Мой яд

Худые пальцы вальяжно держали сигарету. Зрачки быстро перебегали с одного конверта на другой в поисках нужной пластинки. Ящик, в котором лежали все музыкальные пережитки прошлого, трещал и разваливался, но упорно продолжал выполнять свою функцию. Конверты же, в которых были пластинки, выглядели далеко непривлекательно: местами порванные и все в пятнах. Уголок губы на секунду приподнялся — нашёлся наконец. Затяжка. Лёгкие насытились долей никотина. После чего маленькая комната впитала в себя едкий дым. Свободно глотать воздух здесь было невозможно, да и нужно ли? Сигарета легла меж губ, а всё те же худые пальцы доставали виниловую пластинку из бумажной упаковки, хоть и трудно назвать это «упаковкой». Несколько манипуляций с безбожно старым проигрывателем и молчаливую комнату наполнили первые ноты. Костлявое тело свалилось на затёртый и заляпанный неизвестно чем диван и мечтательно уставилось в бетонный потолок, который то и делал, что с каждым днём всё больше и больше трескался. Зазвучал голос:

«Я вижу деревья с изумрудной листвою, Я вижу и розы в пурпурном атласе, Они расцветают для нас лишь с тобою, О, как этот мир прекрасен!»

Руки удобно легли за голову, а чёрные угольки вместо цвета глаз прыгали с одной трещины потолка на другую, высматривая узоры. «Так ли прекрасны розы и деревья, как о них поёт старик?», — в миллионный раз прозвучал вопрос в голове. Вопрос повторялся каждый раз, когда играла эта композиция. И за вопросом всегда стояло детское желание увидеть вживую. Потрогать. Взгляд метнулся к стенке, на которой были приклеены фотографии и плакаты из забытого времени. Только на них можно было разглядеть жизнь прошлого. Глаза чуть прищурились, пытаясь уловить изученные за много лет вдоль и поперёк детали. Комната освещалась одиноким диковинным торшером, что стоял подле дивана и который периодически мигал, но верой и правдой служил своей хозяйке. Окон не было. Окон не было нигде в этом проклятом месте.

«Плывут облака белоснежно-молочные По небесам лазорево-ясным… Благословенные дни и ночи, О, как этот мир прекрасен!»

Внимание вернулось к трещинам. «Хоть бы раз вместо потолка увидеть небо», — пронеслось в голове, выдохнув дым, будто плевок прямо в «лицо» надоевшему за много лет собеседнику. Единственное, чем мог ответить «собеседник», так это осыпающейся штукатуркой. Девушка поёрзала на месте. Диван был крайне неудобен, но лучше с ним, чем без. Иногда в поясницу стреляла пружина от него, от чего лицо недовольно морщилось. «Ладно, лучше, чем спать в вагонах», — утешила себя. И правда, брюнетка жила «роскошно» по сравнению с большинством Падших, у которых в распоряжении была лишь одна единственная койка в вагоне метро. Затушила окурок об кофейный столик с отломанной ножкой. Не решилась брать следующую свою верную подругу, поскольку в пачке оставалось всего лишь две, а сигареты были дорогим местным удовольствием. На часах стрелка двигалась к десяти утра. Но утро, день, вечер или ночь не имели разницы, никто их не ощущал.

«Радуга в небе свой пламень зажгла… В глазах прохожих ее отблеск лови! Друзья трясут руки: «Ну что, как дела?» А сами тихонько признаются в любви…»

Женский крик со стороны двери. Тяжёлый вздох. Руки потянулись к пачке. Зажигалка отказывалась поджигать сигаретку, пытаясь уберечь хозяйку от дозы средства для рака лёгких. Недовольно поджав губы, девушка направилась на выход из комнаты, крутя пальцами сигарету. Открыла дверь. В узеньком коридоре возле стеночки напротив девушки лежало бездыханное тело в луже крови, которое становилось всё больше и больше. На языке лёг привкус металла. — Блять. — выругнулись сухие губы. Глаза живой встретились с глазами мёртвой. Ручейки тёмно-красной жидкости дотянулись до босых ног, от чего те резко отошли на шаг назад, в комнату, в убежище, в безопасное место. В ушах всё больше и больше слышалось биение сердца, которое набирало скорость. Закрыла дверь и медленно по ней съехала вниз. Уселась на холодном бетоне. Глянула на сигарету, что была скомкана в руке. Снова выругнулась. Бросила негодную куда подальше. Уставилась на проигрыватель, в котором медленно крутилась пластинка.

«Я слышу: рыдают малютки… Умнее Меня они станут, как ни пытайся, Я наблюдаю, как они взрослеют… Ах, этот мир так прекрасен!»

На последних словах девушка истерически засмеялась. Из глаз прыснули редкие слёзы. Грудь вздымалась всё больше и больше, пытаясь уловить как можно больше воздуха, которого и так было мало. — Старик, если бы ты знал во что превратится твой прекрасный мир… — обратилась она к исполнителю, который не мог ей ничем ответить, кроме как:

«Ах, этот мир так прекрасен!»

Таков был современный мир. С такими нравами, что одна хиленькая дверца разделяла плачущую молодую девушку и труп, который всего несколько минут назад был в жизненном ритме. С таким устройством, что смерть в глухом безлюдном коридоре считалась удачей, ведь это было лучше ежедневной борьбы за выживание. Такой прецедент являлся нормой настолько, что мимо трупов просто проходили, не награждая их даже малейшим вниманием. С таким порядком, что лучше изображать из себя слепого, чем стать второй жертвой очередного мародёра. В таком мире родилась девушка со смольными волосами и угольками вместо цвета глаз. И не в таком мире она хотела жить. До ушей дошёл новый голос вместе с новыми строками:

«Птицы в вышине, вы знаете, что я чувствую! Солнце в небесах, ты знаешь, что я чувствую! Тростники, колышащиеся на ветру, вы знаете, что я чувствую! Это новый рассвет, новый день, новая жизнь для меня, И я чувствую себя отлично!»

Слова отрезвили туманную голову. Ладонь вытерла остаток слёз с щёк. Взгляд проскользил по комнате. Всё тот же диван, стоящий по центру, а возле него пыльный торшер. Рядом с ними кофейный столик, на котором одиноко лежала косуха. Напротив небольшого дивана стоял комод, на котором располагалась самая дорогая вещь — проигрыватель. Дорогим он был лишь потому, что единственный приносил хоть какую-то порцию удовольствия в мире страданий. Это всё, что было в этой комнатке. «Буду ли я скучать по этому всему?», — подумала девушка. Вопрос был резонным. Можно ли скучать по убогой жизни, когда то и делаешь, что пытаешься от неё сбежать? Скоро она сможет дать ответ на этот вопрос, а пока остаётся только испытывать своё терпение. Через несколько часов либо всё поменяется, либо до конца жизни останется прежним. Но это был шанс. Маленькая надежда на то, что всё-таки может быть лучше. Но надежда — сука, которая просто любит играться. Музыка прекратилась. Сознание больше нечем отвлекать, и мысли начали свой штурм. Брюнетка накинула на себя свою любимую кожаную куртку. Из одежды у неё были только джинсы, белая майка, косуха да ботинки. Она много лет не пополняла свой гардероб. Да и зачем? Возиться в отходах, чтобы выловить хоть что-то стоящее? Нет. А в ином случае ещё и платить за это? Нет. В ней присутствовала удивительная гордость и ненужная брезгливость. Эти черты характера всегда порицались и презирались местными. Почему? Потому что если ты родился Падшим, то, чтобы выжить, ты должен избавиться от мешающей в этом черты характера. Иначе ты станешь изгоем, что повышает вероятность твоей гибели. Но эта девушка жила. Дышала. Ходила. И сейчас она собиралась уходить из этого, наверное, родного места. Аккуратно положив игравшую некогда пластинку в конверт, с такой же осторожностью засунула его в ящик к своим собратьям. Из пачки вытащила последнюю сигарету и кинула в карман вместе с зажигалкой. Ещё раз окинула взглядом своё жилище, наверное, в последний раз. Вышла за порог. Её «приветливо» встретило тело мёртвой женщины. Нервно сглотнув, она переступила через лужу крови, оставляя за собой неизвестную и молчаливую. Коридор был тёмным и холодным. Лампочки мигали, а иногда и вовсе потухали на несколько долгих секунд. Проблема с освещением была во всём ярусе, и исправить это было невозможно. За много лет… за очень много лет здесь всё прогнило, заржавело и пришло в непригодность. Падшие ничего не могли с этим поделать, кроме как смириться. Падшие — так звались те, кто жил здесь, под землёй, в метро, которое осталось с Забытого времени. Падшие — все неугодные, дикари и чернь. Но там, наверху, их звали просто «червями», фыркаясь при каждом их упоминании. Но и черви могли выползать наружу. Выйдя из своего маленького жилого сектора и войдя в другой, девушка приостановилась. Главный базар. Лицо у кареглазой сморщилось. Только к одному торговцу гнилых овощей стояла целая очередь. Человеческая натура удивительна тем, что могла продавать помои. Но ещё более удивительна тем, что готова была их купить. На этом базаре продавалось всё, что находили в отходах. К слову, отходы — это то, что остаётся после использования теми, кто живёт наверху. Весь этот подземный ярус — одна сплошная свалка. — Нет. Скучать по такому я точно не буду. — прошептала себе девушка. Продолжила идти. Запахи, что витали вокруг, были отвратительные, но привычными. Привычными для местных. Человек же с уровнем выше блевал бы без конца. Продвигаясь меж рядов, брюнетка заметила, как справа за деревянными ящиками трахались мужчина с молодой девушкой. Да, и это в паре метров от детей, которые крадут с прилавка испорченные яблоки. Так девушка платила за то, что купила. В этом ярусе не было как таковой валюты. Каждый платил, чем мог. Кто-то своим кровом, кто-то работой, кто-то телом, а кто-то силой. Силой и принуждением платили многие, в особенности те, кто принадлежал одному из преступных сборищ. Таких звали «предателями», а в Забытые времена — бандитами. Предателей было много. И это было оправдано: гораздо симпатичнее угнетать людей и получать всё, что ты хочешь, чем вместе с ними побираться и жрать отходы. Девушка поспешила прочь из этого сектора. Под ноги свалился мужчина лет 30-ти, а на него сверху налетел второй, гораздо крупнее первого. Он начал его избивать. Всё это сопровождалось овациями пьянчуг. Чёрные брови на секунду подпрыгнули. Но после девушка обошла двоих и продолжила свой путь. Сзади слышались тупые удары и возгласы. Мимо мелькали уже неоновые вывески, тоже мигающие. Настолько часто мигающие, что перед глазами плыли иллюзорные узоры. Ковыляя по узким переулкам, поворот за поворотом, ноги, наконец, привели к месту назначения. На алюминиевом подносе, что служил вывеской, было вырезано «Доктор». Джеймс, так звали этого самого доктора, всегда отличался красноречием. А ещё он выделялся тем, что был одним из немногих здешних, кто приносил пользу. Зайдя внутрь, глаза искали мужчину. Его не было, но какие-то звуки доносились. Девушка двинулась к рабочему столу, обойдя сначала койку, а затем медицинскую кушетку. Звуки становились громче. — Ты стал плохо слышать. — констатировала она, увидев седовласого мужчину на четвереньках кряхтящего над починкой своего стула с колёсиками. Мужчина выглянул из-под стола, поправив съехавшие очки. — С чего ты взяла? — его зрачки двигались, наблюдая за своей клиенткой, которая уселась на его рабочий стол. — Ты не услышал, как я зашла. — Вот именно. Это же ты зашла. — мужчина вернул своё внимание к сломанному стулу. Джеймсу было 47 лет, но выглядел куда старше. Девушка не любила взаимодействовать с людьми, но Джеймс был исключением. Несколько лет назад, когда ей было 19, а он только только спустился на ярус, они и познакомились. Как? Девчонку пырнули. Она сидела в закоулке, держась за живот, с мыслями, что это её конец. Если бы не Джеймс, который был в ужасе от увиденного, то так оно и было бы. С тех пор они стали друг для друга близкими людьми. Он считал её дочкой, а она его отцом. Перед глазами у неё всплыло воспоминание, где она была в роли гида для новенького Падшего. Да, Падшими не только рождались, но могли и стать. Кто-то добровольно, как Джеймс, а кто-то провинившись. И безумцами считали тех, кто понижает свой уровень по своей воле. — Не сиди над душой. Иди ложись на кушетку. — недовольно пробурчал мужчина. Девушка лишь фыркнула. Она повесила косуху на спинку металлического стула, после чего улеглась на кушетку из того же материала, что и стул. Тело покрылось мурашками, когда оголённые части тела коснулись кушетки. Холод, пробирающий до костей. Закончив, Джеймс прикатил из другой комнаты аппарат, которым пользовались исключительно наверху. Здесь это было сравнимо золоту, которое Падшие никогда в глаза не видели. Современный прибор, который измеряет все твои показатели. Прогнозирует твоё недалёкое будущее в зависимости от его анализа. Кареглазая всегда удивлялась, как за столько лет эту штуку не украли, не разобрали, не продали. Она знала почему, но всё равно поражалась. Дело было в том, что Джеймс ютился под крылом Нищего Барона. Прозвище громкое, запоминающееся. Да вот на деле Барон нищим не был, напротив. Но из всех Предательских сборищ, он был самым… человечным? В общем, доктор Бэккер и его имущество было под абсолютной защитой Барона. — Переживаешь? — мужчина надел, насколько это возможно, стерильные перчатки. — Я хочу пройти Отбор, Джеймс. Конечно, переживаю. — зрачки не двигались с места, всё также смотрели прямо в потолок. «Опять потолок. Лежишь на диване — потолок. Выходишь из дому — потолок. Идёшь на базар, поднимая голову вверх — потолок. Куда не зайди, а над тобой по-прежнему бетон», — недовольствовал внутренний голос. — Там не лучше. — его руки медленно водили в вену иглу на конце которой были две тоненькие трубки. — Не верю. — верхняя губа дёрнулась. Игла глубоко вошла. — Я там жил. Да, условия лучше, чем здесь. Не отрицаю, но… — Хватит. Я это много раз слышала. — девушка закатила глаза, а после и вовсе прикрыла. Мужчина досадливо покачал головой. По трубкам пошла кровь. На экране начали появляться цифры, буквы, слова, графики. В нижнем правом углу, прямо под визуализацией тела пациента, располагалась линия, которая показывала сколько осталось до конца обследования. Ещё две минуты. — Сегодня был какой-то скачок в нервной системе и эмоциональной. Что случилось? — нахмурился. — У меня под дверью убили женщину. — Ясно. — тяжкий вздох. Анализ закончился. Игла покинула вену. Девушка покинула свои мысли и вернулась к насущному. — Ну как? — Здорова. Хоть в Примеры подавайся… — мужчина убрал все приспособления и откатил аппарат к рабочему столу. На его лице читалась некая грусть. Джеймс был бывшим Примером. Примерами были те люди, что жили наверху и которые занимались евгеникой. Примеры — все те, кто развивает, продвигает и пропагандирует здоровое, развитое тело. Те, кто трудится в биоинженерии. Мужчина принялся переписывать показатели в бланк. Девушка слезла с металлической кушетки, пронизывающей тело до дрожи. Надела косуху. Подошла к столу. Заправила за ухо непослушную прядь волос. — Тебе всю жизнь придётся быть своим среди чужих, которые то и дело будут плеваться тебе под ноги, девочка, — вдруг промолвил он, не отрываясь от своей писанины. Её глаза опустились. Услышанное перекручивалось в голове. Она была наслышана о том, что происходит там, наверху. Слухов было предостаточно, а перед ней и вовсе сидел тот, кто когда-то был одним из «верхних». Но она, её желания и амбиции рвались на поверхность. — Я знаю, Джеймс. Ещё я знаю, на какую жизнь они нас обрекли, — на этом моменте седовласый глянул на девушку. — И я хочу узнать, какой жизни они нас лишили. — Хорошо. Узнаешь. И что дальше? Устроишь анархию? — мужчина откинул ручку прочь, откинулся на спинку стула и скрестил руки. — Не волнуйся. Ломать систему не входит в мои планы, но и здесь бороться за свою порцию отходов не собираюсь, — дёрнула она левой бровью. Спустя некоторое молчание, девушка достала из кармана пластинку с красными капсулами и протянула их мужчине. Тот не веря своим глазам, протёр очки. — Ты их всё-таки нашла! — мужчина обрадовался как ребёнок. Аккуратно взял эту пластинку и стал разглядывать каждую капсулу с красной жидкостью, прибывая в неверии. Где-то два месяца назад Джеймс упомянул некие таблетки, которые могут помочь восстановить зрение слепым детям. В подземном ярусе с каждым годом число слепых детей росло. Кто-то родился, будучи слепым, а кто-то потерял спустя несколько лет после рождения. Вот она, роскошь отсутствия солнечного света и существования под землёй. — Это последние. В ярусе больше нет, а местные говорят, что наверху их начинают утилизировать, — девушка выглядела разочарованно. — Ладно, мне пора. — она подошла его обнять. Она не являлась тактильным человеком, вовсе наоборот. Но это был и есть дорогой ей человек. — Береги себя, девочка. — он будет скучать. Он будет за неё переживать. И он надеется, что это не последняя их встреча. Но надежда — сука. Ступенька за ступенькой. Одышка за одышкой. Не выдержав, она остановилась. Облокотилась на поручень. Эскалатор в метро ¬оказался тем ещё испытанием. Не работающий, конечно же. Глаза глянули вниз и оценили конкуренцию. За ней поднимались ещё четверо молодых людей. «Шансы не велики», — проскочило в голове. Глубокий вдох. Выдох. Веки прикрыты. Дыхание старается быть спокойным. — Вы курите? — непринуждённо спросил мужской голос. Мужчина стоял над девушкой, которая смирно лежала в кресле, подключенная к какой-то машине. Этот аппарат отличался от того, что был у Джеймса. Он был более… технологичным? Усовершенствованный. — Да, — честно ответила. Мужчина в чёрно-серой форме и белой рубашке глянул на женщину, сидевшей за экраном той машины. Она кивнула. Он вернул своё внимание к Падшей. — Вы понимаете, что этот факт снижает вероятность Вашего отбора? — У Вас наверху не курят? — глаза её были закрыты, телодвижений не было. Но бровь дёрнулась вверх, будто в издёвке. Мужчина не оценил данного вопроса. Женщина же наоборот усмехнулась. — Язвить инспектору не положено. За это Вас нужно дисквалифицировать. — его тон был серьёзный, несколько подавляющий. — Простите, инспектор. Издержки моего уровня. — её губы изогнулись в улыбке. Она прекрасно понимала, что лучше помалкивать, но характер был наглее рассудка. В принципе, сейчас она наверняка могла уже забыть о том, чтобы повысить свой уровень. Уровень — статус человека, проживавшего в этом городе. Социальное положение, которому присущи определённые привилегии. Падший — самый низкий уровень, и привилегий у него нет. Хотя то, что даётся возможность повысить уровень, наверное, и является привилегией. Но смутно, смутно. Мужчина проигнорировал её замечание. — До какого уровня Вы планируете подняться? — его руки были сложены за спиной, выглядел он сурово. Лицо не выдавало никаких эмоций. Непроницаем. — Как получится, — устало вздохнула. — Почему Вы решили поднять свой уровень? — Вы шутите? — брюнетка открыла глаза и глянула в голубые напротив. — Лучше ответьте на вопрос. — Потому что я хочу жить, а не выживать. — честно. Инспектору и его напарнице всё было понятно. Сопровождающей их охране всё было понятно. Даже кареглазой Падшей всё было понятно. Такие наверху не нужны. Таких боятся. Девушка покинула кресло. Этот процесс был очень быстрым. Она сверилась с часами и поняла, что прошло всего навсего 9 минут. Та девушка, что была перед ней, проходила тестирование целый час. Направилась на выход и заметила женщину сидящей поодаль от всех. Лица не было видно, лишь силуэт. Её не было, когда она входила в кабинет, либо просто не заметила. Прошла в комнату для ожидания и оглашения результатов. «Чего я сижу и жду? Зря время теряю», — проскользнуло в голове. Остался последний парень, которого нет уже 25 минут. Нога нервно стучала по бетонной поверхности. Девушка могла бы уйти, но она продолжала сидеть. Может всё-таки получится? Надежда — сука. Из кабинета все вышли. Женщина, что сидела за экраном той машины, вышла в центр и встала перед всеми сидящими Падшими. Она посмотрела в свой планшетник. — Сынхван. — произнесла женщина. Молодой человек откликнулся на своё имя и встал с места. — Поздравляю, Вы прошли Отбор. Вам присвоен уровень «Стандарт — Остальной». Прошу, встаньте возле Инспектора. — она указала на мужчину, что стоял в стороне. Безумно счастливый парень быстрым шагом направился туда, куда ему сказали. — Оливер. — её глаза остановились на светло-русом парне. По нему видно было, как он нервничает. — Вы не проходите. Вы остаётесь при своём уровне на всю жизнь. Вы можете идти. — с искренней улыбкой она указала ему на выход. На выход из осуществления мечты. И на вход в агонию. Такой же вердикт ждал ещё двоих. Наконец очередь дошла до брюнетки. Она сидела на стуле, сложа руки. Выглядела она расслабленной. Не переживала, ведь это было бессмысленно. Она уже смирились с тем, что проведёт всю оставшуюся жизнь в огромной дыре. — Дженни. — женщина обратилась к оставшейся Падшей, убрав планшет. Кареглазая даже не встала. Инспектор хмыкнул. — Поздравляю, Вы прошли Отбор. Вам присвоен уровень «Стандарт — Остальная». Пожалуйста, встаньте рядом с Инспектором. — женщина рукой указала на своего коллегу. Дженни оставалась на месте. Что? Она повысила свой уровень? Серьёзно? Она отнеслась к этому с недоверием. Но всё же встала со стула и двинулась к мужчине, которому она язвила. Тот смотрел на неё беспристрастно. Вся группа подошла к лифту из стекла. Такого новоиспечённые Стандарты ещё никогда не видели. Парень не скрывал своего удивления, а вот Дженни не выдавала своих эмоций. Она была даже не столько удивлена, сколько возмущена. Зашли в лифт. Начали подниматься. Первоначально вид был на стальные балки, провода, слои земли. Но вид начал меняться. От былого мира не осталось ничего. Появился новый.