Грязная любовь

1915 год. Лондон. В воздухе стоял густой, вязкий аромат гари, перегоревшего спирта и чего-то гниющего, как будто время здесь сдохло и разлагалось вместе с телами. Повсюду звенели бокалы, смех прорывался то визгом, то хрипом. Среди напыщенных звуков скрипки и фортепиано то и дело слышались стоны — неясно, от наслаждения или боли. Кто-то читал пьяный тост, кто-то истерично хохотал, а кто-то, забытый в углу, тихо рыдал. Желтый свет старинных ламп бил в глаза, как на допросе. На полу — размазанная кровь, будто художник в припадке расписал холст чужими внутренностями. Кое-где валялись тела, оставленные как пустые бокалы после банкета. Никто не удивлялся, никто не смотрел в их сторону. Высокие фигуры в бархатных рубашках, черных шелковых платьях и в лакированных туфлях, чьи лица скрывали маскарадные маски из серебра или золота, скользили между этим кошмаром, будто по бальному залу. У каждого — кошелек, полный власти. И ни у кого — ни капли сострадания. — И так... представляем вам юнца под номером 3667! Наше далеко не самое ужасное лакомство: не лает, не кусается, головы не поднимает, зато поручения выполняет на раз два, — говорит в шершавый микрофон низкий старик с лицом ядовито-доброй крысы, что отыгрывает роль ведущего. Послышались возгласы. Все выкрикивали разные денежные счета, словно играли в игру "кто назовет цифру с большим количеством нулей". Для них не имело значение кого продают, им важен лишь азарт. Им нравится, что чья-то жалкая жизнь зависит от их суммы денег в кармане. — Даю десять тысяч долларов! — встал мужчина в черно-красной бархатной маске. Немного пошатнувшись от спиртного в крови, и прыснув смехом, он начал выжидающе оглядываться. — Тогда я предлагаю семнадцать тысяч долларов, — лениво подняла руку женщина в изумительно красивой маске. Цвет напоминал морскую волну, отблеск драгоценных камней придавал шарм и вид немалой обеспеченности. В другой руке она импозантно держала фужер с дорогим вином, который, похоже, создал сам Дионис. Эта дурная беседа продолжалась еще какое-то количество минут. За это время худощавый и бледный, подобно только выпавшему снегу, парень, хлипко шатаясь, стоял в ржавых кандалах, не поднимая головы. Из называемой одежды на нем была лишь серая порванная ткань, обвязанная вокруг бедер и железная табличка на нитке, что болталась с шеи. — Так вот как это работает... Интересно... — хрипло выдавил из себя товар со сцены. Мальчишка приподнял голову — на его лице неравномерно располагались увечья от ударов острым предметом, что словно дополняли его милые веснушки. Он, все еще слабо удерживая равновесие на одном месте, пытался рассмотреть сквозь замыленные глаза, что же за отбросы торгуются за его тело. Все разом замолкли. Было ощущение, что мир внезапно замер, словно запах гнилой туши решил внезапно перестать распространяться по помещению. Ведущий спешно подошел к парню, закрыл микрофон рукой и прислонился ближе, зло зашептав тому в ухо. — Не хочешь закончить как та расчлененная дрянь на полу, то молчи и жди пока тебя купят. Старик брезгливо сморщился и сразу отошел, налепив на лицо приторно-сладкую, но наигранную улыбку. Он начал что-то говорить, посмеиваться и пользоваться своей жестикуляцией с харизмой. Тишина. Слишком тихо. Юноша не слышал, не понимал. Но внутри уже что-то хрустнуло. Не кость — что-то тоньше. Память? Остатки рассудка? Однако внутри — не пусто. Там голос. Безликий, родной, семейный. Тот, что шептал когда-то давно, почти забыто, когда он стоял по щиколотку в крови своих родных. Не смей плакать. Запоминай. Нас. Всех. Парень опустил мутный взгляд на табличку. Холодный металл, острый угол. Резкий вдох и рывок. Нитка порвана. Один взмах — и табличка сжата в кулаке. Старик даже не успел понять, что произошло — только когда металл вошел в его шею, глубоко, под кадык, и темная алая кровь брызнула фонтаном, заполнив его рот и запачкав полуголого юношу. Ведущий рухнул сразу же, как мешок с костями, а парень остался стоять. Весь в чужой крови, но будто в своей. Ладонь подрагивала. Взгляд — сквозил холодной пустотой. В зале мрачная тишина. Но лишь сначала. Сейчас же — смех, аплодисменты, улыбки. Ведущий мертв — и что с того? Парень пошатнулся. Мир в его глазах раздвоился, вены в висках пульсировали. Что-то горячее стекало по телу. В ушах адски звенело, голова гудела, а дыхание сбилось. Он моргнул... Потом еще раз. Все поплыло. Колени подкосились — и он рухнулся спиной вниз, как сломанная кукла. Один удар головой об пол, и звон в ушах прекратился.

***

Дальше белый свет и, я что, умер? — Очнулся все же, — сказала женщина, что сидела рядом на обвешанном вещами стуле. Парень успел только сморщиться от мгновенной боли в затылке. — У вас недосып, недоедание и впрочем изнеможение, — коротко объяснив и сразу поднявшись, она повернулась на пятках и аккуратно прошлась вперед среди этих четырех стен. — Меня все-таки купили? — удивился юноша и, привычно стараясь не обращать внимание на ломоту во всем теле, приподнялся на локтях, следя за ней взглядом. Комнатка оказалась маленькой: серые обои, черный кафель, позолоченная койка и одинокий стул. В углу стояло полуразбитое зеркало, рядом стол, а на нем шершавая фотография ужасного качества в старой деревянной рамке. — Верно, купили. Мне приказали ждать, пока вы придете в норму, а после рассказать, что случилось с вами на аукционе, — холодно проговорила дама и, не поворачиваясь на юношу, подошла к окну. Смотря в него, молчала, словно чего-то ждала. — Ну... слушаю? — Позавчера вы показали достойное шоу. После вашего падения, сумма на вашу покупку летели изо рта каждого. Однако мой Господин назвал самую большую сумму, с который никто не смел тягаться. Только вот он полагал, что вы мертвы. Надеялся, что скормит ваше тело псам. И, между прочим, этого удосуживаются далеко не все! Но даже так... Лично я не думаю, что вы останетесь тут невредимыми, — недоброжелательно улыбнулась собеседница, наконец повернувшись на возмущенного парня. В ее голосе сквозило чем-то странным... словно завистью? — А по-твоему, до этого момента я был в целости и сохранности? Хуже уже не будет. — Вы не знаете кто вас купил, — она шагнула к кровати. Парень посмотрел вокруг, задумавшись. Немного почесав макушку, он глянул на девушку, приподняв бровь. — Господин Хван Хёнджин, — стиснув зубы, прошипела девица. — Понятия не имею о ком речь. Пусть как и хотел кинет псам, хотя для них я стану обычной зубочисткой. Женщина лишь пожала плечами, а после быстро покинула комнату, так как задание свое она выполнила. Оставшись одним со своими шумными мыслями, он обнял колени, пытаясь предугадать будущее — что его ждет в этом месте. Шли минуты — за окном тускнело. Шли часы — он все сильнее сжимался, боясь лишний раз посмотреть в темный угол комнаты. Тишина давила, почти убивала. Внезапно дверь распахнулась, осветив помещение светом из коридора. Внутрь входит юноша, который только завидев темный силуэт на кровати, подпрыгнул и схватился за сердце. — О господи!.. Ты что, назло такую страшную позу принял?! — выдохнув, буркнул вошедший. Парень поднял на него лицо, скептически оглядывая с ног до головы. — Нет. А ты кто? Надзиратель или что-то вроде того? — Нет конечно. Скажешь тоже... — закатывая глаза, юноша мигом закрыл за собой дверь и подбежал к злому комочку на своей кровати. — Так ну и как тебя зовут-то? Сколько лет? И... прости, но когда последний раз ты ел? — Имя? Ну... — он задумался, а когда понял, о чем говорил новый знакомый, отвел взгляд. — Ты, наверное, про... мой номер? 3667. — Нет, я про имя. Назвали тебя как в детстве? Меня вот Хан Джисон, — наивно улыбнувшись, сказал Хан. Зашуганный парень сжал простынь, не понимающе отводя взгляд и продолжая молчать. — Ладно, возраст, видимо, тоже говорить не хочешь. Тогда... я буду называть тебя младший Ли? Я историю одну слышал... Там был такой мальчик, который напоминает мне тебя. Раз имя не говоришь, а жить нам вдвоем, дам его тебе! Только Господину не говори, он меня за такое псам на съеденье кинет... — А вот скажу. Чтобы тебя псам кинули. Один быть хочу, — недружелюбно оскалился младший Ли. — Ну ты и вредный, — шикнул Джисон и отошел. — Но... а имя-то у тебя на самом деле есть? Парень угрюмо пожал плечами. — Ну понятно... Ты тогда лучше ложись спать. Завтра... Завтра будет твой первый день, — передергиваясь от мурашек, промямлил Хан. — Будут пытать? Как именно? К слову, расскажи побольше про Хван Хёнджина, — резко вскочив, но тут же потеряв равновесие, он свалился на пол, покарябав колени. В голове младшего Ли внезапно вспыхнули мысли: «Хёнджин, сильно ли ты изменился с нашей последней встречи? Будешь притворяться, что не знаешь меня?» — Называй его Господином! И нет, пытать тут не станут. Сразу жизни лишат, — серьезно воскликнул сосед по комнате. — А сбежать кому-нибудь удавалось? — Понятия не имею. Я таким не интересовался. Ты и думать об этом не смей. Узнают — убьют. Тут все куда ужаснее. Сейчас всех слуг по комнатам отправили. Идет светская беседа. Господин покупает людей для своих любимчиков. О, и кстати, младший Ли, скажи, откуда у тебя эти шрамы на лице? — прямолинейно говорит парень, напоминающий любопытную белочку. — Не называй меня так. И откуда шрамы не твое дело. Та женщина, кем она была? — приподнялся младший Ли и подошел на шатких ногах ближе к Хану. — А вот... А вот не твое дело! — Значит ты все-таки в курсе.. Ладно. Мне-то в прочем все равно. Если ты не заметил, то я скажу: я не живу, а выживаю. — По тебе видно... — Ой, да брось, — ухмыльнулся. — Я правду говорю, ты как... мертвец ходячий, — смеется Джисон.

***

Глухой удар деревянным пластом рефлекторно будит парня. Тот, дернувшись, распахнул глаза и с ужасом выглянул из под одеяла. Рядом он заметил только испугавшегося Хана. — Что... Что происходит? — Еда для собак. Тела разделывают... — говорит Джисон и сразу затыкает себе рот ладонью, боясь, что реакция организма на такое может быть менее спокойной. — Понятно, — без интереса отвечает младший и осторожно слезает с кровати. Подходит к двери и тянет за ручку. Та легко поддается. В нос сразу бьет запах разлагающихся тел и неприятным ароматом сгоревших сигар. Парень оглядывается на Джисона. — Я могу прогуляться? — Просто прогуливаться нельзя, а вот идти решать свою судьбу, я думаю, что да... Подойди к тем, кто... Ну кто... — Кто взбивает тела? — Да... Они тебе скажут куда идти. Молча кивнув, Ли вышел и огляделся. Огромное здание, в котором сейчас он находился на втором этаже: впереди перегородка, внизу и происходит самое веселое. Юноша обходит по кругу, запоминая цифры на комнатах. Доходит до лестницы, а затем осторожно спускается, подходя ближе и всматриваясь в растерзанные тела. Глаза непроизвольно вспоминают те черты лица, что видел вчера. Та женщина. Это была она. «Иронично вышло, не думаешь?» Сзади донесся низкий обкуренный голос. — Кто это у нас тут? Обернувшись, перед ним стоял массивный мужчина, на поясе которого был обвязан уже давно не белый фартук, испачканный в чьей-то крови. — Имя свое говори, — грозно скомандовал мужик. — Мой номер 3667. — А, так ты этот. Дохляк, да? Интересно вот, как вообще выжил, — с насмешкой говорит тот и бросает кровавую деревяшку на пол. Он вытирает руки об белоснежный платок, взятый из рук мимо проходящего слуги. Молча глядя на мальца впереди, мужчина странно задумался, нахмурив брови. — Богу молитесь? — явно не всерьез выпаливает Ли, ухмыльнувшись. — Если бы, — фыркнув, мужик берет того за кисть, дабы взглянуть на метку, однако вдруг слышит глухой хруст и замирает. — Это?.. Я что, сломал? — Я... — резкая вспышка боли скрутила язык, не разрешив разговаривать. Парень ссутулился, чувствуя подступающую тошноту. Мужик лишь с усмешкой пожал плечами. А после силой поволок в сторону коридора. По пути, парень, пытаясь игнорировать боль, рассматривал стены, что были увешаны дорогими картинами. На одной из них он успел прочесть надпись «кровавый север», не задумываясь, он отвел взгляд на следующую. Пройдя пару минут, парня заталкивают в кабинет, в котором чарующе пахнет свечами и мужским дорогим одеколоном. Мужик спешно кому-то кланяется и выходит, захлопывая за собой дверь. Юноша же продолжает тереть запястье, что все еще сильно пульсировало. — Ты знаешь, почему мне пришлось послать на смерть именно ее? Донёсся бархатный голос со стороны, куда не добирались свечи. «О ком это? О той мертвой что ли?..» — Понятия не имею. А ты кто? Надзиратель? — Нет, — позабавленный такой реакции, ответил силуэт, приближаясь все ближе. Тусклый свет от свечей мягко лег на его лицо, подчеркивая лисий взгляд, острые скулы и черные глаза, в которых можно было утонуть, если вовремя не отвернуться. — Ты тот... Ну... Господином еще называют? Хван Хёнджин вроде, — зачарованно смотря на него, юноша невольно забывает как дышать и моргать. — Верно, — кивает Хван. — Имя есть? Парень отрицательно мотает головой. — Не будешь против, если я дам его тебе? — с легкой улыбкой интересуется Хёнджин, будто не знает ответ заранее. — У меня ведь нет выбора... — все еще смотря на него, словно под чарами, наугад ляпнул младший Ли. — Почему это? Есть. Мои псы вечно голодны. — Мне все равно, — отстраненно отвечает юноша, вдруг отвернув голову. — Тогда.. Феликс? Теперь твоё имя Феликс, — окончательно заявил Хван.

***

Затхлая вонь препаратов ни в какую не смешивалась с запахом застывшей крови, шприцов и всего того, что не должно было бы маячить на глазах пациентов. В белой палате стояла грызущая тишина. За окном лил дождь, бушевал ветер, а прохлада попадавшая из всех щелей, нежно обдувала лицо парня. Он лежал ровно, боясь лишний раз пошевелиться, словно мир рухнет так просто на мелкие кусочки, что потом не соберешь обратно. За дверьми еле пошаркивали люди в медицинских халатах. Тихие, почти что беспомощные всхлипы, стоны и умоляющий шепот, что просил бога дать второй шанс, дабы прожить еще чуточку. «Но разве жить в таком мире — мучение? Определенно да. Зачем бороться? Вы мазохисты? Мне не нравилась та боль, которую меня заставляли чувствовать, однако я не мог даже сопротивляться. Я родился с клеймом урода. Я не отброс общества, я отброс куда ниже. Мое существование — это ошибка. У меня нет имени... Точнее не было его до того, пока меня не купил он. Некий Господин. Я думал, что пытки продолжатся, я не был против. Должно быть, привык. Но вместо этого я почувствовал какое-то жжение в груди. Я ранен? Нет. Это что-то другое, это было не больно, а даже... Как-то иначе. Я не понимаю, что со мной. Прошу, помогите, если еще не поздно.» — мысленно блуждал Феликс, находясь далеко от реальности, в блужданиях глубоко сна. Наконец-то, он увидел яркий свет. Щурясь, он вновь рефлекторно сжался в клубочек. Защитная реакция в таких моментах удивляла. Привыкнув к источнику света, он огляделся: в углу стояла женщина, что лениво перелистывала страницы какого-то журнала. — Что происходит? — приподнялся на локтях парень, смотрев на нее. Эта ситуация ему уже что-то напоминала... — Я Мисс Харистон. Владелица этой частной клиники для товаров, — скрипуче проговорила дама в возрасте. Она лениво закрыла журнал и положила его на маленький столик, на котором стояла одинокая ваза с завялым цветком. — Под товарами вы имеете в виду людей? — недовольно разгибаясь, Феликс отбросил ногами одеяло, однако не спешил вставать. — Да, — спокойно кивнула женщина, — Хоть тут обычно очень изысканные тела... Я не могла отказать Господину Хвану. По его... скажем так, просьбе, ты пробудешь тут некоторое время, ибо Господина не радует, что ты так просто теряешь сознание. Ты в изнеможении. Не понимаю, как ты вообще все еще жив, если быть честной. — К чему все это? Почему псам не скормит? — нахмурив брови, поинтересовался юноша. — Ты, как я погляжу, за жизнь особо не хватаешься, — неоднозначно улыбнулась Харистон. — Я не мазохист, так что да, не хватаюсь. Ответ на вопрос я получу? — Почему он сохранил тебе жизнь — мне неизвестно. Лучше молча радуйся этому, ты просто очередной его товар, как например, сегодня он вновь отправился в подставной бордель, где идет новая порция молодых тел, которые он выкупит, — разговорилась она, скрывая улыбку за рукавом своего дорогого кружевного платья. — А вы, как вижу, любите болтать с товарами? — ухмыльнулся Ликс, сощурив глаза. Мисс Харистон фыркнула, приподняла платье и утопала из палаты с надутыми щеками от возмущения.

***

— Отвратная тут атмосфера, — подытожил Хван, отпивая поданное вино из фужера. Несколько минут шло никому ненужное, весьма нудное, начало, где уже новый ведущий игриво объяснял каким образом происходят продажи. —...И тогда тело продано. Начнем! Выводите первый товар. Послышались крики, суммы буквально плыли в воздухе, числа росли по секундам. — И так, тело под номером 11456 продано! — Продано тело 12346! — Продано!! — Продано!!! — Продано!!!! Сумасшествие.

***

Хван Хёнджин раздраженно поднимался по лестнице, его накаляющаяся ярость чувствовалась даже в миле отсюда. Все слуги с осторожностью шли за ним, один неверный шаг — попадание в саму преисподнюю. Станете кормом для зверушек? Это если повезет еще. — Какого черта все тела были настолько паршивыми? Где изысканное мясо? — злился Хван, сдавливая перила все сильнее, пока те вовсе не проломились. — Починить. Немедля. Почему у нас такие хрупкие перила? Дворецкий Сынмин поклонился и сразу отдал распоряжение служащим. — Простите мою наглость... Но, Господин, у нас ведь есть одно тело. Тот парень. Он худой, однако для перекуса... — Разве я давал разрешение для голоса? Почему даже собаки умнее таких, как вы? Пальцем тронуть посмейте того парня, и я вас всех убью, обещаю, — не на шутку потеряв самообладание, взбесился Хёнджин. Все замолчали, склонив головы. — Не злись из-за такой ерунды, ты ведь не такой, — уверенно констатировал парень в черном смокинге. Неспешно подойдя к Хвану, он похлопал того по плечу. — Минхо? — приподняв брови, удивился Хван. — Он самый. — Пройдем в мой кабинет. Сидя несколько минут в тускло освещенном помещение, оба парня не произнесли ни слова, их взгляды сталкивались подобно заточенным клинкам в бою. Они вели немой диалог, который был понятен только для них. — Да черт возьми, Хван! Нечестно. Так у меня никогда не будет шансов на победу. — Все честно. Просто кто-то не может выдержать моего взгляда, — губ Джинни тронула мягкая улыбка. — Забудем. У тебя плюс еще одна победа... Идем со счетом сорок пять и два, да? В твою пользу. Да как так! — яростно пнул ногой стол напротив. — Ты меня выводишь из себя! — Ну уж извиняй? — саркастично хихикнул Хёнджин и взял со стола бокал. — Зачем приехал? Бордель разорился? — Мечтай, — фыркнул старший Ли. — Друга навестить пришел. Да и слухи вот услышал... Что подпольные аукционы закрывают. Отдел белой мафии сказал, что на них напали. — Лишь умалишенные нападут на аукцион наших мафий, — закатил глаза господин. — Ага, а нападение-то все равно было. Убили половину зала, трупы бесследно пропали. Я вот думал и... если это пауки? Они, конечно, распались еще немало лет назад, но им ничего не мешает вновь собраться новым составом. — нахмурил брови Минхо, следя взглядом за реакцией друга. — Если это пауки... — губы поджались в тонкую полоску, а сердце забилось быстрее обычного. — Я их на кусочки разорву и... — Псам скормишь? — Никогда. Подобная дрянь должна быть расчленена и выставлена на показ, как показатель сильнейшей деградации. — Это не точная информация. Нужно связаться с нашим якудзе, — уже доставая бумаги, говорил Минхо. — Не пиши ему. Лично придем. Письмо перехватить могут, — задумчиво процедил Хван. — Попросишь своего человека назначить встречу. Число скажу позже, сначала нужно убедиться в выздоровлении Феликса. — Ты про кого? — Тело 3667. Помнишь? — Нет, меня давненько не было на аукционах. Я был занят борделем, — почесав затылок, попытался прошерстить в памяти Минхо. — Хотя погоди-погоди, ты мне в письме говорил, что какой-то сумасшедший товар на сцене перерезал горло ведущему своей табличкой. Сказал, что это и есть тот самый парень. Из Аогавары. Я правильно понял? Но ты уверен, что это правда он? — Вполне. Самолично видел, как отец десять лет назад расстреливал его семью. Они являлись членами пауков... Его разбитые глаза я запомнил навсегда. — Это ваши дела, ты мою семью только не впутывай. — И не собирался. Больно ты свою задницу прикрываешь. Хотя твой отец тоже там был. — Он да, а я нет. Отец давно умер. То дело с нашей стороны проследовало за ним в могилу. Не вини моих людей, — серьезно заявил Ли Минхо. — Не винил и не буду. Мой отец тоже умер из-за Аогавары. Наверное, я должен винить их. Минхо медленно кивнул, хмыкнув. — Будешь пытать того... — Нет. — Тогда, черт возьми, зачем ты ему жизнь спасаешь!? — прикрикнул парень. — Какую цель преследуешь? Кровь того дохляка тебе такую славу принесет, на тебя взглянуть побояться, мол изрезал последнюю кровь Аогавары! — Ты слишком глуп, раз тянешься только за славой. — А тебе слава будто не нужна? — У меня другие планы. Ты еще удивишься, ой как удивишься, да и поймешь, что был бы полным идиотом, убив этого парнишку, — усмехался Хёнджин, искоса глядя на возмущенного друга. — Забудем. Я сам встречу позже назначу. Письмо тебе пришлю. — Ладно, — кивнул Минхо, отводя задумчивый взгляд.

***

В палату иногда заходила самодовольная Мисс Харистон, однако выходила всегда вся напыщенная и недовольная. Этот раз тоже не стал исключением. — Да... Так и как твое самочувствие? — Кажись, приболел. А вы так не думаете? — натянуто улыбнулся парень, что-то задумав. — Нет. Я так не думаю, — прочистив горло, она вновь продолжила своим старческим голосом. — В клинике не хватает места для весьма значимого молодого тела... Тебе нужно... поторопиться. — Поторопиться? Говорите так, словно после этого моя регенерация здоровья ускорится, — удивленно усмехнулся парень. — Я все сказала. Иначе я своими руками тебя потороплю. — Как скажите, Мисс Харистон, — Феликс недоброжелательным взглядом проследил, как старуха покидает палату. Далее к нему сразу подскочил юноша. — Да она тебя ненавидит, — кивая своим словам, буркнул Джисон. — Да ну? — усмехнулся Ликс. — Ты, кстати... не должен тут быть. — Вообще-то должен. Господин отправил меня за тобой, дабы составить компанию, мол мы же соседи по комнате, значит нашли общий язык. — Идиот, — фыркнул. — Можешь уходить, Хван ошибся. — Я никуда не уйду! И не смей называть Господина идиотом! Тебе и правда жить расхотелось? — сердито надул щеки Хан и отвернулся. Феликс закатил глаза и, укутавшись в одеяло, попытался уснуть. С приобретенным опытом из тяжелого детства, ему пришлось приспособиться спать в неглубокой фазе сна, чтобы иметь возможность все слышать, ощущать и понимать. Благодаря этому, сейчас он прекрасно знал, что Джисон еще давно уснул на кресле, что стояло напротив у стены. Однако в палату зашел кто-то посторонний. Старясь не издавать звуков, положил измоченную в чем-то тряпку рядом на подушку к Феликсу, а после также тихо выбежал, осторожно, даже не хлопнув дверью. Этот человек был настолько профессионален, что смог заставить старые половицы не скрипеть под своим весом, что было практически невозможно. Ликс быстро распахнул глаза и отскочил от своей кушетки. Медленно, закрыв нос пальцами, подкрался и аккуратно поднял дырявую и грязную ткань. Даже через прикрытый нос до него долетал терпкий запах чего-то тошнотворного и противного. Глаза заслезились от этого едкого аромата. Он мигом подлетел к окну, и всеми силами, что только у него были, провернул старую защелку. Та, к счастью, все-таки поддалась. Прохладный ветер сразу просочился в палату, нежно обдувая лицо Феликса. Тот убрал пальцы от носа, жадно глотая свежий воздух. Глянул на нечто в своей руке, и не думая, выбросил из окна. Тряпка быстро пролетела сквозь ветки деревьев и затерялась в кустах. — Я этот запах ни с чем не спутаю. Сколько раз меня уже пытались отравить... Крысиный яд. Мерзость, — шептал Ли. За спиной послышалось зевание. — Ты чего окно открыл? Холодрыга же! Закрой... — сонно пробубнил проснувшийся Джисон. Феликс глубоко вздохнул, унимая нарастающую ярость внутри. Его всего почти распирало от понимания, что от него вновь пытались избавиться. — Меня отравить пытались. И... тебя, получается, тоже. — Что... Кто!? Нужно Мисс Харистон сказать, наверное? — слезая с кресла, Джисон подошел к парню. — У нас нет доказательств. Я от них только что избавился, — закатив глаза от собственной глупости, он резко захлопнул окно. — Джисон... А если это она и отравила? Мисс Харистон проверенная временем женщина, которая никогда не ловилась на измене. Она была верна столько лет многим семья, в том числе и семье Хван. Она им многом обязана, ведь именно эти люди спонсировали ее клиники. Преданная и принципиальная особа, которая бы не посмела запачкаться в грязи и испортить свою репутацию, только если... Если бы на кону не стояло что-то действительно важное. Но все, кто ее знал — отрицал бы даже ценю своего имени ее вмешательство в подобные дела. — Что ты такое говоришь? Она не такая. Да и зачем? Ей поручено тебя лечить, — задумчиво заговорил Хан. — Да, ты ей заметно не нравишься, однако Харистон побоялась бы пойти против господина Хван Хёнджина. — Она и не идет против него. Моя смерть — эта та вещь, которой никто не удивится. Вполне нормально, если я умру, ибо ты сам понимаешь. Я уже как мертвец. Отравить было правильным решением. Без новых травм, просто крысиный яд. А если не проверять, а кому это вообще нужно, верно? Так посмотреть на мой труп — умер от изнеможения или еще чего придумают, — рассуждал Феликс, смотря куда-то в темноту комнаты. — Да, только вот... Даже если она. Утром, тот кто отравил, увидев тебя живого, поймет, что ты знаешь, что тебя хотят убить. Однако почему-то не рассказываешь и не поднимаешь тревогу. — Вот именно. Еще и самолично избавился от орудия убийства, — почесал затылок Фел. — Убийца.. Зачем ему моя смерть? Я буквально обычная слуга. Не решили же меня убить только из-за скверного характера? — Вообще-то могут и по этой причине. — Подумаешь, — скрестил руки на груди. — Тебя кстати тоже не пожалели. Либо планировали с самого начала, а твое появление не предусмотрели. — Вот гады! — И не говори, — снисходительно улыбнулся Феликс. — Погоди... Раз твоя смерть — весьма обычное событие, то моя смерть, что, случайность? — удивленно развел руками. — Не знаю. Придумали бы что-нибудь. Да хоть даже меня бы обвинили. Что перед смертью тебя убил... Правдоподобно. — Что... А ты способен на такое?! — отшатнулся парень. — Я пошутил вообще-то, — цокнул веснушчатый. Джисон недоверчиво оглядел его, после заулыбался, но продолжил молчать. — Ладно, пошли спать. Завтра утром ты проберешься в кабинет к Харистон, вынюхаешь все там. Хан только успел раскрыть рот для уж громкого и точно недовольного возмущения, как Феликс твердо выставил руку вперед. — Уже предугадываю твой вопрос. Почему? Потому что меня жалко как пушечное мясо отправлять. — Какой ты... Ой все, я спать! — не зная куда деваться, юноша прокрутился на месте и все-таки двинулся в сторону кресла. Феликс дернул щекой, затем последовал примеру Хана и поудобнее укутался в одеяло на больничной койке. Попасть в мир сновидений у них, конечно, не получилось, ведь ситуация с отравлением напрочь скрыла всю усталость. На следующее утро, когда солнце только взошло, а птицы только начали чирикать свои незамысловатые песенки, Феликс нервно болтал ножками, что свисали вниз. Его взгляд зациклился на трещине в стене, пока в голове был размышляющий штурм. — Ну? Мне что за эту смелость будет? Вдруг я вообще умру! — наигранно кладет ладонь на лоб и прикрывает глаза, демонстрируя отчаяние. — Хан. — Что? — возмущенно распахнул веки. — Иди уже, — махнул рукой. — ты можешь не успеть! — Так ты только за это волнуешься? А жизнь моя! Как же жизнь! Жить хочу-у! — начал надоедливо выть Джисон. — Ну и хоти! Тебе никто не угрожает! В кабинет иди, а! — подскочил парень и пальцем указал на дверь. — Бесчувственный! — драматично крикнул Хан, уже выбегая из больничной палаты. Феликс долго еще глупо пялил на распахнутый дверной проем. Затем взъерошил себе волосы и направился к окну. «Пока он ушел... Что мне делать? Я не могу просто стоять.» Ликс поплелся к креслу, а после плюхнувшись в него, запрокинул голову. «Стоять — нет, а вот сидеть...» — усмехнувшись своей остроумности и пожалев, что никто не сможет сейчас оценить его мега ума, он задумался. «Та тряпка. Мне нужно сходить за ней. Вчера, от неожиданности, я выкинул ее в окно. Не дело, если найдет кто-то другой. Так или иначе, вину-то кинут на меня, ведь нашли со стороны моего окна. По их мнению, я бы хотел кого-то отравить.» От рассуждений его вывел чей-то топот. Он сразу вскочил и посмотрел в сторону выхода. Но там никого не оказалось: кто-то успел пробежать мимо незамеченным. Для Феликса это стало еще одной причиной сматываться. Он мигом обувает тапочки и, вовсе не задумываясь, летит с лестницы, выбегая во двор. По пути он не наткнулся даже на уборщика, что было весьма странно. Парень зажмурил глаза, дабы мысли не разбегались. Главная цель — это тот кусок тряпки. Он встряхнул головой и ринулся обходить здание целиком. Недолго блуждая, он узнает те кусты, что видел ночью под светом луны. Медленно, словно чего-то опасаясь, крадется к ветвям и аккуратно тянется руками вперед. Одно мгновение и он нырнул по локоть в колючую листву. Разные корешки и неровно обрезанные ветки нещадно царапали кожу, из-за чего начала сочиться кровь. Ликс, вовсе не обращая на это внимания, вдруг нащупал что-то странное, засохшее и шершавое. Он тут же хватает и тянет это вверх. Перед его взором оказывается высохшая тряпка, что почти крошится прямо в ладонях, мешаясь с кровью и превращаясь в противную и густую кашицу. «На месте этого куска ткани мог оказаться и я.» — ухмыльнулся своим мыслям Феликс. Он оглядывается, а после прячет это нечто у себя за кофтой. Не спеша поднимает глаза выше на окно, принадлежащее его палате. От неожиданности он замер, словно прошибленный током. Холодный пот скатывался по спине. В отражении стекла от отчетливо видел Мисс Харистон, что беспрерывно наблюдала за ним. Руки немеют, а ноги, подобно вате, вот-вот откажутся ровно стоять, согнуться и подведут своего хозяина. Ликс какое-то время еще смотрит в ее туманные очи, а потом наконец прерывает взгляд, буквально доламывая себя, через невозможно делает пару шагов, все быстрее переходя на бег. Сейчас его волнует единственный вопрос. Жив ли Хан Джисон.

***

Хёнджин вальяжно сидел на кресле, наблюдая, как одну из сообщниц саботажа разрывают его собаки, а после жадно поедают, противно чавкая и хлюпая мокрыми лапами, испачканными в крови. — Это была третья? — Да, господин. Третья за неделю. Осталось найти еще семь человек, — говорит дворецкий. — Чудно однако, — улыбнулся. — Скажи, чтобы они поторопились. Этот месяц для моих любимок будет лучший. Столько еды... — Я вас понял. Сейчас же потороплю, — поклонился Ким и двинулся в сторону выхода. Хёнджин кивает и опрокидывает голову назад, наслаждаясь этим прелестным началом дня. Всю его атмосферу прерывает только что вбежавший дворецкий Ким, который выходил мгновение назад. — Господин! Хван, хмурясь, поворачивается на него, и тут же зацикливает взгляд на конверте со знакомой печатью в руках подданного. Без лишних объяснений он берет его и спешно открывает. Листочек выпадает, и медленно, кружась, падает на пол. Хёнджин махнул рукой и письмо тут же подняли, вручив ему в руки. Джинни начинает читать, сначала с легким непониманием, а после уже со злобой. Разрывает бумагу и со страшной яростью в глазах выкрикивает громкие приказы слугам. Он немедля отправляется в клинику Мисс Харистон.

***

Феликс вбегает в коридор. По прямой, в самом конце находится кабинет владелицы. Сама же она находится в палате Ликса, точно так же в конце коридора. «Черт, черт, черт! Только не это! Хан!» Фел без раздумий бежит вперед, не боясь наткнуться на женщину. На удивление, его путь никто не преградил. Людей все также не было. Он останавливается около двух дверей. Его больничной комнатой и кабинетом Харистон. Он не знает куда идти. В начинает глазах темнеть, а тело становиться все тяжелее. — Феликс, — окликают его позади. Парень резко оборачивается, уже смерившись со смертью. Но видит только до дрожи испуганного Хана. — Живой... — облегченно выдыхает Феликс. — Нужно валить! Слышишь?! Ты в силах бежать? — кричит Джисон, пытаясь одновременно отдышаться. — Да, наверное. Но главное не это! Я видел Мисс Харистон в окне своей палаты! — только полностью осознавая всю мрачную ситуацию, быстрый тремор окатил парня. — Черт возьми, младший Ли! Валим! Не сейчас рассказывай! — орет Хан, торопливо топая ногами в истерики. Адреналин бежит по венам обоих парней, активизируя словно первобытные инстинкты. Логическое мышление притупляется, а ноги приковываются намертво к полу. — Я никуда не уйду, пока не объяснишь, что происходит! — заголосил Ли и обессилено оперся об стену. — Ты мертв! Чего? — Ну если быть точнее, ты мертв в письме! Там такая каша на самом деле! Ух... Не поверишь! Короче, эта Харистон одна из какой-то группы саботажа, ей не важен наш Господин, все часть какого-то плана и бла, бла, бла! Самое дурное то, что в письме Господину она сказала, что ты умер от каких-то врожденных заболевании и плохой иммунной системы. Там куча копий этого. Дата стоит вчерашняя, значит уже сегодня эта бумага дойдет до Господина! Понимаешь?! А виной этому новое тело, для которого не хватало места. Ты единственный кого она могла, скажем так... убрать, — громко тараторил Хан, по-прежнему в панике оглядываясь. — Я все это узнал из ее личного дневника. Пару страниц успел вырвать. А теперь... может быть, побежим?! Она где-то здесь, в первом корпусе, понимаешь! Ликс тяжело переваривал всю услышанную информацию, однако понял, что действовать придется быстро. Каждая секунда сейчас на вес золота. Все также опираясь об стенку, он быстрыми шашками подошел к парню. — Если письмо уже дошло до нашего... Ну, твоего Господина, не значит ли, что он должен приехать сюда? — говорит Фел, уже передвигаясь по клинике с Джисоном. — Ага, еще чего. Ну умер и умер. Господину нет дела. Он получил отчет, а этого достаточно, — промолвил Хан и не заметив резкого поворота, влетает ногой в стену. — Ай! От неожиданного ушиба он падает на пол и кувырком валится в лестницы. — Да еп-твою... — бежит Ликс за Ханом, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку. — Я если что в норме... Так, может... Лишь пару костей сломал, — отмахивается парень, однако лицо, которое он кривит, выдает его с потрохами. — Веселое утро, иначе не скажешь, — помогает подняться ему. — Аккуратно вставай. Хан, скрипя зубами, через всю имеющую, волевую силу, поднимается и, хромая, начинает идти дальше. — Ты сильно борешься за жизнь... Я бы так не смог, — как-то странно и не в тему выпаливает Ликс, придерживая Джисона. — Знаешь, а я и не сомневался, что ты сейчас что-то подобное выкинешь, — улыбнулся бельчонок. Феликс отводит взгляд, теряя гнетущую обстановку. — Не дело, если мертвый парень вдруг покажется Господину. У меня будут тогда проблемы, — послышался голос женщины, а далее перезарядка пистолета. Она зажала защелку, направляя дуло вперед. Оба парня замерли в ужасе, поднимая головы и уже понимая, кто стоит перед ними.

***

Хван сжимает лаковую кожу на сиденьях в дорогом авто. Аромат цитруса дурманит, туманя разум, однако лишь одни мысли крутились в его голове. «Да чтобы сын правителя Аогавары умер от заболеваний, которые он никак физически иметь не мог? Да даже если и так. Его пытали всю жизнь! Он и не такое выдержать может. Мисс Харистон, у вас и шанса на оправдания не будет.» Когда машина паркуется рядом с больничным зданием, Ким сразу выходит из нее и мигом открывает дверь господину. Тот, оказавшись напротив клиники, сразу направился ко входу, рукой медленно спускаясь к своему пистолету, что покоился в специальном чехле на ремне. Он ногой выбивает защелку на дверях, и те в свою очередь с порывом ветра распахиваются. Стоит грабовая тишина. Хёнджин цепким взглядом осматривает все вокруг. Но не заметив опасности, укладывает свое огнестрельное оружие на место и отряхивает свое пальто, словно то замаралось. Кашлянув в кулак, он убирает руки за спину и спокойным шагом идет дальше, осторожно оглядываясь по сторонам. Его внимание привлек звук выстрела в соседнем крыле здания. Хван тут же подрывается и почти сразу переходит на бег, направляясь в ту сторону.

***

— Твою ж мать! Мисс Харистон! — заголосил Феликс. — Вот так встреча... Ждете кого-то? Она хмыкает, молча продолжая смотреть на них. Фел только было опять хотел отвлечь ее, как женщина нажимает на крючок и пуля с противным свистом пролетает в пары сантиметрах от уха парня. Ликс остановился, понимая, что ситуация безвыходная. Джисон, еле держась на ногах, не сводит взгляда с Харистон. Голова кипит. Неужели у них будет такой глупый конец? Дурные мысли прерывает грохот позади. Феликс и Джисон рефлекторно оборачиваются. Над их головами пролетает золотая пуля, которая метко проходит насквозь черепушку женщины. Позади на стену прилетают брызги крови, а глаза ее закатываются сами собой. Пистолет звонко ударяется об пол, а бездыханное тело, импульсом, относится чуть поодаль, причудливо заломив себе руки с ногами, словно сломанная кукла. — Боже! — выкрикнул Хан, затыкая свой рот ладонью. К горлу вязко подкатилась тошнота, еще немного и его от такого зрелища повалит в обморок. — Она мертва?.. — Да, она мертва, — подошел к ним Хёнджин. — Да ну? А посмотреть поближе можно? — не впопад произносит Фел, глупо моргая своими длинными ресничками, что чутка подрагивали. Ликс ни раз видел и трупы и сами смерти. Что же его напугало сегодня? — Ты серьезно? И так понятно, что она уже... не жива! — кидает ему Хан и только сейчас понимает, что рядом стоит господин. Он мигом, не чувствуя боли, повернулся к нему, поклонившись и чуть отшатнувшись назад. — Господин Хван. — Ты говорил, что ему все равно. Тогда почему он приехал? Хан упорно молчал, в мыслях возмущенно проклиная младшего Ли за столь глупую реакцию. — Приехал, потому что знал, что она написала несусветную чушь, — спокойно ответил вместо него Джинни. — И вовсе нет. Моя смерть была бы очевидна, — отрицает юноша, касаясь пальцем своих пухлых губ, задумываясь. — Ты знал? — приподнимает бровь. — Что она написала, что ты мертв. — Да, Джисон все узнал, — глянул на своего соседа. — Эй, ты говорил, что успел вырвать странички из ее дневника. Почему ты целиком не забрал его? Но парень молчал, все также не отвечая. — Хан? — непонимающе тянется к нему рукой. — Разрешаю, — говорит Хван и получает заинтересованный взгляд от парнишки с веснушками. — Благодарю, Господин. Так вот... Ли! Сначала я взял дневник целиком, но это было бы слишком заметно, а я не знал, мы действуем наверняка или нет, поэтому на всякий случай вырвал только пару страниц, оставив дневник на месте. Там и прочитал про какой-то саботаж и... — резко начал Джисон, получив разрешение. Но тут его перебили. — Саботаж? — уточняет Хёнджин. Хан заторможено кивает, потеряв нить своего повествования. — Говори сначала про саботаж. — Подожди!.. Про дневник... Ты его где нашел? И как ты убежал от нее? Почему она тебя не пристрелила? — затараторил Феликс. Хёнджин уставился на него, сложив руки на груди и продолжая пялиться, словно Феликс произнес самую несусветную дурь, на которую можно только осуждающе смотреть. — Чего? — ответно взглянул. — Про дневник важнее. — Для начала необходимо решить проблемы с саботажем, — твердо отрезал Хван. Ликс надменно фыркнул, повернувшись на него всем телом. — Почему это? — Ты не думаешь, что много себе позволяешь? — темнея лицом и холодея во взгляде, в пол голоса спросил господин. — Нет, я так не думаю, — пожимает плечами, приподнимая брови. — Эй, перестань... Ты только выжил, а уже новые проблемы ищешь, — шепнул Джисон, разочарованно отводя взгляд. — Дай ему те страницы, а пока он будет их читать, расскажешь про саботаж, — недовольно скомандовал Хёнджин, одновременно хмурясь. «Не был бы тем, кем являешься с рождения.. Клянусь, такое бы сотворил за сею дерзость в мою сторону.» — думает Хван, смотря на довольного собой Феликса. Джисон, повинуясь, достает из кармана скомканные бумажки. Протягивает их Ликсу, и тот забирает, странно поворачивая голову на Джинни. Господин игнорирует столь пожирающий взор и продолжает спокойно ждать, пока Хан начнет говорить на нужную тему. «Терпит мое поведение? К чему бы?» — Задумывается Ликс. Помотав головой в разные стороны, он быстро фокусируется на страничках в руках. Развертывает первый огрызок и начинает медленно вчитываться. «Сегодня 17 декабря, 1915 года, троих поймали. Нас осталось 7. Глава думает о том, как попросить пауков о помощи. Вчера Хёнджин прислал сюда тело. Очень самовлюбленного мальца. Если бы товар был бы более ценен, могла бы взять в роль заложника. Нужно срочно что-то делать. По плану я должна была держать одну палату пустой для брата моего главы, однако взгляд этого господина хлопца пугает, возомнил не пойми кого из себя. Глава не должен узнать, что я иду не так, как нужно. Мне голову с плеч снесут! То тело товара тощее, изранено и множество шрамов. Мне нужно избавиться от него. Только очень аккуратно. Куплю завтра крысиный яд и подмешаю в еду смочу им тряпку и подсуну ночью. Не привыкла делать все самой, но придется. Вспомню былое, так сказать. А также напишу заранее письмо. Дойдет с задержкой. Думаю, успею. Саботаж будет исполнен и семья Аогавары будет отомщена!" Глаза Феликса расширились, стоило увидеть знакомые буквы, что начали плыть во взгляде, когда перед глазами замаячили утраченные воспоминания из детства. В сердце что-то больно кольнуло. — Семья Аогавары, пауки, саботаж... Что это? — тихо произносил Ликс. По его бледным рукам прошлась дрожь. — Пауки? — озадаченно переспросил Хван. — Она связана с ними? Фел молча ткнул бумажку в грудь Хёнджина, тот рукой взялся за запястье Ликса. Аккуратно разжал тому пальцы и вынул страницу. А после быстро пробежался глазами по рукописному тексту. Его выражение лица менялось каждую секунду с новой строчкой. Затем он озадачено скомкал листок и сунул его себе в карман. — Феликс, отдай другие страницы, — Хёнджин, не ожидая ответа, просто вынудил своей силой отдать бумаги. Впрочем, Ликс и не сопротивлялся, так как лучше ему от прочтение явно не станет. В помещение заходят остальные слуги, дворецкий первый вырывается и подбегает к Хвану. — Господин, — кланяется Ким. — Полностью осмотрите клинику. На допрос возьмите каждого рабочего и пациента. — махнул рукой Хёнджин и подручный тут же побежал все исполнять. Остальные слуги последовали его примеру. — А вы, — посмотрел Хван на двоих парней. — будете находиться в борделе. Джисон, ты ранен? — Немного. Но все хорошо, — улыбнулся парень, скрывая режущую боль в ногах и спине. — У тебя явный перелом в ноге... По красный глазам, похоже, что где-то у тебя сочится кровью рана. Возможно, кода ты падал, наткнулся на что-то острое, — анализирует Ликс, осматривая Хана. — Ты поедешь в... — забыв слово, резко заткнулся малец. — Бо... Броде... Бордель! — он в надежде повернулся на Хёнджина. Тот, немного усмехнувшись, кивает. — Нет, Феликс, — нахмурил брови. — Со мной полный порядок! Нет необходимости так сильно отвлекать господина. — Какой недовольный, — подошел ближе. — Ты ведь его слуга, верно? Для него не будет большой проблемой дать время подлечиться. Ты такой пугливый. Почему? — Я отправлю вас обоих в бордель Господина Минхо. Джисона как можно скорее, — начал разминать руки. — Феликс, но до этого момента, ты съездишь со мной на аукцион. — Продать меня хочешь? — с некой тревогой в голосе спросил Феликс. — Что ты? Нет конечно, — приподнял брови. — Думаешь, тебя кто-то купит? — Идиоты может и купят. Такие, как ты. Тридцать миллионов потратят, зато такую живую игрушку для собак приобретут, — недовольно бурчал Ликс, словно был... обижен. — Острый язык тебя доведет рано или поздно до несчастливого конца, — игнорируя, Хёнджин отвернулся и принялся что-то разглядывать в другой стороне. «Я его идиотом назвал, но все еще не в пасте у его собак. Неужели меня обманули и он ни капли не жесток?» — опешил Фел, уже ничего не понимая. — Я и пытаюсь, — шагнул ему навстречу. — Я, между прочем, давно уже хочу дойти до несчастливого конца! Ну и где он? Мне судьбой приписано сдохнуть! Так почему я еще жив? Даже при дурных пыток избалованных людей... Я не понимал. Ты же всех кидаешь своим псам! Меня что, сама жизнь мучает? Не дает покончить с этим! — начал кричать парень, впервые чувствуя, как что-то мокрое стекает по лицу. — Судьбой всем приписано умереть. Тебя пытались отравить, но ты не дал этому сбыться, сам избавился от тряпки. Ну и почему? Потому что ты хочешь жить. Просто не так, как сейчас. Да? — обернулся Хёнджин. — Я руководитель организации настоящих отребьев этого мира. Я из мафии. И я всегда... имею свою цель, поэтому пока что ты для меня имеешь большую ценность. — Ценность? — переспросил. — Я имею для тебя ценность? — глаза расширились в удивлении, а внутри отдало чем-то теплым. «Я что-то значу для него? Он первый, кто так говорит...» — мигом пронеслось в голове у Феликса. Хёнджин осекся что-то ответить, оставив вопрос висеть в воздухе. «На самом деле его мышление соответствует ребенку. Такой глупый, прямолинейный и наивный. Говорит о своей смерти, как о чем-то обычном. Мне даже жаль его. Воспринял мои слова наперекосяк. Пусть. Мне от этого будет удобнее.»

***

С того дня прошло около недели. Джисон часто присылал письма Ликсу, тот же их даже не открывал, ну или только так говорил, на самом же деле просто не отвечал в ответ. За все время Феликс часто пересекался с господином. Он, пожалуй, единственный, кто никак не реагировал, а лишь метал свой зачарованный взгляд на него, не понимая, что происходит с ним, когда смотрит на это нечто с небесной красотой. — Наденьте это, — положила на полку костюм. — Это от Господина. — Не люблю такое, — сложил руки на груди. — Ты кто, к слову? — Я одна из его слуг. Меня попросили просто отдать костюм и предупредить вас, — коротко лепетала девушка. — Прошу простить, — слегка поклонившись, она спокойно вышла из комнаты. — Они по-другому ко мне относятся... Такие странные. — озадаченно отвел взгляд. Феликс взял в руки вещи и без интереса осмотрел их. «Выглядит весьма дорого.» — кивал своим мыслям парень. Не долго думая, он поскорее снял с себя не пойми что и натянул строгий костюм. Подошел к одинокому зеркалу в углу и сам того не ожидая — покрутился на носочках. Такое поведение вызвало у него неловкую улыбку. — Кафтан такой прекрасный... Бермуды и гольфы тоже. Мне безумно идет! Оказывается, я могу быть немного красивым, — ухмыльнулся Ликс. Он сложил руки на талию и продолжил любоваться собой. — Вот если бы не эти шрамы... Махнув головой, юноша замер на против своего отражения и заглянул в глаза самому себе. — Такие черные, будто пуговицы от старой рубашки. В них ничего не видно, — улыбка медленно сползла с лица Феликса. В дверь постучали. На пороге стоял высокий юноша в черном фраке с галстуком и часами, что свисали с шее на цепочке. — Выходите, — немного отошел дворецкий, давая место для прохода. — Куда я еду? — испытал удачу Ликс. — Господин вам уже говорил. Но если вы забыли, в любом случае узнаете, как приедете, — торопя жестом руки, голосил Ким. — Какие вы тут все неразговорчивые, — фыркнул Феликс. Юноша послушно вышел из своей комнаты. Дворецкий закрыл ее на ключ, а после направился вниз по лестнице. Ликс последовал за ним, подобно утенку за мамой-утихой. Стоя уже на улице, где барабанили капли дождя об асфальт, Фела укрывал лишь козырек крыши огромного дома, из которого он вышел. В отблеске окна машины напротив он замечает знакомое лицо. Обернувшись назад, замечает Хёнджина, который задумчиво глядел в серое небо. — Скажи по секрету, куда я? — на свое удивление, произнес он это тихо, словно боясь что-то разрушить или сломать громкими словами. — На аукцион, — повернулся на него и опустил голову вниз, смотря на юношу. — Тебе идет. — Кто? Немного потупив от вопроса, Хёнджин усмехнулся, отводя взгляд обратно в пасмурное небо. — Я имел ввиду, что тебе к лицу такие костюмы, — мягко поясняет Хван. — Я тоже так думаю. Но шрамы на лице все портят, да? — более отстраненно интересуется Феликс. — Вовсе нет, — продолжает улыбаться Хёнджин. Феликс всматривается в его эмоции, но не находит и капли сарказма, поэтому не зная как реагировать на вдруг появившейся шквал внутри себя, отводит взгляд, перебирая пальцами торчащий край кафтана. — Зачем мне быть на аукционе? — меняет тему Ликс. — Я ведь... просто купленный, скажем так, раб. — Ну уж точно не раб. Рабство отменили уже давно, — глянул ему в глаза. — И не слуга тоже. — Кто тогда? — неудовлетворенно спрашивает Феликс. — Важный человек. Такой ответ тебя устроит? — Нет. Как это важный человек? Конкретнее давай! — хмурится парень. Хван закрывает глаза, потерев большим и указательным пальцем переносицу. Он хмуро свел брови, закусывая щеку изнутри и косо поднимая взгляд на юношу. Хёнджин не знал, как ему себя вести. Его это раздражает. Собственное бессилие. — Почему ты такой любопытный? И к слову, тебе стоило бы меня бояться. — С чего бы мне тебя бояться? И да, я любопытный, это правда, — активно кивает в подтверждение своим словам. — Все говорят, что я жесток, — начинает вдруг Хван. — Может, это и правда, однако тебя это не заботит. В курсе, что я купил тебя, думая, что ты мертв? Я хотел скормить твое тело псам. — Да, я в курсе, мне это говорила какая-то женщина. Но потом ты из нее сделал собачий корм, — с ироничной улыбкой произносит Ликс. Немного помолчав, он более тихо продолжает. — Когда узнал, что я жив, почему все равно не отдал на обед своим питомцам? «Не знаю.» — честно пронеслось в мыслях Хёнджина. И на его непоколебимом лице появилась темная тень, что подобно вуали, спрятала настоящие эмоции. К ним торопливым шагом подходит дворецкий Ким. — Все готово, можем ехать. Хван кивает. Не оборачиваясь на Феликса, он подходит к новомодной машине того времени. Слуга открывает ему дверь, а когда тот усаживается, захлопывает обратно. Ликс сидел рядом с господином, предварительно запрыгнув в авто с помощью подчиненных. Они ехали в тишине, словно в трауре. Погода и без того портила настроение — не было даже единого проблеска лучика солнца. Небо было столь мрачным и грустным, что казалось, оно скоро заплачет. Минуты тикали как на старинных часах, погружая в неосознанный транс. Мысли стали сами собой сгущаться, словно злая туча. «Меня везут на аукцион. Почему сердце так быстро бьется? Он ведь сказал, что меня не будут продавать... Да и наряжать не стали бы в таком случае, верно?» — однако от попыток успокоить себя, сердце все ровно не унималось. Руки сжимали и разжимали край кафтана, губы искусывались до кровавых пятен, а глаза переставали моргать, как у куклы. — «Сказал... Да, он так сказал. Но он и до этого много что говорил. Но делать мне нечего. Мне так... мне так... страшно.» От собственных признаний в голове лучше не стало. На последней мысли он глубоко и тревожно вздохнул, что оказалось достаточно громко. Глаза его стали краснеть, а пальцы подрагивать. Ему всегда было страшно. Однако от страха не избавиться, поэтому он жил бок о боком с ним, сходя медленно с ума. Жить в вечном ощущение, что тебя сейчас либо искалечат до смерти, либо поиграют с разумом — невозможно. Но Феликс жил. И как можно было ему так быстро привыкнуть к тому, что все позади? Что больше не придется зажиматься в углу маленькой коморки, надеясь, что про твое существование лучше забудут, чем вновь посетят. Феликс засмотрелся в одну точку, не заметив, что его рот открывался и говорил сам собой. — Не хочу. Хван вопросительно повернулся на него, подмечая растерянное состояние парня. Ликс дернулся, будто выпав из кокона раздумий. Он не знал, что говорить и стоит ли вообще. Но почему-то захотелось. И повинуясь секундному порыву, он решил ответить. — Не хочу на аукцион, — честно признается Феликс. Хван со спокойным лицом смотрит на Ли, замечая его каждый неровный вдох. — Тебе не стоит волноваться. Все будет хорошо. Слышать такие слова от человека, который несколько минут назад говорил, что хотел скормить тебя псам — странно. Но приятно. Почему-то приятно. Его два коротких предложения действовали как успокоительное по непонятным причинам. И успокоительное было сильным, привыкающим, от которого образуется зависимость. Какое же большое влияние над Феликсом он имеет, раз такие простые слова смогли вернуть того обратно в мир? — Тебе нужно будет находиться рядом. Допустим представь, что просто, к примеру, сопровождаешь меня, — предложил Хван, все также глядя на мальчишку. Ликс, не подобрав нужных слов для ответа, растерянно кивает и отворачивается к окну, по которому стекают капли дождя. Небо все-таки заплакало. Проходит примерно около часа и двери машины открывают. Парни неспешно выходят. Взгляд сразу цепляется за архитектурное здание, что прям-таки выделяется на всем этом сером фоне. Его стены омывают струи ливня, добавляя ощущение, что так и задумывалось. Величественные колоны из кварца стремятся попасть в само солнце, что пряталось далеко в облаках. Здание было выстроено в стиле барокко, но словно переплавлено через японскую эстетику: высокие арочные окна с витражами, что напоминали шелковые веера, тяжелые барельефы — не херувимы, а хищные цветы, вытянутые в динамике икебаны, позолоченные драконы вились по карнизам, а двери были вырезаны из красного дерева с инкрустацией черным лаком и перламутром. — Понятие красоты может описать мои чувства на данный момент? — завораживающе, словно окунувшись в иной мир всего прекрасного, спрашивает Феликс. — Вполне может. Здание выполнено изысканно, я вовсе не удивлен — это ожидаемо. Оно принадлежит Старшему Чану. Нашему якудзе, — поясняет Хёнджин, открывая черный зонт. Он подошел к Ликсу, подняв навес над их обеими головами. Фел, почувствовав, что холодные капли больше не попадают на макушку, оборачивается, хлопая ресницами. Завидев Хвана, вся наигранная уверенность испаряется, сливаясь с воздухом. Впервые на его лице вырисовывается что-то на подобии улыбки. Да, немного странной, но теплой. Совсем не подходящей, наверное, моменту, однако такой светлой и невинной, словно улыбался ангел. Ошарашенный Хёнджин замирает, смотря на нынешнего Феликса, но видя перед собой совсем другого. Его будто ошпарило ледяной водой, а в небе прогремела молния, разрывая облака. — С каких пор главный человек, руководящий всеми организациями мафии в большинстве районах, держит зонт над головой обычного Феликса? — с сияющей добротой в таких измученных глазах, мягко произносит Ликс. Хван в испуге роняет зонт на мокрую дорогу, который в последствии поволок ветер. Парень непонимающе смотрит перед собой, а после на свою пустую руку. Он внезапно поднимает взгляд на Феликса, который вздрогнул, будто его смогли одними глазами пронзить насквозь. Хёнджин оторопел. Ему захотелось закричать, затрясти за плечи этого юнца, выплюнуть всю правду в лицо, а после безжалостно уйти. Возможно, опять. — Вот именно. Почему тебя это не наводит ни накую весьма странную мысль? — остро выпаливает Хван, почти сразу осекаясь продолжать. Он сводит брови, следя за реакцией напротив. — Ты сказал, что я ценен для тебя... Почему я должен задумываться о том, что странно было бы с твоей стороны, например, просто укрыть мое тело от дождя своим зонтом? — аккуратно спрашивает Фел, слегка опешив. «Тебе впервые такое сказали. Ты не знаешь об этом мире почти ничего. Ты считаешь, что я забочусь о тебе. Но как один из жестоких... тварей может чувствовать тепло, верно? Я знаю, что ты способен это понять! Так в чем же проблема?» — почти кричит внутри себя Хёнджин. Из странной обстановки их выводит голос дворецкого Ким Сынмина. — Позвольте вас проводить до нашей рекреации. Хёнджин еще недолго держит взгляд Феликса, а после отворачивается, последовав за дворецким. Зонт, который все еще лежал на холодном асфальте, запачканный и измоченный в луже с грязью, напоминал выброшенного котенка на улицу. Но несмотря на это, Ликс, не зная в жизни о понятии "брезгливость", своей мягкой ладонью обхватывает ручку зонта, а после тянет вверх. Отряхнув его, аккуратно несет рядом, спешно догоняя людей впереди, как ненужный ребенок, о котором забыли. Феликс озадачено кусает губы, метает повсюду взор в предвкушении чего-то невероятного. Парня что-то тревожит: он последний раз смотрит в небо и скрывается в здании за остальными. Внутри пахло ладаном и холодным металлом. Потолок напоминал небо, расчерченное ветвями сакуры и линиями золота. В центре зала — массивная люстра, больше похожая на перевернутый храм. Пол выложен мрамором цвета темного нефрита, отражающим лица, но искажающим их, как вода. Гостей встречал мягкий свет фонарей — не лампы, а старинные японские андон, встроенные в стены. Он падал мягко, рассеиваясь, будто в помещении не разрешали быть теням. Люди внутри, завидев важных гостей, кланяются господину Хвану, не поднимая головы, пока тот не отойдет на достаточное расстояние. Они расходились, давали пройти и пытались не привлекать к себе никакого внимания. По красному бархатному ковру плетется целая тропинка из капель грязи, что все еще стекала с зонта в руках Фела. Каждый с ошеломлением следил за этой картиной, кидая взгляды друг на друга. По помещению прошелся заметный шепот и непонимание. В глазах кого-то играл интерес, у кого-то мерзость, а у кого-то смех. Наконец дойдя до пустующего людьми зала, где вдоль стен выстроились низкие столики с шелковыми салфетками и хрустальными бокалами, они огляделись. На серебряных подносах — миниатюрные закуски, изысканно оформленные, будто сам ужин стеснялся своей изысканности. Алкоголь — только дорогой, выдержанный, налитый не до краев, как положено людям с самообладанием. — Вот это масштабы... — восхищенно расширил глаза Феликс. — Стены, пол... Кстати, он такой красивый! — Мраморный. Поэтому и такой красивый, — удовлетворенный такой реакцией, поясняет один, из только что вошедших прямо за ними, слуга. — Звучит дорого... Да и выглядит так же, — изумленно рассматривая узоры на стенах, бархатных ковров и привлекательных бутылей алкоголя на широких столах, говорит Ликс. — Согласен с тобой, — подошел ближе и чутка наклонился, что сровнять рост. — Только вот посмотри, ты этим... — указывает пальцем на грязный зонт. — портишь этакое чудо. Фел ведет взглядом туда, куда указал молодой незнакомый парень. Завидя этот кошмар, он другой рукой прикрыл рот и приподнял брови, сдерживая вдруг вырывающийся смех. — Он ваш? — обращается тот же человек уже к Киму. Тот оборачивается и сразу застывает в полном ошеломлении. — Да... Это тело принадлежит господину Хвану, — кивнул дворецкий, проморгав. Хёнджин наконец обращает внимание на них, услышав свое имя. Заметя веселого Феликса, а после и зонт в его руках, закатывает глаза и ухмыляется. Подойдя к ним, дворецкий и слуга поклонились, когда Ликс же лишь с виноватой улыбкой протягивает этот чертов зонт. — Зачем взял его? Ты испачкал руки, — заботливо-наигранно улыбается Джинни. — Ким, возьми зонт. Остальным скажи, чтобы позвали человека, который приберет за Феликсом. Дворецкий сразу забирает тент у Ликса и удаляется выполнять приказ. Позади слышатся тяжелые и уверенные шаги. Слуги расступаются. Кланяются, не поднимая голов, пока им не разрешат жестом руки. И тут доносится голос. — Господин Хван, — слегка кивнул. — Мне пришло уведомление со стороны семьи Ли. До начала аукциона обсудим все в переговорной, Минхо и Бин уже там. Мужчина был одет в традиционный хаори глубокого чернильного цвета, почти черного, но с легким отблеском синевы при движении. Ткань — дорогая, плотная, с вышивкой едва заметных журавлей, словно вплетенных в ткань тенями. Лишь на внутренней части рукава — алый символ клана, как клятва, скрытая от чужих глаз. Лицо — спокойное, вырезанное аккуратно, как будто природа сама придерживалась золотого сечения. Взгляд — прямой, но неагрессивный. В нем было что-то от японских храмов: тишина, симметрия, и угроза, если ты не умеешь молиться правильно. Бан чан не повышал голос. Он говорил медленно, по-японски выверенно, как будто каждое слово проходило через внутреннюю цензуру. Его речь — лакированная, но за ней — катастрофа, если ослушаешься. И несмотря на доброжелательную улыбку, все же в нем чувствовалась опасность — не взрывчатка, а яд, отмеренный в микрограммах, передаваемый через чайную церемонию. — Старший Чан, — легонько склонил голову в знак приветствия. — Могу уточнить? Господин Бин разве не был отправлен в северную промзону, послужив тому его уступок в наркоторговле? — Верно, однако для нынешней ситуации с нападением на аукционы... Его аналитические способности и крайне обширные связи с другими отделениями идут нам на пользу. Да и чего таить, я соскучился по вашей троице. Лицо Чана тронула знакомая одному Хёнджину улыбка, которая за собой скрывала больше, чем публичную вежливость. — Хорошо, я понял, — осторожно перевел взгляд на Феликса. — Это он, — незаметно качнул головой в сторону мальца. — Минхо, должно быть, уже рассказал, что это за парень. — Верно, — задумчиво кивал Бан Чан своим мыслям, поглядывая на Ликса. — Только вот... Я примерно понимаю, почему ты с ним так добр, но не думаешь, что этот сын правителя догадается и решит воспользоваться обстоятельством? — Исключено, такое вовсе невозможно, — начал говорит тише. — Он понятия не имеет, что такое Аогавара, а то, что является их членом семьи... То же самое, что обычные мысли за гранью реальности. Хоть он явно не глуп, и нет, не потому что сын того гениального отморозка, а потому что сам по себе мир жестокий с детства познал, но даже это идёт в смешку с его весьма... необычным характером. Рассуждения велики, а вот то, что он судит как ребенок... не дает ему преимуществ. Простыми словами, он просто будет отшвыривать подобные мысли. Он перековеркал мои слова и понял их по-своему, а мне это только на пользу. — Ясно. Значит, мысль о том, что он просто притворяется, ты даже не рассматриваешь? Ладно. Глядя на него, можно подумать, что он — сущий ангел. Тебе повезло, — констатировал якудзе. — Я так не считаю, — пожал плечами. — Но, может, я просто не замечаю, как фортуна насела на моих плечах. — К слову, об фортуне. Бин давно уже в планах собирался свое казино открыть. Я ему отдал сумму, на которую он сможет воссоздать это. Замечательно, да? Он решил отдавать 40% моему клану. Его заработок в день превысит один миллион, наверное, но нужно, я думаю, помочь ему привести значимых лиц, которые любят азарт. — Могу помочь с этим. Остались знакомые с южной зоны, там одни безумцы, для которых казино любимое занятие, а если узнают что спонсировал старший Чан, то прибегут сразу с золотыми слитками, — с некой снисходительностью качнул головой. — В общем, вышлю тебе их адресаты, а там уже сам решишь. Якудзе благодарно кивнул. После они обсудили мелкие детали предстаящего аукциона и засобирались в переговорную. —...Можешь первым идти, займу своих слуг, чтобы они поразвлекли твоего Феликса, — найдя глазами юнца, сказал Чан. — Не стоит. Ему ни к чему не нужное внимание, пусть просто прогуляется где захочет, а твои будут приглядывать, а то он и сам себя в могилу свести может, — сказал Хёнджин, и еще раз кивнул, перед тем как уйти. Бан Чан удивленно поднял брови, но приказал сделать ровно так, как говорил господин Хёнджин.

***

В помещении царило напряженное молчание. Дождь стучался в окна, а ветви деревьев оглаживали стены здания, норовя дотянуться до верхушки. Было жарко — внутри душновато. Мужской одеколон соревновался с чужим, какой из них вырвется вперед и заполнит собой все вокруг. Раскиданные по длинному столу бумаги, карты плана зданий и складные ножи. — Давно не виделись, Бинни, — пожал ему руку. — Ну что, как там в колонии? Чан бин оскалил зубы, словно зверь. Его смокинг, словно уголь, кинутый в его огненный и бушующий характер, как бревна в костер. В его зубах зажата сигарета, а между пальцами крутилось лезвие. В карманах его напиханы игральные карты и фишки, которые он прячет за игрой в покер или другой любой. Выигрыш — его все. Какие способы? Неважно. Убить прямо за столом? Привычное дело. — Убери свои колкие шуточки, Хван, — гадко ухмыльнулся Чан Бин, откинувшись на спинку стула. Хёнджин нежно улыбнулся — в глазах его горел блеск и желание в эту же секунду вспороть этому надоедливому козлу брюхо. — Может, ближе к делу? — поторопил Минхо и пододвинул документы со стола к себе поближе. — Дай этим сумасшедшим насладиться компанией друг друга, — уступчиво наблюдал за ними Чан, пока присаживался рядом. — У нас на носу проблемы так-то, — приподнял бровь Ли, сложив руки. — Причем катастрофические! На аукцион напали. Говорят, что может быть это организация пауков, но не забываем, что они распались несколько лет назад, — он нахмурил брови и пронзительно оглядел всех. — Нет. Похоже они вновь собрались. Или у них очередная, но удавшаяся копия появилась, — говорил Хёнджин, попутно доставая листочек из кармана. — Это страница из дневника Харистон, она являлась членом саботажа, — протянул её старшему. Чан развернул бумагу, внимательно бегая глазами по тексту. — Так значит... ты решил, что пауки вновь с нами, потому что эти люди хотели попросить у них помощи? Может, они не знали, что те распались. Информация-то приватная была, — рассуждал Бан Чан, скептически подняв бровь. — Я больше чем уверен, что они знали про распад. Их первым нападением был аукцион самого Хозяина Сэма, который коллекционировал вещи участников организации, так же проводил лекции о их последних действиях. Люди из саботажа были в тот момент там, играли роль знатных лиц, — объяснял господин Хван, тяжко вздыхая. — А что, если их цель сами пауки? — предположил Бин. Воцарилась тишина. То ли вопрос был настолько глупый, то ли слишком неожиданным. — Смысл просить помощь у своей же цели? — глянул с сомнением на него Джинни. Наркодилер вопросительно повернулся на якудзе. — Да. Написано тут, — ответил Чан и отдал двум другим, дабы прочитали. После повернулся на Хёнджина. — Только одна страница? — Нет. Ещё были другие две. Однако важного там ничего не было, информация о пациентах. Шифра никого тоже не было, секретного послания подразумевается, что тоже нет. — заметя не увернные взгляды парней, он добавил. — Читал не только я, Минхо тоже. Просил дворецкого отправить через клан, те без проблем, без лишнего шума, легко отдали прямо в руки ему. — Да-да, подтверждаю, — услышав краем уха, подтвердил Минхо, читая страницу из личного дневника Мисс Харитон. — Ясно. Что ж, раз так. Могу смело заявить, что мы в тупике, — вдруг сказал Бин, кисло хмыкнув. — Хотя, а что если тот сын Джи Хуна... Чан Бина моментально прервали чужие злые взгляды, метнувшие на него как клинки. — Ну "сын правителя Аогавары", какая разница? — поправил себя парень и закатил глаза. — Извините, что нарушил правила и бла-бла-бла. Ну так что? Вдруг? — Что ты хочешь от Феликса? — недовольно произнес Хван, положив локти на стол. — Может, ему что известно? Или на теле отметины есть? Ну, секретные там и все такое. У него еще на лице шрамы. Их порядок, их счет, месторасположение тоже могут что-то значить. Хёнджин отрицательно мотнул головой, как бы говоря "не неси чушь". — Шрамы у него от пыток, им лет шесть-семь, они у него не с самого рождения. Остальные с усталостью продолжили читать страницы из дневника, не обращая внимания на их очередную перепалку. — Может быть, в кровь подмешано что-то? В кожу зашито? — Отцепись от Феликса, он был полностью проверен специалистами, — будучи выведеным на эмоции, господин повысил голос. — Уж крайне извиняюсь, что прерываю вас двоих, однако, Хван, у нее тут написано, что семья Аогавары будет отомщена. Они за них сражаются? Спустя десять мать его лет? Или это я не так понял? — привлек общее внимание Минхо. — Да, они решили отомстить за их семью. Точно не уверен... Но видимо их "главный" как-то связан с Аогаварой, — ответил Хёнджин, зачесав волосы. — Замечательно, — возмущенно вздохнул Со. — Род этой семьи истреблен, за исключением младшего сына. Ну, того Феликса. Кому понадобилось спустя столько лет... Вновь поднять тему о них? — задумался Минхо. — А что, если они так ищут Ликса? Только понятия не имеют, как он выглядит. — Это было бы тоже самое, что искать иголку в стоге сена, — уронил подбородок в ладонь, уперевшись рукой в стол. — Да, но они могли спокойно догадаться, что им завладел кто-то и захочет продаст на аукционе. Решили начать с Сэма, так как он связан с пауками, а родители мальца тоже ими были. Связано? — Вроде бы да... А вроде и чепуха полная, — посмотрел владелец борделей на наркодилера.

***

Феликс пешком прогуливался в личном саду старшего Чана. В руке держал новый, элегантный, алый зонт с золотыми иероглифами с краю, а взгляд его бродил по всем разнообразным цветам. — Жаль. Они были бы куда милее, не будь дождя, — хмыкнул хлопец и двинулся дальше по протоптанной тропинке. Там была беседка из белого камня, с рельефами и сделанными из кварца архангелами, украшенными лианами из глицинии. Рядом маленький прозрачно-голубой пруд с кувшинками, по которому барабанили капли холодного ливня. Ликс, не думая, заходит в нее, отодвигает заросли и натыкается на испугавшегося юношу. — Ой... А ты кто? — А?.. — парень нервно оглядывается. По первому впечатлению он был очень хрупок и не уверен в себе. Его глаза бегали, словно кого-то искали, а руки вечно теребили край рубашки с рюшами. — Меня зовут Чонин... — Понятно, — мило улыбнувшись, Ли входит внутрь. — А я три тысячи... Ой. Я Феликс, — осекся он и, качнув головой, присел напротив юнца. Оба молчали. Оба незнакомы. Но интерес присутствовал обоюдный. — А что ты тут делаешь?.. — оглядывает его с неким подозрением. — Ты слуга? — Нет, — возмущённо надул губки. — Я вообще-то ценность Хёнджина. И я просто мимо прогуливался, потом наткнулся на что-то красивое и зашел! — Ценность? Может... Ты имеешь в виду любовь? Или просто важный для него человек? — Не понимаю о чем ты, — наклонил голову набок. — Я думаю, он ценит меня как... золотой слиток! — Пого... Погоди! Какой еще золотой слиток? — ошарашено приподнял брови. — Ты явно не правильно пример приводишь! — Нет! Правильно все! Я его драгоценность! — Может, Господин имел ввиду... — Хватит, Чонин! Я его ценность. Понял? Юноша озадаченно осмотрел его и просто вздохнул, отводя взгляд. — Знаешь, Феликс, я болен. Ли наклонил голову набок. — Кем? — Правильнее было спросить чем, — мягко поправил Нин. — У меня больное сердце. Оно очень слабо и с каждым разом все быстрее теряет хватку. Вскоре оно совсем перестанет биться навсегда... Мой брат должен был отправить меня в клинику, но та была разгромлена Господином Хваном. А Мисс Харистон убита. Ли, глядя в упор на Чонина, вспоминал сцену, как Хёнджин простреливал голову той самой старухе. — Ах да, это я помню. Он застрелил ее. На моих глазах, представляешь? К слову. Это из-за меня клиника разгромлена. Нин непонимающе нахмурился. Его кукольное лицо напоминало тонкий фарфор, а черты лица были словно вылеплены искусным художником, который любил писать нежные, но хладные картины. Белоснежная рубаха с кружевами была на размер больше самого юноши — она совсем не защищала хрупкое тело от назойливого и ледяного ветра. Его глаза — как темная гладь ночной реки: в них отражалась луна и отблески падающих капель в лужи на свету. Он напоминал ангела, которому забыли сказать, что он умеет летать. — Ну... на самом деле долго объяснять. Я там был пациентом. Несколькими словами все палаты были заняты, а я был тем, кого было легко убить без проблем. Та женщина и решила так сделать. У нее не вышло и все такое. Хёнджин пришел на помощь и убил ее. После что-то приказал слугам, и те перевернули всю клинику, предварительно уже купленную Господином. Нин внимательно слушал слова парня, заправляя свои непослушные белокурые пряди за уши. На его бледных и тощих руках виднелись красные царапины — будто кот скрежетал. — Ужас... Тебе, должно быть, было страшно, — искренне сопереживал Чонин. — Не ожидал такого от Харистон... Она была всегда мила со мной. — Ты близко с ней знаком? — его лицо заметно преобразилось из веселого в серьезное. — Не то что бы... Просто мой брат... Он с ней контактирует. Она его слуга. А он ее главный. Нин не особо разбирался в том, что говорит, однако по нему было видно, что он честно пытался вспомнить что-то, чтобы быть полезным. — Главный? — переспросил Фел. — Неужели главный и саботажа, о котором беспокоиться мой... Не мой Господин Хван? — Ну... Я не знаю, можно ли это говорить, но, наверное. И почему ты не признаешь Господина Хвана своим? Он же, вроде, купил тебя? Или как ты оказался у него? Зрачки Феликса расширились от приятного удивления. — Ты такой прямолинейный! Крутяк! — Спасибо?.. — смущенно улыбнувшись, он начал теребить кольцо на безымянном пальце. — Но про Господина... — Так кто ты? — перебил Феликс. — По статусу. — А... я слуга якудзе. Старшего Чана. Его называют по-разному, — стоило слететь этому имени с его губ, как на лице заиграла счастливая, немного смущенная улыбка. — Ясно. Удачи выжить, а я пошел еще прогуляюсь. Пока-пока! Может быть, еще встретимся, — помахал ладошкой и покинул место, вновь медленно идя под кровавым тентом. Нин странно метнул взгляд ему в спину, обдумывая этот нелепый разговор с незнакомцем.

***

— Ладно. Скоро начало аукциона. Не правильно задерживать гостей. Продолжим после, хорошо? — встает Чан, и тянется, разминая спину. Хван кивает, по пути натягивая пальто. — Мы с Бином пойдем первые, нам нужно успеть еще обмен составить, — взяв свои вещи в охапку, уже в дверях сообщает Минхо. — Окей?.. А что за обмен? — ненавязчиво интересуется Хёнджин, попутно проверяя, не забыл ли он чего тут. — Надо мне. Делим проценты с казино, я тоже часть спонсирую, — торопливо объясняет Минхо и спешно подталкивает Бина, выходя из кабинета вместе с ним. — Один я в сторонке, видимо, стою, — посмеявшись, он останавливается у двери. — Тебе никогда не было интересно такое. Как его друг, ты бы спонсировал, однако не прося взамен что-то. Просто манипулировал бы в будущем, напомнив, кто ему помогал, — как бы невзначай добавил Бан Чан, поправляя пояс на своем хиори. — Говоришь так, словно я мерзавец какой-то. — А разве ты... — Перестань, Старший Чан. — Прости-прости... — по-доброму посмеивается якудза. — Пошли скорее, товар тебя приятно удивит. — Ну раз это говоришь ты, не посмею сомневаться.

***

Вся аристократия бурно обсуждала, что на этот раз приготовил им сам старший Чан. Якудза всегда славился своими необычными и крайне послушными "товарами". Помимо людей на его аукционах также часто встречались всякого рода ценные украшения, которые до этого носили члены императорских семей. Но далеко не каждый мог себе позволить поставить хотя бы самую первую ставку, поскольку изначальные цены уже были столь заоблачные, что многим оставалось только подтирать слюны, рассматривая лоты. — Прошу внимания, — мужчина дзинькает ложкой по стеклянному бокалу, создавав громкий звук, проходящий эхом и привлекающий всеобщие взгляды. — От лица Старшего Чана смею поблагодарить всех тех, кто стоит на одном полу с ним и смеет лицезреть его сегодняшние товары. И сейчас самое время начать. Присаживайтесь на свои места; всего через пару минут на сцену будут выставлены сначала тела, а после —драгоценности и частная коллекция мистера N. Услышав последнее, все значимо переглянулись, понимая, на что они точно сохранят большую часть денег. — А пока прошу вас насладиться едой и напитками, а также музыкой, что играют наши артисты. Все аплодировали, а затем, как и сказал ведущий, пошли интересоваться, что же для них приготовил Бан Чан. Феликс тем временем стоял рядом с дворецким Ким Сынмином, разглядывая всех с особым интересом, что недавно у него вдруг обострился. Слабый запах еды щекотал нос и заставлял иметь сильное желание подорваться с места и наполнить свой желудок всем, что только поместится за обе щеки. Но юноша, несмотря на то, что его живот уже подавал признаки хотения перекусить, просто игнорировал это. Его интересовало другое. — А еда отравлена? — наугад спрашивает Ликс, выглядывая из множества силуэтов, что бродили по залу. Он напоминал потерянного ребенка, который искал свою мамочку. — Ни в коем случае, — отрицает Ким с каменными лицом. Он никак не реагирует на столь дурацкие вопросы, будучи готовым ответить хоть на еще сотню таких же. — Вот оно как. Понятно. А где Хёнджин? Может встретим его? Ты как его дворецкий же обязан, нет? — как бы невзначай продолжает интересоваться мальчишка. Его внимательный взгляд пытался высмотреть в толпе знакомую фигуру, но из-за мельтешивших мужчин и дам прямо перед лицом, удавалось это с крайним трудом. — Мне приказано стоять здесь, с вами. Если пойдете куда-либо, я буду идти следом, — будто под скриптом отвечает парень и поправляет свои часы на цепочке. — Супер! — улыбнулся Фел и направился на поиски знакомой макушки. — Так, так... Где его носит? — заворачивает налево. — Нам направо, если хотим встретить Господина. — Ну чего раньше-то не сказал? — угрюмо развернулся Феликс и потопал в нужном направлении. Через толпу расфуфыренных людей, им не приходится долго бродить, и уже через пару минут они натыкаются на разговаривающего с кем-то Хёнджина. Он улыбался. А перед ним — девушка. Она стояла чуть в стороне, повернувшись к Хвану. Ровная осанка, тонкие движения, ни одного неловкого жеста — будто всегда знала, как на нее смотрят и не собиралась разочаровывать. Феликс не отрывал взгляда. Не потому что хотел — просто в ней что-то раздражало. Не показная улыбка, не гладкие волосы, не кружево на ее белоснежных перчатках... А, может, то, как Хёнджин чуть наклонился к ней, как будто его интересовало каждое ее слово. Губы Йеджи едва тронула улыбка — непринужденная, легкая. Но Феликс уловил в ней тень чего-то намеренного. Словно она разговаривала не ради смысла, а ради влияния или демонстрации. Но не для всех. Для кого-то конкретного. Ее одежда — безупречно элегантная, но в ней что-то злило. Может, то, как платье сидело слишком хорошо, слишком по фигуре. Или как ее взгляд был отмерен, как доза яда. Феликс подумал, что, наверное, такие женщины притягивают только тех, кто не знает, что такое настоящая близость. Не знают, что женщины умеют играть. И не мимикой, не на фортепиано, а чувствами. Парень резко оборвал свои мысли — словно внутри что-то стало неуютно. Он сглотнул вязкую слюну, а после заметил, что слишком долго стоял и пялился, что на него стали странно оборачиваться. Спешно натянув глупую улыбку, Ли подошел со спины к Хёнджину. — Ой! — театрально охнул. — Хёнджин? Названный смолкает, недоумевающе обернувшись. Последний раз публично столь неформально его звали, может, лет пятнадцать назад... — Феликс? Ты чего блуждаешь? — с настоящим удивлением спрашивает господин, кашлянув в кулак. Сложно держать лицо, когда никому неизвестный юноша имеет честь называть самого Хвана лишь по имени. На Хёнджина кидают косые взгляды — что за смельчак рискнул так громко объявить о своей казни? Многие стали предвкушать уже ярость господина, жестокую кончину мальчика и стоящее зрелище. Но... ничего? Время идет, а эти оба лишь смотрят друг на друга: один улыбается, а другой снисходительно упер руку в бок, склонив голову с ухмылкой. — Да вот, скучно стало. Иду себе, гуляю, а тут ты, — сочиняет на ходу Феликс, неосознанно переводя внимание с парня на девушку, что стояла все это время молча, но с интересом наблюдала. — А кто эта девушка? Оно вылетело само. Феликс даже не успел понять, когда произнес это. — Феликс... — аккуратно берет того за запястье и пододвигает ближе к себе, шепотом продолжая. — Называй Госпожу дамой. А имя ее Хван Йеджи. — Дама Йеджи, вы изумительно красивы! — лучезарно улыбнулся Ликс, помахав той ладошкой. «Снова... Я опять врубил режим дурака. Как это происходит?» — шикает в мыслях Ли, чуть не скривившись лицом. — О, господи... Феликс, ты безнадежен, — заботливо погладил парень его по волосам и обратно обратился к девушке. — Прости, сестра. Он весьма... — Ничего, все отлично, — ухмыляется она, рассматривая нового гостя. — Какой милашка. Это тот самый, которого ты купил в Австралии на одном из подпольных аукционов? Занятный экспонат. Хван согласно кивает, будто гордясь тем, что владеет столь завидным юношей. Не у каждого товар сначала убивает на сцене ведущего, сбегает живым от сумасшедшей старухи, не боится смерти, так еще и является последним членом великой и легендарной семьи. Толпа вокруг, что до этого была уверена, что мальца грохнут — порядком изумилась. Женщины за веерами скрывали свой шепот обсуждения, а мужчины галантно молчали, однако кивали каждый раз, когда дама им что-то тихо лепетала, искоса глядя на ту троицу. — Сестра? Она твоя сестра? Старшая или младшая? — словно с упавшим грузом с плеч, интересуется Феликс. — Младшая. Она владелица многих организаций. Довольно важный гость, поэтому не думаешь, что к ней нужно более вежливо обращаться? — также нежно, не давя, намекает Хван, заглядывая в глаза юноше. Ли, что прямым взглядом рассматривал девушку перед собой — не грязно, не двусмысленно, а с искренним восхищением, вдруг махнул рукой Хёнджину, будто отгонял муху. — Джинни, ну подожди ты! Я хочу кое-что узнать у нее. Хван успел лишь открыть рот, так и замерев. — Джинни? — смешено с улыбкой и ошеломлением переспрашивает Йеджи. — Раньше только я могла так сокращать твое имя. Давно этот... — И сам не знаю, — отчаянно вздохнул господин. — Скажи, Йеджи... А твой братик хороший или плохой? Ну, как ты сама считаешь? У Хёнджина вдруг ком колом в горле встал. Ни проглотить, ни кашлянуть неловко от этого странного "братик" и "Джинни". Никто его еще не умудрялся застать врасплох так сильно. Это было как два удара — и два попадания. Поэтому он стоял как тростинка, с прямой осанкой, с недопитым вином в фужере и с бледным лицом, будто призрака увидел. — Он жестокий, но ко мне всегда был добр. Другими словами, для каждого он разный. Настоящего его никто не знает, — мутно отвечает Йеджи и улыбается. — Ладно, я, пожалуй, пойду к столу с едой, еще увидимся, — она кивает брату и удаляется в нужном ей направлении, элегантно двигая бедрами. Хван запоздало кивает ей в ответ, прочистив горло. — Хёнджин-а, какой ты настоящий? Мне очень интересно, — повернулся на парня. — Я и сам не знаю, — пожимает плечами, по-прежнему находясь где-то далеко в мыслях. — Понятно все. Не хочешь говорить, да? — дуясь, отворачивается. — Но... пока мне нужно знать другое, — поворачивается обратно, с важным видом отряхнув рубашку, будто та измаралась. — Скажи... Я для тебя золотой слиток? — Чего? — озадаченный таким вопросом, он в недоумении моргает пару быстрых раз, будучи не уверен, что правильно расслышал Феликса. Одно потрясение за другим. — Чонин сказал, что там любовь какая-то или важный человек... Не понимаю я его. Что это? Ценность же, ну это... драгоценности... А, или когда не пытают целый день! А, нет. Это счастьем зовется. К слову, я счастлив, — несвязно болтает Феликс, так и не сумев нормально донести свою мысль. Хван сверху вниз кидает на него взгляд, посерьезнев лицом. — Воспринимай как тебе угодно. — Ладно, я понял, от тебя простых слов не дождаться. Скажи, что такое, например, любовь? — Любовь?.. Нашел спросить у кого, конечно... Ну, это — чувство, когда ты не можешь жить без человека. Хочешь всегда быть с ним, вечно думаешь о нем, сходишь с ума, — невнятно объясняет Хёнджин, покрутив фужер в руке, что его стенки омыло темно-алое вино. — Так я... Получается, я люблю тебя? — внезапно выдает Феликс, засветившись от радости. «Сходить с ума по человеку, которого любишь? Боже, Хёнджин, в какой депрессивной книге ты прочитал это?» — мысленно хихикает юноша. — Феликс, ты... — холодно вдруг начинает Хёнджин, сведя брови. — Ликс, думаю, ты путаешь понятия. — Как это? Но ведь я много думаю о тебе! — Ну целовать же ты меня не хочешь. Феликс задумчиво уводит глаза, сложив губы в тонкую полоску, что напоминало улыбку, когда сдерживают смех. — Глупый, — тише добавляет Хван, не став более комментировать это выражение лица. — Чуть не забыл, а где ты познакомился с Чонином? — В беседке, — отвечает Ликс. — Ты гулял в саду? — удивляется господин. — Любишь цветы? Феликс задумался лишь на мгновение, как на его лицо легла едва заметная темная тень. Он отрицательно мотнул головой. Хван, уловив заметное изменение в настроении парня, не стал допрашивать дальше. — Интересно, Чонин всем подряд говорит, что скоро умрет? — отвел взор в панорамное окно в конце зала. На улице все еще царила мрачная атмосфера: холодный дождь, недружелюбный ветер и почти черные тучи, которые сгорбатились над печальным Лондоном. — Он любитель с незнакомцами поболтать. По крайней мере, так говорил Старший Чан, — он слегка склонил голову на Ликса, следя за его эмоциями на лице. — Не жаль его? — Чана? — Нет... — устало закатил глаза. — Того паренька. Он смертельно болен. — У него есть шансы на жизнь? — Феликсу было неинтересно. Но он спрашивал, потому что чувствовал, что от него хотят такое слышать. — Были. Но после гибели Мисс Харистон не осталось нужных специалистов в сфере хирургии. Понимаешь, к чему я? — К тому, что ты виноват? Хёнджин еле сдержался, чтобы возмущенно не охнуть. Он кривит улыбку, унимая желание треснуть парня по затылку. — Ликс, Харистон убита из-за тебя? — Нет, из-за тебя. Ты же ей черепушку прострелил. — Ну... Да, понял, — выпрямляется и отводит взгляд, решив вовсе заткнуться. Ликс следит черными глазами за чужой реакцией, потемнев еще сильнее. Его взгляд тускнеет, а руки начинают судорожнее теребить край кафтана. — Я знаю, что виноват. Меня учили брать всегда всю вину на себя. Она умерла из-за меня. Если бы не я, Чонин мог бы выжить. Я плохой. Мне не стоило спасать себе жизнь, я просто искал надежду, что после того, как Господин Хван купит меня, я смогу нормально жить, хотя морально давно готов к его пыткам каждый день. Утро и вечер: я не буду сопротивляться, я перестал уже давно, — спокойно мямлит Феликс. Его впервые ранят свои же слова. Он не понимает почему — почему больно? Почему он решил, что навсегда забудет эти гнусные строки, что так усердно вбивали ему в голову своей жестокостью? Откуда у него взялась эта жалкая надежда? Как он вообще посмел считать, что все закончилось? Физические пытки, может, и да. А моральные? — Феликс... — единственное, что способен выдавить из себя Хёнджин. Ему не жаль. Но сердце сжимается. Ему плевать. Но обнять хочется. Из Феликса растили послушного монстра с тринадцати лет. Они пытались потушить его бушующую натуру, они убивали в нем того, кем он был. Однако, чтобы они не делали, Феликс остался Феликсом. Они лишь подлили бензина, заставив парня ненавидеть. Хотели сделать послушного монстра? Второе у них отлично получилось. — Наверное, по мне так и не скажешь, что пытали десять лет? Выгляжу таким глупым, ничего не понимающим, да? Но ведь у меня было более, чем предостаточно времени, чтобы обдумать все. В девятнадцать, а то есть четыре года назад, я уже прекрасно знал, зачем такие мерзавцы играют надо мной. Им нужна была собачка на короткой цепи. Я ею и стал. — Похоже, теперь собачкой для тебя стал я, — не думая, выпаливает Хван. И лишь через пару секунд он давится вином, которого решил отпить из бокала. Как он додумался сказать это Феликсу. При толпе аристократов. — С радостью буду ухаживать за тобой?.. — приподнимает бровь Ликс, неловко улыбаясь и делая шаг назад. — Слушай, я такое сказал случайно. Я вообще после твоего появления самого себя не узнаю. Я так-то жестоким должен быть, — озадаченно моргает ресницами и зацикливается взглядом на одной точке. Он действительно заметно изменился со встречи с этим чудаковатым парнем. Изначально он планировал обмануть Феликса, но, похоже, обманул самого себя. — Жестокий? Ни разу не видел тебя таким, — отводит взгляд в потолок. — Ты другой. Хёнджин заинтересованно бросает взор на него, ожидая продолжения. — Когда этот аукцион начнется? — Скоро... Уже совсем скоро, — ответил на вопрос. Хван не знал почему, но не стал выпрашивать. Ну, может, Феликс когда-нибудь сам договорит? Или Хёнджин просто не хотел знать, что тот имел в виду под другим. Спустя нудное ожидание, появляется якудза, приветственно улыбаясь и вежливо кланяясь. Каждый с предвкушением слушает его речь: нервно сглатывают, смеются и недовольно фыркают. И вот настал тот самый час. На сцену выводят молодые туши: кто-то еле держится на ногах, но даже при этом восхищает гостей, а кто-то же вальяжно, крутя бедрами, торопится вперед, уверенно расталкивая остальных. — Представляю вам, дорогим постояльцам, новобранцам и старым друзьям, свои изысканные тела, — он рукой ведет по всем сразу, словно хвастаясь. — Прошу первого подойти поближе. Его номер 03. Качественный, подойдет и для живой игрушки, и для битья, и для всего другого, стоит только пожелать. — Если только в роль слуги... Нет, думаю еще другие посмотреть стоит, — тихо озвучивает свои мысли хозяин Феликса. — Надо те тела, что смогли бы побаловать моих собак. — А можно я тебе помогу выбрать? — полный своего, то ли наигранного, а то ли нет, энтузиазма, предлагает Ликс. — Попробуй, — не отвлекаясь, отмахивается Хван. Феликс загорается этой идеей и начинает детально всматриваться в людей на сцене, подбирая лучших, только дабы обрадовать своего господина. Тела продаются с бешенной скоростью, в воздухе плывут заоблачные цены. — Хёнджин-а, Хёнджин-а! Там дама с циферкой семнадцать! Глянь только! — воодушевленно воскликнул юноша, вцепившись в рукав Хвана. Тот дернулся от неожиданности, а после сразу сфокусировал взгляд на девушке, у которой висел номер семнадцать. Он оглядел ее, но думать долго не стал. Возможно, ему понравился товар, а, может, он сделал это лишь ради Феликса. — Отдаю два миллиона долларов за тело, приписанное семнадцати, — поднимает руку господин. Феликс весь светится от счастья. Он готов запрыгать, однако ограничивается тем, что радостно обнимает руку Джинни, а голову кладет на его плечо и, подобно котенку, трется — еще немного и замурчит. Та женщина медленно выискивает взглядом откуда донесся голос. И только стоило ей наткнуться на то самое лицо, как ее сковывает моментальный страх. — Нет... Только не он! — растерянно делает пару шагов назад. — Прошу! — она подбегает к старшему Чану. — Не продавайте меня ему... Хозяин, я молю вас! — из ее глаз не текут слезы, в них застыл страх. Животный страх. Он безразлично берет ее за запястье, осторожно отталкивая от себя, дабы не навредить. — Продано тело под номером семнадцать! — объявляет Бан Чан в микрофон. Помещение заполняется аплодисментами. А служащие силком ведут товар к ногам покупателя, пока та активно сопротивляется. — Посадите на кресло позади. Рот кляпом заткните, — скомандовал Хван, даже не одарив их взглядом. — Подожди, можно я с ней поболтаю? — отстранился Ликс, подняв глаза. Хёнджин поворачивается на него, молчит. Внимательно исследует каждую частичку миловидного личика. Вздыхает, понимая, что выбора нет и поэтому кивает. Феликс радостно благодарит его своей лучезарной улыбкой, спрыгивает с бархатного диванчика и обходит его, садясь рядом с жертвой. Но он не успевает даже слова вымолвить, как его прерывают с открытым ртом. — Что тебе от меня нужно? — она пронзительно смотрит на него своими голубыми глазами, что напоминали бушующий океан. — Радуйся, тебе кляп в рот благодаря мне не вставили. — И? — приподнимает бровь, шмыгая носом и одновременно стирая мокрые следы с лица своей ладонью. — Мне это шансов на жизнь не дает. — Вот как. А я думал, что все, кто побывал на ферме Таёна, мечтает с землей скорее сровняться, — он пожимает плечами, отводя взгляд и слегка ухмыляясь. Он определенно знал, что говорил. — Ты... — она расширила свои очи в удивлении. Девушка моментально приподняла правую руку и перевернула на лицевую сторону. Там, ниже ладони, красовался номер 2381, что был вшит в кожу с помощью чернил. — Ага, — он заворачивает рукав кафтана, а после показывает свое число 3667. — Я увидел у тебя на руке, вот и... — О, господи! Я нашла близкого по душевным ранам! — женщина улыбается, тянется вперед и крепко обхватывает руками парня, обнимая. Тот озадаченно застывает, пытаясь не двигаться. — Что ты делаешь? — Ах? Я... просто обрадовалась. Ты должно быть тоже ему, — качнула головой в сторону Хвана. — попался? Но ничего, мы выберемся! — Погоди ты. Я вообще-то его... — он резко замолкает. Склоняет черепушку набок, что-то обдумывая. — ненавижу. Тоже на корм для собак иду, — он наигранно опускает взгляд. — Только вот скажи. Неужели ты сбежала от Таёна? — Что? — усмехается. — Нет, конечно. К нему пришел Старший Чан, чтобы купить кого-нибудь. Выбрал меня и еще парочку. Но знаешь, у Таёна лучше. Феликс скептически хмыкает, подняв бровь. — Я не шучу. Чан страшный человек. Даже скорее чудовище. Но не человек. Я из-за него лишилась некоторых органов и частей тела — он заменил их искусственными, дабы сделать лучше. Мы подобны роботам. — Ну, необычно... А про Хёнджина что думаешь? — Он мерзкий отморозок. Говорили, что он, когда был подростком, дабы набрать обороты в своей сфере, расстрелял, подобно отцу, целый район, — задумалась. — Еще он большой любитель пыток над людьми. Сам руки не пачкает, подчиненные делают всю грязную работу за него, а он любуется. Это что-то вроде его фетиша. Он часто манипулирует жертвами, дабы сделать им куда больней. Он хладнокровный, главнокомандующий отдела мафии. Он без оглядки истребляет нам подобных. Однако внешность богоподобна, не спорю. Он красавец, каждая течет от его имени, а столкнувшись взглядами... Ужас, да и только. — Ну да, он и правда красивый, — поднял свои глаза, в которых черт ожесточенные вальс гонял под искры, что вылетали из пламени маленького огонька. — Но Джинни не мерзавец, — холодно выдает юноша, видя непонимание в чужих зеницах. — Не мерзавец? Да ну? — дергает щекой. — Он сукин сын и... — Прекрати. Ты испортила мне настроение, — Феликс немедля поднимается, разминая руки. — Слушай... Ты прости, конечно, но умрешь, похоже, по моей вине. Я ему твою кандидатуру предложил. А он, как видишь, без лишних слов купил тебя. И... я не иду на корм, — отводит взгляд. — Хотя, видимо, могу стать им в любой момент. — Чего... — она, кряхтя, подрывается с места. Девушка тревожно вбирает воздух в свои легкие, а после на эмоциях молниеносно поднимает руку на Ликса, и со всей силы, на какую была только возможна, бьет парня по щеке. Это был не сильный удар. Но полный призрения. Феликс от неожиданности отшатывается, кладя ладонь на ушибленное место. Делая неуклюжий шаг назад, он спотыкается об собственную ногу, свалившись назад на пол. От резкой боли в спине перед глазами пролетают искры, а в ушах наступает громкий звон. Его хрупкое тело было словно фарфоровым, что от такого хлипкого удара, по нему пошли трещины. Глухой звук позади себя услышал не только ошарашенный Хван, но и остальные в помещении. Кто-то с сожалением наблюдал за этой картиной, кто-то же с нескрываемой брезгливостью. — Феликс? — Хёнджин быстро огибает кресла и подлетает к нему, приподнимая и давая опору в виде своей руки. Он поворачивает свою голову в направлении девушки, которой теперь точно не закончить жизнь благополучно. — Подняв свою дрянную руку на него, ты подняла ее и на меня. Не сводя взгляда с ее красных глаз, он отдавал приказ, чтобы ее немедленно отвезли в камеру, что находилась в его владениях. Она вовсе не сопротивлялась, шла покорно, опустив голову, ведь знала, что ей не уйти живой. Ее ноги безвольно шагали, пока ее под руки грубо вели мужчины в лапы смерти. Затем Хван, сам не ожидая от себя, с искренней тревогой в глазах оглядывает парня, что устроился у него в руках. — Сможешь самостоятельно встать? Я отведу тебя к врачам Старшего Чана. — Нет! — Ликс резко попытался вскочить, но его удержал тот, на ком он лежал. Хван догадывался, что тот захочет вскочить и отойти, поэтому сразу был готов удержать парня. Сейчас же он целиком подхватил того и поднял на свои две. — Эй! — Феликс, дабы не упасть, руками обхватил шею парня. — На всякий случай нужно убедиться, что ты серьезно не ранен. — Я в полном порядке! — уверяет юноша, пока внутри него все бушевало: сердце колотилось, а взгляд все никак не находил, на чем бы остановиться. — Вдруг у тебя ушиб? — продолжил Джинни. — Господин Хван, позвольте слугам отнести Феликса, — предложил Ким, подойдя к ним со спины. — Нет необходимости. Тело одно уже куплено, так что можно и отойти ненадолго, — обыденно пожал плечами, крепче ухватив младшего. Сзади слышатся тяжелые и уверенные шаги, что становились все ближе. До носа долетает запах дыма от сигарет. — Какое-то шоу? — ухмыльнулся Со, легкой походкой остановившись рядом. — Мы с Господином Минхо все пропустили? — Господин Бин? — недовольно натянул улыбку. — Ничего важного, однако я спешу, прошу прощения, — Хёнджин закатил глаза, уже разворачиваясь, дабы уйти. — Постойте. Позвольте составить вам компанию, — Чан Бин подмигивает, лыбясь. «Идиотина.» — подумал Хван. — Не будь навязчивым, — подходит Ли, кладя руку на плечо наркодилера. — Хёнджин, неси уже этого, ты глянь только, ему, видимо, особо интересно наблюдать за этим, — улыбнулся главный по борделям, кивнув головой на Ликса. А тот и правда с особым интересом осматривал наркодилера и его друга. Джинни благодарно улыбнулся Минхо, а после наконец понес своего юношу к врачам. Те уже были оповещены о их скором визите, поэтому быстро собравшись, обследовали все тело Феликса, пока Хёнджин, что вдруг вспомнил тактичность, стоял за ширмой, да еще и уши свои на всякий прикрыл, глупо смотря в стену перед собой. Одна из медсестер выглянула, аккуратно дотронувшись плеча господина, дабы оповестить о чем-то. Тот быстро обернулся, опустив руки. — Господин Хван, скажите пожалуйста, вам Феликс пару недель назад не говорил, что у него кисть сломана? — Чего? — удивился. — Нет, не говорил, — сурово нахмурился. — Значит вот как... У него кость срослась неправильно, — задумчиво оповестила девушка. — Феликс, — Хёнджин заглянул за ширму. — почему ты мне не... Перед ним открылась картина, как парень сидел на кушетке без верхней одежды. На его нагом и худощавом теле, полном завораживающих изгибов, как казалось бы, не красовались синяки, шрамы или порезы. Все было абсолютно гладким, привлекательным и манящим. Его белоснежное тельце напоминало ангельскую статую из тонкого мрамора с кропотливой работой умелого скульптора, что словно вложил всю душу в создании этого искусства. — Точнее... — он нервно сглотнул ком в горле. — В общем, чего не сказал, что у тебя кисть сломана была? — Но я и сам не знал, — тот совершенно спокойно пожимал плечами, не чувствуя себя смущенно под взглядами врачей или господина. — Понятно... — его хозяин безнадежно вздыхает, а после бросает взгляд на врача рядом. — Сделай так, чтобы кость выровнялась. — Хорошо, Господин. Операция будет стоить около 20 миллионов вон, — произносит мужчина в халате. Хван тихо усмехается, словно услышал глупую шутку. — Для него это не деньги, — кивает Фел, улыбаясь. — Он ведь несколько минут назад купил девушку за два миллиона долларов. — Замечательно. Тогда деньги передадите Старшему Чану, а сейчас приступим к самой процедуре, — натянул медицинскую маску на лицо. — Усыпляем пациента? — Конечно, — кивает Хёнджин, сложив руки и оперевшись спиной об стену. — Что? Зачем меня усыплять? — Феликс растерянно посмотрел на Джинни. В глазах промелькнул испуг. Все разы, когда его усыпляли в прошлом, заканчивались его кровью на теле и страшной физической болью внутри. Усыпление. — было как словом тревоги, после которого он понимал, что ждет его в ближайшее время.

***

Сырость, вонь и холод. Парень лежал в углу неосвещенной коморки, свернувшись в себя, словно хотел стать меньше в надежде, что его забудут, потеряют в этом хаосе. Камни под его телом были сырыми и цепкими, влага вползала под кожу, будто хотела поселиться в нем навсегда. Его спина дрожала — не от страха, а от истощения. Это не была дрожь человека. Это была дрожь тела, которое больше не хочет быть телом. Пальцы окоченели, губы потрескались, а дыхание — редкое, тусклое, выползало изо рта как последняя слабая молитва. Нос и уши горели красным. Колени — алые, потертые, с содранной кожей. Вся его поза была не криком, а немой мольбой. Но не к Богу. Он молился к случайности, чтобы в этот раз его забыли. Однако про него не забудут, как не забывали никогда. Дверь снова откроется, к нему снова потянутся руки, снова боль, снова то, о чем он так страшно хочет больше не вспоминать. Внезапный свет врывается в помещение, словно ангел явился спустя долгие крики. Ангел снимает с него кандалы, освобождая покрасневшие кисти рук. Ангел поднимает его исхудалое, почти не живое тело и тащит за собой. Ангел откидывает тело на кушетку. — Как же воняет, — шикает мужчина в перчатках. К лицу Феликса наклоняют лампу — уже привычную, что заменяла ему солнце. — Хозяин, сегодня вколем ему галлюциногены? — постукивая по шприцу, мужчина обернулся через плечо назад. В тени комнаты стоял силуэт, оперевшись об стену. Комната была немаленькой: в ней стояло несколько кресел и кушеток с ремнями, на стенах висели щипцы, лезвия, молотки и разные инструменты. На полу — давно черная кровь, что стала будто дополнением к ковру. В воздухе — запах жженной кожи, медикаментов, сырости и металла. Феликс не пытался разлепить глаз, в которых застыла пелена вечных слез. Его тело дрожало — он ничего не мог с этим поделать. Он боялся. — Какова будет реакция человека на крысиный яд? — поинтересовался хозяин, выкуривая очередную сигарету. Мужчина покрутил головой в разные стороны, примерно прикидывая последствия. — Ну-у... думаю, зависит от дозировки. Конечно, человек умрет, скорее всего. А, ну еще смотреть надо, как вводить яд в организм, — почесав щетину, мужик протер глаза, под которыми образовались синяки от бессонных ночей. — На 3667 мы уже проводили эксперименты. Блевал кровью пару дней, не мог ничего есть и тело отказывало. Но потом, на удивление, он резко поправился. Хозяин улыбнулся. — Предшественник Джи Хуна оправдывает себя. Мужчина никак не отреагировал, лишь сунув руки в грязный халат. — Вколи ему уже что-нибудь и надень мешок на голову. Пусть три дня здесь будет. Повторяй ему те слова и следи, чтобы он их тоже повторял, — выдохнул сигаретный дым в потолок. — Потом оповестите меня... кричал он или нет. Мужик кивнул, двинувшись к ящикам со стеклянными пробирками. — Гребанные Аогаваровцы, — выплюнул с отвращением хозяин и покинул комнату, хлопнув дверью. К горлу парня подступала тошнота, а живот скрутило от тревоги. Его пальцы дрогнули. Он неосознанно попытался подняться, но тело было таким тяжелым, что едва получалось оторвать спину от кушетки. Мужчина обернулся на жалкое кряхтение, но ничего не делал, продолжая на ощупь искать нужную склянку. И он нашел. В шприц медленно переливалась терпкая жидкость, запах от которой заставлял кривиться лицом. — Так. Полежи-ка спокойно, не дергайся, — ударив пальцем по игле, чтобы оттуда прыснуло, мужик подошел к юноше. Феликс распахнул веки. Глаза его были красными. С губ сорвался жалобный стон. Жестким ударом иглу ввели в вену. Парень дернул рукой и выгнулся, замычав. Мужчина с любопытством вжимал шприц в чужую руку, пока вещество полностью не попало внутрь. Феликс чувствовал, как жидкость разливается по венам, как пальцы будто становятся чужими, как воздух перестает подчиняться логике. Все произошло мгновенно. Слишком быстро, слишком резко, будто момент перемотали сразу к действию. Сперва все замедлилось. Мир — как под водой. Он попытался что-то сказать, но язык прилип к небу, как чужой. А потом пришло другое. Пульсация, тени, шепот. Стены задрожали. Потолок сжался, а на нем — знакомое лицо, которое было давно мертво. Но сейчас — оно смеялось. Где-то вдалеке скрипнула дверь. Или в его голове. Он закрыл глаза и открыл их в совсем другой комнате. Или так казалось? Все было черным, словно забыли включить свет. Было темнее, чем в его темнице. Дышать было трудно — что-то сдавило горло так сильно, будто его чем-то перевязали. И вдруг громкий голос доносится прямо над ним. — Повторяй. Ты никем не был. Ты никем не будешь. Ты — ничто. Они — твое все. И Феликс повторил. Потому что в тот момент повторить было легче, чем умереть. И потом — руки. Чьи-то руки слишком крепко держали его за плечи. Слишком... по родному? Он попытался спросить, кто это. Но рот раскрылся — а оттуда вышел смех. Его собственный. Прошел день, он был никем. Прошел второй и третий, он так и остался никем. Ему вкололи стимуляторы — он не кричал, но тихо всхлипывал, когда чувствовал, как по внутренней части ляжки течет кровь. Он не плакал, когда знал, что его рвут на части. Он ничего не делал, как безвольная кукла, лишь задыхался в жаре и панике, что душила его сильнее, чем завязанный мешок на голове. На его теле оставались пятна, синяки и отпечатки рук, что сжимали его так сильно, будто хотели сломать. Феликс сколько бы не пытался стереть с себя их последствия, лишь карябал себе кожу, желая лучше сорвать ее, чем жить с ней — с грязной, с использованной. Он жил — его били, усыпляли, а после оставляли с гнусной улыбкой на лице и пальцем у рта. Что они делали? Каждый раз, когда веки становились тяжелыми не по его воле — он не знал, что будет на этот раз. И это сводило с ума.

***

— Будет больно. Лучше ты поспишь, а когда проснешься, все уже будет готово, — ласково уверил Хёнджин, улыбнувшись настолько тепло, насколько был способен. Ему было несвойственно такое поведение, но ему хотелось, чтобы Феликс не боялся. Но не эгоистично ли просить его не бояться? Ли просто всматривался в чужие глаза напротив, пытаясь прочесть в них хоть что-нибудь, что даст ему ответы. Его пальцы дрогнули, а по спине прошлись мурашки. Он опустил голову, слабо кивнув. У него нет выбора. Врач кашлянул в кулак. — Господин, а вы... — Пожалуй, я останусь, — парень сел рядом на стул у кушетки, который поставили специально для него. Он успокаивающе глядел на Ликса, у которого сжались кулаки от предвкушения. — Мне взять тебя за руку? Может, тебе станет спокойнее. Феликс непонимающе посмотрел на Хёнджина, а после ниже — на руку. Юноша стушевался, но все-таки протянул свою разжавшуюся ладонь. — Я буду здесь все время, так что не волнуйся, лежи спокойно, — их пальцы сплелись. «Обещание даешь? Снова?» — с некой обидой подумал Ликс. — Хорошо... А как именно меня усыпят? Силой? Наркотиками? — с натянутой улыбкой пытался узнать Феликс. Как не посмотреть, он хоть и выглядит как чудак, для которого пытки — это ничего особенного, мол привык и все такое, в нем все ровно виднелась паника, что закрадывалась в глазах каждый раз, стоило чему-то напоминать даже отдалено пытки. Страх прикован к нему железно и бесповоротно. Он стал частью его. — Нет. Тебе сделают маленький укол в вену. После ты уснешь, а очнешься уже здоровым и бодрым. Думаю, сразу у меня. Ликс подозрительно прищурился, словно от него что-то скрывают, но после отвел взгляд и еле заметно качнул головой, показывая, что он понял. Как и говорил старший, юноше вкололи специальную жидкость, которая попадая в кровь, начинает медленно, но верно, погружать человека в долгий и весьма глубокий сон, в котором пациент ничего не чувствует. Хёнджин видел, как дрожали ресницы Феликса, когда ему кололи. Видел, как тело хотело рефлекторно отторгнуть попытку навредить ему. Но вреда не было. И Феликс медленно прикрыл веки, до последнего пытаясь не отключиться, будто борясь с препаратом. Но не выиграв бой, он стремительно ослабевает и выпадает из сознания. Врачи немедля приступили. Операция прошла весьма быстро, происходило это чуть меньше пары часов. — Господин, — вошел Сынмин. — Старший Чан хочет вас видеть. — Понял, — как-то досадливо кивнул Хван, бросая свой взгляд на их руки с Ликсом. Он аккуратно высвободил свою ладонь, мысленно извинившись, что вновь его покидает. — Идем, Ким. В главном зале остались лишь самые знатные лица, когда все остальные были направлены в другое помещение, где могли просто насладиться вечером и приятными компаниями. — Бан Чан, — окликнул того Хёнджин, завидев знакомую спину. — А, вот и ты, — обернулся якудза. Рядом с ним маячили еще две макушки. — Вы, наверное, знакомы, — он указал рукой на первого мужчину. — Но все же представлю. Это Хозяин Таён, — с неким посылом качнул головой в его сторону. — А это господин Хван, — глянул на Таёна. «Вот и он... Помню твою гадкую морду. С годами ты стал куда уродливее. А ведь ты своими гнилыми руками прикасался к Феликсу... Пытал его, делал из него игрушку для плотских утех жирных кабанов с толстым кошельком.» — Хёнджин раздраженно скривил верхнюю губу, убирая руки, на которых более рельефно показались вены, в карман брюк. Таён был человеком, который не любил выделяться, но всегда оказывался в центре. Не одеждой — она была сдержанна, но дорога. Не походкой — она была неспешной, но точной. А взглядом, присутствием. Тишиной, которая опускалась, когда он входил. На его губах играла вечная ленивая, будто насмешливая ухмылка. Его глаза были как нефть — непроглядные, грязные и без единого блика. В нем давно угасла жизнь. И он стремился забрать жизнь у всех, кто еще пытался жить — не утонуть. — Рад личной встречи спустя столько времени, Хван, — тот протянул ладонь для рукопожатия. — Взаимно, — Джинни сразу без интереса перевел глаза на второе знакомое лицо, проигнорировав чужую руку. — Что ж... — Чан неловко кашлянул в кулак, приподнимая брови от нагнетающейся обстановки. — А это господин Ёнджун, вы знакомы, я более, чем уверен. — Господин Ёнджун, давно не виделись, — неподдельно удивился Хёнджин. — Как дело продвигается? — Все по-старому. Правда вот... для брата хирурга найти теперь не могу, — как-то недружелюбно тянет улыбку Чхве. — Выражаю огромное сожаление, — искренне отозвался Хван. — Может, Чонин лучше отправиться в бордель к Господину Минхо? Там есть его личная лечебница, где специалисты не хуже, чем были в клинике Харистон. Лечения могу оплатить я. — Спасибо, однако откажусь, — ухмыльнувшись, юноша перевел взгляд на Таёна. — Дело по пересадке сердца все еще в силе? — Конечно, — кивнул Ён, косо поглядывая на главу Мафии, словно ожидал яркой реакции. И Хёнджин нахмурился, выразив все свои не высказанные слова в одном взгляде, полном ошеломления и недоверия. «Насколько нужно не любить брата, чтобы попытаться пересадить ему чужое сердце? Прежде такие операции заканчивались моментальной смертью обоих пациентов. Совсем крыша поехала? У них уверенность в себе зашкаливает.» — думал Хван. И этого хватило, чтобы Чхве самодовольно расплылся в омерзительно-приторной улыбке. — Ладно, мы не будем вас отвлекать. Наслаждайтесь вечером, — добродушно улыбнулся старший Чан и скорее увел недовольного Хёнджина за собой. Он запихнул его в ту самую комнату переговоров, где уже сидели остальные. — Вы че так долго? — откинув голову на спинку стула, поинтересовался Бин, который от скуки построил на столе башенку из игральных фишек. Якудза что-то буркнул в ответ, не желая рассусоливать их встречу с Таёном, которого и так многие недолюбливают. — Понятно, давайте тогда сразу к делу, — поторопил Минхо, пододвигаясь ближе. — Надо придумать, что нам делать, если на аукцион не нападут. — Так понятное дело, что не нападут. На старшего Чана рискнут лишь вместе с пауками. У самих кишка тонка, — усмехнулся Со, разминая спину. — Я бы так не сказал, — задумчиво подал голос Хван, отводя взгляд в окно. — Они и так по натуре отморозки те еще, раз напали на аукционы под моим руководством. — Так... Выходит, что напасть, видимо, могут, — кивал своим словам Бан Чан. — Будем осторожны. Я поставлю больше наших людей с оружием. — Но Чан, сначала мне нужно безопасно вывезти Феликса. Если нападут, то будет стрельба. Его могут задеть, — воскликнул Хван. Минхо странно переглянулся с Бином. — Нет проблем. Ты с ним или тут? Я бы посоветовал ехать с Феликсом, ему не рекомендовано волноваться, — согласился якудза. — Во-первых, он не такой человек, который разведет панику только из-за того, что меня нет рядом, а во-вторых, я не могу оставить вас одних, так как мои умения в бою вам необходимы, — рассуждал Хёнджин. — Разве ты с тем не пару недель знаком? — с сомнением начал наркодилер. — Ты не можешь знать наверняка, разведет ли он панику. — Поверь, я знаю наверняка, — настоял на своем Джинни, отведя взгляд. — Ладно, но слова про бой явно притянуты зауши, — задорно ухмыльнулся Минхо. — На самом деле нет, — Бан Чан повернулся на него. — Хван бы поднял нам процентов сорок на победу, и это еще не в расчет его армий, приписанных по договору еще его семье. Хёнджин хмыкнул на Минхо, а тот в свою очередь закатил глаза и обернулся на Бина. — Твои донесли чего-нибудь? — Да, но ничего опасного нет, засады не обнаружено, все люди подлинные, вот я и думаю... Вдруг на аукцион Чана не нападут? — Такое тоже может быть, — говорил Джинни, поднявшись со стула. — Я за Феликсом. Поеду с ним. Нужна будет помощь — пошлете человека, идет? — Поняли, нет проблем, — кивнул старший. Хван взял свое пальто и вышел из душного помещения, за ним сразу последовал Ким. — Господин? — Сынмин, прикажи, чтобы Феликса доставили в машину, в которой буду ехать я. Так же, Ким, — он вдруг остановился, замолчав. Спустя пару секунд недолгих размышлений, он обернулся, продолжив. — Помнишь тот договор? — Конечно, я был продан Чан Бином вам. — Его срок истек, — многозначительно замолкнув, Хёнджин ждал ответа. Через недолгое мешканье, Сынмин всего лишь поклонился, как делал это обычно при службе. — Я могу засчитать такую реакцию как то, что ты будешь и дальше служить мне? На этот раз ответ был дан быстро и уверено. — Да. — Рад слышать, Мин. Я благодарен тебе за преданность. Они оба обменялись еле уловимой улыбкой и продолжили путь. Через пару минут Хёнджин уже сидел в автомобиле, а рядом, облокотившись об его плечо, мирно покоился Ликс.

***

Гробовую тишину прерывал треск древесины в камине. Искры покидали свое пламя, безнадежно растворяясь в воздухе. Тусклый огонек свечи не дотягивался до углов комнаты, позволяя фантазии увидеть в них то, чего на самом деле нет. На красном бархатном одеяле, свернувшись в клубочек, устроился малец. Он сладко посапывал, наслаждаясь за долгое время глубоким сном. Господин сидел рядом, с краю, задумчиво любовавшись беззащитностью этого парня. Вскоре глаза спящего начали медленно разлипаться. В горле чувствовалась сухота, а тело ватным и ужасно слабым. — Хёнджин? — неуверенно прохрипел Феликс. — Где я? Быть столь изнеможенным и непонимающим — странно. Но больше страшно и непривычно. Он чувствовал себя птенцом, который только вылупился и ничего не знал. — Проснулся? — Хван заботливо убрал пряди с его лица, что лезли прямо в глаза. — Мы у меня. Все хорошо, не переживай. Ли хотел приподняться, но не обнаружив сил в теле, просто беспомощно плюхнулся от неожиданности. — Осторожней, — Хван приподнял его, потянув на себя, а затем усадив рядом, придерживая его за талию. Ликс обратил внимание на свою кисть, что была обмотана белой упругой тканью. На удивление, он больше не чувствовал в ней неприятную боль. — На месте... Рука на месте. Думал, ее не будет. — Почему? — вопросительно заглянул тому в слегка покрасневшие глаза. — Не знаю, шестое чувство подсказывало. — Видимо, оно ошиблось, — Хёнджин снисходительно улыбнулся, поглаживая Феликса по спине. Ликс слабо пожал плечами. Молчание не казалось обоим чем-то некомфортным или неловким. Им доставляло удовольствие наслаждаться этими протяжными звуками горящей древесины, тихого присвиста ветра и колыхающейся листвы на деревьях, что стали очередными жертвами безжалостной бури. Внутри все разливалось неизвестной теплотой, которая, на удивление, не пугала. Хван подложил младшему подушку под спину, а сам встал и отошел к своему столу. Он копошился в бумагах на нем, пока его рука не замерла над старым листом. Он всматривался в этот листок уже ни раз, ни раз читал строки, что были написаны по кроям, а также ни раз спал, сжав бумажку в руке все эти десять лет. — Мне было семнадцать, — тихо начал господин. — а тебе всего лишь тринадцать. На твоих глазах расстреляли всех сестер, братьев... отца и мать. Я впервые видел настолько сильную боль в чужих глазах. Ты не плакал, не кричал, а просто молча стоял и наблюдал, может, вовсе думая, что это очередной кошмар. Но запах крови был, видимо, слишком убедителен, и ты понял, что это реальность... Я почувствовал терзание в сердце. Увидел себя в тебе, не смог сдержаться и все-таки сорвался с места. Десять лет назад. Лондон. Семья Аогавара. Мальчик, словно пуля, подлетел к юнцу и схватил за плечи, заставляя посмотреть на себя. — Не смотри туда! Почему ты смотришь? — начал кричать маленький Хёнджин, продолжая судорожно встряхивать мальца. — Повернись на меня! Слышишь? — Хван Хёнджин, ты что делаешь? — холодно сказал мужчина, подходя. Он протер руки об платок, испачканный в свежей крови, сразу направляя дуло огнестрельного оружия на парнишку рядом со своим сыном. — Он последний. Убери свои руки от него и отойди. — Отец... Мужик продолжал так стоять, ожидая продолжения. — Оставь его. Он все равно ни на что не способен. Помрет себе от голода и все с ним! Хорошо?.. — полный надежды, глядел сын на отца. Хёнджин не знал, что делает. Это не похоже на него. Всегда послушный и смирный сын внезапно стал умолять пощадить кого-то? Что за несусветная глупость? — Он младший из Аогавары. У него единственного столь сильная выносливость и ум. В будущем от него могут быть проблемы, — коротко объяснил старший Хван, снисходительно вздыхая. — Нет же, отец! Прошу вас, оставьте его. Он все равно не сможет обрести счастье в будущем и в любом случае умрет, не вспомнив даже, кто он! — Это ты так больше мучений для него хочешь или спасаешь? Ну и почему ты весь в мать? Милосердный слабак. Знаешь же, что я обязан выполнить заказ, — горестно усмехнулся взрослый. — Но если ты хочешь, могу отдать его на ферму Таёна. Правда, не думаю, что это будет лучше смерти. — Ферму Таёна?.. — неуверенно переспросил Хван, пытаясь вспомнить о ком тот говорил. — Верно. Станет очередным телом для него. От сына правителя Аогавары точно не откажется, я уверен. — Спасибо, отец, — Джинни быстро поклонился ему, после тут же вернул внимание на мальчика рядом. — Говори имя. Но сын Джи Хуна молчал. Смотрел словно в пустоту, в сторону, где с недавних пор покоилась мертвая семья. Его маленькое тело дрожало, а глаза будто иссохли, такие красные, что не по себе. — Ты из него и слова не вытянешь, — сказал убийца Аогавары на последок и отошел к другому мужчине с оружием. — Эй... Тебя как назвали? — еще раз попытался Хёнджин. Ответа вновь не услышав, он просто не задумываясь, обнял младшего так крепко, как никого никогда. — Я тебя не обижу... Никогда! Хорошо? Я не плохой. Я ведь тебя спас... — Но не маму и папу... — тихо шепнул Феликс, словно очнувшись ото сна. По розовым щекам скатились горячие слезы. Всего через мгновение он истошно зарыдал, вцепившись ладонями в пиджак юноши напротив. Несмотря на больно сдавленное горло, он захлебывался и кричал невнятные фразы, пытаясь порвать этот кошмар, произошедший с ним. Хван не знал что делать, поэтому просто молча поглаживал того по спине, успокаивая. — Феликс... — шмыгая носом, выдавил из себя мальчик. Хван среагировал сразу. — А мое имя Хёнджин. Твое куда красивее. Феликс — никогда не гаснувшее солнце. Это его значение. Читал недавно, там и нашел это... — попытался увести разговор в другое русло. — Тебе сколько? — Тринадцать... — Мне Семнадцать. Я взрослый уже, верно? Феликс неуверенно кивнул, вытирая рукавами кофты стекающие слезы и сопли. — Слушай... Скоро мой отец отведёт тебя к кое-кому. Я его не знаю, но... надеюсь, он хороший! Если что, ты мне говори... если он будет грубым. Я попрошу отца, чтобы он поговорил с Таёном. — Не хочу... Хочу быть дома. Играть со старшей сестренкой... — Феликс... а со мной поиграешь? Тринадцатилетний, с вдруг появившимся интересом, словно впервые увидев его, оглядел Хвана. Незнакомый парень был красив и заботлив, что заставило мальчика смущенно отвести взгляд. — Поиграю. — Вот и славно! — улыбнулся Хёнджин. — А можно я останусь с тобой?.. Хван замер с приоткрытым ртом. Он косо оглянулся на своего отца, что обсуждал с другим мужчиной какие-то вещи. Лицо его не отражало никаких эмоций, словно это не он безжалостно расстрелял столько людей. — Прости, но мой отец не разрешит. — А почему он... — развернул голову в сторону трупов. По телу опять прошлась дрожь, а опухшие глаза вот-вот готовили опять вылить уйму слез. — Заказали. Он наемный убийца, дядя Ли тоже, они друзья. А твоя семья... Она весьма значимая, а твои родители были опасны. Один человек попросил за деньги убить вас всех, но ты... Ты будешь в целости и сохранности! Началось время зачистки после кровавого дня. Эти три месяца мальчики провели вместе. Хёнджин не оставлял Феликса одного ни на минуту, боясь, что тому может стать грустно, и горячие слезы вновь заполнят его полностью и тот утонет в них без шанса на спасение. Они, будто сиамские близнецы, ходили бок о бок, гуляли во дворе, сидели на чердаке, рисовали, играли и жили. Они успели привязаться к друг другу так сильно, что казалось, что они знакомы куда больше, чем маленькие, скучные, девяносто два дня. Однако ничто не вечно, и наступает конец их сладкого пребывания на месте боя. Ликса силком уводят к Таёну на глазах Хвана. — Хёнджин! — выл младший, брыкаясь. Его за руку грубо держал хозяин, не давая вырваться. — Я вернусь за тобой, Феликс. Обещаю, — шепнул Джинни, сделав неуверенный шаг вперед. Но сразу отшатнулся назад, не позволяя эмоциям взять верх. Он и отец выходят, слыша все всхлипы и вои того мальчика позади, что не хотел оставаться на растерзания жестокому человеку. — Никогда не давай ложных надежд людям, — дернул щекой старший Хван, идя по дождливой улице и не опуская головы на сына. — Это была не ложная надежда. Я заберу его. — Нет, ложная. В следующий раз, увидев его, если он будет жив, конечно. Я более чем уверен, что сверну ему голову. Он полная копия своего отца, и это, поверь, явно не комплимент. — Отец... — Хёнджин поднял лицо на него, смотря прямо в глубокого бездонные глаза. — Что вы имеете в виду? Почему он может не выжить? — Таён истерзает парнишку до смерти. Ну или просто доломает психику, и тот, скорее всего, сойдет с ума, а таких никто не покупает на аукционах, а значит — он в любом случае умрет в одиночестве, — спокойно рассуждал мужчина. — Хорошо ты придумал, к слову. Последний отморозок этой семьи отмучается хорошенько перед смертью. — Не говорите так... — Хёнджин растерянно заметал взглядом, застыв на месте. — Через пару дней, когда тебе исполниться восемнадцать, ты отправишься на учебу за границу, где из тебя выбьют всю дурь. Ты напрочь забудешь о том, кто такой Феликс — для тебя привязанность станет чуждой. Просто прими, что он умер для тебя. Я вот, как помню... Прадед заставлял лишиться всех эмоций до определенного момента. С этим я и достиг таких высот. — Нет... Я не хочу такого... Отец... — младший Хван сконфуженно нахмурился, вспоминая солнечную улыбку Ликса. «Я не хочу забывать его... Я не смогу...»

***

— А о ком речь? — заинтересованно рассматривал Хёнджина. — Об одном мальчике, который единственный смог заставить помнить о нем до сих пор. Нет и минуты, когда я не думаю о нем, не говорю о нем, не мечтаю вновь его увидеть. — Ясно... — как-то растерянно поджал губы, уводя взгляд в угол комнаты. — Но я не припоминаю, чтобы ты упоминал кого-то. Хван свел брови, потемнев лицом. — Феликс. — Что? — названный поднимает свои стеклянные глаза на Хёнджина. — Возможно, я делаю самую грубую, глупую, самую ужасную ошибку в своей жизни, но... — Хван повернулся на него, и несмотря на стол, рукой нащупал другую бумажку, подняв ее и подойдя к Ликсу, протянул вперед. На ней был изображен тринадцатилетний мальчик. Его щеки украшала россыпь веснушек, а также мокрые дорожки от слез. — Не напоминает кого-то? — Это... Портрет? — Да, я рисовал по памяти, хотел сохранить его образ хотя бы на бумаге. — Но почему ты его нарисовал плачущим? — неподдельно воскликнул Ликс. Хёнджин вздохнул. — Потому что именно в этот момент, когда он зарыдал, в моем сердце впервые кольнуло за семнадцать лет. — Хёнджин, я не понимаю, — парень раздраженно отвернул голову, скидывая с себя всю наигранность. — Почему ты мне это рассказываешь? Он для тебя такой драгоценный? Сильнее чем я — слиток золота? — завуалированно поинтересовался Фел. «О, ужас. Его нужно отучить от сравнения с золотом.» — На его лице теперь красуются шрамы. Три, если быть точнее. Один на левой щеке, другой, малютка, около правой брови, а последний тоже не велик, расположился на кончике губ, — переходя на шепот, перечислял Хван, не сводя взгляда с озадаченного лика парня. — Объяснись, Хван, — вдруг серьезным, не свойственным ему тоном, произносит Феликс. Ненадолго воцарилось молчание. На лице господина вдруг проявилось искреннее удовлетворение, будто случилось то, чего он так долго ждал. — Речь идет о тебе. — Я знаю. Но зачем... Все же сейчас было хорошо... — глаза Ёнбока краснеют. Все мысли кучкуются, выворачиваются, рвутся, но не складываются. Много вопросов пролетают в голове юноши, но не на один из них он не находит ответ. Все это время каждый состоял лишь из лжи: врал, притворялся, но обманывал самого себя. Никто уже не понимал, почему тот поступает именно так, а не как планировал с самого начала. Все закрутилось настолько, что распутаться по одиночке уже невозможно.