Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

В оцепенении Мо Конг проделал весь обратный путь до отеля, где они с Ань Цзе оставили свой багаж. Чемоданы все еще стояли у дверей. Юноша равнодушно посмотрел на них и присел на край кровати. Казалось, что в комнате до сих пор держится запах Ань Цзе, раздражая обоняние Мо Конга. Сколько бы он ни старался, не переставал ощущать его. Конг не мог понять, как этот человек с такой легкостью был способен перейти от невыразимой нежности до чрезвычайной холодности, словно менял маски. Если он настолько жестокосердный, каким образом ему удавалось так долго это скрывать? Резко вскочив, Мо Конг с силой пнул чемодан, отшвыривая его прочь. Растерянный взгляд прояснился, глаза налились кровью. Его молодое красивое лицо обрело свирепое выражение, дыша жаждой убийства, губы сжались в тонкую линию. Он был похож на загнанного в ловушку зверя. Рассудок выше, чем чувства, мудрость на последнем месте. Если еще в состоянии рассуждать, демоны не до конца овладели твоим сердцем. «Ты только мой. Твое тело и душа могут быть только моими. Если твое сердце посмеет обратиться к кому-то еще, я вытащу его из твоей груди, Ань Цзе, и разрублю на куски…» Конг подошел к вешалке и снял с крючка тяжелый плащ, абсолютно не соответствующий погоде. Надев, он распахнул полы — с изнанки было закреплено много огнестрельного оружия. -------------------------------------------------- Ань Цзе сделал шаг назад, затем еще шаг, пока не прижался спиной к стене, не имея возможности отступить. Сцена перед ним была действительно слишком странной и пугающей. Цзуи Шэ нежно погладил мертвую голову, как ребенок ласкающийся к старшему. Повернув голову лицом к Ань Цзе, Цзуи Шэ проворковал: — Бабушка, посмотри, это тот самый малыш, который всегда приходит к нам домой поесть рисовых клецок. Он уже такой большой. — Цзуи Шэ, — тихо позвал Ань Цзе. Он подумал, что время для того, чтобы сойти с ума выбрано совершенно неудачное. — Инь Ху, столько времени прошло, а ты все еще не признался. Голос Цзуи Шэ звучал до странности мягко и снисходительно, словно он уже все давно знает. Ань Цзе ощутил, как по рукам пробежали мурашки. На его лице отразилась паника. — Что ты сказал? — растерянно переспросил он. Пьяный змей вздохнул, неохотно отложил голову старушки в сторону, достал из кармана зажигалку и зажег фонарь со свечой. Дрожащий свет озарил ряды холодных ужасающих голов. Выражение лица Цзуи Шэ по-прежнему оставалось кротким. У Ань Цзе возникла иллюзия, что он играет в «Сайлент Хилл». Незаметно сунув руку в карман брюк, он повернулся, чтобы держать мужчину в поле зрения, и передвинулся ближе к выходу. В этот момент Цзуи Шэ снова опустился на стул и спокойно поинтересовался: — Инь Ху, а что с твоей клаустрофобией? Не понимая, с чего вдруг такой вопрос, Ань Цзе застыл. — Хе Цзинмин… — Ай, прекрати, — Цзуи Шэ махнул рукой. — Тебе не стыдно приплетать его сюда? Не дури меня, вспомни молодые годы, когда тебя схватил один из наркобаронов Юго-Восточной Азии и держал в подвале четыре дня без еды и питья… а ты мне говоришь о Хэ Цзинмине, который ничего плохого тебе не сделал. — Не хочешь сам пройти через такое? — нахмурился Ань Цзе. — Я и так могу всё понять, — Цзуи Шэ посмотрел с улыбкой. — Это определенно не триггер. Ты знал, что Хэ Цзинмин носил в себе «бомбу» и давно ничем тебе не угрожал. Не в твоем характере принимать близко к сердцу дела давно минувших дней, и, можно сказать, что… клаустрофобия не имеет большого значения для твоего психического здоровья. Когда что-то остается в прошлом, проблема решается сама собой. Так почему это продолжает беспокоить тебя столько лет? — Тебе слава Сун Чанъана не дает покоя и ты решил заделаться психиатром? По какой-то причине разговор на эту тему вызвал у Ань Цзе раздражение, он бы с удовольствием его прекратил. — Если подумать, это место как раз подходит на роль триггера — оно тесное, темное, замкнутое. Но почему, твоя рука, держащая пистолет, была столь твердой? Ты стрелял очень точно, ни одна пуля не зацепила Мо Конга и не причинила ему вреда. Как пациент, страдающий клаустрофобией, может быть так стабилен? Почему ты вдруг почувствовал себя лучше после того, как попал сюда? И еще… — Цзуи Шэ покачал головой. — Инь Ху, скажи мне… Это подземелье настоящий лабиринт, даже Мо Конг с его звериным чутьем тут запутался. Как ты так быстро нашел это место, если не бывал тут раньше? Ань Цзе холодно посмотрел на него: — Разве ты тоже не знаком с этим местом? — Я? — хмыкнул Цзуи Шэ. — Со мной всё иначе. Однажды я три дня тут просидел на корточках как сурок, дожидаясь пока появится наш «отец». Я следовал за ним наружу бесчисленное количество раз, прежде чем осмелился последовать за ним внутрь… я не смел сделать ни одного неверного шага, а потом я еще и убил человека здесь… С таким опытом, как бы я мог заблудиться? Ань Цзе промолчал, Пьяный Змей покачал головой, на его лице отразилась беспомощность: — Ты можешь быть очень упрямым, неудивительно, что Сун Чанъан не сумел вылечить тебя за столько лет, и в конце концов, поскольку у него действительно оставалось мало времени, он просто передал тебя мне таким загадочным способом… Инь Ху, ты правда не помнишь бабушку? — Мне тогда было всего три года. Что, по-твоему, я мог запомнить? — Уверен? — еще раз спросил Цзуи Шэ. — Ты был весьма развитым ребенком, научился говорить еще до года. Ты же помнишь человека, певшего тебе колыбельные и учившего письму, почему же не можешь вспомнить мою бабушку? Внезапно он хлопнул в ладоши, и громкий звук эхом разнесся по кабинету и туннелю. Ань Цзе охватило нервное напряжение. Его взгляд с рук Цзуи Шэ соскользнул на стол и остановился на голове старушки. — Да, посмотри на нее, — кивнул Змей. — Посмотри… Разве ты не помнишь бабушкины рисовые пельмени с фасолевой пастой? Ань Цзе оцепенело покачал головой. А Цзуи Шэ продолжал спрашивать: — Вспомни башмачки, которые она тебе сшила. А цветные заплатки, которыми она ремонтировала твою одежду? Ань Цзе заколебался… — Когда ты видел ее последний раз? Где это было? Это было здесь? Горло Ань Цзе сдавило, обычно лениво прикрытые глаза распахнулись, скулы обострились. — Она… — пробормотал он осипшим голосом. Пьяный Змей откинулся на спинку деревянного стула, как будто очень устал: — Давай. Скажи, и проклятие, которое тяготило тебя более тридцати лет, исчезнет. Просто скажи это. Ань Цзе вдруг почувствовал, что его колени не выдерживают веса тела, мягко опустившись на землю, он тихонько засмеялся. — Не заставляй меня… Ребенком я любил играть во дворе, и однажды по случайности проник сюда. Самостоятельно открыть стену мне было не по силам, но, как-то раз мой отец, спускаясь, неплотно притворил ее, оставив щель. Это позволило мне войти, — Ань Цзе выпрямился, и, казалось, вернулся к своему спокойному и беззаботному состоянию. — Внутри было очень темно, я ничего не видел. Тогда я был слишком мал и сразу же заблудился. Тыкался в стены как безголовая муха, от испуга забыл даже как плакать. — Как долго ты там был заперт? — Недолго, — улыбнулся Ань Цзе. — Но в тот момент мне казалось, что я не смогу выбраться до конца жизни. Эта тесная и клаустрофобная среда действительно стала испытанием для ребенка, который едва научился ходить. Пьяный Змей не стал перебивать его. — Я плутал там так долго, что думал, будто ослепну. Постепенно на смену панике пришло спокойствие, и я начал улавливать в расположении тоннелей какие-то закономерности, и когда у меня появилась надежда на спасение, я услышал голос. Руки Цзуи Шэ непроизвольно сжались. — Это был женский крик, — Ань Цзе исподлобья взглянул на голову на столе. Широко открытыми мертвыми глазами она словно бы смотрела на него в ответ. — Не могу это описать. Невозможно передать вопль человека, которому разрезали скальп и распилили череп. Цзуи Шэ рассматривал рану, зашитую нитками, видневшуюся сквозь седые волосы на макушке. — Я не успел войти, от ужасных, все более жалобных, криков я потерял сознание в коридоре, — Ань Цзе криво улыбнулся, словно смеясь сам над собой: — Когда очнулся, то оказался в этом кабинете. Он был тускло освещен, а мой отец стоял над телом твоей бабушки, скармливая ее мозги маленькой пробирке с жучками, которые затем выделили какую-то яркую изумрудно-зеленую жидкость… Он был в таком экстазе, что не заметил, как я пришел в себя. Цзуи Шэ слушал в ошеломленном молчании. — Я лежал там, — махнул Ань Цзе. — Когда открыл глаз, первое, что увидел, голову твоей бабушки, наклоненную набок… Ты хотел знать, откуда у меня клаустрофобия, и почему я не могу вспомнить свое детство? В моменты сильного потрясения, организм естественным образом активирует некую самозащиту и подавляет все это в подсознании, поэтому мы забываем. — Я наблюдал, как отец выпил зеленую жидкость и начал зашивать бабушкину голову стежок за стежком, а потом… — Ань Цзе прижал ладонь ко лбу. — Я изо всех сил притворялся, будто бы еще не очнулся, в надежде, что он не заметит. Спустя долгое время отец поднял меня на руки. Сквозь ресницы я видел его улыбку, обращенную ко мне, словно он прекрасно видел моё притворство. Было так страшно, что я снова отключился, а когда проснулся, уже ничего не помнил. Закончив рассказ, Ань Цзе помолчал, затем покосился на Цзуи Шэ и тихо спросил: — Ты винишь меня? Пьяный Змей ничего не ответил, его лицо освещало пляшущее пламя свечи, это мгновение было таким долгим, что казалось, он даже дышать перестал, наконец он покачал головой: — В то время ты был еще ребенком, я …не виню тебя. Ань Цзе отвернулся, жилы на его шее натянулись, взволнованное дыхание поднимало грудь. И Цзуи Шэ повторил: — Я действительно не виню тебя, Инь Ху. Однако слезы все равно подступили к глазам, готовые вот-вот пролиться, но Ань Цзе справился с этим. Он тяжело поднялся, держась за стену, и посмотрел уже сухими глазами. — Пойдем, — очень спокойно позвал он. — Когда я в последний раз приходил к отцу, я все-таки видел человека со вскрытым черепом, твой, так называемый, способ «попасть в древний город». Идем вместе. — Инь Ху… — Ты еще не понял? — Ань Цзе улыбнулся. — Ли никогда не был способен одержать победу над отцом. Если он действительно получил от него «рецепт вечной молодости», почему же он все еще выглядит как полутруп в инвалидной коляске? — Ты имеешь в виду… — Цзуи Шэ резко встал. — Этот человек с самого начала водил Ли за нос?! В древней книге, которую он оставил, не хватало самого важного, а образец был просто подделкой?! Не в том ли причина, что он стал таким сумасшедшим? Ань Цзе пожал плечами, включил фонарик и направился к выходу. — Твои тайные делишки вряд ли долго будут оставаться секретом для Ли. Боюсь, ему не понадобится много времени, чтобы разобраться, — опустив голову, он машинально потер пальцами родинку на запястье. Было непонятно, говорит он сам с собой или обращается к Цзуи Шэ. — Сошел с ума… Этот мир сошел с ума. Те, кто поедает человеческие мозги, могут они еще считаться людьми?