Грёзы

Вечер они проводят вместе, она учит играть его в “Священный призыв семерых”, в прошлый раз Фишль забыла колоду, поэтому астролог без зазрения совести одалживает чужую вещь. Первую победу она списывает на удачу новичка, вторая вызывает легкое раздражение, а на третьей она бросает свои карты на середину дивана, которую они используют для игры. – Если бы мы играли на раздевание, ты бы уже сидела в одних чулках и шляпе, – ехидно подмечает Странник и помогает собрать карты в шкатулку для хранения. – Глупый, их бы я сняла в первую очередь, – бессильно откидываясь на подлокотник дивана, она растягивается на всю длину мягкой обивки и к удивлению чувствует как по ногам проводят ладонью. Он массирует сначала икры твердой рукой, переходя на ступни. – Ты это что делаешь? – поджимая ноги, она всё так же таращится в неумелых попытках прочитать его мысли. Несколько долгих секунд он растерянно смотрит на свои ладони, а потом беззаботно пожимает плечами и с силой тянет ее к себе за ступню. – Считай это наказанием за проигрыш, – подобное смущает, но попытки вырваться не увенчались успехом, и Мона попросту сдается. Этому мальчишке только дай повод подразнить, и он своего не упустит. Чем больше сопротивляешься, тем сильнее огоньки азарта загораются в синеве его глаз. Ему это скоро надоест, если игнорировать, наверное. – Что ты знаешь о Фатуи? – вопрос вырывается сам собой, подготавливая почву для того что её на самом деле интересует. Астролог изучает Странника в попытке найти ответ не в словах, а в реакции. – Это организация из Снежной, – он напрягается, это видно по тому как каменеет его вечно ехидное выражение лица. Мона сглатывает и продолжает напор: – И как ты к ним относишься? – Я к ним не отношусь, – Мона фыркает на подобный ответ, чувствуя как умело и жестко он массирует ей ноги. Надо переводить тему, иначе опять есть риск просидеть в гнетущей тишине весь остаток вечера. Самое печальное, что молчание угнетает только её. Страннику на все эти попытки развести тему плевать со статуи Барбатоса. – Знаешь, один из навыков великих астрологов заключается в том, что они знают намерения людей, – юноша кивает, подтверждая свою осведомленность по этому вопросу. Мона прикрывает глаза, проклиная себя за любопытство, но уже поздно отступать, вопрос чешется на языке, и, если не задать, подходящего момента может не наступить. – Почему ты не воспользовался теми двусмысленными ситуациями? Я знаю ты этого хотел, – возможно этим диалогом она хочет переложить ответственность за то, что постоянно дразнит его. Массаж прекращается, и тепло прикосновений проходит вдоль всей ноги, замирая на тонкой полоске кожи между чулками и шортами. И почему в своих попытках вырваться она не была более настойчива? Эти прикосновения чересчур интимные что ли. – В некоторых странах это бы назвали сексуальным насилием, – пальцы сжимаются, и он слегка склоняется, сокращая расстояние между ними. Хочется упереться ладонями в его лицо, отстранить, чтобы сохранить личное пространство, но так же сильно хочется чтобы он приблизился. Эта двойственность в собственных чувствах не на шутку выбивает из колеи размеренного мироощущения. – Или тебе нравится пожёстче? Поэтому ты постоянно меня провоцируешь? – дождь за окном усиливается, и помещение озаряет резкая вспышка молнии, а ожидаемый раскат грома оглушает. За этим шумом она не слышит биения своего сердца, что готово выпрыгнуть из груди. Намерения, что отражаются на лице Странника, можно читать как открытую книгу, стоит ей сказать “да” или просто кивнуть, грань будет разрушена. Мона больно прикусывает нижнюю губу, стараясь отогнать непонятный соблазн, и отрицательно качает головой. – Я так и думал, – он отстраняется, а ладони возвращаются к массажу, как будто этого разговора и не было. Приятно, никто до этого не массировал ей ноги, и даже через плотную ткань чулок эти движения вызывают истому. В попытках отвлечься она берёт первую попавшуюся книгу на небольшом столике, это сказка из библиотеки. На обложке крупными буквами выведено название - “Мина, принцесса павшего народа” том первый. – После тринадцати лет мира наступила эпоха сражающихся царств. Народы севера, наиболее удаленные от эпицентра сражений, в конце концов тоже были охвачены духом эпохи и пламенем войны, – возможно, если читать эти повести вслух, она успеет закончить до того как придет время вернуть их в библиотеку. – Скука, – отзывается с другого края дивана Странник, переключаясь на массаж второй ноги, – зачем ты их вообще набрала? – Я же говорила не твоего ума дело! – те сны кажутся чем-то сокровенным, он не поймёт жалкие попытки найти им оправдания. – Тогда почему я должен слушать подобное? – отрезает сожитель одной фразой, и опять этот самоуверенный тон, который выводит из себя. – И какой бы ответ тебя устроил? – парирует она, гордо вскинув подбородок, и выглядывает из обложки открытой книги. – Правда, естественно, – пальцы сильнее сжимают тонкую ступню, и Мона тихо стонет от удовольствия, – но ждать этого от тебя это непозволительная роскошь. Эти слова бьют как пощечина, заставляя дернуть головой, и злость комом застревает в груди. Мона личность скрытая, но уж кто бы говорил! Выдергивая ногу, она хочет не больно толкнуть пяткой в грудь, но парень успевает перехватить удар и ловкими движениями щекочет пятку. Насильственный смех вырывается из губ, а он, продолжая пытку, переходит пальцами на живот, пока Мона, задыхаясь от смеха, пытается вырваться. – Прекрати, – сквозь хохот такие мольбы кажутся несерьезными, и Странник еще полминуты продолжает изводить её. Мягко и настойчиво он безошибочно находит самые уязвимые точки на девичьем теле. Когда мальчишка отстраняется, то скидывает длинные ноги со своих колен и оценивающе скользит взглядом по обессиленной фигуре астролога, окончательно соскользнувшей с подлокотника. – Не применяй силу, если не уверена, что победишь. На слова отвечай словами, на агрессию действиями, иначе не проживешь долго. – Он просто мастер на непрошенные советы, но развить эту тему, кажется интересным развлечением. Вечер тянется, мягко обволакивая приглушенным светом, и такие беседы обычно сближают. – Но если на обидные высказывания отвечать, а на бой идти войной, то этот порочный круг никогда не разорвать, – беззаботно закидывая ноги снова на диван, парирует Мона, откладывая книгу в стопку на тумбочку. – И что ты предлагаешь? – снова теплые прикосновения возвращаются, на этот раз гладя, а не массируя. Содрогаясь, она хочет поджать коленки к груди, но Странник, словно почувствовав намерения, сильнее сжимает пальцы. – Не начинать порочный круг, либо завершать его первой. Но это удел поистине мудрых людей, – пальцы скользят от колена до ступни, оставляя мурашки, которых, слава Архонтам, не видно под плотными чулками. – Не переживай, – иронично изгибая бровь, он продолжает, – от тебя я не ожидаю подобной мудрости. Как же хочется кинуть ему чем-нибудь в лицо, дабы стереть эту самовлюбленную ухмылку. Притягивая к груди подушку, она намеревается замахнуться, но под наволочкой пальцы натыкаются на угловатый предмет, обдумать это ей не дают. – Даже не думай, – пальцы ловко проходят по ступне, и приходится плотно сжать губы, чтобы снова не рассмеяться. Он опять склоняется ближе и вырывает подушку из ослабевшей хватки. Черт с ним! Эти провокации словно меткие удары, невозможно остаться к ним равнодушной. Прикрывая глаза, чтобы еще больше не раздражаться от его надменного выражения на лице, она позволяет себе расслабиться и полностью погрузиться в приятные ощущения. Методичный шум дождя бьет в окна, убаюкивая, и Мона чувствует себя бродячей кошкой, которую впустили в дом погреться. Возможно эти ощущения ей не принадлежат, возможно в полудреме астролог читает Странника как слегка приоткрытую книгу. Через шум гулко бьющихся капель воды о стекла слышится размеренный стук в дверь. Приподнимаясь на локтях, астролог прислушивается в надежде, что ей показалось, но звук повторяется. – Я открою, – прикосновения исчезают, и силуэт парня проходит вдоль комнаты. Щелчок дверной ручки разрезает умиротворенный вечер ножом, и весёлый дружелюбный голос кажется крайне неуместным: – Ну и погодка у Вас! Здесь проживает астролог Мона Мег... – он запинается и бормочет что-то себе под нос, скорее всего “ну и фамилия у неё”, – Мегистус? Со второй попытки произнесено почти идеально, значит всё-таки он долго мысленно практиковался. Девушка приподнимается на локтях в попытках разглядеть ночного гостя за силуэтом сожителя. Рыжая макушка красуется поверх и в свете фонарей кажется внезапно выглянувшим солнцем. – Тебе-то что? – что, если перевести на вежливый человеческий язык, означает “да, чем могу помочь?”. – Путешественница посоветовала заглянуть, если появятся вопросы, – Мона чувствует, что он лжет, но частично. Впрочем, не ощущая опасности, астролог поднимается, намереваясь присоединиться к беседе: – Можно войти? А то я уже вымок до нитки, – спина Странника напрягается, но понять его мысли по этому поводу не получается. – Да. – Нет. Они переглядываются, и чего он вздумал командовать в её доме? Рыжий голубоглазый парень растерянно мокнет под дождём, не понимая к кому прислушаться. Спорить на глазах у незнакомца крайне неуместно, и Мона тянет сожителя за руку, шипя сквозь зубы: – И с чего ты взял, что имеешь право командовать? – разворачиваясь спиной ко входу, он тоже склоняется, отвечая ей в тон: – А ты собираешься впускать всех подозрительных незнакомцев к нам домой? – в смысле к нам!? Но затягивать спор, придираться к словам, не время, тем более разрушитель спокойствия уже тяжело вздыхает и на улице выглядит как брошенный котенок: – Ну ты же до сих пор здесь? – и почему они не могут решить проблему как нормальные люди, не переругиваясь как сварливая пара. Поджав губы в тонкую полоску, он иронично пожимает плечами, мол сама роешь себе могилу, потом не проси помощи. – Я Мона, а вас как звать? – жестом приглашая его войти, Мегистус опять ощущает гадостное чувство неправоты, но гордость не позволяет отступить. Тем более его подозрительность не более чем паранойя, если бы ей хотели бы навредить, то она бы почувствовала. – Можешь звать меня Тарталия Чайлд. Лучше просто Чайлд, – Странник опять морщится, словно его заставили съесть лимон целиком. Перешагивая порог, ночной гость стряхивает капли воды с волос, и Мона услужливо высушивает его одежду, чтобы потом не убирать лужи. – Оу, спасибо, а ты милая. Скажу то что обычно говорю своим сестрам, встречайся с парнями, которые готовы прислушаться к твоему мнению, – Мона краснеет и хочет возразить, но грубый голос опять прерывает невысказанное возражения: – Оставь свои советы при себе, для чего приперся? – обычно так не говорят с малознакомыми людьми, и странное чувство сковывает мысли, может ей просто кажется? И странник со всеми так общается, но гость кажется не обиделся. – Хахаха, у тебя острый язык, интересно пересечься с тобой на поле боя, – потоки ветра сгущаются, образуя черный шар в ладони, глаза сожителя горят в предвкушении, и, вспоминая вчерашний вечер, страх сковывает тело, а инстинкты кричат бежать. – Раз настаиваешь, – со стороны выглядит так, словно Странник только и ждал подобного вызова, но не в её доме! Раскинув руки и, загораживая собой Чайлда, который в свою очередь напрягается всем телом готовый к броску, девушка гордо вскидывает голову: – Не здесь, не сейчас, – сфера в ладонях исчезает, и скрежет зубов без слов дает понять как он раздосадован. Это было правильное решение, потому что она была в шаге от того, чтобы насильно вытолкнуть этих двоих под дождь без угрызения совести. – Вопрос касается любви, подсобишь? – это не удивляет, к ней часто обращаются с подобным, но резкий смешок заставляет прищуриться и упереть взгляд на расслабленно облокотившегося на подлокотник дивана сожителя. Слишком расслабленного, словно в любой момент он готов броситься в бой без раздумья. Чайлд проходит внутрь и усаживается на диван, потом кривится как будто бы сел на что-то неудобное, и убирает подушку из-под поясницы. Закидывая ногу на ногу, он складывает на них руки, но подобная вольность не раздражает, наоборот обаяние, что этот человек излучает, как-то располагает. Стуча каблуками по деревянному полу и образуя водяной круг, она в задумчивости изучает символы: – Для тебя в отношениях главное вызов, если партнер не готов постоянно поддерживать интерес, ты очень быстро к нему охладеешь, – краем глаза она замечает кивок, и симпатия к Тарталии неосознанно укрепляется. – Что касается человека, что тебе нравится, – водяной расклад лопается в пальцах, не давая заглянуть глубже. Вот ведь, она не может разглядеть их будущее, словно этой девушки не существует. Странно, это может быть только в двух случаях, либо он солгал, либо он говорит о: – Это Путешественница? – Чайлд беззаботно пожимает плечами, оставляя вопрос без ответа. – Может не будешь хватать звёзд с неба и найдешь кого-нибудь подоступнее? – несмотря на напускную грубость, кажется, что Страннику он даже нравится что ли. – Чем недостижимей цель, тем она привлекательней разве нет? – парень улыбается, и кажется, что в помещении стало светлее. И опять это чувство, словно наблюдает за разговором старых приятелей. – Ну и останешься один как дурак, – завуалированная забота, что сквозит в голосе, отзывается в сердце непрошенной ревностью. Вот глупости какие, если у неё получится избавиться от этих двоих разом, то почувствует только облегчение. Ревность неуместна. – А вы точно не знакомы? – Чайлд смеётся как над хорошей шуткой, а сожитель презрительно щурится. – И правда, у меня ощущение, словно мы сто лет друг друга знаем, – рыжий откидывается на спинку дивана, склоняя голову, и дружелюбно глядит на Странника: – И примерно столько же ты мне не нравишься. Сосед высокомерно вскидывает голову словно другого ответа и не ожидал. Атмосфера в комнате окутывает дружелюбием, но не без молчаливого вызова. Когда гость уходит, Мона садится на диван, подперев подбородок ладонью, смотрит в пустоту. – Он из Фатуи, – звучит словно ни один из этих не способен на любовь. Периферийным зрением замечая кивок, она погружается в задумчивость, может его появление как-то связано с вчерашними событиями? – Не оставайся с ним наедине, если прицепится лучше убегай. – Вскинув голову, астролог долго изучает профиль Странника, что напряженно смотрит на дверь, за которой несколько минут назад исчез гость. Вопрос чешется на языке, но ответ был уже дан и нет смысла повторять. – Он не нападёт в окружении людей, – юноша поворачивает голову, глядя сверху вниз, но от прежнего ехидства не осталось и следа. – Ты можешь, сделать так, как тебе говорят без лишних возражений? – вскакивая с места под шумом раскатистого грома, она гневно прищуривается. – Я не твоя кукла! Оставь свои указания, – Странник манипулирует, приказывает, и от этого собственная воля исчезает. Даже если он прав, Мона будет действовать так как посчитает нужным. Направляясь к лестнице, она старается взять под контроль бушующие чувства, и тяжелый вздох за спиной не заставит повернуться.