Неудобный

      Женю сковывают цепи, причиняющие боль при каждом движении.       — Нудачник!       — Кривой!       — Вышел лёд полировать?       — Прокат слабый, как и всегда!       — Позор страны!       — Позор тренерского штаба!       — Как тебя ещё не вышвырнули?       Женя пытается вырваться, но цепи сильнее его. Он дергается снова и снова, пока по коже не начинает стекать кровь. «КРОВЬ» — проносится эхом в голове у Жени. Крови так много, что Женя тонет в ней. Она доходит до рта. Он пытается вдохнуть, но воздуха легкие не получают. Туда заливается кровь, приносящая дикую боль. Женя кричит от этой боли.       Женя подскакивает на кровати от звона будильника. Он резко садится и отключает его. Сердце вот-вот выскочит из груди, дыхание сбито к чертям. Женя полностью покрыт холодным потом, будто только что бежал марафон. Он подтягивает колени к себе и прячет бледное лицо в ладонях.

Надо вставать.

      А вставать не хочется совсем. Женя лёг в 12, уснул в 4, проснулся в 7. Но последние дни проблемы со сном — часть его жизни, которая приближает его к смерти, и с этим приходиться мириться. Женя поднимаешься с кровати и плетётся в ванную. Холодный душ, холодная вода в раковине. Женя ставит на стол яичницу и садится. Он просто смотрит в тарелку, изучая взглядом каждый блик на белке. Он смотрит столько времени, сколько ушло бы на то, чтобы съесть завтрак, встаёт из-за стола и покидает кухню, оставляя тарелку на столе. Женя быстро собирается и выскакивает из квартиры, а затем и из подъезда. Майский прохладный ветер продувает кофту насквозь. Женя зашёл в метрополитен прошёл через турникеты. В вагоне полно народу. Все едут на работу, наверное.       В коридорах Юбилейного Женя не задерживается, сразу направляется к ледовым раздевалкам. Он проходит внутрь. По раздевалке расхаживал уже переодетый Миша в одном наушнике. Глеб, одетый наполовину, пытался сидя доспать на лавочке с фуфайкой в руках, прислонившись головой к шкафчикам. Миша обернулся и подошёл, чтобы пожать руку.       — Здорова, — бросил он, протягивая руку.       — Привет, — ответил Женя, сжимая в руке ладонь Миши.       Глеб, который проснулся от их разговоров, открыл глаза, сонно потаращился на Женю, пробубнил вялое «привет» и закрыл глаза обратно, собираясь спать дальше.       — Не-не-не, Глеб, —попытался остановить его Миша. — Хорош дрыхнуть. Вставай давай, соня.       Глеб лениво промычал в знак протеста, не открывая глаз. Женя начал переодеваться, без особого интереса наблюдая за тем, как Миша кошмарит сонного Глеба, а тот мычит и пихает Мишу в ответ. Когда Женя уже переодет, Глеб, наконец, со стоном поднимается с лавочки и натягивает фуфайку.       — Иди умойся, а то Шеф поймёт, что ты спросонья, — советует Миша Глебу, и тот уходит в туалет. Миша поворачивается к Жене. — Ты тоже не выспался что-ли? У тебя синяки под глазами.       — Есть немного.       Глеб вернулся в раздевалку и Миша снова заговорил.       — Ц, как дети малые, ей богу. Мне что, каждый вечер приезжать к вам домой и спать укладывать?       — Заканчивай мораль читать. — буркнул Глеб, — вот здесь уже, — он приложил ладонь к горлу.       — Ладно, не обижайтесь. Просто спите побольше, молодежь.       Женя молчит, но ему Мишины речи тоже не очень нравятся, ведь Женя помнит того Мишу, который только пришёл в их группу, со своими тараканами и загонами. Но с тараканами Миши ему все ясно. Женю больше интересовали тараканы Глеба, так как откуда они взялись, Женя даже предположить не мог. Карьера Глеба складывается неплохо, да и на тренировках Глеб проблем не испытывает.

Дурак. Только у тебя вся жизнь состоит из спорта. У Глеба есть другая жизнь, личная.

      Задать Глебу вопрос Женя не решается, даже когда Миша покидает раздевалку, поэтому он хватает коньки и, вслед за Мишей, идёт разминаться. В зале их встречает Лиза и другие девушки.       — Долго вы, мальчики. — заключает Лиза.       — Женя поздно пришёл. — ответил Миша.       Женя снова молчит. За сегодняшний день он произнес всего два слова. Не было сил, не было настроения. За него отвечает сердитый с утра Глеб.       — Этот опять за своё. Матвея вот, до сих пор нет.       — Так его и вчера не было. Он заболел, забыл? — сказал Миша.       Глеб не ответил.       — Заканчивайте выяснять отношения! Разминайтесь, готовьтесь ко льду. — остановила их Лиза.       Ледовая тренировка не задалась у Жени совсем. Все начали раскатку с тройных. Глеб реабилитировался и уже прыгал четверные. В это время Женя только приступил к прыжкам. Он начал с тройного тулупа, сделал степаут на приземлении. Лиза, которая остановилась снять олимпийку у бортика, смотрела на него слегка обеспокоенно. Женя прыгнул ещё. На этот раз получилось чисто, и Лиза вроде успокоилась. Но когда Женя упал с тройного сальхова, в ее взгляде снова заиграло беспокойство. Жене больно и стыдно. Упасть с тройного-то сальхова! Лучше не придумаешь! Женя поднялся на ноги и поморщился от боли в спине. К нему подъехала Лиза.       — Ты не заболел? — спрашивает она.       — Нет. С чего ты взяла?       — Действительно, чего это я? Ты тут с тройных падаешь как бы. Да и выглядишь не очень.       — Упал и упал. Со всеми бывает. Давай лучше делом займёмся, пока Шеф не заметил, что мы лясы точим.       Женя отъехал от Лизы и начал набирать скорость.Он собрал все тройные, но без помарок не сделал ни один. По хорошему надо было дальше прыгать тройные, но Женя видел, что все уже отрабатывают триксели и четверные, поэтому он тоже перешёл к более сложным прыжкам. Решил начать с тройного акселя. Женя зашёл на аксель, оттолкнулся и… больно, очень больно. Он потерял ось и упал всем телом. — Да что за хрень! — выкрикнул Женя, ударяя кулаком по льду. Женя открыл глаза и увидел кучу коньков, окружающих его. На такой шлёпок при падении отреагировала не только Лиза.       — Тихо-тихо-тихо. Успокойся. — голос Миши. — Чем ударился?       Женя попытался ответить, но давящая боль в груди не дала ему этого сделать. Падание вышибло из него дух. Он поднял взгляд выше и увидел ребят целиком. Миша нависал над ним горой. Глеб испуганно таращился, закрыв рот руками. Девушки тоже выглядели дико напуганными. К Жене уже проталкивались тренера.       — Что случилось? Что с ним? — спросила Глеба Татьяна Николаевна на пути к Жене.       — Я… я н-незнаю. Он молчит. — ответил Глеб сквозь ладони дрожащим голосом. Его глаза блестели.       Женя с тихим стоном перешёл в сидячее положение. Он зажмурился от боли. Боль была везде: голова, рёбра, бедро.       — Живой? — спросил Алексей Николаевич. — Что болит?       — Да, живой. Всё хорошо. — Женя сам удивился своему сдавленному голосу. — Извините.       Женя поднялся на ноги. Тут же приблизился Миша и вытянул руки, чтобы придержать его.       — Не надо, я в порядке, честно. — отмахнулся Женя.       Но Миша лишь усилил хватку.       — Где болит, Жень? — спросила Татьяна Николаевна.       — Уже не болит почти. Бедро совсем чуть-чуть. — пробубнил Женя.       Он выбрался из рук Миши и поехал. Никто вроде не был против, пока Женя не проехал выход со льда.       — Женя, куда ты едешь? — поинтересовался Алексей Николаевич.       — Так до конца тренировки ещё больше часа. — невинно ответил Женя.       — Для тебя лёд точно закончился. А может и не только лёд. — сообщил Алексей Николаевич. — И никаких возражений! Поговорим за бортом.       Женя хотел начать спорить, но осознав, что на это решение ничем не повлиять, вышел со льда. Он оглядел ребят. Все уже немного успокоились и начали разъезжаться. Все кроме Глеба. Он стоял как вкопанный. Лиза заметила это и начала его успокаивать, приобняв за плечи. М-да уж. И себя тренировки лишил, и ребят заставил поволноваться.

От меня столько проблем.

      Женя через боль надел чехлы. Тренера уже выходили со льда. Алексей Николаевич остался наблюдать за тренировкой у бортика, а Татьяна Николаевна повела его к скамейке.       — Садись.       Женя сел и спрятал лицо в ладонях. Татьяна Николаевна провела рукой по его волосам и села рядом, заглядывая ему в лицо.       — Жень, что с тобой произошло? Ты себя плохо чувствуешь? Или тебя беспокоит какая-то травма?       Женя оторвал ладони от покрасневших глаз и выдохнул.       — Несчастный случай. Извините.       — Поверила бы, если бы это было единственное падение. Но прошлой неделе падал с четверных, на этой — с тройных. Что с тобой происходит?       — Ничего не происходит. Просто так получилось.       — Хорошо, если ты пока не готов ответить, давай о другом. Чем ты ударился?       — Бедром и грудью. Но не сильно.       — А головой?       — Ну, так, слегка.       — Не тошнит?       — Нет. Всё в порядке.       — Надеюсь, не врешь. Ты похудел. Голодовку объявляешь?       — Я ем как обычно.       — Ты нам не доверяешь?       Женю будто ударили под дых. Доверяет ли он? Доверяет, конечно. Просто не хочет никого грузить своими проблемами.       — Доверяю.       — Тогда почему всё время молчишь? Поверь, если ты меня попросишь, то я никому не скажу. Все хотят тебе помочь, но ты не даёшь даже шанса.       — Я обещаю, что если у меня будут проблемы, я вам обязательно расскажу. Сейчас всё хорошо.       Женя молча следил за тренировкой со скамейки. Смотрел как выстреливает Глеб, как он приземляется. Приземления не всегда уверенные, но зато без падений. На Мишу Женя старался не смотреть, чтобы не изводить себя. За Лизой он тоже следил, следил и завидовал. Проезжая мимо борта, она указала Жене пальцем на его кофту, висевшую на борте.       — Заболеешь, — успела бросить она.       Намёк был понят. Он мог бы проигнорировать его, но Татьяна Николаевна все ещё сидела рядом, и если бы Женя не отреагировал, то она бы повторила Лизину просьбу. Поэтому Женя встал, подошёл к бортику, взял кофту и, превозмогая боль в спине, надел ее. На скамейку Женя не вернулся. От борта лёд видно лучше. Через минуту Женя услышал тихие шаги за спиной и обернулся.       — Женя, иди лучше в раздевалку, переоденься в сухое и езжай домой, — посоветовала Татьяна Николаевна.       — Вы не разрешаете мне остаться на хореографию?       — Не думала, что ты этого захочешь. Разрешаю, но если ты плохо себя почувствуешь, ты пойдёшь не в раздевалку, не домой, а в медпункт.       — Хорошо.       — Всё. Иди в раздевалку и веди себя благоразумно.       Женя вошёл в раздевалку, переоделся и залип в телефоне. Через полчаса ввалились запаханные Глеб и Миша. Увидев Женю, они замерли.       — Почему ты в спортивной форме? — поинтересовался Миша.       — Да вот, на хореографию собираюсь. А что?       — Тебе разрешили? — удивился Глеб.       — Да, разрешили.       — Ну и выдал ты сегодня, конечно. Такой звук страшный был. Глеб аж дар речи потерял. — вещал Миша, роясь в своей сумке.       Женя перевёл взгляд на Глеба, тот явно стыдился своего поведения со слов Миши. Женя стыдился того, что стал причиной чьих-то переживаний.       — Прости, Глеб. Я не хотел тебя напугать. — поспешил исправиться Женя.       — За что ты извиняешься? Падай как хочешь, лишь бы целый был. — ответил на Женины извинения Глеб. — Но лучше вообще не падай. Так ты точно цел будешь.       — Постараюсь.       Хореография шла тяжело. Новый хореограф настаивала на занятиях классикой у станка. Жене всякие балетные штучки не нравились. Хоть он и обладал гибкостью, выполняя движения, он все равно смотрелся как-то криво и неаккуратно. Миша смотрелся неплохо, но отсутствие гибкости ему явно мешало. Единственный парень в группе, который мог потягаться в балете с девушками — Глеб. Он гнётся во все стороны, руки и ноги его слушаются. А ещё он не сутулиться, всегда держит осанку. Каждое движение Глеба близко к идеальному. Жене о такой грации только мечтать.       — Раз, два, три, четыре. Семененко, колени. Три, четыре, — гудящая после падения голова уже почти не воспринимала счёт. — Раз, два, три… Стоп! Семененко, где у тебя рука гуляет?! А спину ровную я сегодня увижу?! А стопу натянутую?!       Женя не знал, что ответить. Перед глазами плыло. Позвоночник вот-вот рассыпется.       — Извините. Постараюсь исправить.       — Ты мне это каждое занятие обещаешь. Результата ноль. И ведь все у тебя есть: и растяжка, и прогиб, и подъем. Но ты ничего из этого не демонстрируешь. Отсюда следует, что ты просто не хочешь работать.       Женя молчал. Ребята смотрели на него с жалостью. Все понимали, что работать он хочет, и он работает, но не получается у него и все!       — С глаз моих долой! Вон отсюда!       Ничего не поделаешь. Выгнали — значит выгнали. Женя успел услышать у себя за спиной еле слышное «Чтоб ее лоси сожрали!» от Глеба и молча покинул зал.       Женя влетел в раздевалку и со всей дури ударил кулаком по шкафчику.

Ну почему у меня ничего не получается!? Почему!?

      Женя со вздохом развернулся, прислонился спиной к шкафчикам, сполз на пол и запустил пальцы в волосы.

Не время распускать сопли. Надо уходить, пока не вернулись Глеб и Миша.

      Женя поднялся на ноги и подошёл к скамейке, на которой он оставил свою сумку. Как бы он не старался переодеться быстро, плохие мысли в голове чудовищно замедляли процесс. Переодевшись, Женя начал запихивать вещи в сумку. Тут открылась дверь и в проеме появился Глеб. Он закрыл за собой дверь и поплёлся к скамейке в углу, на которой пытался доспать утром.       — Ты как? — спросил Глеб.       — Нормально. А Миша где?       — В коридоре с Шефом разговаривает. Что-то по поводу завтрашних сборов.       Сборы! Совместные со штабами Соколовской и Рукавицына. Женя со всем этим уже позабыл о них совсем.       — Ты, кстати, упаковался уже? — поинтересовался Глеб, стягивая футболку.       — Неа. Я сегодня этим займусь.       Женя стоял на месте, ожидая, что Глеб попросит что-нибудь захватить с собой на сборы.       — А ещё, ты, это, не парься по поводу хореографии. Получиться обязательно, я вижу, как ты стараешься.       — И каким образом оно должно получиться, если меня раз через раз выгоняют?       — М-да. Эта дама знает, как результата добиться: выгонять к чертовой матери. — Глеб почесал затылок. — А вообще, тебе этот балет не так уж и нужен. У тебя программы другие.       — Но все равно она права. Я на льду выгляжу деревянным. Программы выглядят как-то неорганично.       — Если бы она хотела это исправить, то не выгоняла бы тебя с занятий.       — Тоже верно. Ну ладно, я пойду.       — Ага. Пока.       — Пока.       Дома Женя разобрался с учебой и занялся упаковкой вещей. Начал с тренировочной сумки. С ней все было понятно. Коньки, жёсткие чехлы, чехлы-сушки, утяжелители, резинка, два спиннера и бутылка для воды. В чемодан отправляется одежда для льда и для зала, пять футболок для повседневной носки, две толстовки, пара спортивок, клетчатые штаны в качестве пижамы, носки и нижнее белье, косметичка. Также полотенца и кружка на всякий случай. Ещё Женя закинул сверху упаковку чая и банку кофе. Еду он брать не хотел. Ему и в основные приемы пищи кусок в горло не лезет, а помимо этого чем-то перекусывать он не мог совсем. Женя закрыл чемодан и отнёс его в прихожую. Затем он решил заставить себя поесть. Женя зашёл на кухню. На столе его ждал нетронутый завтрак. Каждый кусочек шёл тяжело.

Давай. Надо поесть. А то скоро в обмороки падать начнёшь, и все поймут, что что-то не так, что ты слабый, что ты ревешь в подушку перед сном, а просыпаясь после кошмара, плачешь от страха.

      И тут Женя пришёл в ужас. Как он будет делить комнату с кем-то, если каждую ночь просыпаться перепуганный собственным воображением? Может, сосед по комнате не проснётся от его резкого пробуждения? Остаётся надеяться на это. А как он будет есть? В столовой. Со всеми. На виду у тренеров. Надо будет садиться подальше от своих и подальше от тренерского стола. Например к Диме с Макаром. Им точно все равно на него, и они не станут бить тревогу из-за того, что «Женечка плохо кушает. Может, он заболел?». А если тренеры будут ходить по столовой и смотреть кто что ест? Шеф вроде бы таким на занимается. А Макар с Димой уже слишком взрослые, чтобы Рукавицын проверял, как они питаются. А если сесть с Андреем? Это же идеальный вариант! Он спокойный и приедет без Кирилла Анатольевича. Его точно никто проверять не будет. Решено. Женя сядет с Андреем или с Макаром и Димой. Женя тыкнул пальцем в экран телефона и посмотрел на цифры на экране. Уже за полночь, а он ещё в душ не сходил.       В два часа ночи Женя, прокручивая в голове свои неудачи, наконец проваливается в сон.