Мой идеальный брак

— Итак, я могу заявить официально и бесповоротно, что мы испробовали около семисот вариантов, но ни один не подошёл для так называемой одежды будущего. Либо оно пока не наступило, либо это невозможно, — Арсений вещает за тумбой, краем глаза видит, как начальник Антона лупит себя по лбу. — Ты привёз все пробы? — Да, конечно. Павел, как мы все знаем, очень стремился сделать мир лучше, залезть во все мыслимые и немыслимые сферы жизни. Но некоторые, увы, нам просто неподвластны. Можно работать дальше над этим и в конце концов, но не в 2026, гораздо позже, найти то самое, а можно смириться и оставить в покое хотя бы одежду, потому что это репутация людей, никому не хочется посреди совещания оказаться с голой задницей... Мне бы сейчас было крайне неловко. Зал смеётся. — Ещё самолёты, — напоминает Павел. — А это уже безопасность и жизнь. Ты получил сотню наград за спасение планеты, ты действительно внёс огромный вклад в экологию, спасение животных, океана, земли, воздуха и всего на свете, но пойми, что ты не бог. И где-то нужно остановиться, чтобы не стало хуже. Достаточно того, что мы пьём кофе и пиво, похожее на собачье говно. Все собравшиеся снова смеются и согласно кивают оратору. — Ты прям как один мой сотрудник говоришь, — Павел вроде бы расслабляется. Арсению приятно вспомнить Антона в разгар работы. К тому же, тот ещё и сообщение присылает: «Я убрал горшки Ти и заполнил кормушки на несколько дней вперёд. Приедешь сразу ко мне? Я уже скучаю» «Хорошо, любимый» — быстро отсылает в ответ, пока коллеги заняты бурным обсуждением их провала.

* * *

— Сын, — Майя звонит вечером, заставая Антона за просмотром матча и с пивом. Настоящим пивом, которое Арс разрешил прихватить из своего холодильника и скрасить время в одиночестве. — Почему ты не с Арсением, не у него? — Он на форуме, завтра вернётся. — А я не могу до него дописаться, уже испугалась было... — Через час где-то закончиться должно. Что там по анализам? — Он твоя вторая половина, во всех возможных смыслах, родной. Береги его, цени и люби. Ясно тебе??? — А подробности можно, мамуль? — Я пришлю вам обоим анимацию, которую сделала для своего научного доклада... — По нам? — Именно. Скажу кратко: его битая формула гормонов дополняет твою битую формулу, и в итоге — что прогестерон, что тестостерон в ваших организмах становится целым... Антон театрально прикрывает рукой глаза. — Ничего не понял. Мы истинные? — Больше, я как раз ищу этому название из имеющихся, а если это первый случай, то запатентую своё. Вы — и есть одно, один организм, который просто разорвали пополам. Мне бы ещё его кровь, чтобы картина была полной. Как думаешь, согласится? — Да... Думаю, да, почему нет-то... — парень в замешательстве от услышанного. — Я почти шестнадцать лет искала, кто тебя излечит, покрыв. У кого в организме есть именно то, что не достаёт твоему... Поэтому я и приводила всех тех мужчин, ты же помнишь... — женщина на экране взбудоражена от того, что стоит на пороге чего-то грандиозного, что могут назвать её именем, что поможет десяткам, а то и сотням таких же подростков с мутацией хромосом и битым прогестероном, каким был её любимый мальчик. — Ты не даёшь забыть, мам, ты даже фильм об этом сняла, — хмыкает Антон, но у него в голове осела лишь одна фраза из всего услышанного: вы больше, больше, чем истинные. — Что с течкой, рассказывай? — Была внеурочно, интенсивна, прошла через три дня. Безболезненная. — Сколько вязок? — Мааам, ну... — Тош! Я не ради своего любопытства. — Ну много, по несколько раз в день... — Шикарно. Завершилась сама? Потому что Арсений уехал? — Нет, просто завершилась, при нём. Мы даже занимались любовью без неё, ничего не вернулось, ни течка, ни боли. — Боже... Он — просто спаситель! — Майя, наконец, перестаёт тараторить, смотрит на счастливого и расслабленного сына, проводит пальцами по дисплею, глядя его завитушки. — Иисус, ага, — тот лишь прыскает. — А вот я пришлю тебе видео, ты наглядно посмотришь, что произошло, когда я соединила ваши гормоны. Я сама поверить не могла, делала четырнадцать тестов, звала коллег... Это было... Чудо! — А почему так, мам? — Ладно, сынок, пойду дозваниваться до твоего парня. Хорошего вечера! — Маааа... — но звонок сброшен, а Антону лишь остаётся плечами пожать и прибавить громкость спортивного канала.

* * *

Арсений набирает Майю сразу же, как выходит с первого дня этого нескончаемого форума. — Простите, не мог раньше, только освободился. — Ничего, мой хороший, я сыну уже звонила, он сказал. — Какие новости, чем порадуете? — мужчина улыбается, мороз кусает его щёки, снег под ботинками скрипит, он бежит скорее в гостиницу, в тепло, чтобы набрать Антона, поцеловать его на ночь хотя бы виртуально, сквозь расстояние в пятьсот километров. — Смотри, скажу сперва сухо по цифрам. Формула тестостерона: C19H28O2. У Антона он битый, его C4, а H14. У тебя битый тоже, C15, H14. С прогестероном та же штука, его формула: C21H30O2. У Антона C18 и H24. У тебя C3 и H6... — То есть... Мы как бы дополняем друг друга? Наши жидкости соединяются, и всё встаёт на места? Нам нужно больше ими обмениваться? — Это я сказала сразу и без микроскопа, мой мальчик! — женщина ждёт, когда тот зайдёт в гостиницу и заберёт карточку. Продолжает, когда он уже в лифте и кивает ей, что можно. — Ты мне кровки ещё дашь? — Дам, а что мы ещё ищем? — Мне нужна полная картина, это событие в мире науки, открытие, понимаешь? — Да хорошо, я сдам, что скажете. — Может, действительно, понадобится что-то ещё, Антон рассказывал, что вы впервые это делали с защитой, то есть ты для него целебный весь, не только сперма. — Вот чёрт, я ходячая аптечка, а сам не знал об этом. Майя, вы меня смущаете! Что ещё-то? — Может быть, пот или кожный эпителий. Кстати, это обоюдно, как ты мог понять. У тебя тоже сбои формул, просто выражались не болями, да? Но выражались же как-то, были проблемы при взрослении? — Были... И я с Антоном обрёл запах, не столь сильный, как у альф, но я даже сам чую его, когда возбуждаюсь... — Скоро ваши гормональные фоны должны полностью восстановиться, у тебя закрепится запах, у него станут регулярные и безболезненные течки... — но Майя на экране почему-то нервничает, будто не рада за сына, за них. — Но как это возможно? Почему мы такие... единотельные? — Арсений тем временем снимает куртку, разувается и падает на кровать. Устал, голос немного осип после всех выступлений, в голове гуляет выпитый на обязательном фуршете бокал эко-шампанского. — Единотельные... — Майя распробует это слово, ей нравится. — Но ты должен знать кое-что, Антошке пока говорить не хочу, сам решишь, надо или нет. Но ты знать должен... — Продолжайте... — мужчина напрягается весь, не любит он такое, сперва хорошие новости, а потом как ушат говна напоследок — плохие. — Наверное, я знаю, откуда эта связь у вас, почему всё так... Я подняла некоторые старые связи и выяснила, кто укусил твоего папу, кому он принадлежал всю свою жизнь. Это был мой бывший муж, отец Антона... Думаю, эта ваша связь именно из-за них, из-за него, Андрея... Повисает тишина. — Прости, Арс, прости, пожалуйста. Думаю, никто из нас не хотел быть в это втянутым и нести такой крест за родителей... — Нет, нет, Майя, мне всё равно, какими путями мы с Антоном пришли друг к другу, я вашего сына люблю. И это не из-за моего отца, не из-за его отца, не из-за меток и прошлого. Я увидел его и влюбился. — Арсений... Если ты правда спасёшь моего мальчика после этих шестнадцати лет мучений, и не из жалости или благородства, а по любви... Клянусь, я заменю дома все иконки на твои фотографии! — Не надо, умоляю, я не религиозен! — Арс смеётся уже, у него гора спала с плеч, все вопросы будто бы разом обрели ответы, все недостающие дыры заполнились, все пазлики сложились.

Антон смотрит, как на экране синие частицы объединяются с такими же синими, а красные с красными, они сливаются воедино, там, где у одних впуклости, у других — выпуклости, поэтому они сплетаются во что-то идеально цельное и крепко нерушимое. Арсений звонит, парень принимает, оба молча улыбаются в экраны. — Тебе мама тоже это прислала? — Нагляднее некуда, да? — Ещё она говорит, что ты придумал этому название, и оно даже круче, чем истинные. Ты в них не веришь, поэтому мы их переплюнули, — Антон счастлив, это видно, он просто источает свет, как же он изменился с момента первой их встречи, когда показался сухим и скупым на эмоции альфой. — Я. Тебя. Люблю. — Живьём повторишь? — нет, Арс верит, конечно верит, просто мечтает глаза в глаза. — Конечно, жду только завтрашнего дня.

* * *

— ...мы же все, здесь собравшиеся, понимаем, что мы — лучший пол. Мы — универсалы этой жизни, мы и для любви, и для работы, и для открытий, и для творчества, мы — настоящее и будущее, в то время, как АО полностью себя изжили и дискредитировали! — вещает Роман, председатель их ежемесячного бета-сбора, который Арсений пропустил уже трижды. И сейчас понимает, что не зря. Ему режет ухо каждое радикальное высказывание человека, на которого он разве что не молился годом ранее, за которым шёл, внимая каждому слову. Сейчас же всё это звучит искусственно преувеличено и натянуто пафосно, сразу же приходят на ум сравнения с Гитлером и мысли про евгенику. Мужчина теребит кольцо и ждёт только одного: когда Рома заткнёт свою вступительную речь и начнёт давать слово собравшимся. Сильно помогает пережить этот словесный поток сообщения от Антона. Сердечки всех цветов сыпятся каждую секунду, стикеры с влюблённой капибарой, милейшим смущающимся пенисом и бешеным попугаем с радужным оперением заставляют исподтишка улыбаться. Арсений «Обожаю тебя» Антон «Захватишь по пути вина? У нас сегодня полгода со дня знакомства» Арсений «???» Антон «Ну помнишь, мы пили и познакомились после конференции Экофьюче?» Арсений «Дурачина, ты считаешь с того дня? Я бы начал с первого поцелуя, а он был в сентябре» Антон «Я романтичный, я хочу праздновать все даты. Ты против?» Арсений «Какое вино?» Антон «На твой вкус❤️» — Итак, ребята, братья и сёстры, лучшие представители лучшего пола, кто-то хочет слово? — Я! — Арс нервно откашливается, двадцать одна пара глаз устремляется на него, все всегда любили его речи, аплодировали, соглашались, восхищались и считали в доску своим. Его тут любят и соскучились за несколько месяцев неявок. Что ж, ребята, сорри... — Давай, Арсений, дорогой. Нам тебя не хватало, что нового, поделись? — Я встретил любовь... — по комнате разносится одобрительные «оооо» и местами «уууу». — Он красивый, весёлый, у нас офигенный секс, но он... Гамма. С тремя икс-хромосомами, то есть... Почти омега, со всеми плюсами и минусами этого пола... — слушатели уже частично кривят губы, но кто-то по-прежнему внимательно слушает. — И я понимаю, что не променяю его ни на одного на свете бету, не родился ещё такой бета, который затмил бы для меня этого парня, он правда невероятный... И вы, наверняка, сейчас во мне немного разочарованы, я вижу по вам, ребят... — Арсения спасает лишь то, что по долгу работы да и тут, на их собраниях, которые были отдушиной последние пару лет, он любил и умел быть оратором. Иначе сейчас бы просто сбежал, поджав хвост. Но это не о нём, он выскажет всё, что почувствовал во время выступления Романа. — Но это ещё не всё, я хочу признаться в более серьёзном: я тоже не бета... — в ответ гробовая тишина. — Я дельта, это мутация альфы. — Ты альфа??? — кто-то, чьего имени Арс не помнил, орёт прямо с места. — Нет, я дельта, я бракованный пол, ни то ни сё. У меня почти нет гона и не было запаха более двадцати лет, так что я всегда ощущал себя ближе всего именно к вам... — Неееет, ты не наш, не бета, — это уже Роман подаёт голос. — Да, я не ваш, согласен. До сегодняшнего дня согласен не был, но послушав твою вступительную речь, Ром... — А что с ней не так? — Знаете... Я работаю в фирме, которая занимается улучшением экологии, качества продуктов, качества жизни в целом, мы уменьшили объём вредных выбросов на тридцать семь процентов за первый год, на сорок один во второй и шестьдесят девять в третий. Продукты, которые мы производим, не вызывают практически никаких аллергий, даже у детей, не вызывают ни рака, ни ожирения... — К чему ты это говоришь, Арсений? — сдержанно, но явно раздражённо, уточняет очередной слушатель. — Да я и сам не знаю, к чему, Артём, — Арс случайно и вовремя вспоминает его имя. — В то время, как мы почти ежедневно слышим в новостях, как очередной альфа напал и изнасиловал течного омегу средь бела дня... «Экофьюче» и мы, его партнёры, «Грин энд пис» — будущее, мы делаем мир лучше, двигаем его вперёд, но там работают дельта, гамма и около десятка альф. Нормальных альф, которые пропагандируют подавители и строят карьеру, а не трахают омежек, теряя крышу. И я... не готов поддерживать слепую ненависть по половому признаку. Я дельта, я недоальфа, но я совершенно не такой, кого вы презираете, вы все знакомы со мной несколько лет, мы тут делились секретами, мечтами, мы когда-то были почти семьёй... И что, я для вас резко стал дерьмом только потому, что не бета? — Нет, ты хороший человек, Арсений,— на правах главного, забирает слово Роман. — Ты правильно заметил, мы давно знаем тебя. Любили и уважали, но. Ложь мы здесь не приемлем. — Я и не прошу остаться. Я сам сидел слушал тебя и понимал, что это мой заключительный визит... Просто напоследок вам совет: у людей всегда есть потребность меняться и адаптироваться, свежего взгляда на вещи бояться не стоит. Это работает в обе стороны: как и для альф, которые хоть и нечасто, но готовы пересмотреть свои приоритеты в пользу нормальной жизни, открывающей множество возможностей, помимо тупой ебли, так и для вас, которые зациклились на одном доминантном поле, не видя своими зашоренными и озлобленными порой глазами, что мы тоже достойны и равны, похожи на вас и стремимся к тому же. Так что удачи! — Арсений искренне обводит взглядом тех, кто был его друзьями, близкими, ушами и жилетками, порой психоаналитиками и просто симпатичными ребятами, но собрав себя в руки, выходит из помещения. За спиной по-прежнему тишина, но хочется верить, что с зачатками осознания. — Арсений, погоди! — на мороз за ним выскакивает Кира, впопыхах накидывая искусственную шубку. — Спасибо тебе! — За что? — Что показал их истинные лица... Я тоже гамма, тоже годами вру, и сейчас явственно увидела, что будет, если я признаюсь... Они ценят не меня, а Киру бету, коей я не являюсь... — Решай сама: быть с ними или быть честной. Что тебе важнее сейчас... Но, может, после моей пламенной речи что-то да переменится. Они обнимаются. — Счастья тебе с твоим гаммой, мне кажется, это идеальный союз для дельты, — девушка улыбается, похлопывает собеседника по спине через куртку и убегает назад, к своим-не своим. А Арсений просто стоит минут пять возле автомобиля, пялясь в блестящую корку снега и улыбается. Антон, Антон, Антон — причина его улыбки, его будущее, тот, кто ждёт сейчас дома, у него дома, с его кошкой, чтобы отметить какую-то совершенно нелепую, практически из пальца высосанную дату, но показывая тем самым, как ему это важно.

* * *

— Какое купил? — Антон встречает с объятиями, он в клетчатых огромных штанах, розовой футболке и тапочках динозаврах — такой уютный и домашний, что хочется съесть его с чаем, как зефирку. — Белое сухое. — Пойдёт. Ты недолго, как прошла встреча? — тот забирает бутылку, читает состав, кривится, но выбора нет. А Арсений замер в проходе и просто смотрит, любуется на такое, казалось бы, несексуальное повседневное действие, как открывание штопором бутылки вина. — Да, быстро, это был мой последний визит... — Чего так? Я надеюсь, это не из-за меня, не из-за нас? Типа туда только неудачники и одиночки ходят, а? — Неееет, я просто перерос их, что ли... Иди ко мне! — Арсений раскрывает объятия и заграбастывает в них своего худышку в штанах-парашютах, которые делают его лишь стройнее, даже невесомым каким-то, прозрачным. — Мой, — Антон принюхивается к переходу от шеи к плечу и жмётся ближе. — Ты холодный, там мороз? — Ага, полчаса тачку прогревал. — Там в парике еда, пошли выпьем за наши первые полгода, — парень берёт за обе руки и сцепляет их пальцы. — Люблю тебя... — Взаимно, — хихикает Антон, зная, что его любимый терпеть не может такой ответ и сейчас, как только его руки освободят, он получит по жопе. — Тебя спасло только это, — Арс подыгрывает, кивая на их переплетённые пальцы. — Трахнешь меня сегодня? — У тебя же нет течки. Ты не пахнешь. — Нуууу, можно жеееее... Как будто я бета... — Милый, у меня даже нет лубриканта, я же практически живу с практически омегой, он мне не нужен. — А сегодня вот нужен! — Так не терпится? Ты потечёшь недели через полторы уже. Тогда от меня не скроешься! — Хочу сейчас, хочу узнать, каково это — растяжка, смазка, без животных проявлений, а по собственному желанию... М? Пожалуйста! — Антон тянет к столу, но просить продолжает. Арс, идя чуть сзади и неотрывно глядя на маленькую тугую попку в штанах в розовую клетку, еле держащихся на костяшках, осознаёт, что надолго его отнекивалки не хватит. Уж больно маняща и обожаема эта задница. — Арс, — Антон жуёт искусственное мясо с какими-то ростками, еду, к которой он не может привыкнуть и которую не может полюбить все эти годы, как она заменила привычную и вкусную. — Мне нужно записать ролик на канал. — Так... — Ну ты помнишь, что я пропагандировал? Я был такой радикал, отвергающий истинность... Не знаю, как из этого теперь вырулить... — А ты живёшь для подписчиков или всё-таки для себя? — мужчина через стол тянет руку и гладит любимого по кисти. — Лапки обветрились, намажь на ночь. — Хорошо, но блять... Я, можно сказать, довольно известная выбраковка в среде учёных, мама меня популяризировала. Все изменения моей жизни рассматриваются в лаборатории под микроскопом. И это не фигурально выражаясь. Обсуждать и осуждать будут. И хейт, и поддержка, и оскорбления, и комплименты в равной степени. — Ты не привык к хейту? — Арсений доедает ужин первым, благо, он любит всё это, ему прям зашло такое питание с самого момента его появления. — Не привык. Поможешь? И видео сделать правильное, с грамотными словами, и пережить, если польются помои? — Антош, я готов лечь рядышком с тобой на предметном стекле. Если это плата за то, чтобы быть с тобой, то она невысока. Я согласен. Пройдём вместе через всё, ты больше не один, ок? — Я тебя так люблю, — парень не выдерживает и вскакивает с места, чтобы обнять. — Ты мой нежный... — Арсений целует рёбра, животик и косточки по бокам, оказавшиеся на уровне его лица, и прижимает к себе этого парня, который за последние месяцы стал для него более, чем всем. Последние пять лет он коротал свои дни и ночи в обществе Тильды, и казалось, что этого было достаточно. Но теперь дней пять в неделю этот мальчик оставался у него, будил поцелуями, не убирал свои штаны в шкаф, будто хотел нарочно бесить хозяина, возился вечерами с кошкой, то гоняя её перьевой дразнилкой, то раздражая тисканьем и поцелуями, засыпал в его объятиях или обнимал сам, секретным образом умея проспать так всю ночь и даже не затечь, учился готовить на его кухне что-то несложное, а потом внимательно изучал реакцию на дегустацию, а Арс неизменно говорил, что «очень вкусно», хотя и врал через раз, таскал его трусы, будто не чтобы бесить и заставить ворчать, а просто потому, что приятно было надеть что-то его, Арсово, когда они не виделись по паре дней из-за работы или других дел. Вот так незаметно, шажочек за шажочком, Антон завладел мыслями, телом, сердцем, душой, а теперь и территорией. Они делили пополам всё. Они были парой, настоящей, без каких-либо вопросов и нареканий, парой. — Антон, включи плейлист для секса, — тёзка голосового помощника уже дышит тяжело, он вообще скор на возбуждение и эрекцию. Ласкает Арса по загривку, закапывается в волосы, возбуждает тоже. — Сбегаешь в душ? — Арсений уже решил, чего хочет: раз его мальчик жаждет в задницу, то необходимо его удовлетворить. Но в рамках разумного. Трахать омег вне течек, он знал это всю свою жизнь, не только неправильно морально, но и может навредить физически. А он слишком любил и берёг. — Вышел за пять минут до того, как ты вернулся, — Антон шепчет уже низко и хрипло, Арс обожал и эту его сторону — мужскую, немного, но всё же доминантную, активную, когда у него, вот как сейчас, срывало все фиксаторы и он, потеряв всякий стыд, начинал притираться полувствавшим членом, сквозь одни тоненькие штаны-размахайки, к лицу партнёра, норовя попасть в рот. А Арсений правила принимает, ловит через ткань головку, но губами, нежно, спускается по стволу вниз, затем снова поднимается вверх, заставляя появиться мокрое пятнышко, а Антона — уже совсем откровенно и пошло подаваться бёдрами вперёд. «Целуй меня, пока губы не станут согласными, я буду стонать в тебя, буду стонать в тебя гласными» — поёт девушка из динамика под потолком. — Выеби меня, — уже на срыве молит Антон прямо в макушку, в то время, как Арс наполовину заглотил пенис всё через те же треклятые штаны. — Угу, — тот соглашается на удивление быстро, поднимается вдоль тела Антона, покусывает его приоткрытые из-за недостатка воздуха губы, опрокидавает корпусом на стол с остатками их ужина и недопитым вином и стягивает штаны в розовую клетку. Арсению даже нравится, что его парень дома не заморачивается нижним бельём, потому что они часто, супер, мега и гиперчасто занимаются любовью, и его привлекательное тело всегда в доступе, когда бы один из них ни захотел. — Что ты... — Антон соображает уже мало, кровь от мозга отлила напрочь, но языку на своём анусе он всё же успевает удивиться. — Трахнешь языком? — Да, сегодня только так, прости... — Арс шепчет практически в задницу, ещё и член забирает в руку, чтобы у оппонента не осталось ни одного слова против. — Давай... — только и выдавливает тот, лишь сильнее выгибаясь своим худеньким гибким телом, дабы открыть больший доступ.

* * *

— Хэй, йоу, ребят! Гамма Антон вернулся, но, возможно, вернулся ненадолго. Кто-то меня за это осудит, кто-то, хотелось бы, чтобы порадовался. Но я теперь не один, я влюбился, я нашёл свою половину, любовь всей жизни. Если я скажу, что считаю его истинным, то вы забросаете экран гнилыми помидорами и тухлыми яйцами. Да и сам мой любимый будет недоволен. И правильно: переобуваться, когда тебе за трицон — такое себе, так что я пойму каждого из вас, каждую отписку, каждый коммент о том, что я хуйня из-под коня... Антон ставит на паузу и громко горестно вздыхает. — Родной, ну это же чужие по сути люди, почему ты так переживаешь о том, что они подумают и скажут? — Арсений притягивает его за бёдра и сажает себе на колени, смыкая руки на животе. Как маленького, как любимого, как того, кто сейчас нуждается в защите. — Вообще посрать, я просто... Не привык открываться, у меня этого и не было в жизни... Я, понимаешь, маме сообщаю десяток лет уже, сколько было половых актов, как часто я дрочу, какого цвета у меня сперма и прочее. Для кого-то это дикость, а для меня сложно другое — рассказать миру, что я влюблён... — Маааальчик мой... — Арс пытается скрыть счастливую улыбку в складках футболки на его спине. — Придёшь в кадр, чтоб мне было спокойнее? — Не вопрос. — И чтобы не быть голословным, вот моя любовь. Это Арсений. И Арсений с моей мамой придумали и запатентовали новое слово в нашем новом мире: единотельные. Мы с ним — единотельные. Хотя, казалось бы, гамма и дельта — это вообще что? Но иногда мы бежим от любви и не верим в неё, потому что нам не везёт, мы от душевной или физической боли строим вокруг себя стену... Нет, даже саркофаг, я бы сказал, в котором заживо хоронимся. Но мне повезло. Дважды. Сначала я запал на красивого мужчину из партнёрской компании, а потом вышло просто чудо. Его организм дополнил мой организм и излечил. Звучит, как хуйня, да? — Антон смеётся в камеру, смотрит поверх, ловит поддерживающий взгляд Арса, поэтому продолжает. Ему уже не страшно и не стрёмно открываться. — Вы можете так думать пока, но скоро перестанете. Моя мама в данный момент заканчивает большое инновационное исследование, которое спасёт много поломанных подростков, каким был и я. Только не так поздно, как спасло меня. Их не сломает. Хотя меня тоже не сломало, разве что увело в радикальное мышление, что вы все и наблюдали последние два года, что мы вместе. Антон снова берёт перерыв, прерывая запись. — Водички? — Арсений предусмотрителен и заботлив даже в таких мелочах. Видит же, что губы от нервов пересохли, а парень их лишь больше мутузит. — Спасибо. Как я? — Ты восхитительный... Честно... — мужчина говорит правду, но сам же смущается, когда он стал таким сентиментальным и мягким. Но когда это принимают так, как принимает Антон, для стыда нет и полмысли. — Сейчас последний блок, а смонтирую уже вечером. Сходим куда-нибудь? — Куда хочешь? — В картинг, — у Антона аж глаза загораются от возбуждения. — Ты в чёрно-оранжевом костюме... Ааааа, блять! Я тебе отдамся прям на трассе. — Нет уж, если пойдём гонять, значит будем гонять. Решено! — Знаете, ребят, если вы досмотрели до этого, а не отписались при первых же моих признаниях, то вы увидите, что я по сути не изменился. Я точно так же считаю, что альфы, не контролирующие свой гон, которые позволяют себе насильственный секс и не несущие никакого наказания, потому что «это природой заложено», не имеют никакого права на существование. Я по-прежнему отношу себя скорее к бетам, по внутренним ощущениям. Беты давно меня за это недолюбливают, я порочу их своими течками и запахами, другим набором хромосом, но законом это не запрещено. А мой парень — это идеальный альфа. Не подверженный агрессиям в период гона, не склонный к насилию, подчинению и нанесению меток, он скорее бета с чуть бо́льшим либидо. Он... идеальный... Антон замолкает, глядя поверх телефона. Сталкиваясь с таким же влюблённым взглядом. — Так что выбирать вам: интересен ли мой канал и мои, пусть и изменившиеся с радикальных на более широкие и мягкие взгляды, моё занятие в области экоменеджмента, развитие моих отношений. Мы с Арсом гамма и дельта, два гибрида, брака, мутанта, называйте, как нравится, но мы нашли друг друга. И мы делаем жизнь, вашу в том числе, лучше. Компания Арсения сейчас глубоко занялась разработкой новой линейки эко-продуктов питания, а моя — эко-косметикой, без тестов на живых существах, все пробы происходят исключительно на 3D моделях и искусственно воссозданной человеческой коже. Так что мы... Объективно, мы не плохие. Если вы со мной, то оставайтесь, здесь рады каждому, каким бы вторичным полом вы ни обладали. Главное — оставаться порядочным человеком. Антон завершает запись и затяжно смотрит на своего мужчину, в глазах вопрос. — Это было чудесно, мой хороший...

* * *

— Можно я приглашу своего друга, он неотёсанный альфа, выражения не подбирает, но я его люблю, он неплохой человек. И я на него совсем хуй положил, когда мы начали встречаться, — Арсений заметно нервничает перед завтрашним мероприятием. Вертится перед зеркалом уже часа полтора, чтобы подобрать рубашку к костюму, в то время как Антон приготовил первый попавшийся, а вниз обещал напялить футболку с Дональдом. — Там не настолько все чопорные и педантичные, Арс, мамин коллега вообще носит радужный комбинезон и фиолетовые волосы, — Антон валяется на кровати с Тильдой на коленях и каждый вариант любимого оценивает одинаково: «очень красиво». — Поскольку всё открытие твоей мамы вертится вокруг моего семени, то я хочу предстать всё-таки серьёзным и достойным мужиком, а не распиздяем в худаке Дисней. — Главное, чтобы тебе не было там неуютно, надевай, что поможет. А мне ты нравишься больше как раз распиздяем, в курсе? Арсений присаживается возле дивана и гладит парня по голени. — Теперь в курсе. Так что Серёжа? — Пригласи, конечно. Вход свободный, но ему может быть скучно. Я сам иду лишь потому, что там будет настоящий стейк. Не знаю, где мама отыскала поставщиков запрещённой говядины, но у меня уже полный рот слюней... — А я мясо не ем. Иду только ради того, что в открытии Майи значится моя фамилия... Которую Арсений, надо заметить, вспомнил не без труда, после того, как десятилетие назад фамилии были тотально отменены, а им на смену пришла идентификация по вторичному полу. Но Майя настояла, что открытый ею синдром обязан называться по фамилии её сына и человека, кто его спас. — Вот это красивая, остановись на ней... — Антон тянет за галстук к своим губам, Тильда ожидаемо брезгливо удаляется. — И не надевай пиджак, пусть просто штаны и рубашка... — Почему? — уточняет уже в губы, хотя сопротивляться такому Антону почти немыслимо. — У меня встаёт, когда ты в рубашке, расстёгнутой до груди и с засученными рукавами... — Это официальное мероприятие для учёных и великих умов, развратник ты мелкий! — Одно другому не мешает, в НИИ чумовые туалеты... — Ты чего-то разошёлся... Когда у тебя... «Течка через один час двадцать восемь минут» — ответ на все подозрения поступает незамедлительно. — Наконец-то! — парень аж глаза к небу закатывает, так он жаждал секса с проникновением, но Арсения было не переубедить, не согнуть и не упросить. — Мммм, ну держись, мой мальчик! Ты меня заводил весь месяц, теперь пощады не будет... — Арс уже на кровати, оседлал бёдра своего партнёра, взял в руки лицо и выцеловывает каждый его миллиметр. — Дойдём ли мы завтра до презентации? — Если ты угондошишь сейчас выходной костюм в шерсти Ти, то нет, — Антону уже поебать на все мамины открытия и пафосные фуршеты, когда он целый месяц ждал этого ни с чем не сравнимого слияния, соития со своим единотельным.

* * *

— Арс, умоляю, войди уже, трахни, выеби, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... В комнате приятная полутьма, ярчайшие запахи пряной груши и терпкого рома, а Арсений не в силах оторваться от задницы. Его язык просто тонет в этом влажном, сладком, только ему принадлежащем истечении, а Антон уже изнемогает, потеет и ёрзает под мужчиной так, что простыня намокла и скомкалась под их телами. Ощущая, как язык заменяется членом, парень взвывает, в мозгу проносится «реально как звери», но ему настолько поебать сейчас. Этот мужчина делает его своим, очерчивает свои права на его тело, запрашивает степень принадлежности себе и получает стопроцентный доступ. Антона трахают сзади на четвереньках, сзади лёжа, на боку, сидя, закинув ноги на плечи, вдалбливают в диван, в подоконник, в кресло, снова валят ничком на уже пропитанный потом обоих мужчин диван и тут же вставляют. Парень осознаёт, что даже сам себе никогда не принадлежал настолько, насколько отдался и доверился этому мужчине, и он на седьмом небе, такой горячий, текущий, желающий член внутрь, растраханный донельзя, но не имеющий сил остановиться. — Повернись, любимый... Лицом ко мне, — сквозь весь этот сюрреализм страсти, в поту, в жаре, сродни лихорадке, Антон разворачивается, ему нежно убирают взмокшую чёлку с мокрющего лба и целуют в губы. На губах, как и всюду, вкус и запах груши. — Узел набухает... — объясняет Арсений, хотя они оттягивали сцепку, как только могли, Антону было всё мало, но физиология взяла своё. — Ненасытный мой мальчик... Обожаю тебя... Ты просто фантастический... — Ты... и ты... — того уже распирает от узла внутри, а слов просто не осталось. — Мой ты любимый... — Арсений не перестаёт гладить по лицу, тот взмок весь и только начинает восстанавливать дыхание. — Как будто это всё равно немного нездоро́во, а? У меня патологическая зависимость от секса? От твоего члена? — Тебя это волнует? — Нет, мне так охуенно, просто... Мысли... — Антон закрепляет их замок, ещё и ногами захватив, как третий уровень защиты. — Ну вот и ответ... Просто у тебя не было раньше секса в удовольствие... А он так и выглядит... — То есть мы же не тупые животные? — Нет, мы точно нет...

* * *

— Мальчики, родные мои, ну наконец-то! — Майя нарядная, представительная, немного нервная, как и полагает главному действующему лицу, совершившему прорыв в науке. — Антош, где твои костюмы? — А я говорил, — Арсений смеётся, приобнимая парня в абсолютно не вписывающейся в общий концепт одежде. — Тут не рэп-баттл, сын, а вот Арсений шикарен! — Спасибо, спасибо, и простите, что опоздали, мы не спали совсем... Женщина немного обеспокоенно приподнимает бровь, хотя по светящимся от счастья глазам обоих понятно, что причина отнюдь не негативная. — Занимались любовью, мам, я вообще идти не хотел, у меня второй день течки. — Часика два-три, прошу, это необходимо, вы главные действующие лица. А потом бегите и трахайтесь, сколько влезет, — Майя убегает уже. — Арс, там твой друг, кстати, найди его, ему немного неуютно среди всех этих снобов. — Хорошо, — но Арсений не спешит, его голову не прекращает кружить насыщенный запах груши в роме, желание отбивает набат в висках, а неуёмную эрекцию смогли скрыть только одни брюки из всего ассортимента одежды. — Три часа, Антон... Три! Я скончаюсь... — Я тебе говорил, тут туалеты больше моей квартиры, я покажу. Хотя у меня ноги до сих пор трясутся после утреннего секса... — Хэй! — коренастый коротышка с кичкой машет им с другого конца зала, только этим разлепляя влюблённых. — Пошли познакомлю с Серёгой. — Пригласил, а сам в упор не замечаешь, говнюк! — тот встречает возмущением, но шампанское с канапе с удовольствием поглощает. — Тут всё настоящее, еда вкусная, как много лет назад, я не знаю, где хозяйка это взяла, но мне уже нравится это мероприятие. — Серёж, это мой парень, Антон, это мой друг, заранее прости за его грубость, — Арсений многозначительно делает большие глаза в сторону приятеля. — Да чего грубить-то, если ты вроде счастлив... А тут вкусно кормят... — он жмёт руку Антону. — Ты ж омега, явный тысячепроцентный омега. — Просто теку сейчас, а вообще гибрид, три икса игрек. — Для него слишком сложно, — Арс обнимает обоих. — Шампанского? — Антон осведомляется у любимого, получает утвердительный кивок и уходит на поиски. — Тебе тоже повторить? — Буду признателен, — Серёжа шокирует своим расположением, провожает долговязого парня взглядом в толпу чинных и немного даже напыщенных учёных бет. — Хорошенький, но не слишком ли прост для вас, претенциозный хер? — Нет, Серёнь, он совсем не прост... — Арсению не оторваться от толпы, которая поглотила его мальчика, хотя он сам уже скрылся из поля зрения. — Я влюбился до охуения... — Секс хорош? — Нереальный... — Надеюсь, ты его дерёшь, а не он тебя? — Узнаю своего мерзкого сквернословящего Серёжку, — Арсу сегодня, кажется, ничто и никто не испортит настроение, он лишь приобнимает коротышку. — Я его, да. — Вот тебе и вся борьба против АО. Как говорится, у тебя просто омеги нормального не было. — Вполне возможно. Или просто любовь неисповедима, а? — Пойдёмте, мама через пару минут выступает, — Антон появляется с тремя фужерами и тянет своего мужчину через зал, через толпу во всём чёрном, к сцене. — Спасибо, спасибо всем собравшимся, моим коллегам, причастным к науке, интересующимся и тем, кто пришёл просто поесть и выпить запрещёнки. Кстати, контакты, где я это взяла, не дам. В зале хохот, Антон лишь головой качает. — Какой стендапер пропадает. — Тссс, дурачок! — Арсений шепчет в шею, обняв своего парня сзади, толпа у сцены их прессует ещё плотнее, настолько, что Антон задницей ощущает стояк, который сейчас ему ощущать вредно, если они оба хотят дослушать речь, к которой на сто процентов причастны. — Как вы понимаете, каждый из людей науки живёт и трудится ради того, чтобы его именем назвали синдром, болезнь, метод или операцию. И вот я в свои пятьдесят три, наконец, этого достигла. Расскажу немного о том, благодаря кому я вообще ушла в генетику. Это мой сын, моя любовь, мой малыш Антон, он сегодня здесь. Парень приветствует маму поднятой рукой. — Многие из моих коллег уже более пятнадцати лет знают все его перипетии, какие боли он испытывал во время полового созревания, какие порой неоднозначные решения я принимала, чтобы облегчить их. Кто не в курсе, посмотрите документалку «Мой сын андрогин». Посмотрите и ужаснитесь, потому что я наравне с ним два года жила в настоящем аду, а позже — в страхе. В страхе, что убью его тем лекарством, которое я синтезировала для него, которое ему помогло и помогало все эти годы. Напомню, мой мальчик родился гермафродитом, с мутированным набором хромосом в виде двух лишних женских и битыми формулами гормонов обоих полов... Сергей, до этого пьющий шампанское и закусывающий тарталетками с икрой, внимательно слущающий женщину за микрофоном, медленно поворачивается на друга. В его глазах вопрос, ужас и несогласие. С выбором Арсения. А тот лишь улыбается и тычется носом в открытый кусочек загривка своего парня, который сегодня, благодаря течке, просто квинтэссенция нежности. — Любимый, я не выдерживаю... — тот откидывает голову и жалобно шепчет. — Ты или отодвинься, или... — Пойдём... — Арс солидарен, он тоже уже не в силах, член от прилива крови ломит, в животе уже дискомфортно. — Кроме синдрома Шастуна-Попова, мы с нашими разработчиками создали приложение по поиску своего единотельного, — Майя тем временем продолжает вещать со сцены, пока парни аккуратно протискиваются сквозь толпу внимающих. — Чтобы такие мальчики с бракованным гормональным фоном, как мой сын, не мучались десятки лет, а находили своих Арсениев моментально, просто заполнив анкету и введя формулы своих прогестерона и тестостерона... Кабинка действительно огромная, в неё можно занести диван, телик и жить. Но парням необходим лишь кусочек возле раковины, чтобы опереться. Арс нагибает Антона на неё и присаживается, спуская штаны и тугие трусы. — Ужас, ты же себе пережмёшь кровообращение, любовь моя... — В дни течки они спасают, мама выбрала крайне неудачный день, мы сегодня должны были ебаться безостановочно, а не вот это всё... — Антон стонет уже и захлёбывается от ощущения языка в своей влажной текущей заднице. — Вставляй, нахуй прелюдии, просто присунь мне! — он выгибается красиво, призывно, истекает сладко и концентрированно, ногтями царапая плитку над раковиной. — Я думал, член вот-вот отвалится... — Арса просить дважды не надо, он проникает вглубь мгновенно, сразу же беря быстрый темп, не щадя, не боясь причинить боль: знает, что второй день течки любимого — это абсолютное безумие, когда он умоляет быть жёстче и даже агрессивнее. — Да, любимый, да! — почти в голос. Распластанный по стене туалетной кабинки, спина влажная, мокрая почти, в пояснице прогибается, чтобы насаживаться до конца, ни миллиметра не хочет терять, ещё и под бёдра в себя направляет, чтобы яйца бились. В кабинке грушевое и потное безумие, стоны на два сорванных голоса, редкие признания шёпотом, пошлые шлепки и бесстыдные движения. Звук открываемой двери, молниеносно обоюдная мёртвая тишина и внутри, и снаружи. — Сын, это я, простите ради бога! — Майя соображает первая. — Я пописаю позже. Арсений, мальчик мой, ты ему хоть рот прикрой рукой, там двести пятнадцать гостей. И женщина выскакивает из уборной. — Слышал? — Антон только ржёт, сотрясаясь хрупкими плечами. — Да, поэтому заткнись, — Арс и правда кладёт пятерню на искусанные пухлые губы, ещё и загривок прикусывает, возобновляя темп. — Только вынь до сцепки, пожалуйста... Мама ждёт от нас речь... — очень невнятно, сквозь скулёж, просит Антон, ещё и пальцы пытаясь втянуть в рот, чтобы пососать. — Речь? — Если не хочешь, я пойду один отдуваться...

* * *

— Хэй, ну привет всем, собравшимся сегодня тут, в честь моей мамы... — Антон за трибуной светит, где-то на час их соития в сортире должно хватить. А после они помчат домой, безудержно трахаться двое или трое последующих суток, лежать в замке, лаская друг друга, рассказывая о жизни до, что-то, что ещё не знают друг о друге, признаваясь в любви всеми имеющимися в нашем языке способами. А пока вредный Серёжка пихает в бок, попивая неизвестно какой по счёту бокал шампанского и кивет на сцену. — Он и правда ничего, твой брак-то. Рад за тебя. — За себя ты рад, стервец! — Арс только хмыкает, глаз с Антона не сводя. — Я же больше не смогу сказать, что АО секс не по мне. Он по мне и он охуительный! — Я выступать не очень хотел, вообще, я не вписываюсь в эту вашу тусовку, вы это можете видеть по тому, во что я одет сегодня. Но мама попросила несколько слов... Вообще, сегодня мы тут не из-за меня и даже не из-за неё. Хотя да, я не умаляю её заслуг в спасении моей жизни и моей психики в юности, но... Я капец как не люблю, когда меня жалеют или отождествляют с тем мальчиком, который чуть не погиб в первые годы течек. Я взрослый мужик, я пережил это, не сломался, я добился пусть и не безумных высот, но неплохого такого плато в своей работе. Я — тот, кто стоит на этой сцене, а не тот загибающийся пацанчик, которого надо жалеть и смахивать слезу. Но также я осознаю, что некоторых, даже многих, такие проблемы сломали бы, ещё тогда, в юности, когда психика не окрепла, когда рядом нет мамы, которая бросает карьеру и уходит ради тебя в науку. Поэтому все её находки и разработки очень важны. Очень! — Антон запинается, он не готовил никакого текста, у него всё от сердца, пусть и сумбурно, зато честно. Ловит взгляд Арсения, устремлённый на него из толпы, он и сам видит его одного, такого невероятного в этой своей чуть пожёванной после посещения туалета рубашке, с закатанными рукавами и с хрупким бокалом в мощной руке. — Но я поднялся сюда только затем, чтобы обратиться при всех вас к одному человеку, к моему человеку, к моему единотельному... Арс... До встречи с тобой я забил на любовь, мне казалось, что она лишь отвлекает от главного — работы, защиты земли, каких-то открытий и разработок... Я отвергал любовь, я не хотел становиться слабее из-за неё. А когда нашёл, стал сильнее. Как же я ошибался... У меня всю жизнь в башке были целые стада тараканов, я даже представить не мог, что их кто-то может принять, что они кому-то понравятся. Значит ты тоже безумный, но мне подходит твоё безумие... В зале никто почти не дышит, Сергей разве что слёзы не вытирает из уголков глаз, а Майя действительно вытирает, глядя на своих мальчиков, то на одного на сцене, то на второго, под ней, который из толпы показывает пальцами сердечко. — Не думал я, что в жизни так бывает: чтобы из брака и боли родилось что-то хорошее, но у нас оно действительно родилось... Я тебя безумно люблю, Арс. И спасибо маме, что мы навеки останемся в истории, пусть и в виде названия синдрома. Зато рядышком... Всем спасибо за внимание. Антон спускается назад в толпу по-прежнему в тишине. — Поехали домой? — А как же стейк, родной? — Спиздим парочку и погнали. — Тогда и бутылку шампанского. — Замётано. Вызывай такси, а я пойду совершу налёт на столики.