orchids and chamomile

Глава 2 Хогвартс Даниэле нравился: призраки были очень дружелюбными, Денис всегда рядом, уроки были очень интересными, хоть и все, что там говорилось, было ей уже известно. Но тем, что ей нравилось больше всего, было отсутствие контроля отца, который раньше почти душил. Сейчас Московская свободно делала то, что ей хотелось. Например, общалась с Соней. По словам отца, ей не стоит водиться с нечистокровными волшебницами. Правда, причину он ей не захотел объяснять. Хоть девочка и была подвержена влиянию отца, но та не всегда слушалась его, несмотря на то, что ей почти как воздух было необходимо одобрение отца. Все же доброта матери оставила свой след на Дане, из-за чего она так и смогла окончательно очерстветь. Даже если в ней и начали прорастать корни этой бессмысленной дискриминации, то им не суждено было взойти. Невозможность этого усилила и Татищева, которая почти постоянно была рядом. Честно, Даниэла уже была влюблена в это место. Девочка откинулась на стену, украшенную узорами, и тяжело вздохнула. Пара по зельеварению, совмещённая с Хаффлпафом, была похожа на ад. Почему студенты этого факультета все как на подбор не могут понять, как работать с этими чертовыми котлами? Из-за этого часть урока была посвящена саркастичным замечаниям от преподавателя, что, если честно, заставляло Даниэлу тихо смеяться в плечо брату. Однако ту девочку, Веронику, было как-то жаль. Она, замотанная в свой желтый шарф, так старательно пытается соблюсти все пропорции, написанные в учебнике. Эта бедняжка так хочет, чтобы брат хоть иногда обращал на неё внимание, а не все время проводил со своими друзьями из Слизерина. Однако ее отличные оценки совсем никак не помогают. Как же Московской было знакомо это чувство. А если говорить про Енисейского, то он ей казался через чур напыщенным. Он напоминал ей ее саму. Он был популярен, очень красив и знал себе цену, не позволяя кому-то воздействовать на себя. Он был свободным. В она тоже такой быть хотела. Да и у этих Енисейских какая-то мутная история с родословной, поэтому их натянутые отношения вполне себе объяснимы. Наверное, именно поэтому Вероника старается быть ближе к Вите и Соне, которая давала ей опору и чувство защищённости. Собственно, к Татищевой. Сейчас она с улыбкой направлялась к ней, весело размахивая портфелем из стороны в сторону. Это вызвало улыбку Московской. Соня была такой живой и яркой, что Даня сама себе казалась выцветшей на солнце рубашкой. — Ну и как поживает наша слизеринская принцесса? — спросила Соня, усаживаясь рядом с Даниэлой. — Просто чудесно, — безрадостно ответила та, рассматривая дрожащее пламя свечи. В темном коридоре не было лишних ушей, да и тем более все, кто мог и хотел, уже собирали свои вещи для поездки домой на время Рождественских каникул. Даниэле возвращаться не хотелось. А что ее там ждало? Много чего, что веселым и приятным не являлось. Именно поэтому она решила отослать отцу сову с письмом об отказе от приглашения на их ежегодный Рождественский бал, а следовательно оставить брата на растерзание дальним родственникам, за что уже получили от него пару подзатыльников. — Что планируешь на каникулы? — бросила Московская, накручивая длинную прядь волос на свой бледный палец. — Что-что? Тут останусь, чего уж тут думать, — хмыкнула Соня, потирая нос. — А я вот Дениса отправила за нас двоих отдувать у родственников, — поделилась Даниэла. — Значит, что мы можем вытворить что-нибудь... — весело и задорно начала Татищева, но тут же была прервана Московской. — Нет, — отрезала та, — Ничего мы делать такого не станем. Я не хочу получить сначала от директора, а потом и от отца. — Ну не бурчи ты, давай, — стала клянчить Соня, бодая подругу лбом в плечо. — Отстань, — раздраженно сказала Даниэла, — Вечно вы, грифиндорцы, лезете везде, а потом получаете по ушам. — Да ладно тебе, не будь занудой, — рассмеялась девочка. — Так вот что имел в виду Александр, когда говорил, что отличительные черты Гриффиндора — это слабоумие и отвага, — пробормотала Московская, но после сдалась, — Я подумаю. — Ты лучшая! — радостно воскликнула Татищева, подскакивая на ноги, —Ладно, до встрече на защите от темных сил. Даниэла лишь закатила глаза и снова откинулась головой на стену. Может, Соня и права, задумалась девочка. Ей уже надоело быть одной и в постоянно притворяться паинькой, делая из себя прилежную и послушную ученицу. За все одиннадцать лет она ни разу не вытворяла чего-либо эдакого, что было свойственно всем ее сверстникам. Например, собраться в поход в лес в тайне от семьи, а потом получить по самое не хочу. Или же... А дальше Даниэла не знает — ей даже думать о таком не давали, поэтому она пока ограничивается походом. Ей всего одиннадцать, не должна она думать о таком. Ей бы про тыквенный пирог и пунш думать, который на обед обещали, а не рамках, которые выстроил отец. Это слишком взрослые думы для такой маленькой девочки. Вокруг летали маленькие снежинки, на головах учеников были одеты ободки с оленьими рожками, а в воздухе так и витал запах чего-то рождественского, из-за чего Московская немного воспряла духом и подскочила на ноги. Улыбка по ее лицу расползлась сама собой, а руки так чесались от желания стащить у кого-нибудь сладкого пряника. И что, что потом ее беспечность может ей аукнуться? Она пока об этом не думает? Да и зачем ей думать об этом, если впереди ее ждут каникулы вдали от отцовского контроля, но в приятной компании взбалмошной грифиндорки, которая готова терпеть ее занудство? Даниэла правда всем сердцем любит Хогвартс и ни за что не променяет веселье с Соней на скучный бал с родственниками.