За стеклом

Не то, чтобы хорошее утро. Нехороший шум за окнами, наверняка газонокосилка надоедливого соседа слева, нехорошие яркие лучи солнца, пробивающиеся через окно и неплотно закрытые шторы, ну и нехороший шум на первом этаже, от которого мне приходится чуть приподняться с нагретой ранее подушки. Слышу хорошо знакомый, низкий голос, и от узнаваемости этого же голоса брови сами по себе хмурятся, а губы сжимаются, болезненно попадая по ранке от клипсы. Упираясь локтями в матрас, и сдувая спавшую прядь волос со лба, щурю глаза от резкого света из-за стекла. Со стороны выгляжу как слепой котёнок, которого позвали со стороны. – Лёша! Голос отца разносится по дому подобно грому, но в нём нет ни капли злости, скорее торопливость и усталость. Если верить часам, то сейчас нет даже девяти утра, именно поэтому, и не почему другому, я так неохотно отдираю себя от кровати, на автомате обуваясь в пушистые тапочки, и проходя мимо стола, хватаю оттуда ту же чёрную маску, спешно натягивая её на лицо, пока моя рука лениво открывает дверь комнаты, выпуская меня в просторный коридор. Бубы, что обычно тёрлась у моих ног, нигде не видно. А жаль, может быть этот забавный комочек шерсти поднял бы мне настроение этим заранее незадавшимся утром. Касаясь ногой первой ступени лестницы, чувствую ступнёй её холод и гладкость, и рискуя свернуть себе шею в полусонном состоянии, спускаюсь вниз. Подозрительно оглядываю гостиную, и вижу свой невольный будильник, кривя губами под маской, от чего она немного шевелится. – Не кривись, сынок. Невероятно спокойно произносит отец, уже выучив мои повадки за эти адские годы болезни, а около него трётся кошка, ласково потираясь о бок мужчины, и невероятно громко мурча. Отец одаривает Бубу простыми и размашистыми поглаживаниями по спине, от этого животное мурчит ещё сильнее, сверкая своими зелёными глазками то на меня, то на папу. Невозмутимо смотрю на родителя, складывая руки на груди для пущего эффекта, ожидая от него дальнейших действий. – Ты читал документы? – бесстрастно произносит отец, даже не отрывая глаз от Бубы. – Нет, что за документы? – поднимаю одну бровь, как это делает и сам мужчина передо мной, претенциозно хмыкая. – О операции через неделю. – родитель говорит это так обыденно и повседневно, словно обсуждал со своими подопечными отчёты. Да даже отчёты он бы обговаривал гораздо эмоциональнее! – В мой день рождения? – я не то, чтобы ошарашен, видел же те бумажки с моей датой рождения, жаль не прочёл. И это в стиле моего отца, сделать что-то, не предупредив меня лично. Моё совершеннолетие должно наступить в это воскресенье, тридцатого марта. Но этот праздник для меня – давно не радость, а обычный день, в который на карточку падает больше денег и не только от отца. Просто откупались от больного подростка, и все проблемы для них испарялись вместе с цифрами на счету. Стандартная процедура на протяжении последних лет пяти. – Утром в воскресенье, шанс на успех пятьдесят процентов. – у него даже голос не дрожит, только поглаживания для Бубы стали более грубыми и резкими. Глубоко вздыхаю. Я знал, об этой операции мы говорили последние годы, но врачи всё не решались брать такого пациента как я, в рамках неопытности и малой исследованности болезни, отец почти отчаялся. Но вот, частная клиника за рубежом готова принять меня за сумму с семи нулями. Это если верить бумажкам, которые я мимолётно изучил вчера до прогулки. – А остальные пятьдесят? – вопрос звучит будто в пустоту, и в ответ мне только тяжёлый вздох от отца и молчание. Этот исход был логичным финалом моей жизни. Никчёмной, жалкой и бессмысленной жизни, в которой я якорем висел на шее своего родителя. И больше ни на ком, больше у меня никого не было. Разве что Буба, но она мало что понимала в том, что возможно жить мне осталось пустяковые шесть дней. Тяжёлые шаги к входной двери и её хлопок – всё что остаётся от отца, минуту назад сидящего на диване передо мной, а сейчас там лишь потерянная кошка, боязливо косящаяся на меня. Делать нечего – от заветной операции меня отделяет только корявая подпись на нескольких бумажках, которые лежат в моей комнате, и шесть дней, включая сегодняшний вторник. Мысли роем мечутся в черепной коробке, ноги становятся ватными на лестнице, когда я направляюсь назад, а руки предательски трясутся, в то время пока я ищу ручку для подписи всех документов уже у себя в комнате. Буба кружит у моих ног, обеспокоенно мяукая, словно чувствует мою тревожность, и запрыгивает на стол, пиная лапкой пару тройку бумаг, садясь пушистой задницей на одну их них. Я опускаюсь на компьютерный стул, в вспотевших руках покоится шариковая чёрная ручка, которой я нервно щёлкаю, пока вытаскиваю документ из-под кошки, которая игриво бьёт когтистой лапкой по ускользающему от неё листу бумаги. – Эх Буба, твои лапки мне уже не помогут – тяжело вздыхаю я, слабо улыбаясь сверкающим на свету глазкам питомицы, и тяну руку с ручкой между пальцев к её мордочке. Она кожаным носиком аккуратно обнюхивает кончик ручки и воротит голову в сторону, не находя в моей канцелярии ничего интересного или вкусного. Оттягивать момент подписи я больше не в силах, поэтому выкладываю перед собой два листа, которые требуют мою подпись на себе. Выпускаю ещё один вздох, и даже не читая весь текст на бумаге, только тот, где требуется подпись, быстро оставляю неровные черты ручки на свободных полях, рядом с подписями отца и ещё каких-то незнакомых мне людей. Всё, договор моей пятидесятипроцентной смерти подписан мной лично, а значит пора начинать жить последние дни своей прежней жизни, ведь в любом случае, после грядущего воскресенья, всё станет по-другому. Или не станет меня. Часы бьют ровно девять утра, для прогулки слишком рано, да и погода вновь не радует, хоть и не проливая плаксивые дожди, но сдувая сильным тёплым ветром пыль с земли и листья, что слабо держаться на своём месте, пускай даже на той самой виноградной лозе между моим домом и домом соседа справа. Солнце вновь скрылось за серыми тучами, которые безумно напоминали те самые дымные облачка от сигарет, что совсем недавно выпускал из своего рта Вова. С нашей личной встречи мысли о нём приходят всё чаще, и именно в этот ворох размышлений я решаюсь окунуться сидя тут, за столом, закидывая руки за голову, и откидываясь на спинку стула, мечтательно вздыхая. Закрываю глаза, погружаясь в темноту, и в мозг ударяет воспоминание о сегодняшнем сне, который так нагло прервался моим отцом и его требовательными криками, поэтому по началу я о нём, сне, даже не упомнил. Суть его, этого сновидения, абсурдна и сюрреалистична, но это не помешало ему быть возбуждающим и горячим, словно свежая карамель. После этой ночи я вообще сомневаюсь, что смогу спокойно смотреть соседу в глаза: когда дымка сна расступается, я чувствую что сижу на приятной коже такни – шёлке, по моему – а после отпускаю глаза в пол, где, я точно знал, что-то происходит. Когда взгляд достигает собственных, от чего-то нагих, коленей, вижу пепельную макушку, что маячит меж моих ног, а руки парня блуждают по моим бёдрам, чуть сжимая костлявые ляжки. От моего нетерпеливого вздоха главный герой сна поднимает на меня голову, и хитро щурится, то-ли от собственной гениальной задумки, то-ли от света лампы, которая так кстати подчёркивает глубину пыльно-голубых глазниц, в коих помимо белых бликов плавают искорки желания и похоти. Сон летит со скоростью мартовских ветров, и непозволительно резко прерывается на том моменте, когда крашенный блондин наклоняется к паху, проводя шершавым мокрым языком по моему стоящему члену. Буба спрыгивает со стола, скидывая хвостом какой-то карандаш, что выводит меня из потока воспоминаний о минувшем сновидении. И слава богу, ещё минута раздумий об этом, и встанет у меня уже в реале. На мысленные потуги уходит куда больше времени, чем я рассчитывал, поэтому на часах уже первые минуты двенадцатого, а передо мной стоит задача позавтракать и подготовиться к выходу на улицу. За окном что ни на есть прекрасная погода, лично для меня, конечно. Нелюдимы тучи заслонили яркие лучики солнца, от чего начался сильный ветер, поднимающий в воздух листочки, пыль с дорог и некоторые капли прошедшего недавно дождя. Кошка подбегает к окну, пытаясь ловить капельки воды, которые стекают по обратной стороне стекла и падают на клумбы у фасада, но Бубе невдомёк, что этих капелек ей никогда не заполучить в свои когтистые-пушистые лапки. На это зрелище я лишь усмехаюсь скрытыми за маской губами и встаю с места, последний раз кидая взгляд на документы, которые оказываются в моих руках, а после на столе в кухне, куда я спустился чтобы банально позавтракать и не травить организм таблетками на пустой желудок. Выполняю будничную последовательность действий: беру посуду, закидываю туда пару горстей овсянки, заливаю молоком и, включая плиту, ожидаю отведённое время. Пока готовится мой завтрак, тупо разглядываю кухонный островок и стоящие на нём цветы. Откуда и как они появились – я понятия не имею, но смотрятся красиво, особенно кремовые лилии, вписывающиеся в интерьер дома. Каша не заставляет себя долго ждать, и я, не удосужившись сесть за обеденный стол, ем прям у плиты, запихивая в рот горячую молочную жижу, чуть морщась от обожжённого языка. Но завтрак это всего лишь посредник между моим пробуждением и самой волнующей частью моего дня – прогулкой. Это как новая открытая локация в игре, хочется скорее исследовать неизведанную местность и её местных жителей. А конкретно одного, курящего, изредка грязно ругающегося, но от того не менее милого и прекрасного жителя того мира, что прикрыт завесой тайны. От волнения покалывает кончики пальцев и голова идёт кругом, но это самое приятное головокружение за все мои семнадцать лет. Широкими шагами направляюсь обратно в комнату, словно бабочка перепрыгивая ступеньки на лестнице, и окрылённый предстоящими событиями, быстро выбираю что надеть. Хотелось подумать подольше над выбором шмотья, но часы предательски бьют ровно час дня, а значит стоит поторопиться и натянуть на свою тощую задницу хоть что-то. «Что-то» - это спортивные штаны, футболка и рубашка, которую я в спешке натягиваю уже у выхода. И конечно же, как я забуду про чудо-приборчик, который подарил мне свободу. Забегая в ванную на первом этаже, сразу же спускаю маску до подбородка, и наклоняясь к зеркалу, выполняю уже выученную до автоматизма манипуляцию. Но на этот раз от вспышки острой боли на глазах выступают небольшие слезинки, которые я быстро смахиваю тыльной стороной ладони, натягивая маску обратно на нос. Ещё раз смотрю на себя в зеркало под холодным светом, мешки под глазами даже ярче, чем обычно, а глаза холоднее. Надеюсь, это не из-за этого чёртового сна. Ключи, портфель, таймер на телефоне и звук открывающейся двери, а после я вылетаю на улицу, глубоко вдыхая свежий воздух скверной погоды, и прикрывая глаза от яркости и сочности тонов окружающих красот, к которым я никак не могу привыкнуть и принять как новую данность. Дождь, по прогнозам синоптиков, вроде как не намечается вновь, а значит можно спокойно проводить несчастно короткие два часа на улице. Открывая незапертые после отца ворота, я сразу вижу умилительную картину: Вова, стоящий у забора своего дома, целует Вайтру, золотистого лабрадора, в макушку, от чего собака радостно виляет хвостом и запрыгивает во внедорожник, что стоит на дороге, а после краткие отрывки фраз женским голосом. Нежным таким, но взрослым. – Вова, если будет дождь, не забудь закрыть веранду, давай. – ласковый женский голос звучит заботливо, а после его обладательница высовывается из окна машины, скрывая лицо за копной вьющихся светлых волос, а целует своего сына в лоб. От такого Вова расплывается в улыбке и машет матери напоследок, провожая уезжающую машину вдаль, пока автомобиль не скрывается за поворотом. Блондин облегчённо выдыхает и запускает руку в карман свободных спортивных шорт, приподнимая футболку нежно-голубого цвета, после же вытаскивая руку с пачкой сигарет в пальцах. Но, как только поворачивает голову в пол оборота, замечает мою заворожённую данной сценой фигуру, и переключает своё внимание с упаковки никотиновых соломинок на меня. Направляется ко мне в припрыжку, а когда подходит ближе, почти что вплотную, то широко улыбается, словно ждал меня здесь всё это время, а не выпроваживал родителей из дома. Я буквально перестаю дышать, слыша гул моторчика на моём носу и завывания ветров вокруг, но все эти вполне естественные звуки прерывает звонкий голос блондина, что улыбается так лучезарно и довольно: – Лёша, наконец-то ты вышел! – с неподдельной радостью говорит Вова, протягивая мне руку, и я пожимаю её, отпуская как можно скорее, чтобы не утонуть в теплоте чужой ладони. – Добрый день. Ты ждал меня? – задаю вполне логичный вопрос, на что получаю только томную ухмылку. – Можешь считать, что мне невероятно повезло застать тебя. – Вова смотрит куда-то в небо, а после коротко хмурится, и подхватывая меня за локоть рукой, свободной от сигаретной пачки, ведёт вдоль дороги, в противоположном направлении, куда только что уехала машина. – Я чувствую, что у нас мало времени, поэтому двигай задницей реще. – нагло и бесцеремонно тянет меня сосед куда-то в лесную чащу, и я поддаюсь его манящим рукам и максимально доверительным глазам цвета пасмурного неба. – Вов, можно узнать, куда мы идём? – чуть боязливо спрашиваю парня, который на своё имя из моих уст улыбается лишь шире, бегая глазами от моих глаз - до дороги и обратно. – Я покажу тебе такое место, закачаешься! – радостно сообщает блондин, ускоряя шаг и заставляя сделать меня тоже самое. Кроссовки нас обоих чуть утопают в гравийной дорожке, но мы идём настолько быстро, что белая ткань обуви даже не успевает запачкаться. Я невольно обращаю внимание на то, что наши кроссовки идентичны, просто разного размера. Слушая изредка смешки Вовы, когда я спотыкаюсь от слишком быстрого темпа ходьбы, мы наконец-то доходим до обещанного мне места за чудные десять минут. И это место оправдывает все мои ожидания, даже превосходит их в своей красоте: небольшое озеро, но удивительно чистое, что я даже выглядываю камушки и зелень на дне; деревья, много хвойных деревьев, которые в аккурат выстраиваются вокруг озера, а на двух из этих хвойных гигантов небрежно привязан гамак из пастельной ткани в полосочку. Глаза Вовы инфантильно загораются при виде это картины, хотя я более чем уверен, что он видит этот великолепный пейзаж далеко не впервые. Рука соседа стекает вниз, к моей ладони, и хватая меня за неё, тянет к гамаку, а я покорно чуть-ли не бегу следом, ведь Вова резвый и непредсказуемый, и мне это так нравилось. – Давай, залезай, тебя то точно выдержит! – ехидно ухмыляется Вова, запрыгивая на гамак почти что с размаху, и садится, болтая ножками. – Пф, не удивительно. – фыркаю на шутку блондина, садясь наоборот аккуратно, но из-за гамака наши с соседом бёдра соприкасаются, и я неуверенно опираюсь сзади руками о ткань. Вова вспоминает о пачке сигарет в своей руке, и быстро открывает её, показывая мне содержимое, а именно пара табачных трубочек и одиноко лежащая рядом зажигалка. Эти элементы выглядят в его руках бесконечно элегантно и гармонично, когда пухлые губы обхватывают сигарету, и та зажигается на конце от искры зажигалки, которую блондин раздражительно потряс несколько раз. Заканчивается, наверное. – Лёш, а чем ты болеешь? – невинно смотрит на меня Вова, выдыхая дым в другую сторону от меня, и придерживает сигарету между пальцев. – Да так, простуда, просто не хочу никого заразить. – Серьёзно? Я часто видел тебя в маске, боялся, вдруг что-то серьёзное! – Часто видел меня в… маске? – моему удивлению нет предела, и мои глаза ярко это выражают. – Ну, мы же соседи, просто замечал пару раз тебя в окнах по утрам. – неловко кусает губы собеседник, выдыхая новую затяжку дыма. – Нет, я в порядке. Скоро уже выздоровею – с какой-то обречённой улыбкой говорю я, разглядывая обеспокоенное лицо напротив. – Тогда я буду ждать, чтобы увидеть тебя без маски. Думаю, ты красивый. – слишком уверенно для незнающего вымолвил Вова, выбрасывая наполовину выкуренную сигарету куда-то в изумрудную траву. Видимо заметил, как я морщусь от едкого дыма и его запаха. – С-спасибо, что ли. – смущённо бурчу я себе под нос, но он всё слышит, и наклоняется поближе, возвращаю ту обольстительную ухмылку на свои губы. Через минуту я понимаю, какие лгуны синоптики, ведь я вижу на глади озера рябь от падающих с неба капель дождя, и копошащегося рядом Володю, который невесть откуда вытаскивает зонт, открывая его над нами двоими. – Ты же болеешь, даже сквозь кроны вода может потечь. – по-настоящему заботливо поясняет сосед, и накидывает на мои плечи мягкие, староватый плед, на который мы сели изначально. Забота незнакомого человека так грела душу, сердце и щёки, что начинают предательски алеть от одних тёплых касаний на своих плечах, когда он вешает плед мне на тощие плечи. Вова в тот день смеётся много, долго и заливисто, даже мои губы трогает улыбка, но, к сожалению, её не видно за медицинской маской. Блондин даже пару раз норовит заглянуть под неё, но я недовольно бью его по шаловливым ручонкам, на что Вова смеётся ещё громче, перебивая звук бьющихся о листья дождя и ветра. Его красивые глаза отражают всю эту природу и меня самого, руки изредка, в потоке одной из многочисленных историй, хватаются за меня. Жестикулирует парень не меньше, чем болтает, но это единственный человек на все планете, чья болтовня меня не бесит в своей бессмысленности, а успокаивает и умиляет. В момент смеха от очередной шутки со стороны блондина, я даже машинально прикрываю рот рукой, забывая о том, что на нижней части моего лица маска. Но весь прекрасный вечер прерывает мелодия из моего кармана, оповещающая, что два сладких часа на исходе, а это время было наполнено неподдельной радостью и частичным счастьем, прикосновение к которому сразу очерняет всю мою одинокую жизнь до этого, и сделает одинокие моменты после ещё хуже и тоскливее. Но время не ждёт, и мне пора домой.