Мой идеальный брак

В третий раз Арсений столкнулся с Антоном на совещании перед тестовым запуском системы эко-дом. Арс приехал вместе со Всеволодом, другом и боссом, посадили их тоже рядом, слева огромного овального стола из эко-материалов, Антон оказался напротив. Кивнул сдержанно через бежевую столешницу и погрузился в обсуждение. На нём узкие синие джинсы, чёрная толстовка и кепка, опущенная козырьком чуть ли не до самого носа. О нежном отдающемся омеге напоминают лишь редкие выбивающиеся из-под кепки завитки и тонкие пальцы, наполовину спрятанные за безразмерными рукавами худи. Даже запах у него сегодня кофейный, горький, непривлекательный, хоть и очень, очень слабый, Арсению пришлось принюхаться и чуть ли не начать тянуться через стол, чтобы хоть немного его уловить. — Что ты делаешь, придурок? — Всеволод шипит сквозь зубы, тыкая напарника локтем в бок. — Я тоже чую, что в их совете директоров есть парочка альф, но не могу пока вычислить. Давай не так открыто, друг. — Извини... — Арс опоминается и пристыжённо возвращается на место, пытаясь влиться в обсуждение. — Мы добрались почти до всех сфер жизни, — вещает президент «Экофьюче», Павел, — Пока недоступными для нас остаются самолёты, но мы доберёмся и до них. К 2026 году всё в нашей стране, а затем и во всём мире перейдёт на эко-употребление. Поговорим об одежде? — Но есть эко-шубы, платья из льна, конопли даже... — подаёт голос кто-то из коллег Антона, чьего имени Арсений не знает. Потому что не пил с ним и не трахал его. — Это не то, Никита. Я говорю про одежду без грамма пластика, синтетики, которая будет утилизироваться полным уничтожением, без каких-либо выбросов. Желательно, после суток ношения. — Класс, — Всеволод впечатлён. — Я добиваюсь и добьюсь того, чтобы на земле не осталось ни одного материала, который разлагается сотни лет. Либо полное самоуничтожение, либо вторичная переработка, мы стремимся к миру без отходов! Арс, Сева, через неделю жду от вас мыслей по поводу материалов для такого рода одежды. — Будут, — Арсений кивает, но смотрит лишь на парня напротив. У того вибрирует телефон, он читает уведомление и недовольно поворачивается в сторону Арса, встречается с ним глазами, осознаёт, что на него смотрели и до, но ничем не выдаёт смущение, лишь недовольно сощуривается, будто в чём-то обвиняет. Опять течка, что ли, думает тот, но больше в шутку. Но это перестаёт быть шуткой, когда нотки пряной груши прямо посреди пламенной Арсовой речи про энергию из корнеплодов касаются обонятельного эпителия. В перерыве Арс отказывается от кофе с Всеволодом и торопливо направляется к кабинкам туалета, где минутой ранее скрылся Антон. Зачем — он не знает и сам, но этот парень и его запах лишают воли. — Блять! Арсений! — Антон от неожиданности промахивается, выдавленная на ладонь таблетка падает в унитаз. Только молниеносная реакция спасает капсулу от растворения. — Ты же не возьмёшь это в рот после того, где оно побывало? — Арс даже пугается, глядя, как тот споласкивает оболочку в раковине. — Ещё как возьму. Этим таблеткам нет аналогов, их разработала моя мама специально для меня, на каждый день цикла, — и Антон глотает сине-красную пилюлю с выражением на лице «да, я и правда выпил таблетку после толчка», запивая прямо из-под крана. — И не смотри на меня так! Это моя жизнь, моя нормальная жизнь, плата за неё. Арсений, я заебался, я пятнадцать лет как подопытная мышь своей матери: я сдаю ей все жидкости — из жопы, из члена, изо рта, глаз, носа, кровь... — Всё так серьёзно? — Я помню первый день, когда это случилось. Меня крючило от боли так, будто кто-то металлическим крюком все мои органы в животе перемешивает, из задницы течёт, болезненный стояк, который не спадал даже после пятикратной дрочки, пот градом, тремор, температура под сорок. Это отнюдь не было похоже на праздник первых месячных, скорее на то, что я с минуты на минуту сдохну. И так было целых два года, меня не спасали никакие гормоны, пока мама не придумала собственный микс в убойной дозировке, которая граничит с онкоопасной. Так что эти колёса, Арс — единственный способ моего существования, и я бы вытащил их даже из кучи говна. Арсений смотрит в зелёные мальчишеские глаза, такие задорные и живые, будто их обладателю не тридцать, а семнадцать, но с такой горечью от пережитой, а возможно, что и до сих пор переживаемой травмы, будто ему все двести. И слов нет. И так он нравится ему. И будто уже надо либо сказать что-то, чтобы неловкую тишину прервать, либо разойтись. — Может, сходим куда-нибудь? — находится лишь такое предложение. — Нет, это плохая идея. — Я имел в виду что-то вроде свидания. Даже без «вроде», — Арс лет двадцать не ощущал себя настолько заинтересованным и от этого уязвимым, он изъясняется как неграмотный и краснеет как подросток. — Я понял, но нет. — Почему? — Ты среагировал на мой запах, а не на меня, это против всех моих убеждений. И вообще, давай держаться подальше друг от друга, — Антон действительно отшатывается на несколько шагов ближе к выходу, принюхиваясь. — У меня на тебя срабатывают яичники, а ты в моём присутствии начинаешь пахнуть лаймом. Это то, против чего я борюсь. Прости. И парень покидает туалет, оставив Арсения в замешательстве принюхиваться к собственной коже. — Сев! — коллегу он находит там же, где и оставил, у кофейного автомата. Нажимает на миндальный капучино и суёт тому под нос свою руку. — Я имею запах? — На руке? — тот удивлённо приподнимает бровь. — Нууу, можешь понюхать в других местах... Это для дела... Всеволод вопросов не задаёт, он привык к особенному коллеге с прибабахами, аккуратно принюхивается сперва к шее, стараясь сохранять комфортную им обоим дистанцию, потом к подмышкам, затем находчиво роняет фитнес-браслет, чтобы втянуть воздух в районе паха. — Нет. Ничем. Совершенно нейтральный, — его вердикт, когда он поднимается, но на всякий случай, дабы предотвратить подобные неловкие ситуации, решает пораньше вернуться в комнату заседаний.

* * *

Арсений возвращается домой только к двум ночи и первое, что делает — перепрограммирует свою умную систему на имя Антон. Почему он вообще когда-то ввёл своё, будто у него расщепление личности? Но теперь он выглядит ещё более нездоро́во: обращаясь именем парня, который ему симпатичен, к искусственному интеллекту. — Антон, включи боковой свет, — просит мужчина, проходя в собственную квартиру. Но замирает посреди гостиной, оглядываясь вокруг. Эко-мебель, эко-техника, все средства для уборки и косметика — не тестируемые на животных, в продуктах ничего живого, вокруг никакого пластика, умный дом. Дом умный, а он дурак. Дурак, который с чего-то вдруг решил, что заслуживает взаимной симпатии от того, кто спустя столько лет одиночества, наконец, зацепил, что вообще достоин отношений. Под руку попадает умная, снова умнее его в разы, колонка, которая летит со всей дури в эко-плазму, не включаемую уже много лет, та рушится вперёд, зацепляя по пути ещё и столик из натурального камня. Как же он ненавидит эту жизнь, это лицемерие! Где его коллеги и партнёры едят лишь искусственное мясо, но творят вещи похуже употребления в пищу хрюшки. И как он попал в эту точку? Как его убеждения вдруг стали схожими с теми, кого он чуть ранее презирал? Какими путями он сюда пришёл и зачем? Кошка появляется из кухни через лаз, шерсть дыбом, в огромных глазах вопрос: хозяин, ты ебанулся? — Да, Тильда, милая, всё плохо. Папе плохо, прости. Просыпается Арс в полдень от громкого уведомления. Как уснул — не помнит даже, после срыва он покормил Ти и просто прикрыл глаза на диване. Неизвестный номер «Арсений, это Антон. Надеюсь, ты не против, что я взял твой номер у Паши? Я подумал над твоим предложением и можем встретиться сегодня. Если ещё в силе» — Ебаааааать, — тот лишь обводит взглядом разъёбанную квартиру, прикидывая, сколько потребуется времени на уборку и вынос столика с плазмой на помойку. Арсений «Заезжай в гости часа в три» Антон «Ок. У меня будет просьба: выпей гормон для подавления гона» Арсений «Хорошо. Лови геометку» Пока хозяин приводит в порядок квартиру после нечаянно сдавших нервов, прилетает приглашение и от Серёжи. Сергей «Выпьем сегодня, дружище?» Арсений «Не могу, прости. Свидание» Сергей «Мать твою за ногу! Я от тебя этого слова сто лет не слышал. С кем?» Арсений «Это парень из фирмы-партнёра» Сергей «Бета?» Арсений «Нет» Сергей «Блять, мне по букве из тебя вытягивать?» Арсений «Он гамма» Сергей «Что это за зверь такой?» Арсений «Альфа и омега в одном теле, гермафродит» Сергей «Ну ебать. И с какой именно ипостасью ты сегодня встретишься? Неужто отдашься альфе? Ты же ненавидишь все эти истечения» Арсений «Прекращай!» У него перед глазами кадры из поезда: маленькая крепкая задница, блестящая от смазки, в его тисках, худая спина с острыми лопатками и красивым прогибом, чуть потемневшие от влажного желания локоны на затылке... Сергей «Да ладно, чё ты? Открывай для себя мир запахов, истинных и наслаждайся! Хватит бегать от себя самого. Ты альфа, так что еби омежек! Будь ты омегой, я бы сам тебя с радостью покрыл, чтоб мозги твои на место встали))» Арсений «Ты бываешь таким гадким»

* * *

Антон звонит в домофон в 15:02, пунктуальность всегда числилась в первых строчках добродетелей для Арса. — Привет, — гость жмёт руку, вешает в прихожей пальто и осматривается. А Арсений осматривает его: дурашливые штаны со столовыми приборами, в них ноги не кажутся такими худыми, но по-прежнему кажутся бесконечно длинными, футболка слишком широкая, чтобы сквозь неё разглядеть очертания лопаток, бёдер, задницы. — Такой твою квартиру и представлял, — констатирует Антон, слегка улыбаясь, только не понятно, каков процент в этой улыбке насмешки. — Всё эко? — Проходи, — хозяин сглатывает вертящуюся на языке колкость. Потому что парень красивый. Настолько красивый без официальных костюмов и в интерьере дома, что слова все растворяются. — О, кошка! Живая! Не электронная, боже! Настоящая кошка из плоти, крови и шерсти? — Я вообще нормальный, Антон, — Арс довольно хмыкает, хоть чем-то он понравился визитёру. Пусть и не он сам. — Её зовут Тильда, но она не очень благоволит незнакомцам. — А мы познакомимся, — парень, несмотря на предупреждение, лезет к пушистой хозяйке, а та на удивление даже не дубасит его когтями, а вполне заинтересованно обнюхивает руку. — Что ты пьёшь? — Когда-то я любил пиво... Но... Ты меня возненавидишь или, по меньшей мере, уважать перестанешь... — Антон кривится, как перед ударом. — Не перестану, заканчивай. Но? — Эко-пиво — это говно собачье, его невозможно пить, хоти ты хоть десять планет спасти. — Я понял, — Арсений расплывается в улыбке и уносится на кухню, откуда возвращается с четырьмя бутылками нефильтрованного «Кроненбурга». — Пойдёт? — Где ты это взял? — Антон счастлив, принимает открытую и протянутую ему бутылку с дымком из горлышка, как чашу Грааля, не меньше. — Оно же три года как запрещено! — Связи... — таинственно отзывается Арс, и правда немного расслабившийся и поверивший, что свидание может быть и не провальным. — Ты правда нормальный, извини, что наехал сразу, просто у меня это всё с приставками «био» и «эко» уже из ушей лезет. Это моя работа, я сам выбрал её, я хочу сделать мир лучше, чище, защитить всех животных, насекомых и растения, но... Порой у меня нет сил самому всё это носить и жрать... Я хочу продолжать ходить в своих любимых худи и найках, понимаешь? Не хочу, чтобы к концу дня одежда на мне сама растворялась... — Антон делится, всё равно смотря исподлобья немного повинно. — Хотя я бы обсудил пару идей, из чего она могла бы быть сделана, ночью мысль пришла... — У меня тоже есть наброски, обсудим... И, знаешь... Видишь вон ту вмятину в стене? — Арсений плюхается в эко-кресло, удобнее которого нет ничего на земле, прямо напротив гостя в таком же кресле и с Тильдой на коленях. — Ну? — Я вчера вернулся с нашей конференции и немного разъебал хату... — Тут не хватает телика, да? — угадывает Антон, кивая на тумбу, глаза у него огромные, он явно узнаёт такого снаружи уравновешенного и сдержанного собеседника с другой стороны. — Да, а под ним — столика... Я немного сорвался... — За то, чтобы мы не свихнулись в окружении всего этого, нахуй, экологичного, — парень смеётся и тянется своей бутылкой чокнуться. — Если немного разбавлять это запрещёнкой, то не свихнёмся. Обращайся! У меня там в конвектомате ещё лазанья с настоящим пармезаном готовится. — Охуеть! Они шутят, едят, выпивают, обсуждают работу и жизнеспособность некоторых своих идей, Антон вроде как совсем расслабляется, сидя напротив, они соприкасаются лишь изредка кончиками больших пальцев в носках. Арсений изучает каждое движение, каждый жест, подвижную мимику, считает все открытые для его глаз родинки, то и дело подвисает, засмотревшись на пухлые губы с притягательными ямочками в уголках. Этот парень настолько привлекателен, что Арс готов прямо сию секунду засунуть в жопу все свои прошлые принципы и обещания себе самому впредь быть осторожнее с выбором и падением в омут новых отношений с головой, и предложить Антону эти самые отношения. Каждая его интонация, каждая реакция на шутки и каламбуры, искренний смех и то, как он складывается пополам при этом, откликаются в Арсе чем-то похожим на острую влюблённость. Гость сегодня не пахнет ничем, вообще, он настолько нейтральный, что хочется даже ущипнуть — живой ли? Но это уже не имеет никакого значения, он влюбляет всем собой: ярким цветом глаз, тем, как убирает мешающую чёлку вбок, тем, как, поёрзав, забирается в кресло с ногами по-турецки, обнажая носки с енотами и узенькие щиколотки, да даже тем, как пьёт. Арс взгляда отвести не может от этих рук. Когда вечереет, хозяин включает все бра и торшеры, минуя верхний свет, чем создаёт романтичную полутьму. — У тебя нет голосового помощника? Шутишь? — Антон поднимает бровь, не веря. Принимает очередную открытую для него бутылку пива. — Да я что-то... Мне не сложно и вручную... — нет, он не хотел пугать этого паренька, с которым вроде бы только-только начали выстраиваться хрупкие мостики понимания и принятия, тем, что голосовой помощник в этой квартире — его тёзка. К полуночи, обсудив всё на свете, включая даже ненавистный Арсу футбол, Антон засобирался на выход. — Спасибо за вечер, — снова пожимает руку в прихожей и присаживается, чтобы обуться. — Что и требовалось доказать, да, Арсений? Теперь ты увидел наглядно разницу? — О чём ты? — тот прислоняется спиной на противоположную стену, любуясь даже тем, как тонкие длинные пальцы шнуруют кроссовки, и русой волнистой макушкой на расстоянии вытянутой руки, в которую эту самую руку так и хочется запустить. — О том, что без запаха я тебя не привлекаю. Это яркий пример, против чего я борюсь, посмотри мои видео... — Смотрел... — Значит в курсе о том, что я против быть животными и ориентироваться на феромоны. Я выпил сегодня двойную дозу гормонов, чтобы показать тебе, как делать не нужно. Не нужно обманываться, что влюбился, когда вы оба хуярите запахами. Потому что без них мы просто коллеги... — Ты дурак, Антон? — так искренне спрашивает Арс, что поднявшийся снова на ноги парень аж столбенеет. — Прости? — В чём-то ты такой умный, а в чём-то полный лох! — Так уже не говорят. — А я говорю! — Арсений нависает над ним, заставляя отшатнуться к стене, ставит локоть возле лица и легонько целует в эти вожделенные губы, на которые он не отрываясь смотрел весь вечер. Сопротивления не следует, поэтому мужчина расценивает это как зелёный свет, начиная завладевать губами более напористо, мокро, поцелуй углубляет. Ощущает, что глаза Антона открыты и даже испуганны, но сам закрывает: если это проверка его честности, то он её пройдёт до конца и с достоинством. Когда воздуха не остаётся, оба отстраняются, Антон явно ждёт объяснений того, что сейчас было. — Ты мне нравишься, даже больше, чем просто нравишься... — Арсений говорит тихо, но доходчиво, продолжая нависать и фактически вжимать гостя в стену. — Я тоже рад, что ты сегодня не принёс с собой этот запах груши, потому что он заставил бы меня на тебя залезть. А я не хочу так, ты прав, мы не животные. Этот вечер дал мне разобраться, что ты мне нравишься сам по себе, как человек, как парень... И если ты согласишься, то мы можем ещё встретиться. Снова на подавителях, чтобы лучше друг друга узнать... — Ты меня удивил... — Антон немногословен. Он аккуратно выбирается из плена второго тела, накидывает пальто и, чмокая в губы уже сам, тихо произносит: — Хорошо, встретимся. Но я пиздец сложный, тебе это не понравится. Пришлю кое-что, изучишь. На этой загадочной ноте Антон удаляется, оставив хозяина квартиры в полном раздрае: вопить ему от радости, что всё получилось, или терзаться сомнениями, какие тайны хранит в себе этот красивый мальчик.

* * *

Арсений едет на очередную конференцию, на этот раз, увы, компания Антона не принимает там участия, а поезд, на счастье, идёт всего четыре с половиной часа. С утра он немного обидел Сергея, написав, что занят личным в ближайшее время и встретиться не может, хотя, скорее, он не хотел. Все его мысли были заняты только Антоном. Тот с утра прислал ссылку с припиской: «Вот это посмотри, а потом уже решишь, хочешь ли снова увидеться😜» Посыл немного напрягал, но смайлик в конце смягчал негативный настрой. Наконец-то, Арсений занимает своё место в поезде, вставляет наушники и кликает ссылку. Это канал «Mia the scientist», по аватарке понятно, что автор — мама Антона, на нём около сотни видео, в основном — научного содержания. Но одно, именно на которое ссылку парень и кинул, называется «О моём бракованном мальчике-андрогине». Час двадцать «голых откровений и фактов, которые могут шокировать», как гласит дисклеймер. Что ж, Арсений готов к шоку, поэтому жмёт на плэй. На экране приятная женщина лет пятидесяти с небольшим, светло-русые волнистые волосы и зелёные глаза — прямо копия Антона. Мужчина улыбается от мелькнувшего в голове слова «тёща». — Тридцать один год назад у меня, беты, родился сын. По всем антропологическим признакам — длинные кости, острые крупные зубы, пенис больше среднего — он должен был стать альфой, как и его отец. Но в пятнадцать он неожиданно потёк. Фотографии маленького Антона заставляют Арса расплыться в улыбке: сладкие пухлые щёчки, насупленные губы, круглые открытые миру глазёнки и совсем светлые волосы. Подростковые фотки он даже скринит, чтобы позже обрезать и скинуть в секретную папочку, на них парень уже с чуть потемневшими завивающимися волосами, ни щёк, ни мышечной массы, ни задницы, только широкие, но острые плечи. И взгляд контрастирует с детским, хотя между снимками всего лет пять, настолько, что не по себе. В глазах будто боль всего еврейского народа и какая-то обречённость, что не должно быть свойственно ни одному подростку в пятнадцать. Но это завораживает и притягивает лишь сильнее. — И с того дня мой ребёнок стал в прямом смысле слова погибать от боли каждые три месяца по пять дней кряду. Ему не помогало ни-че-го, ни одно известное науке обезболивающее, ни одни гормоны, ни для омег, ни для альф. У него подскакивало давление, шпарила температура, я ничего не понимала, мне было очень страшно, не так я представляла взросление своего сына. Я уже тогда, в нулевых, была нововером и радикальным противником теории истинности, но когда твой ребёнок мучается и морально, и физически... Можете меня осудить, муж осуждал настолько, что покинул нас... Но я начала приводить к Антону своих знакомых альф, взрослых, состоятельных, кому доверяла, зная, что это останется только в пределах моей семьи. Я доверяла им самое ценное — своего мальчика... Арсений нервно жмёт на стоп и заказывает кофе. — Не эко, умоляю, я знаю, что у вас есть. — Он втрое дороже, — девушка из вагона-ресторана обучена склонять к местному кофе, который на вкус как помойка, но Арс непреклонен. — Да хоть в десять, мне двойной эспрессо, пожалуйста. — Эти мужчины имели имя и должности, широкую известность в узких кругах, поэтому обеим сторонам было выгодно молчать, — продолжает с экрана Майя. — Эти мужчины, как вы уже поняли, покрывали моего сына. Но лучше ему не становилось... Арсений благодарно забирает свой истинный кофе, самый настоящий и правильный, первобытный и ставший уже воспоминанием, ретро. Только в поездах да на вокзалах ещё можно отыскать за бешеные суммы денег. Ему нехорошо от услышанного. Но слайды с ещё более похудевшим Антоном, с чернющими кругами под глазами, малиновыми впалыми щеками, испариной на лбу будто показывали, что этот способ просто необходимо было испробовать. — За первые полгода полового созревания у моего сына было больше половых партнёров, чем у нас с его папой на двоих за всю жизнь. Повторюсь: я этим не горжусь, но я была в тупике. А мой малыш — на грани безумия от непрекращающихся и не поддающихся никаким лекарствам болей. Между ними он жил в ожидании и страхе, что они вернутся, поэтому посыпалось всё: его учёба, спортивные секции, музыкалка, он потерял всех друзей, у которых со вторичным полом было просто и ясно. Следующие полтора года он был, без преувеличения скажу, на грани психушки. Я начала изучать генетику, проблемы вторичных полов, хромосомные мутации, бракованные гибриды и генетические сбои, чтобы понять, что с моим сыном, и помочь ему. В тот период он нашёл небольшое успокоение в альтернативной медицине. Я, как учёный, никогда в это не верила и всерьёз не воспринимала, но Антону после этих медитаций, странных напитков из конопли и обкуриваний хоть ненадолго, но становилось лучше. Традиционная медицина в это время предлагала лишь радикальное решение: тотальное удаление яичников... Небольшое интервью с профессором эндокринологии омег Арсений прокручивает, его волнует лишь Антон. — Мой сын был согласен и умолял подписать разрешение на операцию, поскольку был несовершеннолетним и такие решения могла принимать лишь я. Мне было больно ему отказывать, но я это сделала. Мне не было жаль его придатки, тем более, что по УЗИ я видела картину неразвитой матки и о внуках не мечтала. Но это бы сказалось на организме в целом: ранняя импотенция, ожирение по женскому типу, даже рост груди, плохая кожа, быстрое старение. На одной чаше весов был мой Антон, который корчился от боли настолько, что у него не осталось даже слёз, а с другой — его будущее. Нормальное будущее. К тому же, как мне казалось, я нащупала выход. И в его семнадцать я смогла синтезировать лекарство, которое, наконец, помогло. Арсений аж на паузу жмёт, выдыхая. Ему сейчас очень хочется прижать к себе этого мальчика крепко-крепко и шепнуть, какой он сильный, раз пережил такое и не сломался. Арсений «Я еду на форум в Питер, через пару дней вернусь. Где ты хочешь встретиться?» Антон «Ты посмотрел мамину документалку?» Арсений «Да. И по-прежнему хочу увидеться» Антон «Я не большой знаток романтических заведений и вообще скучный тип, но у меня в доме на первом этаже есть вроде неплохое место))» Арсений «Во вторник буду там»

* * *

Их пятая встреча и, можно сказать, первое свидание произошло в «АлфаБет», который оказался и правда довольно милым местом, даже несмотря на противное пиво из водорослей. — Знаешь, почему моё самое популярное обзывательство «ненормальный»? — Антон отпивает этой зеленоватой жижи и немного ёжится, они выбрали летнюю веранду, хотя уже начало октября. Но Арсений, как только пришёл, признался, что не выпил блокаторы, потому что его об этом не предупредили и он сдуру решил, что односторонней защиты будет достаточно. На самом же деле, он тайно надеялся, что и Антон не выпил, а они как раз возле его дома... Поэтому сейчас они и трясутся на улице, потому что «Арс, блять, мохито!» — Потому что всю жизнь считаешь ненормальным себя? Пассивная агрессия помогает переложить на других чуток обид? Можешь называть меня ненормальным сколько угодно, я даже не против таким быть, — Арсений накрывает хрупкую руку с кольцами своей большой, крепкой, жилистой, мужской. И Антону так приятно и защищённо, что он удивляется и слегка очкует, потому что влюблённость скрывать всё труднее и труднее. Взгляд выдаёт, это ловит и сам Арс. — Ты... очень красивый, — откашлявшись, только и может выродить Антон. — И ты... Как на улице, лучше? Не ощущаешь запаха? — Ощущаю, но я к тебе на встречи прихожу с целой аптекой внутри, вроде всё работает... Арсению хочется попросить о свидании без блокаторов, он не может забыть запах пряной груши и крепкий член у себя в ладони. Он готов покрывать этого мальчика хоть сутки напролёт, готов кончать в него без гондона, готов снова лежать в сцепке и болтать, перебирая его кудряшки и нежно поглаживая спину. Но в то же время он понимает, что парень, сидящий перед ним, пресытился сексом ещё в ранней юности, ни облегчения, ни удовольствия тот ему особо не приносил, да и он клялся, что не сексом единым... Но отчего же сейчас так хочется повязать его...

* * *

Антон «Мам, каков процент, что у гаммы истинным может быть дельта?» Антон валяется дома перед теликом после свидания, думая только про Арса, уже не первый день и даже не первую неделю думая. Женщина перезванивает спустя несколько минут. — Привет, сынок. Нет данных об этом, но я прикинула сама, вышло, что одна целая четыре десятых процента. Парень поджимает губы и как-то обречённо выдыхает. — Но! — Майя видит своего малыша расстроенным и спешит дополнить ответ. — Дельт в принципе всего три процента от всех полов и восемнадцать от альф. — То есть для трёх процентов один и четыре десятых — это не так мало? — Именно это я и хотела сказать. Расскажешь? — Приятного аппетита, — Антон заметно оживляется, улыбается маме, готовящей на экране какие-то полезные сендвичи. — Два месяца назад со мной произошёл эпизод, который я до сих пор не могу для себя объяснить... — Слушаю, родной. — Помнишь выставку в Че? Я ехал туда в поезде с коллегой и внеурочно потёк, буквально через две недели после предыдущей течки, то есть этого не должно было произойти вот от слова совсем... — Если ты не надурил с таблетками, то не должно. — Не надурил, мамуль... Я потёк от запаха парня, который ехал со мной. Он... Коллега, из фирмы-партнёра... При этом сам он утверждал, что никогда ранее не пах... — То есть также среагировал на тебя? — Я не знаю, всё очень странно... Короче, у меня не было с собой блокаторов... — Мылыыыыш! — Ну, я не ждал течку, понимаешь, абсолютно? И я начал загибаться, поэтому попросил... — Покрыть тебя? — Майя говорит абсолютно свободно, у них с сыном полное доверие и запредельная открытость. Потому что от них зависят здоровье и жизнь, и это не пафосный оборот речи, обоим это известно. — Да, и он это сделал. Правда, в презике, мотивировав тем, что не готов кончать на второй встрече... — Его можно понять. — Это да, — Антон улыбается, его самого повело от воспоминаний. — И вот мы дошли до самого необъяснимого. После этого у меня двое суток не болело ничего, я даже забыл о течке со всеми этими сделками, встречами и беседами. Снова скрючило лишь на третий день. — Ты попросил снова «вылечить»? — Нет, как я мог, ты что? Это было единичной услугой, я просто улетел домой и закинулся таблетками... — Этот парень может сдать сперму мне на анализ? Ты можешь его найти? Если это то, о чём я думаю, то он нам нужен! Я готова заключить с ним любой контракт! Лишь бы он регулярно вязал тебя, мой мальчик! Он нужен нам! — Мам, притормози... — Антон аж садится на диване, подпихивая под спину подушку. — Его зовут Арсений и мы вроде как встречаемся с ним... — Господи, спасибо... — Объяснишь? — Вам необходимо потрахаться. Без презерватива и без подавителей. Потом позвонишь и расскажешь! — Майя как кремень, колоться не желает. Лишь добавив: «Тебе уже тридцать один и всё это становится опаснее с каждым годом, помни» отключается. «Если бы всё было так просто, мам» — тяжело вздыхает Антон, закрывая подушкой лицо. Ведь он сам избрал путь без секса, принизив пары, построенные исключительно на нём. Хотя, признаться, даже на двух пилюлях блокатора самой высокой дозировки Арса он желал. Не как своего альфу, а просто как красивого мужика. И сколько теперь необходимо выдержать свиданий без животной ебли, чтобы считалось, что слово он сдержал?

* * *

— Я принял таблетку, так что можешь не беспокоиться. И прости за прошлый раз, я не подумал башкой... Шестой раз они встречаются у Парка Горького, это Антон выбрал. Захотелось чего-то остренького, нервощекотательного и жопоподжимательного. От слов про блокаторы парень кривит губы, но вслух благодарит, обнимает и даже на пару секунд утыкается носом в открытый участок шеи. — Пошли? — Арса будто трамваем переезжает от его близости. — Ты же не счёл меня дебилом? Это нормально, что тридцатилетние мужики этим занимаются? — Антон окидывает взглядом аттракционы, выбирая, куда хочет, потому что на самом-то деле трус ещё тот. — А где сказано, в каком возрасте уже нельзя? Главное, что мы счастливы. У тебя, вообще, как я понимаю, не было юности... — Так, стоп, Арс! Если увижу хоть каплю жалости к себе, мы больше не увидимся! Никогда! — парень говорит вполне серьёзно и доходчиво, когда они приближаются к кассам. — Кстати, мне не тридцать, мне почти сорок... — Оу... Никогда бы не дал. Но значит возьмём что-то не сильно экстремальное, чтобы ты выжил. Теперь уже Арсений слегка приобнимает и смазанно целует в щёку, объект поцелуя улыбается, позволяет. Они как классическая юная парочка из американских ромкомов в этом парке развлечений, оба хоть и взрослые мужики, но в любви малоискушённые. — А можно я выйду? — у Антона начинается паника, когда их пристёгивают и поручень щёлкает, хотя они и выбрали не самую страшную карусель, кроме них она заполнена одними детьми. — Тссс, будет весело, — Арсений с трудом отцепляет его руку, вцепившуюся в поручни, и целует, влажно и затяжно. Но весь романтический настрой сбивает девушка, включающая Рамштайн и нажимающая на кнопку запуска этого «Шейкера». Седьмая их встреча случается в настоящем ресторане, по всем блевотно-традиционным канонам свидания: полутьма, свечи, вино, мягчайшие диваны из эко-кожи и приятная музыка, кажется, какая-то радиоволна с подборками специально для таких случаев. — Я впервые чётко осознаю, что мы прям встречаемся... — Арсений немного пьяненький, более развязный и уже по самую макушку влюблённый, целует руки, лицо, шею, всё, что Антон позволяет. А Антон позволяет всё. Отвечает и сам, наконец, дорвавшись хотя бы до таких, пусть и совсем пуританских ласк. К концу вечера Арс улавливает пробившийся запах груши и молниеносно ретируется. Держать себя в руках становится всё более и более невыносимо, даже когда его возлюбленный накачан блокаторами, а уж эта груша... Восьмой их раз происходит в кино. Антон хотел посмотреть на бессмысленные дорогущие спецэффекты и нового супергероя, а Арсений выбрал психологический триллер, на который первый, поумерив свой мальчишеский пыл и овнячью упрямость, согласился довольно скоро. На особых моментах саспенса парень трогательно прятался в плечике своего спутника, потихоньку начав поглаживать, выцеловывать и покусывать шею и ключицы, что, естественно, переросло в задыхающийся от страсти поцелуй и жадные изучающие руки под свитерами друг друга. — Не такой уж и интересный сюжет, — Арсений шепчет в губы, от которых не оторваться ни ради чего на свете, когда его настойчиво берут за затылок и не позволяют больше разворачиваться к экрану. — А у нас — вполне... Они встречаются в музее, на концерте, на мастер-классе по лепке глиняной посуды и даже на скалодроме, Арс уже даже помнить перестал, какая это по счёту встреча. Но это становилось невозможно терпеть, он хотел, до ора хотел трахаться, даже приняв подавители хотел. — Антош... — они прощаются у тачки Арсения, нацеловаться и отпустить друг друга не в силах, играют в дурацко-бесконечную игру «ты первый, нет, ты». — Тебе понравилось лепить? — Даааа, чем не эко-посуда, а? Будет напоминать о классно проведённом времени. Я только с тобой и вылез в свет, обычно тух дома... Так что — спасибо! — Слушай... — мужчина берёт ладонями его лицо, чтобы произнести это уже, но медлит, ему страшно разрушить всё выстроенное своим нетерпением. — Я скоро сойду с ума, Антон, честно... Уже можно предложить перейти к следующей ступени близости? — Слава богу! — Антон падает лбом на плечо и тихонько посмеивается. — Думал, это никогда не произойдёт, сам уже кони двигал, как хотел тебя... — О... А чего... Сам не?... — Арс в замешательстве, но руки под куртку просовывает, чтобы прижать возлюбленного покрепче к себе. — Это же я, придурок, постановил, что мы не звери и выбирать нужно сердцем и башкой... — Но мы же ими и выбрали... — Причём давно уже, но мне было стрёмно предлагать первому... — Выбирай время и место, — Арсений отдаёт это право своему смущённому партнёру. — Мы же хотим без блокаторов? — Однозначно, только животный секс. Прости... — Ничего, я полностью разделяю. Даже не секс, а ебля, животная безудержная ебля — вот, чего я хочу... — Блять, — Арса кидает в жар от этих слов, особенно вкупе с объятиями и блестящими от азарта и похоти зелёными глазами. — Нужно выждать пару дней, у моих колёс пролонгированное действие... Извини... — Выждем. Где? — Нууу... Я живу как свинья, думаю, ты бы не одобрил, я помню твою квартиру, она такая... — Чопорная и бездушная? — Дурак, что ли? Мне показалась, напротив, уютной и очень подходящей для секса. Да и с Тильдой я с радостью увижусь ещё раз... — Значит решили: воскресенье у меня. Ох, Антон... Это пиздец, как я этого ждал... — Меня самого ломает уже, но это была хоть и долгая, но очень красивая прелюдия...