Мой город на горе руин

      — Что я могу сказать по итогу, — важно начал Слава, увидев щенячий взгляд матери. Он только пришёл домой из школы и сразу завернул на кухню из-за шикарного запаха печёной курицы, который просочился в парадную, перебив все остальные, включая утренний запашок молочной кашки. — Есть классные учителя. Особенно математичка, что в моём случае, сама понимаешь, важно. А школьную форму я носить не буду… ладно, не смотри так! Буду, но наполовину. Там реально её почти никто не носит!       — Друзей завёл? — тут же осведомилась мать. Её энтузиазм порой заставлял Славу съёживаться. Выражение «курица-наседка» подходило этой женщине настолько, насколько только могло что-то подходить человеку.       —Ма, первый день! Какие ещё друзья?       —А к тебе приставали?       — Это бесполезно, — взвыл Слава, присаживаясь рядом и по пути стукаясь коленкой о ножку стола, из-за чего ещё пришлось пошипеть. — Женщина — ты неизлечима! Мам, честное слово, всё у меня в порядке будет. Не беспокойся. Тебе завтра на работу выходить, да?       — Послезавтра, — ответила та так же быстро, но уже с чуть виноватыми нотками в голосе.       — Вот и отдыхай последний день перед тяжёлыми рабочими буднями. Отпуск, наверное, нескоро будет.       Порой самые странные, по другому и не скажешь, вроде бы и обычные, но из-за их эффекта — странные — слова могли заставить человека заткнуться и уйти куда-нибудь далеко в себя. Такой эффект произвела последняя брошенная Славой фраза. Он сразу же прикусил язык, но извиняться не стал, только аккуратно поинтересовался будет ли обед, из-за чего мать вернулась в этот мир, закивала, вскочила и стала носиться по всей маленькой кухне — вертеться скорее — и сервировать стол. Её складочки на лице разгладились, сделав его чуть-чуть моложе и вызвав щемящее чувство нежности в груди у Славы.       За поглощением курочки пошли разговоры об уроках, будущем поступлении, районе, одноклассниках, учителях, Паше и погоде. Устав разговаривать, Слава слинял от материнского любопытства делать уроки, а на самом деле притворяться, пролистывая социальные сети. Через часок только он приступил к настоящему выполнению всего заданного, горько перед этим вздохнув.       Учёба с одиннадцати лет до семнадцати в престижной Питерской школе успела оставить на нём свой отпечаток, как и вечно опекающая мать. Отпечаток был банальным — все домашние задания по любым предметам приходилось всегда, скрепя зубы, делать. Потому что можно получить не самую лучшую оценку за самостоятельную или контрольную, но вот за домашнюю работу — совершенно никак нельзя. Учителя в прошлой школе её проверяли до боли в пальцах дотошно, а бывшая классная руководительница на родительских собраниях говорила об этом чуть ли не больше, чем об действительной успеваемости учеников и сборах денег на новую придуманную ими экскурсию.       Как дела обстояли здесь, Слава ещё не знал. Ему нужно было больше времени для сбора информации. И, чтобы не напортачить, легче было по привычке сделать всё.       К его несчастью, он слишком быстро всё решал и читал, поэтому уже к пяти с копейками вечера был абсолютно свободен и понятия не имел, как ему распоряжаться своей свободой.       Решил погулять.       Оделся в удобный тёмный лук, захватил мусор, получил дежурные наставления от матери, поцелуй в щёку и вышел.       Выплыл, выпорхнул и выпал — одновременно, его грация это позволяла, на свежий воздух и залип на темнеющем небе. Из звёд начала появляться только одна, самая яркая — Сириус, остальные же пока были настолько бледными, что их никак не получалось разглядеть.       Дождь прекратился давно, но неглубокие лужи до конца ещё не испарились, изредка возникая в любых неровностях асфальта. Пальцы обыкновенно утонули в кармане и вытащили пачку сигарет. Затянувшись, Слава познал жизнь, как ему показалось на тот момент.       Это было потрясающе — стоять на прохладной тёмной улице и смотреть на меняющееся небо. Только вот он продолжал стоять с мусорным пакетом, а от него пахло не совсем приятно. Даже табак не мог нормально нейтрализовать этот смрад.       Избавившись от своей ноши, Слава побрёл гулять по району.       Он забрёл далеко, увидел около шести компаний, то с энергетиком, то с пивом, а один раз с водкой (но то было возле какого-то сомнительного гавкающего подъезда). Культурная столица поражала своей некультурщиной, но сразу же исправлялась, ведь уличные прохожие даже ругались как-то интеллигентно, вежливо уступали дорогу, а собаки так вообще ходили рядом с хозяевами и вели себя, как будто королевские корги.       — Какая морда! — воскликнул Слава на любопытно ткнувшегося в его ногу носом пса. Это невообразимое серо-белое чудо с голубыми безумными глазами вызвало на лице неконтролируемую улыбку.       — Любопытной Варваре! — повысила голос девушка, привлекая внимание своёго четвероногого друга. Пёс в ответ только посмотрел непонимающе и дёрнул поводок в другую сторону, обратив всё своё внимание на торчащий из трещины в асфальте цветочек. — Марс, да куда ты тянешь! — простонала хозяйка живности.       — Как ты его удерживаешь? В нём же силы немерено.       — Ага, хоть в гонках на санях участвуй, — бросила владелица собаки и почесала голову. — Марс на самом деле послушный. Он, конечно, чересчур, временами, гиперактивный, но опять же — временами. Я Марина, кстати.       Слава с улыбкой представился и сел на корточки. Марс, как порядочный хаски, сразу же оказался рядом, стал махать хвостом во все стороны, бодаться и ластиться под руку.       — А у тебя нет собаки? Или какой-нибудь другой живности? — спросила застенчиво Марина, не решаясь подойти ближе.       Слава улыбнулся ей от всей души и помотал головой.       — Мы с матерью на съёмной квартире жили, так что не получалось завести. А сейчас как-то уже не хочется. Да и к тому же я больше по котам.       — А вот зря, собаки очень классные! Я безумно рада, что уговорила родителей на Марса. Они отнекивались сначала от собаки в целом, затем от крупной, когда узнали, что я хочу хаски. Папа мне всё корги втюрить предлагал, а мать — таксу. Я их послала в сердцах и всё-таки выторговала этого красавца.       — И правда красавца, — согласился Слава, потому что по-другому нельзя было сказать, когда тебе прямо в душу заглядывало два ярчайших голубых глаза, притом таких весёлых и добрых — стенки сердца не выдерживали такого напора. — Слушай, Марин, а ты здесь давно живёшь, получается?       — Я родилась в этом месте, — просто ответила девушка, пожав плечами. — А ты, видимо, нет, раз спрашиваешь.       — Верно. Не скажешь, что здесь интересного есть?       — Ну… знаю несколько классных кафешек неподалёку, два магазина, один знаю, где без паспорта продают, я просто не совсем поняла, сколько тебе, вдруг полезная инфа будет. Вот, и… Ну не знаю, ничего прям интересного здесь на самом деле нет. Разве что граффити каждые выходные можно прикольные встретить. Нужно ловить момент, пока не закрасили. И площадки есть детские крутецкие, а! И одна с фонтанчиком небольшим!       — Вот видишь, сколько всего вспомнила! А говоришь, что нет ничего интересного, — лукаво подловил её Слава, на что Марина расцвела и, скрывая неловкость, отвела взгляд в сторону выжидающе стоящего Марса.       — Если не торопишься, пойдём погуляем, как раз Марс пробежится. Покажу тебе дворики наши.       В новой компании Слава провёл уверенные полчаса, уйдя далеко от дома и ничуть по этому поводу не переживая. Много ходить, в том числе по холоду, он привык. Улицы всегда привлекали его, зазывая прогуляться. Зачастую это было под музыку, но в этот вечер хотелось без неё, под аккомпанемент вечерней суеты собачников и возвращающихся с работы и учёбы граждан.       Марина очень увлечённо рассказывала о себе, о том, как она провела в другой стране каникулы, как скучала по Марсу, а тот по ней, конечно; о том, как поступила в этом году в ВУЗ и теперь чувствует себя взрослой женщиной, но родители почему-то продолжали считать иначе; ещё немного рассказала про своё детство, как любила кататься на санках с отцом, по пути показала и горку, на детской площадке, с которой один раз упала вместе с санями (больше на них с тех пор она не садилась). Слава в основном слушал, качал в такт словам головой, в нужные моменты посмеивался и очень часто гладил Марса. О себе сказал немного, хотя Марина явно была настроена продолжить общение. Они договорились встретиться завтра.       Возвращаться домой после импровизированной экскурсии Слава не спешил. Он побродил по узким улочкам, заглядывая в самые не прогулочные на первый раз места, прошёл несколько арок, то и дело заглядывая в чужие окна и стыдливо каждый раз отводя глаза. Особенно ему нравилось находить на любых поверхностях теги.       Он запомнил несколько самых часто встречающихся: «oxxxy», «negativ», «schokk», «czar». Стоя рядом с фонарным столбом и проводя пальцем по давно засохшей ярко-рыжей краске, Слава вдруг вспомнил позавчерашнюю встречу и слова какого-то неизвестного парня: «А спорим те тележки про новый рисунок Оксича говорили?». Первый тег очень гармонировали с никнеймом «Оксич» — убери с конца «ч» и получится транскрипция на русском.       Славе захотелось пообщаться с кем-то из райтеров, а ещё больше увидеть их настоящие граффити, а не теги, и узреть сам процесс рисования. Но для этого нужно было магическим образом попасть в их компанию.       Сперва это показалось Славе нереалистичным, но потом, подумав, он пришёл к следующему выводу: за спрос денег не берут. Те ребята, которые украли у него сигаретки, явно были в курсе всей этой движухи, а то и лично знали райтеров, если сами ими, конечно же, не были. Осталось только случайно встретить их на улице.       Дома Слава оказался в десять вечера. Переоделся, принял душ, перекусил, почистил зубы и лёг с телефоном в обнимку, готовый ко сну. За время прогулки накопилось много непрочитанных сообщений от бывших одноклассников — как раз можно было ответить.       Как он провалился в сон — не запомнил. Утром опять только рычал на мать, поднявшую его до первого будильника, но на этот раз послушно выполнил все её требования, кроме школьной формы, съел треть каши и два бутерброда и зацелованный сбежал в школу.       Первым уроком был русский. Вчера Слава толком не смог пообщаться с Павлом Алексеевичем, тот погряз в бумагах и постоянно бегал туда-сюда, а на уроке так замотался с новой темой, что обращал внимание только на своих любимчиков, игнорируя всех остальных.       И вот выдалась возможность пообщаться — Павел Алексеевич подозвал его к себе, пригласил на первую парту, угостил печеньем и стал расспрашивать о жизни, о переезде, о прошлой школе. Он очень хотел поговорить и сидел с таким заинтересованным видом, что Слава первое время совсем растерялся.       — Так ты у нас, значит, физмат, да? — протянул учитель, окуная печенье в чай.       Прозвенел звонок на первый урок, но класс был заполнен только на половину. Павел Алексеевич даже не дёрнулся, кивнул, намекая ответить на свой вопрос и ни о чём не волноваться.       — Читать люблю, — пожал плечами Слава. — А физику — не люблю. Я на системного администратора учиться планирую.       — Ааа, компютерщик. Это дело прибыльное. Тааак, а вот про читать побольше: в олимпиадах участвовал? Или просто за школьной программой следил?       — Участвовал. Но заканчивался на муниципальном. Впрочем, руссичка говорила, для своих знаний баллов я набирал много. Не знаю, был ли это комплимент, но я предпочту думать так.       Учитель засмеялся, хлопнул в ладоши и, оглядев класс, кивнул. Наконец кабинет заполнился на четыре пятых. Спустя минут семь от звонка урок начался.       — Ну, чай, наверное, возможно, мы с вами сегодня, как бы, начнём, вроде бы, проходить, если хотите, говорить, допустим, о, полагаю, словах, в каком-то смысле, да в прямом, вводных. Кто скажет, сколько здесь должно быть запятых?       — Я запнулась на третьем слове, — сокрушённо сказала Маша с первой парты.       — А повторите предложение, — воодушевлённо отрапортовал Мирон и получил веселящийся взгляд учителя.       — Ага, буду я второй раз язык ломать. Нет уж спасибо. Кто понял, какая сегодня тема урока? Лен?       — Эм? Ну… ааа, ммм, слова и запятые? Эээ?       — А вы междометия уже что ли проходили? — съязвил вдруг Слава, сам от себя этого не ожидав, чем вызвал смешок у некоторой части класса.       Павел Алексеевич сиял, как начищенный самовар, и щёлкнул пальцами, выказывая тем самым одобрение шутке.       — Мне кажется, что междометия вы проходите с первого класса, иначе я понятия не имею, откуда вы их так хорошо знаете! — воскликнул учитель. — А так, Лен, ты абсолютно верно говоришь! Слова и запятые будем проходить! Ох уж этот русский язык, который состоит только из букв, слов, предложений и знаков препинания, да?       Учитель продолжил дальше объяснять тему урока, очень часто нарочно используя вводные слова в своей речи, чем заставлял некоторых морщить носы. Оторвавшись от парты, сидящий сзади Ваня ткнул Славу в плечо и тихо спросил:       — А чё мы проходим?       Рядом с Ваней был лысый парень не совсем славянской наружности с щетинистым лицом и заплывшими глазами — вероятно, бухавший вчера Андрей. Этот предположительно Андрей буркнул и промямлил что-то про «междометия». Потом почесал затылок и закрыл лицо ладонями.       — Хэй, парни, я ж и для вас объясняю! — наигранно раздосадованно воскликнул Павел Алексеевич. — Андрей, а ты где вчера на литературе был?       — Я не помню, — честно ответил Андрей, морщась от начавшего смеяться класса. — Но где-то был.       — Главное, что где-то был, — согласился учитель. — Ладно, потише там болтайте. Я, конечно, могу громко говорить, но вот я ещё буду на вас глотку рвать. Лучше в караоке пойду.       — А можно с Вами?       Слава перевёл взгляд на сказавшую это одноклассницу и поморщился от её явного флирта. Хотя флирт был ему очень даже понятен, ведь учитель был молодым или по крайней мере выглядел молодо, был до одури худым, добрым и весёлым, с ним без задней мысли хотелось поговорить по душам, побухать и выкурить пару сигареток, настолько он к себе располагал, особенно когда улыбался.       — Со мной можно почти всё и практически ничего, — отшутился Павел Алексеевич и продолжил объяснение вводных слов, точнее закончил их объяснять и сразу же начал звать всех к доске для проработки новой темы.       Слава вышел записать один пример, справился с ним с лёгкостью, получил удовлетворённый кивок от учителя и вернулся на своё место, наслаждаясь наступившим спокойствием. Все, кого уже спросили, могли делать, что угодно, лишь бы негромко. Поэтому Слава продолжил читать Олдоса Хаксли — тоненькую книжку «О дивный новый мир», которую очень советовала прочитать мать.       — О, а ты читать любишь, — сказала сидящая рядом с ним девушка.       Слава перевёл на неё взгляд и своей растерянной физиономией выдал незнание имени одноклассницы. Та только озорно улыбнулась и протянула ладошку, представляясь Лией.       — Красивое имя.       — Спасибо родителям, — пожав плечами, ответила девушка и закинула в рот жвачку. — Так что, ты типа, книжки читаешь?       — Прикинь, а? — усмехнулся Слава.       Лия цокнула.       — Ой, ну не груби, а. Просто интересно. Мы раньше у Мирона допытывались до книжек, которые проходим. Чё, теперь можно и к тебе приставать с этим?       — А чё, кроме него никто не читает? — флегматично поинтересовался Слава.       — Ну кто-то, мож, и читает. Но он объясняет так, ну как сказать, живописненько. Запоминается. Только ломается часто, так что краткое содержание приходится читать.       — Горе-то какое. Кстати, а это же ты тогда тех двух пацанов… ну, попросила отстать от меня, да?       — А? А! Перед Шастуновым что ль? Дааа, — протянула девушка, расплываясь в очень широкой довольной улыбке, явно не предвещяющей ничего хорошего. Слава почувствовал каплю не то яда, не то лавы, упавшую ему отчего-то на шею. — А что? Спасииибо хочешь сказать?       — Как понимаю, мне нужно взамен помогать тебе с литрой? — сокрушённо вывел Слава и, увидя блеснувшие глаза своей собеседницы, горько вздохнул, коря себя за поднятую тему. — Ладно. Око за око.       — Зуб за зуб, — кивнула Лия. — А Паша с Колей — они вообще любят приставать ко всему подряд и ко всем подряд. Но в драки не так часто лезут. А тебя что, правда мать в школу за ручку привела?       — Не за ручку. Откуда такая инфа вообще? Просто показала, где находится школа и донесла документы.       — Лан, лан, не злись. Просто интересно было, — Лия улыбнулась и кокетливо намотала кучерявую прядь себе на палец.       Слава только фыркнул и демонстративно уставился в книгу и читал дальше до конца урока. Обляпанные штукатуркой девушки его никогда не интересовали. Натуральная кожа, без всяких пудр, теней, корректоров и губных помад вызывала в нём тёплое чувство, даже отчего-то вспоминалась весна, цветущая природа и ласкающее своим теплом солнце. А от вылизанных женщин его отталкивало, и он сам не мог объяснить себе и другим почему.       Вот одноклассники его прошлые, которых с натяжкой он мог назвать друзьями, часто подкатывали к одноклассницам и ученицам с параллелей или старшеклассницам, которые кучковались недалеко от туалетов, постоянно лазили в косметички и носили запредельно короткие юбки, из-за чего временами получали выговор от блюдущей за порядком Тамары Васильевны. Эта женщина, ведущая экономику, постоянно ходила по классам и коридорам, всматриваясь в проходящих мимо учеников и останавливала каждый раз за отсутствие формы, делала выговор за распущенные волосы, запах табака и уличную обувь. Невозможная это женщина, но улыбалась потом она всегда так нежно, что в груди свербило от одновременного желания взять её и ударить зубами об асфальт и извиниться, перестав навсегда косячить.       Но это ненужные воспоминания о прошлой школе — а Слава начал думать о девушках и одноклассниках, пристающих к ним.       Видимо, яркие красивые девушки его не привлекают. Он это давно подозревал, но в последнее время всё сильнее начал это понимать и принимать в себе.       — А чё у нас дальше? — спросил Слава у Лии, как только прозвенел звонок.       Она посмотрела на него задумчиво, закидывая быстро предметы с парты в сумочку — даже не рюкзак! — и вдруг крикнула:       — Лен, а у нас сейчас что?       — Физра, — ответила та, оторвавшись от зеркальца.       Слава удивлённо уставился на пудру в её тонких ухоженных руках, не понимая, когда она успела её достать и уже наложить не первый слой.       — Физра, — ответила Лия. — Блин… физра… не хочу. Где бы прогулять?       — Да ладно, Егор Николаевич войдёт в положение, — улыбнулась Лена, заиграв бровями.       Лия в улыбке поджала губы и побежала с подругой к выходу, перед самой дверью начав из-за чего смеяться вместе с Леной.       — О чём это они? — откинувшись назад, спросил Слава.       Ваня потянулся вновь, как кот, и недовольно осмотрел появившуюся Славину голову, как будто увидел мелкую бесячую чихуахуа. Мотнул головой и протянул:       — Ты нашего физрука прост не видел. На него дрочат все шалавы нашей школы.       — Фе, как грубо, — бросил, проходящий мимо Мирон.       — Зато правда! — кинул ему в догонку Ваня и поднялся. — Ля, а я тоже не хочу на физру.       Слава усмехнулся и пошёл вслед за толпой своего класса, следуя известной народной мудрости — иди за толпой и придёшь, куда нужно. Таким образом, например, он не раз находил вход в метро, заведения быстрого питания и театры.       Теперь на первом этаже он нашёл вход в спортивный зал и раздевалку в подвале. Переодевшись, Слава вошёл в спортивный зал и с удивлением заметил одноклассников, которые уже начали заниматься. Некоторые парни перекидывали друг другу волейбольный мяч, Маша с, вроде бы, Светой, прыгали на скакалках, а Мирон с Викой бегали в одном темпе, полностью уйдя в себя.       Тем временем в небольшой комнатке перед залом собралась кучка отрицающих ЗОЖ одноклассников. Они сидели в телефонах, болтали друг с другом, без всякого намерения даже начать переодеваться.       В спортивном зале был выход на комнату, из которой появился учитель физкультуры в модном дорогом спортивном костюме, и тогда Слава понял Ванины слова.       Учитель выглядел отпадно: блондинистые волосы были идеально уложены, аккуратная слабая борода обрамляла его красивое лицо, из-под олимпийки торчала татуировка. Глядя на него, хотелось дрочить и улыбаться, даже, вроде бы, гетеросексуальному Славе.       — И что это у нас здесь? — прожурчал голос учителя, и девочки вообще поплыли, раскрасившись улыбками. — Опять в предбаннике собрались? А сегодня у меня для вас сюрприз: тоже будете оценки получать. Я вам дам учебник по физкультуре, будете мне потом отвечать на оценку. А то всё без формы и без формы.       Слава был рад своей готовности к уроку — ещё учебник по физкультуре он не читал! А такие вообще существуют? — подумал он с отвращением, зато потом с наслаждением наблюдал за скисшими лицами своих неготовых одноклассников.       Прозвенел звонок, учитель собрал всех в линейку, но не заставлял рассчитываться, громко называть свою фамилию и строиться по росту, а только спросил по именам, поставив точечки в журнал, и немного дольше задержался на Славе, как на новеньком. Улыбнулся ему приветливо, закончил отмечать и сказал всем бегать три минуты. Отойдя, он включил отчёт на больших часах, закрытых защищающей их от внезапных ударах меча решёткой и подозвал к себе неготовых к уроку.       Змейка бегущих была кривой, — многие срезали углы, — неравномерной — кто-то бежал слишком быстро, кто-то слишком медленно, — и со временем совсем сократилась, превратившись в три небольших. Вырвавшийся в самом начале вперёд Коля едва переставлял ноги, Маша старалась сохранять свою среднюю скорость, но почти каждый шаг незаметно поджимала правый бок, только Мирон с Викой продолжали бежать максимально спокойно.       Слава с трудом выдержал три минуты и блаженно остановился, руки упёр в колени и долгие секунды пытался восстановить свою дыхалку.       Через несколько метров неспеша остановилась Вика, а Мирон задел Славу плечом, продолжая бежать.       — Да откуда в тебе столько сил? — непонимающе спросил Слава.       Мирон на него коротко обернулся и усмехнулся.       — Бегать люблю, — бросил он отрывисто, не остановившись и на секунду.       Остановился только спустя круг, когда вышел Егор Николаевич. Учитель сиял улыбкой, а за ним вышло двое грустных девушек, с поджатыми губами рассматривающие свои цветные ногти.       — Так, сейчас у нас разминка! Проводить будет… ммм, Маш, давай ты.       — Я сдохну, — предупредила девушка.       Слава был с ней солидарен, но всё равно они все разошлись на приличное расстояние друг от друга и начали махать руками, разминать голову, приседать и со стонами отжиматься. После разминки учитель повалил на пол несколько матов и разбил всех по парам, сказав делать упражнение на пресс.       В пару к Славе достался немного подуставший и очень потный Мирон. На нём была футболка, поэтому первое время, когда они оказались рядом, Слава тупо разглядывал его забитые, хоть и не полностью, руки. Мирон милостиво позволял это делать, поглядывая в ответ скептично-насмехающимся взглядом.       — Слушай, помимо того, что ты еврей, у тебя есть какие-то недостатки? Ты на всех уроках как будто бы отличник, и бегаешь так, будто в олимпийских играх собрался участвовать.       Мирон захохотал.       — Спасибо за комплимент, но нет, я не на всех уроках отличник, только на гуманитарных, — ответил он легко, продолжая улыбаться и кивая на мат. — Ложись. К тому же кроме бега, я ни на что больше в спорте не способен, — закончил он мягко, жёстко зафиксировав Славины щиколотки и надавив коленом на ступни.       Слава качал пресс, параллельно пытаясь разговаривать.       — Пиздишь… На математике… тоже неплохо…       — На математике очень хорошая учительница, не хочу её расстраивать, — кротко обосновал Мирон. — А так у меня всё ужасно с точными науками. Вот с информатикой, например. Классная ненавидит меня, как мне кажется.       — Мой любимый урок, — усмехнулся Слава, падая на мат. У него уже начал болеть живот. — Самый лайтовый.       — Кому как, — пожал плечами Мирон. — Мне история нравится.       — Нечисть, — выдохнул Слава и развалился окончательно, отказывая подниматься.       Мирон опять негромко засмеялся и покачал головой.       — Давай меняться.       На такое Слава был согласен. Они поменялись местами, и теперь Славе пришлось держать Мирону ноги, пока тот ритмично поднимал корпус, доставая локтями колен, и резко опускал его. Он не говорил, только пытался правильно дышать и особо сильно не елозить по мату. Глядя на это, Слава почувствовал свою фигуру и вообще физическую подготовку — отстойной.       Мирон, конечно, не был накаченным мужиком, даже с первого взгляда он казался дрыщеватым, но после всего увиденного Слава понял — тот просто на вид был такой неказистый, а на самом деле мог и по ебалу — пардон — лицу дать и от полиции удрать, сверкая пятками.       Футболка натягивалась в районе груди и живота, показывая напряжённые мышцы, руки, сложенные на затылке, покрывались жилками, отлично выделяя каждую красующуюся там татуировку. Слава опять немного залип, но, поймав насмешливый взгляд от предмета своего созерцания, резко отвернул голову в сторону качающей пресс одноклассницы. Тоже красивый вид — туда он и смотрел остаток выполнения упражнения.       Потом они играли в волейбол, и Слава наконец нашёл ещё один явный минус у идеального Мирона. Тот был немного близорук. Он часто щурился и мяч принимал неуверенно, словно боясь получить им в нос. Только подавать ему удавалось хорошо, и то, временами мяч улетал в аут от излишней приложенной силы.       Слава был высоким, поэтому часто стоял перед сеткой и переправлял грязные мячи соперникам, радуясь с каждого лёгкого гола.       Маша мяча боялась ещё сильнее, чем Мирон, поэтому постоянно закрывалась от него, а не отбивала, как надо было делать. Слава устал уже спасать её кривые отбивки, но, видя благодарность в её глазах, продолжал то и дело приходить ей на выручку.       Урок тянулся очень долго, но был приятным. Переодевшись, Слава с наслаждением осушил три стакана воды из кулера на первом этаже. Остальные одноклассники разбрелись в разные стороны. Кто пошёл на урок, кто в столовку.       — Бля, Вань, с хуйнёй звонишь и мозги мне ебёшь, — страдальчески протянул прошедший мимо Мирон, держа у уха телефон. — Да-да, после школы просто пойдём погуляем, хули ты выёбываешься?       Слава улыбнулся от уха до уха — вот он, интеллигентный питерский мальчик, читающий умные книжки и через слово использующий русский прекрасный и такой разнообразный обсценизм.       Позади вдруг появился Ваня с почти полностью пришедшим в себя Андреем. Появился помпезно — накинувшись со спины, попытавшись повиснуть и повалить на пол.       — Хэй, каланча, пошли жрать. И что у тебя с английским?       — Плохо всё с ним, — ответил Слава и оглядел с головы до пят Андрея.       Тот ответил тем же. Помолчали. Потом почти одновременно протянули друг другу руку и улыбнулись.       — Ух ти бозечки, — пропищал Ваня переигранно девчачьим голосом. — Какая картина! Мальчишки знакомятся! Дети ж вы мои.       — Это ещё кто чей, — фыркнул Андрей, гордо расправив плечи. — Пошлите уже жрать.       Слава пошёл вместе с ними в столовую, держа в себе приятные чувства. Он был искренне рад своему переезду. Свободная школа, не заносчивые новые знакомые и идеальный для долгих прогулок район вместе так идеально сочетались, что не получалось грустить. Вроде бы остались за спиной, в прошлом, друзья, любимые учителя и места, квартира, которая, кстати, была намного удобнее, но почему-то от этого не появлялось чувства тоски.       По третьему дню судить было, конечно, рано, но, пока Слава кушал, слушая вполуха Ванин трёп, он не мог отделаться от своего хорошего настроения и даже не пытался.       К чему это? Зачем?       Вечером дома он пересказывал матери прошедший день и радовался её счастливой улыбкой. Затем пошёл гулять с Мариной.       С сигаретой, девушкой под боком и бешено скачущей вокруг них собакой было удивительно отлично проводить время. Марина продолжала рассказывать обо всём подряд. За час прогулки Слава, кажется, выучил имена всех её подружек, заочно познакомился с её родителями, побывал в Египте и Тайланде, а в конце почувствовал лёгкое ощущение любви ко всему окружающему.       К тому же Марина была ненакрашенной, домашней и очень приятной в общении девушкой, то есть безмерно к себе подкупающей. Они обменялись социальными сетями и разошлись.       Немного побродив по улицам в надежде найти новые граффити или теги, но так ничего и не обнаружив, Слава вернулся домой, сделал уроки и пропал на долгие часы в социальных сетях, отправляя заявки в друзья одноклассникам и переписываясь с ними в групповой беседе.       Перед самым сном Слава изучал минут двадцать, если не больше, карты, пытаясь простроить маршрут для будущих прогулок. Он нарочно выбирал закоулки или большие открытые пространства на отшибе, но до них нужно было добираться на трамвае или трусцой. Какому-нибудь Мирону это было, вероятно, просто сделать, но не Славе, любившему устроиться в уголочке общественного транспорта с книжкой и пропасть в ней на часок.       Надумав себе безмерное количество путей, планов и нафантазировав, как бы он сам рисовал граффити (при слабом умении рисовать, ведь талант от отца к сыну почему-то не передался), Слава заснул.       К сожалению, ничего ему не снилось, но на утро по этому поводу он не переживал, в кои-то веки проснувшись по третьему будильнику. На первый урок он едва не опоздал, за что Ваня обозвал его «нормальным человеком», а Андрей, придя спустя пять минут от начала и узнав об этом, одобрительно похлопал по плечу.       В этом обществе были другие порядки, и Слава с радостью их принимал, ведь они его полностью устраивали.