Кровные узы

Ксандра чувствовала себя глупой. Нереально глупой. Неистово тупой, если угодно. Она прекрасно понимала, что не должна была срываться и открывать Дину правду, которую собиралась скрывать от него до самой смерти. Она не должна была ему говорить про беременность даже под страхом убийства, потому что это просто уничтожило бы его — знать, что у него, возможно, будут дети, которые никогда не увидят своего отца вживую, потому что он слишком сильно любил своего брата, чтобы ходить по этой земле без него. То, что он будет ходить по земле вместе с ним всего один жалкий год, Дина особо не волновало, но кем была Ксандра, чтобы читать ему нотации по этому поводу? Возможно, она боялась причинить боль не только Дину. Возможно, она боялась причинить боль и самой себе, если бы вместо той реакции, которую получила в конечном итоге, услышала слово, начинающееся на букву «а» и заканчивающееся на «т». Ксандра знала, что воспитывать детей, будучи охотницей, сложно, и Дин вместе с Сэмом были живым тому подтверждением — они выросли, травмированные настолько, что видели друг друга своими единственными якорями в мире, полном боли и безумия. Ксандра не знала, какой она была бы матерью, но она точно не хотела бы, чтобы ее дочь или сын выросли в такой же обстановке. Аборт был единственным правильным решением в этой ситуации. Как бы сильно сердце Ксандры не болело при мысли, что она неизбежно потеряет Дина, единственного человека, которого за много лет подпустила настолько близко к себе, она хорошо — даже слишком хорошо — осознавала, что не сможет справиться с воспитанием единственной оставшейся от Дина частичкой. Так говорил ей разум… а сердце… А сердце нещадно сопротивлялось этой мысли, будто она заковывала его в невидимые, болезненно сжимающие путы. На самом деле, Ксандра жутко боялась услышать от Дина предложение об аборте. Потому что это значило бы, что он на самом деле любит ее не так сильно, как она думала; что он не хочет иметь что-то, что привязывало бы его к ней сильнее общих теплых воспоминаний. А, может, она просто слишком накручивала себя, и Дин не хотел бы, чтобы она тащила на себе такой огромный груз ответственности, как ребенок. И был бы прав. Просто ей нужно признать это. Теперь, когда эта тайна все же всплыла наружу, Ксандра была совершенно потеряна. После того, как Дин молча вернулся к работе, отвернувшись от нее, она несколько мгновений стояла в полной тишине, нарушаемой лишь треском старой лампы. Сердце в груди стучало так сильно, что ей на секунду показалось, будто оно выпрыгнет из груди. Воздуха стало не хватать, и, схватив свою куртку с вешалки, Ксандра накинула ее на плечи и уже собиралась выйти, как голос Дина остановил ее: — Ты куда? — Пройдусь, — выдохнула Ксандра, обернулась через плечо и выдавила робкую улыбку. — Не волнуйся, я ненадолго. Прежде, чем Дин успел возразить, она молча покинула номер мотеля, стараясь не хлопать дверью. Она ожидала, что Дин последует за ней, и, может быть, затащит обратно, не уверенный в том, что именно она собирается делать, но этого не произошло. Минута. Две. Три. За дверью все еще не слышалось никакого копошения или голоса, и Ксандра вздохнула с облегчением. Сейчас она хотела побыть наедине с собой. Или, может, не только с собой, но точно не с Дином. От его присутствия ее мозги начинали плавиться, и Ксандра не могла думать рационально. Он одним взмахом руки разрушал все возведенные вокруг нее стены, даже те, в которых она нуждалась больше всего. Оторвав спину от стены мотеля, Ксандра зашагала прочь. Она не собиралась уходить далеко. В конце концов, она не дура — она не собиралась заставлять Дина и Сэма волноваться понапрасну, но и находиться поблизости, чтобы ее можно было разглядеть через окно номера, тоже не собиралась. Взгляды Винчестеров особенно ощущались на коже — выжигали точку, будто прицел высокоточной винтовки. Чувствуя, что они за ней наблюдают, она не смогла бы расслабиться полностью. Медленно вышагивая вдоль дороги, Ксандра размышляла. Она часто делала это в последнее время, на самом деле. Даже слишком часто. Она все еще считала правильным решением скрыть от Дина факт беременности. Это избавило бы их от огромного количества проблем, включая огромное чувство вины Дина, которое с каждым годом, если не месяцем, росло все больше. Казалось, этот человек винил себя за все на свете: от вымирания динозавров до того, что в магазине не обнаружилось любимой еды Сэма или Ксандры. Если бы он узнал, что Ксандра носит его ребенка под сердцем… она не знала, что именно произошло бы с ним, но догадывалась, что ничего хорошего. Худшие опасения сбылись, и теперь Ксандре было необходимо дождаться завтрашнего разговора с Дином, чтобы полностью разобраться в этой ситуации. Усмешка коснулась ее губ. Что тут было разбирать? К своему сожалению, она не знала ответа на этот вопрос. И, если честно, не хотела знать. Если бы Ксандра могла, она бы повернула время вспять и не раскололась бы под пристальным взглядом любимых зеленых глаз. Но волшебными способностями она не обладала, а цена за подобную услугу оказалась бы непомерно высокой, так что ей придется иметь дело с тем, с чем она имеет дело. — Ксандра? — сбоку раздался голос Сэма. Услышав его приближающиеся шаги, Ксандра невольно вздрогнула. Она не ожидала, что он заметит ее… и где пакет? Разве он не шел в магазин? — Что ты тут делаешь? — Вышла пройтись, — она неловко повела плечом. Несмотря на то, что с Сэмом она была знакома уже относительно продолжительное время, Ксандра до сих пор не могла до конца понять, что именно она к нему испытывает. Сэм милый, Сэм честный, Сэм верный и Сэм опасный. Он обладает всеми теми качествами, которые присущи Дину, но они оба были в корне разными, начиная от внешности и заканчивая предпочтениями в еде. Дин был настоящим любителем фастфуда, а Сэм придерживался настолько здорового образа жизни, насколько это могла позволить жизнь охотника — полная бедности и практически полного отсутствия заработка. Подумав об этом, Ксандра ощутила укол где-то в районе сердца. Она хотела, чтобы ее ребенок, если он будет, питался хорошей, полноценной пищей, а не тем, что перепадет. Или не питался вообще. Она не заметила, как положила руку на живот, и этот жест не ускользнул от Сэма. Он поджал губы и осторожно спросил: — Ну, вы как? Поговорили? — Поговорили. — И?.. — Да ничего, — она вновь повела плечом. — Он ничего не сказал. Точнее сказал, что завтра поговорим. Сэм отвел взгляд. — Для него это шок. — Я знаю, — просто ответила Ксандра. Для нее тоже было шоком увидеть сразу несколько положительных тестов, которые она купила в какой-то совершенно не вызывающей доверия аптеке. Сначала сделала всего один, и подумала, что просто тест ошибся. Потом купила второй. Потом третий, четвертый, пятый, и так дошло до десятого. Все тесты были положительными, симптомы полностью совпадали, и Ксандра оказалась совершенно потерянной. Она бы, наверное, сошла с ума, если бы держала эту тайну в абсолютном одиночестве, но Сэм, который увидел тест, который она не успела надежно замаскировать и выкинуть, помог ей избежать этой участи. И она была невероятно благодарна ему за это. Сэм, как мог, старался помогать ей скрывать факт беременности от Дина до самого последнего момента. И это, на самом деле, было лучшее, что он мог сделать для Ксандры, несмотря на то, что в конечном итоге их затея полностью провалилась. — Все будет хорошо, — сказал Сэм. — Я знаю его. Все будет хорошо. — Не будет, — она горько усмехнулась. — Не будет, потому что он умрет. Ксандра знала, что не должна была говорить этого, но не смогла сдержаться. — Прости, — она вздохнула, увидев, как дернулся Сэм, будто от удара. Но эта была горькая правда, которую никто из них не мог игнорировать. Дин умрет. Дин обязательно, черт возьми, умрет, и никто из них не окажется достаточно сильным, чтобы защитить его от этого. Потому что обратного пути нет. Его просто не существует. Даже если бы отмена сделки была возможна, это значило бы, что им придется пожертвовать жизнью Сэма. А Ксандра прекрасно знала, что Дин скорее затащит с собой в ад весь остальной мир, чем позволит ему умереть. Снова. Ксандра так же знала, что Сэм не может избавиться от чувства вины за это. Сэм никогда не говорил этого в слух, и она никогда не спрашивала, но чувствовала нутром — он ощущает себя виноватым. Виноватым, что снова отбирает у брата возможность жить; виноватым, что отбирает его у других людей, которые им дорожат. Хотя это не его вина. Это никогда не было его виной. Если кто-то и был в этом виноват, то этим человеком был Джон Винчестер. — Все нормально, — Сэм облизал губы и поднял голову к небу, нахмурившись. Подул сильный ветер, и Ксандра поежилась. — Хочешь обратно в мотель? При мысли, что ей снова придется столкнуться с неловкой тишиной, которой повиснет между ними тремя, Ксандра поежилась даже сильнее, чем от холода. Лучше здесь, чем там. — Нет. — Тогда давай зайдем куда-нибудь, — предложил Сэм. Когда Ксандра вместо слов просто кивнула, он достал из кармана куртки телефон и принялся печатать сообщение. «Дину», — догадалась она. После этого Сэм повел ее в забегаловку, в которой они уже ели ранее днем. Их столик вновь оказался свободен, поэтому Сэм без колебаний потащил Ксандру к нему. Заказав у подоспевшей к ним официантки два кофе, Сэм сложил руки в замок и уставился на нее любопытными зелеными глазами. Из-за высокой влажности на улице его волосы забавно завились, и Ксандра внутренне улыбнулась. Иногда она забывала, что Сэм может выглядеть таким юным. — Что ты смотришь на меня? — не выдержала она. — Просто. Нельзя? — Можно, — вздохнула Ксандра. — Но ты ведь хочешь что-то спросить? Сэм дружелюбно улыбнулся девушке, принесший им их заказ, проводил ее взглядом и снова вернулся к Ксандре. — Ты же понимаешь, что все будет хорошо? Ксандра усмехнулась. Сэм поспешил исправиться: — Настолько, насколько это возможно. Ксандра взяла в руки свою кружку с кофе, обняла ладонями, наслаждаясь теплом, и сделала глоток. Сейчас кофе был единственным, что могло ее согреть. — Понимаю. Действительно, она понимала. Понимала, но отказывалась верить. Какая-то ее часть, все еще недоверчивая, нашептывала, что Дин на самом деле ее не хочет. Не хочет, чтобы она была его семьей. Что если он произнесет страшное слово на букву «а», то это будет не потому, что он хочет, чтобы не обременяла себя, а потому, что он не хочет быть связанным с ней. Эта мысль была настолько навязчивой, что Ксандра просто не могла перестать думать о ней. Как и о том, что новость о ребенке причинила Дину одну только боль. — Если вы решите его оставить, то я помогу. Ксандра замерла на секунду. Потом удивленно вскинула голову. Нет, она, конечно, знала, что такой исход возможен, но все-таки… — Правда? — Конечно, — Сэм снова улыбнулся. Эта улыбка делала его больше похожим на Дина, и у Ксандры защемило где-то в районе сердца. — Это мои племянник или племянница, вообще-то. Я не оставлю вас одних. Ксандре показалось это милым, и она робко улыбнулась. Даже если она хотела оставить этого ребенка всем своим сердцем, разумом она понимала, что если сделает это, то обречет сына или дочь на бедное, полное постоянных опасностей существование. Но только в том случае, если не перестанет быть охотницей. А если она осядет в каком-нибудь тихом городе, найдет достойную работу и будет держать серебро и соль под рукой, а потом обучит этому и своего ребенка, то, возможно, что-то из этого получится. Но хотела ли она такой жизни без Дина? А отпустит ли ее охота? Ксандра знала — бывших охотников не бывает. Ты либо отдаешь этому делу всю свою жизнь, либо не живешь вообще. Все «бывшие охотники» рано или поздно умирают от того, от чего пытались бежать. Эта жизнь… она как наркотик. Или сутенер, от которого невозможно сбежать из-за цепи на шее. Ксандра едва заметно улыбнулась. Так себе сравнение, конечно. Ни у нее, ни у Дина или его брата не было достойной жизни или достойных родителей. Сможет ли Ксандра отдать достаточно любви своему ребенку, чтобы сделать его счастливым? В этом она тоже не была уверена. Она, на самом деле, вообще не была уверена в своем будущем — в том, что будет… после смерти Дина. Она не хотела туда заглядывать, не хотела строить никаких планов. Она хотела, чтобы они втроем застряли в этом моменте. Чтобы время остановилось и никогда больше не двигалось, не отбирало у них — у Ксандры — по-настоящему дорогого человека. — Ксандра? — тихо позвал Сэм. — А? — Ты замолчала. Задумалась? — Ага, — неуверенно бросила она, вспомнив, о чем они вели разговор. — Спасибо, но… сам понимаешь, что это маловероятно. Сэм кивнул. В его взгляде что-то поменялось — она заметила тоску, которую замечала там в моменты, когда он говорит о своем детстве. — Охотники детьми не бывают. Не важно, пять тебе, пятнадцать или двадцать пять. Ксандра была удивлена, что из всех людей именно Сэм оказался тем, кто предложил ей помощь и помогал скрывать этот секрет от Дина. Она думала, что с учетом его детства Сэм будет первым, кто без лишних разговоров отвезет ее в более-менее крупный город, найдет достойную больницу и уговорит сделать аборт. И Ксандра была благодарна, что он не давил на нее все это время.

***

Когда прошлым вечером они с Сэмом вернулись в номер, Дин ничего не сказал. Он просто посмотрел на них, будто определяя, в порядке ли они, и продолжил заниматься своим делом. Попыток начать разговор никто не предпринимал, но оно, в целом, и не требовалось — молчание повисло пусть и неловкое, но не настолько, чтобы она сходила с ума каждую секунду все больше и больше. А со временем эта неловкость и вовсе отпала, когда Ксандра поняла, что им необходим этот «перерыв» перед важным диалогом — так они могут подготовиться, структурировать и преобразовать свои чувства в слова, смысл которых хотят донести. А для Дина это было и вовсе моральной подготовкой — он не любил говорить о чувствах, но понимал, что это необходимо. До того, как они легли в одну кровать, Ксандра боялась, что почувствует холод, исходящий от его вечного теплого тела. Что он не обнимет ее своими сильными руками с мозолями, отвернется, и она не сможет увидеть, какие эмоции на его лице — сомнение, отвращение, или, может быть, любовь? Но стоило ей опустить голову на подушку рядом с ним, как все опасения вновь растворились — Дин обхватил ее талию, накрыл руками живот и практически сразу вырубился, а сама Ксандра еще долго не могла прийти в себя. Хотя утром она обнаружила, что проснулась последней. Сэма в номере не наблюдалось — опять ушел, чтобы не мешать? — а Дин стоял у столешницы и заваривал себе кофе, на запах которого Ксандра и проснулась. — Доброе, — Дин, будто почувствовав, что она больше не спит, повернулся к ней и отсалютовал кружкой, а потом сделал один большой глоток. — Доброе, — кивнула Ксандра, не отводя от него взгляда. Дин же, в свою очередь, поставил кружку на стол и уселся на край кровати, уставившись на нее своими донельзя внимательными зелеными глазами. И Ксандра поняла, что время пришло. О, какой наивной она оказалась. Ксандра полагала, что ее выдержки, вырабатывавшейся годами, хватит, чтобы просто поговорить с Дином. Что она не будет запинаться или нести чушь, да хотя бы просто волноваться. Но стоило ему показать, что время пришло, как Ксандра ощутила слабость, охватившую все ее тело далеко не от голода. Все вчерашние положительные убеждения испарились, оставив одно липкое и холодное «что, если?..» — Долго ты… вы собирались скрывать это от меня? — наконец, задал вопрос Дин. В его глазах отчетливо читалась обида. Она опустила взгляд. — Ты вообще не должен был об этом знать, — честно сказала Ксандра. Ее сердце сжалось, когда Дин тяжело вздохнул и опустил голову. — Это мой ребенок? — Что? Ксандра опешила на секунду. — Этот. Ребенок. Мой? — с явным раздражением повторил Дин свой вопрос, четко выделяя каждое слово. Он все еще не смотрел на нее. — Конечно, твой. — Тогда почему я не должен был знать? На этот раз взгляд все же был направлен на Ксандру. И было в нем… столько боли, столько обиды, что она невольно раскрыла рот от удивления. — Я просто… — ее голос дрогнул. — Я не хотела, чтобы тебе было… больно. Дин улыбнулся. Улыбка его была слишком живой для мертвого взгляда. — Ну, у тебя не получилось. Он помолчал немного, а потом продолжил: — Хорошо, что я узнал. Я хотел бы знать об этом, — от едкого обвинения в его голосе Ксандре захотелось поерзать на месте. — Я пыталась защитить тебя, Дин. Правда. Я не хотела, чтобы ты уходил с тяжелым сердцем… — Я и так уйду с тяжелым сердцем, Ксандра! — взорвался Дин. — Потому что оставляю здесь вас с Сэмом! А теперь еще и своего ребенка! Ксандра сделала глубокий вдох, потом выдох, пытаясь себя успокоить. Она не заметила, как Дин оказался рядом и осторожно обнял ее, притянув к своей груди — она заметила это только когда уткнулась носом в его шею и вдохнула его запах. Такой родной, что плакать захотелось. Совсем скоро она и Сэм потеряют это, а ребенок, если они решат его оставить, и вовсе так никогда и не узнает — посмотреть в глаза сможет только фотографии, а узнать поближе только со слов Ксандры и своего дяди. Разве она может обречь своих сына или дочь на такую страшную участь?.. Она сглотнула: — Именно поэтому я и не хотела, чтобы ты знал, — она заглянула прямо в глаза Дина. — Я знаю, что тебе страшно. Что ты не хочешь умирать, но другого выхода нет. Что ты не хочешь бросать Сэма и меня, а ребенок… Она не смогла закончить. Ребенок — это еще одна кровоточащая рана на сердце Дина, еще одна сквозная дыра в его душе, еще одна причина, по которой он не сможет спать по ночам. Ксандра облизнула губы. — Если ты хочешь оставить его, оставь, — тихо сказал Дин. — Я… буду рад. Ксандра медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него. — Правда? — Да, — он слабо улыбнулся. — Только если ты не дашь Сэму позорить меня перед сыном или дочерью. Она болезненно улыбнулась и кивнула, снова крепко прижавшись к его груди. — Я была бы рада, но, сам понимаешь… это невозможно. Теперь, когда Дин… узнал, сходить на аборт будет гораздо легче. Ксандра искренне надеялась, что они успевают по срокам, потому что до сих пор не уверенна, когда именно забеременела, и если контрольные сроки пройдены, то… все плохо. Хотя, может быть, это даст ей и Сэму — но не Дину — шанс на подобие обычной человеческой жизни, о которой Сэм грезил. — Да. Да, понимаю, — Дин выдохнул. — Тогда мы отвезем тебя в больницу как только представится шанс. Хоть бы у них было время.