Грёзы

— Кто это был? — раздражение сквозит в голосе, в резких движениях и в синеве прищуренных глазах. Во сне она искренне не понимает подобную реакцию, складывая продукты в холодильник. — Ты о ком? — нейтралитет единственное, что ей остается, чтобы не распалить Предвестника сильнее. Главное не выдать напряжение, а еще лучше полностью сосредоточиться на деле, но пакет с продуктами стремительно пустеет. — Блондин с которым ты обедала, — Мона оборачивается так стремительно, что украшения на хвостиках щелкают в воздухе. Если бы он был внимательней, то заметил бы с ними Кли, но поражает другое, астролог не заметила слежку. — Альбедо мой коллега, — подталкивая дверцу ногой и закрывая холодильник, она тяжело выдыхает накопленное напряжение. Надо пресечь слежку в самом начале, а иначе у неё просто разовьется паранойя. Щелкая каблуками, она пересекает маленькую кухоньку и наигранно прижимает пальцы к губам в размышлении. — А ты ревнуешь? — губы растягиваются в издевательской усмешке, ну надо же, этот хладнокровный Фатуи способен на чувства? Подходя ближе к партнеру, она сочувственно щуриться, словно поймала того на чем-то непристойном. — Ха, — он забавно изгибает бровь и складывает руки на груди, отгораживаясь от хищного настроя, — просто напоминаю, ты моя. От такого заявления она содрогается и неосознанно проводит пальцами по изгибу шеи, чувствуя следы от укуса скрытого за плащом. — Размечтался, — выплевывая эти слова ему в лицо, гневно щурясь, Мона сжимает пальцы на клейме. Открывая глаза, астролог снова проводит ладонью по шее, но та девственно чиста. Глупые сны и она в них глупа, раз позволяла с собой так обращаться. И зачем раз за разом Мегистус ищет способ доказать, что это не просто плод разыгравшегося воображения? Что она будет делать, если найдет подтверждения своим домыслам? Постарается найти этого человека? Но в этом нет смысла, он ей даже не нравится, и как назло на ум приходят обрывки сна более пикантного характера. Краснея, она зарывается лицом в подушку и колотит руками по кровати, как же бесит. Надо сосредоточиться на реальности, отпустить грезы, но какая-то мысль не уходит из головы. Находясь на поверхности, она дразнит, выглядывая акульим плавником из моря осознания. Слишком много совпадений, но выводы настолько болезненны, что она откладывает их на потом. Дома сосредоточиться на работе не получается, и она направляется в библиотеку. Зато в окружении книг время летит так незаметно, что статья написана буквально за пару часов, и на волне вдохновения она принимается за рукопись. Мона понимает, что слишком увлеклась уже поздно вечером, когда пустой желудок начинает требовательно урчать. В тускло освещенном помещении царит тишина, только чьи-то тихие шаги привлекают внимание, и, когда последняя фраза написана, она наконец поднимает голову. Над ней уже некоторое время стоит Странник, глядя на исписанные пергаменты. Астролог настолько удивлена, что просто смотрит на него широко распахнутыми глазами. — Сходим поужинать, а то живя с тобой чувствую как превращаюсь в прислугу, — хаха, это замечание, явно не тонкий намек на её женскую несостоятельность. Ведь истинная хозяйка должна успевать и уборкой заниматься, и готовить, а в свободное время работать как конь. — Денег нет, — складывая свои записи в стопку, отвечает в привычной манере, не собираясь и моры тратить на такое расточительство. Вот еще глупости на еду в кафе тратиться! Разумнее самой приготовить, в холодильнике еще овощи оставались. — Другого ответа от тебя и не ожидал, — Странник презрительно щурится, направляясь к выходу. Мог бы и помощь предложить, а не только осуждать. В коридоре здания ордо Фавониус тихий скрип дверных петель привлекает внимание, девушка оборачивается по привычке и жалеет об этом моментально. Джин дружелюбно машет, идя на встречу, сделать вид, что не заметила уже преступно поздно, хотя очень хочется. Перехватывая стопку бумаг поудобнее, астролог насколько это возможно растягивает губы в улыбке. — О, госпожа Мона, вы, как всегда, засиживаетесь допоздна? — действующий магистр переводит взгляд на парня рядом, и видимо без должных условностей уже не обойтись. — Да, знакомьтесь это Странник, — представить его как-то иначе смущает, другом не назовёшь, но и для возлюбленных им ещё рано. Плечи напрягаются, а мысли роем заполоняют уставшую голову. Ожидать от соседа вежливости глупо, вот бы на этот раз он хотя бы чуть-чуть постарался не демонстрировать свой «характер». — Я, Джин Рыцарь Одуванчик, приятно познакомиться, — золотой ореол благородства буквально освещает помещение, но сожителю как будто плевать. Задумавшись на пару мгновений, Гуннхильдр прикладывает пальцы к губам. — Ты тот странник, что сейчас помогает караванам пройти по опасной местности? — вот это новости, он значит и Саре в «Хорошем охотнике» помогает, и Вангеру в его кузне, а в свободное время еще успевает провожать купцов с их товарами. — Благодарю Вас от лица жителей Мондштата, — прикладывая руку к груди, Джин в этот момент излучает весь свет этого города. — Не стоит, я делаю это только ради денег, — от того как улыбка на лице рыцаря меркнет, хочется наступить ему на ногу. Он что вообще не умеет отвечать нормально. — Какими бы ни были мотивы, Ваша деятельность очень помогает, — сосед же сейчас опять что-нибудь ляпнет в своём духе, и прежде, чем он успевает хоть рот открыть, астролог хватает его за запястья. Стопка документов слегка съезжает и приходится сильнее прижать ту к груди в надежде не рассыпать рукописи тонким слоем по полу. — Вклад каждого жителя города неоценим, — тараторит Мона, крепче сжимая пальцы, — но думаю, сейчас у нас нет времени для беседы. Прошу нас простить. Джин кивает, и девушка тянет его за собой как балласт на улицу и только на свежем воздухе решает разжать пальцы. — Не мог быть повежливее? Она всё-таки действующий магистр, — сдержать раздражение сложно и оно прорывается в упрёках. И как с такой манерой речи у него вообще получается с кем-то договориться? — Мне любезничать со всеми подряд, как ты с этим Альбедо? — упоминание алхимика как-то совсем некстати. И чего Странник о нём вспомнил? — А ты что ревнуешь? — она так на самом деле не думала, просто защитная реакция не более. Но кажется этот выстрел попадает в цель, потому что сожитель отшатывается от неё как от прокаженной. Вечно бледное лицо покрывается румянцем, и такая реакция правда забавляет. Откинув хвостики за спину, Мона отворачивается, жалея, что потеряла шляпу и не может спрятать за её полами широкую улыбку. — Где хочешь поужинать? — этот вопрос похож на неумелую попытку перевести тему, и Мона поджимает губы, дабы не выдать радости от такой маленькой победы. — В «Хорошем охотнике» подают очень вкусный яичный салат, — можно было конечно уцепиться за его смущение и немного подразнить, но сейчас она слишком голодная для этих игр. — И не надоело тебе овощи жевать? — несмотря на издевку в голосе, он явно рад, что его резкая реакция осталась не замеченной. Ну ничего, она использует эту слабость чуть позже. — Дорогие и затейливые блюда только потворствуют мимолетным желаниям. Это попросту пошло и опасно, а куклам разве нужна еда? — направляясь в сторону закусочной, они идут рядом, слегка соприкасаясь плечами. Всё так невинно, что в голову прокрадываются непрошенные сомнения в реальности вчерашнего вечера. А что она ожидала, что только завидев её Странник с поцелуями набросится? — Нет. По крайней мере, мне не нужна. Но когда ты жуешь, то не говоришь всякие глупости, — немного поражает, насколько он равнодушно отвечает на любые вопросы касаемо его происхождения. Хотя всё равно не упускает случая как-нибудь поддеть. В одной из случайно взятых книг ученый высказывал предположение, что подобная манера речи вырабатывается у людей, которые долгое время не могли прямо сказать о своём недовольстве. Но глядя на этого паршивца, в такую теорию верится с трудом. Спускаясь по брусчатой мостовой, они продолжают препираться, когда наконец приближаются к закусочной, едва ли успевают занять последний оставшийся столик. Мона заказывает салат, а странник к её удивлению чай. — Не знала, что ты любишь чай. — Если бы у тебя дома он был, то знала бы, — хмм, это всё излишки, чай она бесплатно в гостях у Фишль выпьет. Говорить этого вслух астролог конечно не стала, а то вдруг его любовь к этому напитку приведет к неожиданному знакомству. Мона представила, как знакомит Странника со своей подругой, но даже в воображении это ничем хорошим не заканчивалось. Девушка слегка озирается, в надежде случайно не встретиться с принцессой, и пересекается взглядом с Венти. Сегодня день встреч какой-то, ну вот теперь он идет к ним: — Ахх, какая прекрасная пара, позволите спеть вам балладу о любви в оплату за ужин, — бардов Мона недолюбливала, вечно они дурака валяют вместо того, чтобы делом заняться. А кормить кого-то за песни уж тем более не хочется, хотя деньги не её. Пусть с ним Странник разберётся, такой наглости он точно терпеть не станет. — Хорошо, заказывай и попробуй нас чем-нибудь удивить, — от такого ответа Мона едва ли не подпрыгивает с места, одним только взглядом задавая вопрос «и что это было?». Странник издевательски пожимает плечами, откидываясь на спинку стула, мол ты же сама просила быть любезнее с окружающими. Мона закусывает губу, почему из всех уважаемых личностей в городе он решил проявить учтивость именно к этому бездельнику? Молчаливую перебранку приходится завершить, иначе Венти заметит и непонятно какие выводы сделает. Странник-то закончит с делами и уедет, а Мегистус здесь еще жить, поэтому очень хочется оставаться в глазах окружающих «великим таинственным астрологом». Лира в умелых пальцах словно поёт без голоса, и длинное переливное начало привлекает остальных гостей. На улицах Мондшата не бывает тихо, но стоит мужскому баритону вплестись в ноты, то кажется, что даже птицы уважительно замолчали. Баллада о паре волей судеб разделенных жизнью, о несчастной девушке, вернувшейся и узнавшей о гибели возлюбленного. Об огне, что сжигал её заживо, и даже в конце, умерев, она не предает свои идеалы. Моне становится грустно, но песни не пишутся об обыденной жизни. Мелодия заканчивается, и бард осматривает публику, которая восхваляет умения аплодисментами. — Жила как дура и умерла дурой, — от такого резкого комментария многие недоуменно смотрят на их столик. Мона краснеет и под столом делает попытку толкнуть его ногой в голень, но этот паршивец уворачивается. — Какой мужчина бы не захотел, чтобы его так пылко любили? — Венти кивает официантке в благодарность за поставленный перед гостями ужин. — В тот момент, когда он погиб, надо было продолжить жить дальше, а не цепляться за прошлое. Она искала виноватых и от этого испортила последние светлые воспоминания о днях проведенных с любимым, разве это не глупо? — Странник делает глоток горячего чая и кажется наслаждается беседой. — Говоришь так, словно лично её знал, — бард улыбается, помещая кусочки еды себе в рот, и с наслаждением пережевывает. — По тексту песни всё понятно, — Мона выдыхает и приступает к трапезе, по своему опыту зная, что эту куклу не так просто переспорить. На несколько минут за столиком слышится только скрежет приборов по тарелкам, а сожитель словно вообще ушёл в свои мысли. Вспоминая слова Лизы, астролог всё же решается на один вопрос, в любом случае она ничего не теряет. — Говорят что в балладах есть истории о забытых людях? — сердце подпрыгивает в груди, когда Венти поднимает на нее недоуменный взгляд. Это была даже не ниточка, так паутинка, что скорее всего оборвется, не дав ответы. — Никогда не слышал о подобном. Но все люди рано или поздно забываются, поэтому их подвиги и запечатлены в сказках, песнях, — Венти задумчиво смотрит на кусок мяса наколотого на вилку. Ничего нового, может сон это просто грезы и давно стоило их отпустить? Эта мысль горьким послевкусием остается на губах, и Мона пытаются заесть её вкусной едой. — Я недавно прибыл из Сумеру, и мне поведали сказку о котенке, жившем в лесу лис, мне показалось это забавным, — он замолкает на несколько секунд, пережевывая ужин. — Даже балладу на её мотив сочинил, не хотите послушать? — Мона морщится, у неё скоро аллергия на эти детские рассказы будет. Успеть бы прочитать то, что дома валяется. — Нет, — астролог не верит своим ушам, впервые их мнения со Странником сходятся. Венти проводит пальцами по лире, и методичный перелив опять обволакивает. Всё-таки барды те ещё бездельники.