Made you think that he's the one

— Не нравится мне твоя затея… — хмуря брови, тихо произносит Сонхун, а сам идёт следом. В большом загородном доме родителей младшего ни души (кроме них), и единственный источник света — полная луна. Бледные, но притом в меру яркие лучи проникают внутрь через огромные окна, не занавешенные шторами, а лишь тонким тюлем. Но самая потрясающая, великолепная деталь интерьера — Сону. Сонхун — сгусток колебаний. Его, разумеется, порядком поднатаскали в детстве родственники-спортсмены, однако стержень, присущий любому из тех, кто занимался спортом, становился желе, когда имел дело с романтическими чувствами. Пак всегда был «слишком» в худших значениях — слишком внешне безэмоциональный, холодный; слишком проживающий всё внутри. Однако реальность такова, что он попросту понятия не имел, как смельчаки переступают через красную линию в виде дружбы и добиваются желаемого. На Сону надет наполовину распахнутый шелковый халат и больше ничего. Начиная свой путь, Сонхун мыслил полумерами, предвзятостью и прочей хренью, что окружала ведущую часть жизни. И он никогда бы не сумел себе представить парня, которому насколько бы подходил нежно-розовый шёлк с изображениями японских журавлей. Ким улыбается, медленно отступая назад и не прерывая зрительный контакт. Пальцы скользят по стене и обнажённой груди — старший почти что мёртв. Вынужден сглотнуть вязкую слюну и неуклюже расстёгивать пуговицы на белоснежной рубашке. Какие же они разные. Есть разности, который идут внахлёст, заставляя ругаться. То, из-за чего априори невозможно строить отношения, вследствие чего возникает отсутствие эмоциональной и, как конечная, сексуальной близости. Сочетание несочетаемого, отчего на языке мерзкий привкус. А у них иначе. Где недодаст один, второй подсыпет с лихвой. Сону, например, плохо умеет говорить «нет», а Сонхун рубит будто бы грубостью — повторно не подойти (и отчасти это ужасно, потому что грубость не предусматривалась ни разу — виновно выражение лица). Активность встречается с пассивностью, фейерверк взрывается над вечной мерзлотой. — Что тебе не нравится? Я? Пак отчаянно мотает головой и не успевает дотянуться до него — Ким прячется в темноте. От непривычки глаза не видят ни черта в комнате, и приходится полагаться на слух. Иногда Сонхун думал, что дыхание младшего чересчур громкое, но потом обязательно слышал собственное бешено стучащее сердце и успокаивался. Может, всякая любовь напоминает помешательство. Все твои органы акцентируют внимание на важном: на нём. Сонхун почти наугад тычется губами в чужие губы и чувствует, что Сону улыбается. Каким бы невинным он ни воспринимался окружающими, то являлось правдой лишь наполовину. Потому что Сону любил заниматься любовью много, но без… всякой пошлости. Исключительно дома — никаких экстремальных экспериментов, от коих после будет дико стыдно. Щёлкает пряжка ремня на брюках, опускается молния. Сонхун переступает через штаны и бельё, бездумно заваливая Сону на постель и нависая сверху. Вопреки попеременным недовольствам собственной фигурой, Сону был худым — просматривающиеся рёбра при любом движении, тонкая талия и запястья. Диеты — не есть хорошо и уж точно не в его случае. — Ты не ответил на вопрос… — Ким выгибается, чтобы было удобнее целовать его шею и ощущать привкус тропического геля для душа. — Почему тебе это не нравится? Секс в доме, который принадлежит маме и папе Сону, вызывает стыд. Причина кроется не в самой сути: родители твоего партнёра очень тебя любят и доверяют, а ты словно втаптываешь их доверие в грязь. Нет — это чистой воды бред, напоминающий почему-то подростковые годы, когда боишься оказаться застуканным и униженным. Сонхун не может перестать думать о том, а заслуживает ли всего, чего получает. Ким Сону в лице своего парня. Отличные взаимоотношения с его семьёй и наличие общих друзей. — Нравится, — невпопад и без достойных объяснений. Халат становится настоящей преградой, когда пытаешься стянуть его с человека, лежащего под тобой. Пульс учащается, и Сонхун старается вспомнить какие-нибудь техники, чтобы выровнять дыхание и не пыхтеть, как бешеная собака. Реальность такова, что романтика — тонкая прослойка между обыденностью и типичными неловкими действиями. Медицинские термины некстати лезут в голову. Сонхун вспоминает анатомию, невольно представляет отдельными картинками, как именно растягивает младшего, подготавливая к безболезненному проникновению; благодаря чему ему становится запредельно. Физиология в чистом виде. Комок нервов, импульсы, тактильный контакт. Глубокая эмоциональная связь — дополнение. Сонхун благодарен за то, что слышит эти хлюпающие звуки и высокие стоны Сону. За возможность дотрагиваться до его нежной кожи, прижиматься вплотную и тереться об него. Если глаза даны не для того, чтобы видеть, а уши не для того, чтобы улавливать звуки, как высказывался профессор Чхве, то всё было предназначено ради Ким Сону. Оу, кажется, неозвученное поклонение своей — метафорически — второй половинке странно. Дико. За дни, недели и месяцы, проведённые с ним на столь близком уровне, Сонхун научился задавать нужный темп и доводить до исступления. Порой получалось и пару раз подряд. Сону — сборник чувств, отчего их выражение выливается волной, что сметает на своём пути всё. Без сожалений. — Хён!.. — Я с тобой, — судорожно переплетает пальцы и держит бедро так крепко, что рискуют остаться синяки. — Сейчас, милый… С точки зрения трезвого, не поражённого словно раковыми клетками мозга происходящее почти не имеет толку. Удовлетворение физических потребностей, нейропептиды и дальше-дальше-дальше… Пот, слёзы, смазка и иногда кровь — ничего, что приводило к действительно невероятному, неиспытанному никем ранее. И всё-таки. Сону кончает первым, издав то ли вой, то ли вскрик, и затихает. Двигаться в его расслабленном теле в такие моменты феерично — как обратный отсчёт до сокрушительного падения. Подушка пахнет кондиционером для стирки, немного влажностью и шампунем, ведь волосы Кима до конца не высохли, и свежестью. Не космическая бездна, а водная. Чонвон как-то сказал, что его завораживает именно вода. Что весь смысл состоит не в адреналине из-за возможности установить новый личный рекорд или потешить самолюбие, мол, как я классно катаюсь, не будучи профессионалом. Это шанс ухватиться за волну и стать частью природной силы. Наверное, полностью и безоговорочно земным не дано понять. Да и не надо, на самом-то деле. На суше тоже очень неплохо, хотя подстерегают другие опасности — смерч, землетрясение или сход лавины в горах. — Вау… — завороженно выдыхает Сону, глядя в потолок. Старший может видеть, как он приоткрывает рот, как вздымается его грудь. — Мне с тобой так хорошо. Всегда, оппа. «Оппа», — крохотная слабость, и то наедине. Пак подкладывает ладонь под щёку и неопределённо мычит. Пусть пот неприятно стекает по спине, да и не мешает бы сходить в душ, чтобы смыть лишнее, он не в состоянии оторваться. Если бы такое было возможно, любовался бы Сону днями и ночами, разбавляя умиротворяющую тишину разговорами. Впрочем, болтовня после этого — удел Кима. Сону в день говорит столько, сколько Сонхун за два, а то и три. И если чей-то непрекращающийся поток слов раздражал и приносил головную боль, с ним напротив — пусть говорит без умолку. Ни малейшей претензии, тем более если на губах красуется улыбка. — Я буду рад, если у Чонвона и Джей-хёна тоже получится. — Что? — …Чтобы у них получилось так же, как у нас. Мы же счастливы, Сонхун. Что ж, Чонсон целеустремлённый. Только в данном случае одолевает леденящий душу холод, и старший спешит подползти ближе, дабы обнять Сону за талию. Предчувствие надвигающейся губительной катастрофы — цунами — проносится мурашками вдоль позвоночника. Проблема в том, что он знает обоих. Светлые человеческие качества превалируют над недостатками, однако того ничтожно мало. Как известно, чем выше направленная сила, тем больше величина ответной реакции. А терять друзей никому не хочется, как и быть между молотом и наковальней. — Ты уверен? — Я сам удивился, — признаётся Сону и чуть-чуть ёрзает. — Ты не говори Джею, но… Чонвон не особо верит, что они долго продержатся. Начали не очень-то красиво. Да.

***

— …И всё же, Чонвон, — Джей делает паузу, пока младший идёт чуть впереди и периодически поднимает руку, будто бы наслаждается необычно тёплым ветром на набережной. — Как ты близок с Сонхуном? Это волнует. Волнует поведение лучшего друга, кто наотрез отказывается рассказывать о прошлом, придумывая откровенно глупые отмазки. Чонсон согласен не узнавать историю знакомства в клубе — ладно, знать не столь необходимо (на сейчас, а не насовсем). Но не сумеет примириться с тем, что товарищ обходится дежурными, глупыми фразами. Будто бы его научил лгать Джейк, который делать этого не умел. Бред чистой воды, потому что доверие постепенно теряется, хотя так не хочется вновь ощущать привкус горького разочарования. Никакие оправдания не спасут отношения, а только откровенные разговоры. «Давай, пожалуйста, не будем обсуждать твоего нынешнего парня и моего друга. Не хочу ненароком чего-то сболтнуть, но Чонвон хороший», — первое. После невинного вопроса, наполненного смущением с непривычки: «А что про меня всё время говорил тебе Чонвон?». «Я не могу сказать, что мы такие уж близкие друзья. Чонвон помог мне однажды, но для меня ближе ты и Джейк, нежели он. Сону — исключение, так что не придирайся к словам», — второе, где последнее предложение протараторил с улыбкой, следом сменив тему. Джей лишь интересовался, чем получится впечатлить Чонвона на следующем свидании, потому что жаждал укрепить его решение: ты не ошибался, когда дал шанс после всего. — А что? Кошачий прищур и хитрый изгиб губ. Младший подходит к небольшому «выступу» над рекой и опирается на деревянную поверхность ограждения, поставив туда локти. Джей встаёт рядом и искренне удивляется, когда Чонвон лезет в карман за пачкой сигарет. Щёлкает зажигалка. Сильный запах сигарет ударяет в ноздри — для курильщика приятно. — Не знал, что ты тоже, — признаётся Чонсон и закуривает уже свои. Подсознательно он старался держаться и не тянуться к заветной отраве (пропаганда против табака диктует именно это, верно?), когда очень хотелось. Некоторых девушек привлекают курящие парни, других — нет, ну а Чонвон. Чонвон как явление необъяснимое и ирреальное. Стало гораздо проще думать о том, что у тебя есть парень — партнёр, с которым хочется проводить своё время и заниматься сексом, — а не длинноволосая девушка с нежными чертами лица. Забавно или нет, но почему-то в голове проносится: вместо косметики и одежды, купленных в прошлых отношениях в колоссальных количествах, типично мужские штуки. Старший будто бы новичок — долой опыт. — М, — сбрасывает пепел, — я начал курить лет в четырнадцать или пятнадцать. Как раз тогда начались загоны по поводу того, что у меня реально встаёт только на парней, а не на девушек. Оказывается, — с наигранным шоком распахивает глаза, — с возрастом это не проходит, представляешь? Джей смеётся. Сейчас подобное также воспринимается в разы легче. Если подумать, он не стал человеком хуже или лучше, признав влечение к человеку своего же пола. Списать бы исключительно на сексуальное, да не получится по одной простой причине: желание поцеловать его и держать за руку почти равносильно этому. Проблема? — нет, вселенская катастрофа, пускай влюблённость и не затмила разум окончательно. — Я первым к нему подошёл, — внезапно начинает Ян серьёзным тоном, и не посмотреть на его лицо невозможно. — Сонхун показался отстранённым, но никак не тем, кто впервые посетил гей-клуб. — Что было после? Чонвон едва заметно улыбается, предаваясь воспоминаниям. — Я купил ему текилы, мы стали переговариваться на какие-то отвлечённые темы… Потом он признался, что всегда был с девушками, но это не то. Чонсон поджимает губы и признаёт, что ему такое неведомо. Вероятно, вычитанная в интернете теория, согласно которой бисексуальность заложена в каждом от природы, имеет место быть. Или же Джей по-настоящему отказывался признавать, что готов попробовать с мужчиной, ведь процесс отрицания длился не так уж и долго. Некоторым требуются годы, верно? При любом раскладе, опираясь на собственные ощущения, абсолютно теперь не важны условности. — Понятно, — кивает Джей и невольно заваливается на младшего, чтобы плечи соприкасались. — Сонхун отличный друг, как и Сону. Думаю, я даже не сумел бы сказать, кто мне дороже, — глаза в глаза буквально на мгновение. — Друзей терять никому не хочется. Да, никому. Что бы ни происходило, Чонсон дорожил близкими, особенно теми, с кем было много чего общего. Наверное, нельзя всё-таки лезть в душу: у каждого есть свои — не медицинские — скелеты в шкафу. — И нет никакой ревности с их стороны? Из-за тебя. — Не-а. Если ты приглядишься к ним, то поймёшь: бесполезно. Жаль, что не заметил раньше. Ну а после открывшейся правды Джей почти ненавидит замечать. То, как Сонхун вроде бы буднично, но невыносимо нежно касается кончиками пальцев руки Сону, — это происходит чисто случайно. Как заботливо подаёт ему какую-нибудь вещь, вроде бы и не глядя в нужную сторону. Но язык тела — чудовищно очевидная вещь. Чонсон был запредельно слеп. Усаживаясь в автомобиль, Пак чётко осознает: камня на сердце нет. Разговор не достиг закономерного финала, где всё расставлено по полочкам, известно до мелочей. Зато прогулка выдалась удачной, особенно если можно держаться за руки, не опасаясь случайных прохожих на набережной. Время не то, да и освещение не настолько замечательное, чтобы они сразу бросились в глаза. Джей не спешит отъезжать с парковки. На самом деле, кое-что не отпускает. Да, по сравнению с прошлыми якобы догадками, больной фантазией и подозрениями такое — ничто. Однако всяко лучше знать наверняка, чтобы опять не барахтаться в болоте из различных мыслей. — А что Сону? — Сону? — удивлённо переспрашивает Ян и пристёгивает ремень безопасности. — Что по поводу него? Чонвон откидывается на сидение и смотрит на дорогу, чуть повернув голову вправо. Длительная пауза чередуется с вдохами и выдохами — коричневый шарф на его шее ослаблен. — Мы все в ответе за тех, кого приручили. Сону для меня, скорее, даже больше друга. Не скажу, что как пример для подражания, но… сложно. — А ты попробуй объяснить. — Твоему лучшему другу повезло влюбиться в него взаимно, иначе бы, уверяю, Сонхун до сих пор бы встречался с девушками только потому, что обязан. Он умеет приручать и привязывать, — раздражённо и с недовольным стоном и вовсе стягивает «удавку». — Бывают же волны, которые никак не взять, будь ты профессионалом или жалким любителем. При чём здесь волны? Хотя, у серфингистов особые сравнения, запас метафор и далее по списку. Джей кладёт ладонь на бедро без подтекста — ничего пошлого. Чонвон не сопротивляется, зато смотрит нечитаемо и молчит. Вновь за остаток догорающего дня (до полуночи ровно семь минут) переплести с ним пальцы — бесценно. Нравится тепло, что разливается в груди. Тоже прибывает огромной волной. — Ты мне нравишься, — произносит Пак и, если честно, не ожидает ответной реакции. Может помолчать, если остатки обиды и недоверия не испарились, но. — Взаимно.