Неугомонный Вершитель

Я уже примерно научился терпеть здешнюю жару, пусть и с трудом. Но научиться хоть примерно — уже ведь неплохо. —Ну, что? — Лойсо заинтересованно поддался ко мне, прищурив ярко-зеленые глаза. Его лицо прикрывали пряди светлых волос, спадая на лоб и плечи. Но даже сквозь локоны было заметно любопытство магистра и то, что он меня ждал. —Все прошло практически идеально! — Заявил я, горделиво приподняв голову. — Только вот одна проблема — Сотофа заметила, и потом доложила папе. И он забрал меня оттуда. Пондохва ухмыльнулся, уважительно мне кивнув. —Это ты молодец. В остальном, надеюсь, ты действовал так, как я тебе сказал? —Да! Ни одного отклонения от плана. Пондохва призывно похлопал по своим коленям, призывая меня сесть, так как я поднялся и стоял на сухой траве, глядя на него. Я сел, удобно устроившись на нем. —В таком случае, я тобой горжусь. И ты тоже собою можешь. —Ага, — довольно кивнул я, разглядывая Лойсо, который покровительственно придерживал меня за плечи. Я осторожно игрался с его волосами, перебирая их пальцами и сплетая. Это было интересно, да и я любил делать прически — проблема одна, пробовать это на себе мне разрешали только Ренива и папа, и то, папа потом все расплетал, недовольно бормоча что-то невнятное. Лойсо, кажется, был не то чтобы против, но и не то чтобы за. Ну, если ему надоест — скажет. Перестану. —Лойсо, кста-а-ати… — Я расплел маленькую косичку, глянув на Пондохву. — А я могу как-то помочь тебе вырваться? Мне кажется, что ты не заслуживаешь находится здесь. Тебя несправедливо сюда засадили. Магистр тихо усмехнулся, прикрыв лицо руками. —В теории — можешь. А на практике пока не знаю. В любом случае, стоит подождать — за тобой сейчас очень пристально следит Кеттариец, и я сомневаюсь, что он будет за мое освобождение. Я фыркнул. —Ну а чего папа-то? Я же не в его жизнь вмешиваюсь. Значит, не его дело. —Предположу, что он думает совсем иначе, — ответил мне Лойсо, пристально меня разглядывая. — Ты его ребенок, Макс. Его ученик, забота и, все-таки, сын. Для него все твои дела — его собственные. —Не нравится мне такой расклад. Хоть сбегай, серьезно… —Подрастешь — может и сбежишь. —Правда? Я смогу? —Сможешь, даже не сомневайся. Это я тебе обещаю, — Пондохва с улыбкой потрепал меня по макушке, уверенно глядя. — А если что — я даже помочь могу. —Хорошо. Тогда потом, не сейчас. Но потом — обязательно. Мы помолчали, глядя на белоснежное, яркое небо над нашими головами. А затем я осторожно добавил: —Но только если папа еще как-нибудь мне плохо сделает. А так он хороший, правда. Ты можешь и не верить, но его есть за что любить. —Верю. *** —Нехило ты так проспал, засоня! — Я осторожно растормошил Макса, свернувшегося клубочком в кресле. — Просыпайся, горе мое. Я, конечно, заметил, что тебе тут спится лучше, чем дома, но всему есть предел. Голова мальчика лежала на подлокотнике, правая рука свешена с кресла. Он неохотно открыл глазенки, поморгав. —А сколько сейчас времени? —Почти закат. Ты спал тут пять часов минимум, а то и больше. —Разве? Мне показалось, что чуть меньше часа… Но хорошо, встаю. Можно я тебе с чем-нибудь помогу, а? —Не можно, а нужно, душа моя. Давай отчеты городской полиции разберем, а то они чего-то там понаписали, а я пока не смотрел. Без тебя не справлюсь, солнышко. Макс шустро вскочил с кресла, кинувшись за стол. Он буквально за девять секунд успел открыть ящик, перерыть там все, выбросить ненужные бумаги на пол, достать отчеты и, с довольной моськой, протянуть мне, разделив на две половины —Давай поспорим на одну корону, кто быстрее справится? — Он схватил меня за палец своей ручонкой, потянув за стол. — Если я, то корона мне. Если ты — то тебе. —А давай! — Я улыбнулся его шустрости, взяв свою половину отчетов. — Вперед, спор начался.