрасен, совершенен и заставлял его почти что взрываться от желания. Чонгук запрокинул голову, а его руки сразу же обхватили талию парня, затем с силой и дикой потребностью впились в него. В уголке его рта блеснул пирсинг, язык увлажнил губы, и он протяжно застонал. — Чимин… Блять, — прохрипел он, осторожно приоткрывая глаза. — Иди сюда… Пак удивленно посмотрел на него, но не успел ничего ответить, как Чонгук приподнялся и потянул его за бедра, усаживая к себе на колени. Устроившись на Чоне, блондин вздохнул от трения его члена о плотную ткань. Однако ему все равно было мало ощущать член Чонгука только через ткань, как и явное желание, которое переполняло его сверкающие глаза. Поэтому их жаждущие губы снова соединились, языки стали терзать друг друга, а из уст вырывались лишь стоны и тяжелое дыхание. Это чувство принадлежности было таким приятным, особенно когда они находились в объятиях друг друга, отдаваясь не только своим телам, но и желаниям, секретам и сокровенным чувствам. Чонгук совсем не возражал, когда блондин прикусывал его мягкую нижнюю губу, опираясь на его плечи, чтобы еще сильнее прижаться друг к другу. — Г-гук… Вот так… Я почти… Он крепко обнял его за шею, ногтями небрежно проводя по затылку Чонгука, когда почувствовал, как горячие струи пачкают его белье. А большие руки, обхватившие его ягодицы, двигаются так, словно действительно делали то, что хотели. Он не помнил, чтобы испытывала такое наслаждение. Его тело билось в судорогах и обмякало в объятиях Чона. Чимин продолжал тяжело стонать, прижимаясь к его шее. Его лоб был потным, а с губ срывались бессознательные стоны, пока татуированный парень терся членом о его задницу, сжимая ее, едва сдерживаясь. Чон зажмурил глаза, покусывая шею Чимина, и, наконец, кончил, сжимая мягкую кожу между пальцами. Восхитительное трение о тело над ним заставило его собственную кожу покрыться мурашками и прерывисто, чисто инстинктивно вздохнуть. Чимин все еще прижимался к младшему. Его тело медленно остывало, и он, наконец, осознал, что они только что сделали. — Не могу поверить… Вау… — сказал Чимин, нервно посмеиваясь. В итоге они залились глупым ленивым смехом. Их сердца бешено колотились, а лица раскраснелись. С каких это пор они выглядели так глупо, когда находились вместе? — Мы похожи на двух подростков… — прокомментировал Чонгук, и блондин кивнул. — Что ж, в этом есть смысл, — он пожал плечами, отодвигаясь так, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я всегда чувствую себя подростком, когда нахожусь рядом с тобой. Татуированный парень снова рассмеялся, подавшись вперед, чтобы поцеловать пухлые красные губы. — Я весь грязный, и это твоя вина, — проговорил Пак, слишком близко придвинувшись к лицу парня. Чонгук сглотнул, сдерживая глубокий вздох. — Мы… Мы можем принять душ… — предложил он, его взгляд был тревожным и напряженным. — Вместе… Чимин лишь улыбнулся и поцеловал его, после чего кивнул, и их носы почти соприкоснулись. Затем Чонгук немного неловко встал, чувствуя себя неуютно в грязной липкой одежде. Он прошел в ванную, включил один из светильников и прикрыл дверь. В этот момент Чимин дал себе несколько секунд, чтобы осмотреть комнату Чона. В ней было темно, если не считать светодиодных лент и света, исходящего от лампы в форме планеты на полке, которую она делила с несколькими книгами и дисками альтернативных групп. Стены выглядели простовато, но наклеенные на них постеры и фотографии делали комнату полностью похожей на Чон Чонгука. Однако не успел он сильно удивиться, как увидел в углу комнаты несколько прикрепленных к потолку ниток с прикрепленными к ним птицами-оригами. Это были… Его цуру? Как… Почему? Он встал и подошел к ним, но не успел толком рассмотреть их, как услышал, что дверь в ванную снова открывается. — Проходи, Чим, я принесу тебе одежду, — тихо сказал Чон, проходя к шкафу. Он слегка улыбнулся, увидев над зеркалом в ванной подключенную к розетке синюю лампу. Основной свет был выключен, и атмосфера казалась более уютной и спокойной. Чимин улыбнулся, ведь это тоже могла быть только идея Чонгука. А белая плитка на стенах помогала сделать помещение не таким мрачным, обеспечивая идеальное освещение для спокойного принятия душа. Сложив грязную одежду на угол раковины, Чимин зашел в душ и позволил теплой воде коснуться своего лица. Расслабившись, он закрыл глаза и наслаждался тем, как капли воды капают на голову, шею и спину. Он был так счастлив, ему было так хорошо… Как давно ему не было так хорошо? Чимин мог сказать, что главная причина всего — и печали, и радости — находилась здесь, в соседней комнате. Он откинул назад мокрые волосы и рассмеялся, почувствовав, как вода смывает остатки того, чем они с Чонгуком только что занимались. Чимин и до этого верил, что когда-нибудь встретит его, они поговорят обо всем и избавиться от чертовой тоски, которая мучила их. Но именно сейчас он чувствовал себя на седьмом небе от счастья. И вот, спустя пару секунд, Чимин затаил дыхание, почувствовав прикосновение парня к своей талии, звук закрывающейся двери душевой кабинки и прикосновение теплого рта к мокрому обнаженному плечу. Они молчали, но было почти слышно, как бьются их сердца. Так сильно и трепетно. Они чувствовали себя так, словно исцелялись от того, что длилось неделями, месяцами. Это было похоже на то, как если бы вы проснулись и поняли, что простуда наконец-то прошла. — А! Что это? — с досадой произнес Чимин, почувствовав на голове что-то холодное. — Шампунь, — Чон рассмеялся, растирая средство пальцами, продолжая целовать его шею. Он прикоснулся губами к его уху и слегка прикусил мочку, а затем отстранился, закончив намыливать его волосы. Пак повернулся и взял мыло, провел им по его татуированному торсу и скользнул намыленными руками по плечам и шее. В конечном итоге они рассмеялись и продолжили мыться так, словно это было самое веселое, что они делали за всю свою жизнь. И хотя теплая вода и все эти забавы были интересны, Чимин закончил мыться и вышел из душа, завернувшись в серое полотенце. Младший последовал за ним, поцеловав в щеку, прежде чем покинуть ванную. — Ты переоденься здесь, а я буду ждать в спальне. Чувствуй себя как дома, — сказал он, указав на сложенную на раковине одежду. Чимин понял, что он имел ввиду. Он надел белую футболку и шорты, воспользовавшись тем, что рядом с краном нашлась расческа, чтобы расчесать мокрые волосы. Посмотрев на себя в зеркало, он улыбнулся совершенно глупо и… удовлетворенно. В конце концов, трудно было не выглядеть так после того, как ему было настолько хорошо. Когда он делал то, что доставляло ему удовольствие с человеком, которого он любил больше всего на свете. Он вышел из ванной и вздохнул, увидев, что младший лежит на спине, его спортивки слегка приспущены, а рельефный пресс по-прежнему обнажен. Чимин тоже лег на кровать и улыбнулся, когда почувствовал, что Чон находится рядом с ним. Они мало вспоминали о тех днях и произошедших событиях, да это уже и не имело значения. Чонгук больше не чувствовал того страха, который охватил его, когда Чимин поведал ему об оригами. Чимин не чувствовал того отчаяния, что испытывал, когда был уверен, что он его вторая половинка. В центре большой кровати лежали только их расслабленные тела. Чонгук обвивал рукой талию старшего и прижимал его к себе. — Ты жалеешь об этом? — тихо спросил Чон. — Нет. Нисколько, — смущенно ответил он. После паузы он вздохнул и спросил: — А ты? Татуированный парень уткнулся лицом в мягкие влажные волосы Пака, вдыхая их запах, после чего улыбаясь. — Когда я с тобой, я ни о чем не жалею. Чимин прикусил губу, пытаясь сдержать огромную улыбку, которая появлялась на его лице. Он уже готов был повернуться и поцеловать его, как вдруг услышал, что на тумбочке рядом с Чоном зазвонил мобильный телефон. Взяв его в руки, Чонгук протянул устройство старшему, который, как только увидел написанное на дисплее имя, резко сел. — Мне звонит Тэ… — он попытался встать, но Чонгук потянул его за подол футболки. — Подожди, я… — Просто останься со мной, — он обнял маленькое тельце, перекинув одну ногу через ногу Чимина. Он поцеловал его в щеку и вздохнул от восхитительного запаха. — Остальное мы уладим позже. Поджав губы, Чимин открыл приложение KakaoTalk и быстро ответил другу, что у него все в порядке и он вернется домой завтра. Сам того не осознавая, Чимин забыл упомянуть, что он с Чонгуком, но это не показалось ему столь важным. Поэтому он положил устройство на тумбочку рядом с собой и прижался к любимому теплому телу. Чонгук попросил его остаться, и он остался. Ведь все остальное не имело значения, когда он был рядом, сплетенный с Марсом.