феномен пяти

хеин отряхивает шапку от снега на пороге своего дома и топает сильнее, чтобы тот же самый белый липкий снег не растаял в прихожей. хеин помнит, как мама это не любит. снимает варежки, кладёт — или запихивает, скорее — неаккуратно их в карман и заходит внутрь. в доме тепло и пахнет вкусной едой. в доме светло и хочется остаться на подольше в этом счастье глаз, кожи и живота. мама выходит с кухни в прихожую. она традиционно вытирает руки полотенцем и осматривает хеин, одергивает фартук — надевает его только когда готовит что-то грандиозное или для кого-то грандиозного — и вздыхает. — варежки мокрые, куда ты их сунула, — выдергивает из карманов и правда уже намокшие от так быстро растаявшего снега варежки. — что-то готовишь? — хеин уважительно игнорирует пару острых фраз мамы, — у нас будут гости? гости, потому что пахнет чем-то предрождественским и детским. как в девять лет, когда хеин впервые получила на рождество в подарок что-то очень серьёзное. это был телефон. мама тогда наказала не носить его в школу и пользоваться только дома или когда она рядом. но зачем ребёнку телефон, если он даже не может взять его с собой на учебу и играть в змейку позвонить родителям при надобности? — твой отец. хеин ненавидит паузы и проваливающуюся между людьми, такую долгую тишину, которая возникла у них с мамой. хеин расстегивает пуховик, пока мама всячески пытается — или хеин так кажется — не смотреть той в глаза. видно, что маму эта тишина тоже мало устраивает. — твой отец и его семья. это правда звучит как пропущенный сердечный удар. безнадежно и — неожиданно, правда? — больновато. хеин смотрит на маму и оценивает. оценивает то, как сама мама решилась на это, и что ее сподвигло. оценку сбивают мысли о том, что сама-то хеин знакомиться с отцовской семьей не хочет. почему мама хочет? как это им в голову пришло? у него ведь дочь в два раза хеин младше и жена младше мамы года на два, и они придут сюда? два, два, два. сядут за этот же стол, где теперь — уже лет как семь — мама и хеин сидят одни каждый праздник? хеин знает, что преувеличивает. стол они за эти семь лет меняли дважды, потому что маме что-то не нравилось в расстановке, а в одиночестве они сидели всего несколько раз. благо, у мамы есть сестры, а у этих сестер мужья с детьми. — а зачем? — скоро рождество, мы решили так поднять рождественский дух и нашу дружбу. хеин не понимает, зачем дружбу водить именно с ними. молчит. когда вообще между ними была эта «дружба»? что хеин пропустила? что прошло мимо ее ушей? глаз? пальцев? она поднимается к себе в комнату и впервые за долгое время не забивает на то, что ее обидело в словах мамы. впервые за долгое время она плачет в подушку, иногда приподнимаясь, чтобы подумать над тем, стоят ли эти люди того. ну а ещё подушка мешает нормально дышать.                      хеин послушная, но иногда всё-таки запреты нарушает. мама хлопает по руке, когда хеин тянется к бутерброду на столе. «это для гостей!» — звенит в ушах обидой и требованием желудка поесть. гости опаздывают. на самом деле, нет, гости не опаздывают, до назначенного времени ещё пять минут, но хеин уверена, что на такие поводы стоит приходить заранее. хеин уверена, что не ищет любой путь для того, чтобы их недолюбливать. хеин по просьбе мамы пришлось надеть сарафан. сарафан! он, конечно, красивый, и хеин в нем ходит в школу, но дома совсем не то. будто зашёл в нестерильную комнату в стерильном костюме или — хеин ещё не определилась — наоборот. как бы то ни было, звонок в дверь звучит за две минуты до того, как хеин могла бы официально проклясть этих гостей. две минуты. — ли сынхи, сколько лет, сколько зим! — хеин слушает восторженные возгласы родителей, попискивание семилетней дочки. голос папы, низкий и проникновенный, отторгает. — здравствуйте, — отец, кажется, пытается вмешаться и представить женщину, но мешкает больше, чем звучащий высокий голос, — я ли джинен, приятно познакомиться. это валит хеин, уже сидящую на крепко стоящем стуле, в пропасть забвения. она не здесь, она где-то там, там, где этот голос она точно не услышит, там где не услышит — а где хеин? от отца, — уверена, мы с ней подружимся! от ли джинен и — здлавствуйте. картавое и, возможно, немного беззубое от девочки. девочки семи лет. — знакомься, еын, это наша хорошая подруга сынхи. — здлавствуйте, тётя сынхи. по-детски неформальное, картавое и немного беззубое от девочки семи лет по имени ли еын. — так где моя хеи-ин? — тянет отец и заглядывает в зал, ровно на тот стул, где всегда сидит хеин, сидит традиционно с момента, как научилась усиживаться на одном месте. — привет. хеин старается улыбаться и у неё это, наверное, даже получается. она сама встаёт и подходит ближе к ещё не оттаявшему от уличных холодов отцу. от него пахнет совершенно другим одеколоном. сзади выглядывает голова джинен, которая хеин только по нос, и на пару сантиметров ниже мамы. — приве-ет! с наступающим рождеством тебя, хеинни… — женщина протягивает в руки упакованный в яркую красную бумагу с бантом бумагу. — спасибо, вас тоже, — улыбаясь, почти цедит сквозь зубы хеин. она не хочет быть агрессивной, но слова о том, что ли джинен спешит не только с подарками, но и с сближением еле-еле держатся комом в горле. силы держать вилку в руках, а язык за зубами у хеин появляются только тогда, когда она из тарелки поднимает взгляд на маму. немного успокаивает то, что еын ребёнок довольно прелестный. она умело справляется с едой, говорит немного и совершенно спокойно. хеин удивляется ее взрослости. хеин думает, что, возможно, еын может также не нравиться эта встреча, поэтому ребёнок элементарно не настроен на игру и не готов противостоять родительским указкам. хеин тоже не готова, потому что весь час перед тем, как спуститься и начать помогать маме, отдала свою готовность рыданиям и успокоениям. вроде бы, вымотать себя получилось более менее успешно. мама иногда кидает что-то между обеспокоенными и чтобы-хеин-не-портила-атмосферу-своим-настроением взглядами. хеин улыбается. иногда это даже искренне, потому что еын пару раз задаёт вопросы об учебе и о том, какого это — учиться в средней школе. — все не так уж сложно. уверена, что у тебя получится продержать свою пятёрку до самого выпускного класса. — это мне ещё, — еын считает на пальцах, но, наверное, больше для уверенности, и показывает десять двумя руками, — вот столько учиться надо… хеин относит мешающую на столе посуду на кухню. шаги за спиной немного пугают, — крошка-хеин, тебе помочь? но голос за спиной пугает примерно в раза два сильнее. — чего ты дёргаешься? — нет, папуль, все в порядке. я сама помою. отец облокачивается на столешницу рядом с раковиной и смотрит очень пристально. хеин кажется, что он все понимает, но не хочет ничего с ее чувствами делать. чувствует себя эмоциональным красным шариком, который вроде ещё красный и агрессивный, но он уже почти сдулся и летать не готов. — как тебе джинен? никак теперь звучит как — она милая. — это все что ты скажешь? хеин вопросительно смотрит на отца, желая понять, что ещё нужно ответить. если говорить честно, джинен для хеин неуместный гость вместе с еын, но это просто два чужих для неё человека, которые ни в чем не виноваты и никогда не были. смотрит в глаза отца, чтобы понять, что случилось в этом году, что он решил впервые за семь лет приехать в их дом и есть мамин фирменный салат за столом, который его и не помнит. даже не знает. отца помнит хеин, но таким разрезанным на части и редким, что толком и не может сказать, знает ли его настоящего. она знает папу, который водил ее в дошкольные группы в шесть лет. знает папу, который переживал и ругался на неё, когда в пять лет хеин ушла из дома совершенно случайно. знает папу, который гулял с ней в четыре, пока мама была на работе. — ладно, крошка, не буду тебе мешать. слова эти в голове хеин зависают немым вопросом: снова? мешал ли ей когда-нибудь отец? было ли его когда-то слишком много? думала ли хеин о том, чтобы он на время от неё отстал? шумное застолье теперь отпугивают нагружающей информацией. голова кипит от мыслей. хеин тихо подходит к маме и шепчет на ухо. мама неодобрительно смотрит и выводит из комнаты. — ты хочешь оставить гостей, а сама уйти? — пожалуйста. наверняка мама видит ее намокшие глаза. наверняка понимает, почему они намокшие. она только наказывает звонить, если что-то случится.