Переменная

Время не лечит. Оно приводит к равнодушию. Оно убивает всё то, что мы так любили. Януш Леон Вишневский

I

      Может ли такой сильный холод приносить боль, когда ты не должен был ее ощущать? Это было чем-то совершенно иным, чем-то совсем новым. И адски болезненным. Перед глазами мелькают четкие картинки, от которых начинает болеть голова, затылок трещит по швам, словно по нему ударили чем-то тяжелым; пальцы смыкаются вокруг чего-то мягкого и одновременно неприятно ворсистого, вызывающего отвращение, которое сразу же перебивается ужасной болью в спине и словно всё тело разбивается вдребезги, а затем—. Ничего. Тьма снова застилает глаза, а шумы вокруг растворяются в пустотном шуме, который и сам вскоре утихает. Мертв? – была первой мыслью, которая проступила в сознание, когда нечто мягкое, словно невесомое, накрыло его изнеможенное тело, забирая этот неприятный мороз и боль, укрывая его от…чего-то, что предвещало конец.

«Он живой, но без сознания…»

«…держи покрече, а то я—»

      Голоса затихают снова, не успевает тот отойти от шока. Тело постепенно расслабляется, каждый кончик мускула начинает кричать от резкой усталости, а нервы словно притупляются. Становится хорошо, становиться отлично. Становится снова пусто. Так привычно пусто, что не хочется, чтобы что-то подобное, что-то яркое и четкое появлялось перед ним снова. Слишком больно, вторили мысли, остро.

***

      Глаза нехотя открываются и встречаются с ярким светом, пробивающимся через шторы, мальчишка недовольно ругается себе под нос, уже закрывая одной рукой свои глаза, а второй вслепую потянувшись за веревочкой, которая, как он помнил, должна была потянуть за собой плотную ткань, что укрыла бы его от этого жестокого и теплого врага, — где же… — Иссей скребёт пальцами по подоконнику, затем по уголку и не находит то, чего искал, и с подавленным стоном отворачивается от света и натягивает на голову одеяло, лишь под которым смог приоткрыть глаза, что уже стали слезоточить совсем чуть-чуть. Помня про указы врача о том, что тереть нельзя, парнишка натянул на руку наволочку от подушки и «промокнул» ее влагой, собравшейся на краешках глаз. Прошло около двух недель с того момента, как закончилась суета с неким… Хатоши... Хироши… он не запомнил, и ему дали вернуться в особняк ректора; в те же даты, сразу после окончания расследования Неван и Кристиан покинули Японию, возвращаясь в Румынию. — Мы даже не увиделись… — шепнул Иссе с горькой обидой, застрявшей в его горле и что грызла его с момента возращения сюда и которую с большим трудом удалось утопить в горячих лекарствах, — я бы хотел попрощаться…       Внезапный шелест ткани заставил его застыть под одеялом, напряжение сковало тело, как только полумрак накрыла его. Неужто кто-то его услышал? —  Ты может их не видел, зато они вот приходили, — слегка грубоватый, даже с некоторой хрипотцой голос прозвучал над его кроватью вместе с появившейся тенью на покрывале. Ни голос, ни манера речи не была ему знакомой, но разве мог кто-то «незнакомый» войти в это место? — я закрыл штору – вылезь, мелкий.       Помедлив в сомнениях Иссей осторожно выглядывает с закрытыми глазами, что лишь чуть-чуть приоткрываются. — Ты похож на крота, может приделать тебе их нос?       Еще один голос, который было нельзя опознать. Но этот было куда более гладким, почти как струящийся по телу шелк, но огрубленный язвительной усмешкой.       Некогда грязно-водянистые глаза, а сейчас удивительно похожие на два маленьких драгоценных камушка, раскрываются и с губ слетает вопрос, хотя хозяин тех даже не успел осмотреть собеседников, — …Вы кто? — «Вы кто»? — тот, что был грубее, ухватился когтистой рукой за край «защиты», коим служили одеяло, Фирса младшего и чуть сдернул его к плечам лежащего, — чувства вернулись, но память тебе отшибло? — Даже обидно, что не узнаешь. А-ах, маленький кротенок, который не узнает своих поводырей, — подключается к общей обиде и «горю» шелковистенький.       «Поводырей?» слово ударило и заставило приподняться на локтях, чтобы получше рассмотреть «незнакомцев». Это было двое высоких юношей, на вид им не больше тридцати, которые друг другу были будто противоположностью — один бледный и с серыми волосами, а другой чуть-чуть смуглый и с волосами цвета чернил с проблесками грязно-лазурного, глаза у них обоих были яркие, что будто это не глаза, а куски отполированного янтаря; тот, что был грубее и выглядел соответствующе — типичный бунтарь, и взгляд у него говорящий, но омрачённый, а второй — почти типичный галантный джентльмен, если не считать его сарказмам и легкого укора, а может и презрения, в глазах. Важной деталью будет отметить рога — у одного они закручены вперед, а у другого — вверх. — Так и собираешься пялиться, словно мы тут экспонаты? — рявкает все тот же грубиян, имя которого он уже знал, но произнести вслух никак не мог. У него просто в голове не укладывалось то, что прямо сейчас перед ним происходило, и не могло появиться ни одно логическое объяснение этому.       В последние разы он помнил лишь растворившийся силуэт тигра, помчавшегося за другим призывателем, пока его сердце обвило последние удары, а сверху начинал греметь гром, чей шум утопал в звоне, пропадая в темноте. Это не могли быть они, однако… При закрытых глазах, только сейчас это осознав, Иссе мог ощутить и увидеть те же присутствия, те же яркие пятна голубого на черном фоне. Пробежала дрожь, — в голове не укладывается… Как такое вообще возможно… — отпихнувшись от края кровати и сумев сесть, взгляд устремился в одну точку перед ним, брови хмурились, губы поджимались.       Двое…существ, ощущая дискомфорт своего призывателя, переглянулись и первым подошел и сел на кровать, с легкой вальяжность, но осторожностью Люси. Помолчав и прислушавшись к сердцебиению человека, которое подскочило, тот заговорил, — увы, у нас тоже нет хорошего объяснения этому всему. Мы можем лишь поделиться догадками, если тебе от этого станет лучше.       С большой паузой Фирс спросил: — Почему вы не показывались раньше? — Глупый вопрос. Появись мы среди твоего восстановления, думаешь, это бы помогло? Мало того, что жизненную энергию поедаем твою, как скотины, так еще б и напугали. Да, видел бы ты свое лицо, — возмутился поначалу Фэл, а потом с кривой усмешкой цокнул языком, — совсем как новорожденный котенок.       Голубые глаза поднялись и с некоторой обидой посмотрели на зубастую «улыбочку», только вот, долго там не продержавшись, упали на хвост, развалившийся рядом с его ногами — белый в полосочку, —  …Что за предположения? — темя быстро возвращается к более запутанной. — Пообещай, что воспримешь это…спокойно, хорошо? — Говоришь так, будто это что-то выходящее за рамки… — М-м-м, вполне возможно. — Говори уже. — Ты не человек.       Одна эта короткая фраза заставила Иссей настолько округлить глаза, что в них, наверное, поместилась бы ломоть хорошей вырезки, причем не одна, — Типа…Погоди, что? — Что не понятно? — вклинивается Люси и ложиться поперек кровати, подпирая голову рукой, пока его длинные волосы спадают с плеч, — Как Фэл и сказал. — Да как такое… Нет, вы не можете говорить это всерьез. Я был человеком. Я и есть человек! — парнишка встрепенулся и сжал между пальцами ткань, обведя взглядом обоих демонов. Голова резко замоталась в отрицании, даже почти веселый смешок слетел со рта, — Лишь одержимый демоном может стать-       Возмущения резко и твердо обрывает Фэл, — Ты не был человеком, — напряженная тишина попрыскивается в воздухе после этого, улыбка медленно сползла с лица их человека, — никогда не был.       В воздухе повисает тихое «ах», в котором отражены сразу несколько чувств: страх, замешательство, отрицание, удивление, граничащее с шоком. Пальчики медленно разжимают одеяло, начинают трястись и с новой силой хвататься за материал, словно пытаясь удержаться здесь; дыхание сбивается на долю секунды, словно внутри сдерживается шторм, — Почему?..       Смуглый тигр тяжко выдохнул, проводя рукой по своим игольчатым волосам, взъерошив их, пока пытался подобрать правильные или скорее понятные слова, — Давно уже. С нашей первой встречи, — снова замялся, а потом зарычал, повернув лицо к бледному, — почему я должен это рассказывать?! — Потому что Ты это и заметил, — разводит рукой тот и уголок его губ приподнимается в веселой улыбке, очевидно забавляясь трудностями его второй половинки. — Бесов ты сын. — рявкает Фэл, притопнув ногой, а затем делает глубокий вдох и медленно выдыхает через рот, пытаясь собрать всё в кучу, снова обращаясь к Иссею, — Помнишь ту пещеру? Когда впервые забрел туда?.. Тьфу ты, наверное, и забыл уже как страшный сон. Так, ладно. Забрел ты туда, когда тебе едва четыре было, — пальцы в обрубленной перчатке показали четыре, — знаешь сколько ты пробыл там без еды в добавок к тому, что уже не ел до? Год, — теперь пальцы показывают ровно пять, — Ни один нормальный человек, особенно такое мелкое, не проживет без пищи год. Мы с Люси подкидывали тебе то, чем питались мы – ты ел, — острые глаза проследили за тем как мальчишку словно током шибануло: вытянулся по струнке, глаза по пять копеек, а на губах читался вопрос, на который, впрочем, тигр и собирался ответить. — Твоя болячка, пока ты жрал то, что мы давали, не мутировала, а как только прекратил – сразу же начала как мох разрастаться. — Это, кстати меня поразило и сейчас заставляло поначалу усомниться в теории черныша, но потом мы пришли к выводу, что до сего момента в тебе были «человеческие примеси», но не как у полукровок, — на одно предложение добавляет и чуть проясняет Люси, пока лениво играл пальцами с ближайшей игрушкой.       Фэл кивнул, пропустив мимо ушей мерзкую кличку, — А после того, как та псина тебе глотку прокусила, то по сути убила как раз эту «примесь». Твоя болячка взяла мертвое тело, заменила убитую часть и вуаля! ты жив. Хотя, знаешь, называть ее болячкой будет неправильно, — начал размышлять рогатый молодец и стал расхаживать по ковру, очерчивая круги хвостом, а потом резко останавливается, словно что-то поняв, — Точно не болячка. Нет-нет-нет, это… твоя сущность?       Люси засмеялся, — Что за философские бредни начались? Тебе это совсем не идет! — Цыц ты! — зарычал на него говорящий, убрав руки в карманы и приняв более угрожающую позу, — Я серьезно! — Подожди со своей серьезностью. Ты и так достаточно вывалил на сегодня, да, Иссе?.. Иссе?       Названный молча уставился вниз на свои руки, что лихорадочно сжимали полотно, что постепенно под его пальцами окрашивалось едва видными багряными пятнышками от силы его хватки и впивающихся сквозь ногтей. Его трясло и это было видно; капельки пота выступили на его висках и шее, скатываясь по разгоряченной коже и скрываясь за пошитым халатом. Не верилось в том, что он слышал, а еще больше не верилось в то, что всё звучало слишком…слишком…логично, даже при условии, что он не помнил первые пять лет жизни. На языке проступил неприятный горьковатый привкус, начало вязать, а слюни сгустились как у дикой собаки, не пившей и не евшей суток двое. В глазах мерцали белые точки, переплетавшиеся со своими маленькими копиями и пропадали в краешках зрения, наплывая красным. В голове роился ужас. Никогда не был человеком – утверждение жуткое, особенно когда ты всю жизнь считал себя просто больным мучеником, которому не повезло в жизни быть так жестоко проклятым каким-то высшим созданием. Утверждение начинает рушиться наполовину: он всё ещё страдает, точнее страдал до последних дней. Но теперь? Словно этот компонент «никогда не был» разрушает всё, что выстроилось у него внутри за долгие годы, проведенные в обществе других людей, что выстроилось и укрепилось в нем как «человек». Шепот прорезался: — но может до… — Может быть, когда ты был еще младенцем, но сути это не меняет, когда мы тебя повстречали — ты уже- Эй! Твою же мать, он весь бледный!       Резкий стук заставляет их на секунду остановиться, прислушавшись к незнакомому голосу, напоминающему кошачью песнь или змеиное шипение, — Иссей, всё хорошо?       «Это тот красномордый тип,» быстро вспомнил Люси и уже разрывался меж тем, чтобы открыть дверь и впустить, попросив помощи, и тем, чтобы оставить всё произошедшее и весь диалог здесь в тайне. Жаль, что ни он, ни его половинка не успели ни до чего додуматься, точнее им не дали, и незваный гость открыл дверь, выглядывая из-под своих солнцезащитных очков. — Господи..-н… Что произошло? — несколькими широким шагами красноголовый быстро оказывается у кровати больного, бесцеремонно протиснувшись мимо Фэля и припав к застывшей фигуре человека, быстро, но аккуратно схватив его за щеки, — да он... Чего сидите? Принесите воду! — тон этого голоса даже и места для возмущения не оставлял, когда он так обеспокоено смотрел на Иссея, что тупо уставился вниз. Бледный сразу вскочил и, даже комнату не осмотрев, скрылся за дверью, а в это время Айнц продолжал, обращаясь к мальчишке уже более мягко, — посмотри на меня. Эй- Да, вот так… Дыши и не отрывай взгляда.       Когда Люси вернулся, то ощутил напряжение, исходящее от всего вида Фэла, наблюдавшего за тем, как незнакомый им демон, очевидно демон, он него несло нечистью, укладывал внезапно засыпающего Фирса младшего плашмя, — что ты сделал? —И так, история такова, — после начала дверь захлопывается, а тонкие пальцы натягивали одеяло на лежащего, — Иссей Фирс магическим образом, исцелившийся от своего недуга, провел несколько недель в особняки Господина Фэля под присмотром; причины столь резкого выздоровления знает только хозяин места, который, в угоду безопасности своего подопечного, решил не распространяться о них, — пробежавшись кончиками ногтей по смольной челке и убрав ее на бок, красный встал. — Г-н Фэль решил, что чтобы мальчик легче адаптировался к новому «кругозору», ему нужны будут подручные и примеры того, что будет его ждать, а по сему решил наградить его маленьких фамильяров подарочком — двумя ногами и более приятной внешностью. — тут он разворачивается, показывая свое изящное, но искаженному наигранным раздумьем и серьёзностью лицо, — и последнее. Пять минут назад вы пришли проведать своего маленького человечка и обнаружили, что ему плохо, после побежали быстренько за помощью, но наткнулись на меня - ваше милого друга - и вместе со мной уже вернулись в комнату, где совместными усилиями мы помогли малышу.       Последнее слово обрывается, когда Фэл хватает незнакомца-демона за воротник и чуть приподнимает его над землей, притянув к себе, — что ты несешь? — зарычал смуглый, — и что Ты сделал с ним? — О-х, всего-то небольшую правдивую историю, — невозмутимо и даже с горделивой издевкой почти как запел представившийся, разведя театрально руками, — а по поводу вашего мальчишки… не беспокойтесь, он всего-то крепок-крепко спит после изнурительного приступа. Знаете, он подросток и они такие хрупкие.. — Что. Ты. Сделал? — теперь спрашивает Люси. Айнц клыкасто заулыбался, — впервые вижу, чтобы кто-то так переживал за своего призывателя- ах… Ну да, вы ведь не его фамильяры, бездомные котята, побежавшие хвостиком за человеком по указке. — Ещё одно слово- — И что? Расцарапаешь меня? Я сомневаюсь, что Он будет доволен, что его милейший кузен вернется с ранами от кошачьих лапок, м? — оба тигра замялись, пока демон продолжил, — ну же, ну же… Вы прекрасно сыграли свои роли, но! Маленькая просьба — Закройте. Свои. Пасти.