Быть или не быть, жить или не жить...

Часть сорок восьмая. Однажды в этот салон… Окончание. В салоне много вина, там пьют бокалы до дна… Из дворовых песен под гитару. Автор песни неизвестен. Вместо эпиграфа. - Да - а, ты вот Алечку свою в губы целуешь, а меня никогда не целуешь! - Возмущалась молодая подпаска, оттого что ее хозяин, пастух Николай, начал встречаться с женщиной. Подпасочка не помогала, а мешалась и возмущалась. А пастуху Николаю было некогда. Он приволок для матери доски от старых полов, что были выброшены за ненадобностью из коровника на свалку, после ремонта большого коровника. А пастух Николай увидел, сходил за досками и их прибрал. Сейчас сидел, довольный и работящий, и откушивал позднего обеда. А мать стояла у плиты и варила для нового своего сожителя лапшичку свежую, заправляя ее обязательно, сырым и свежим, от собственной курицы, яйцом. Пастух Николай вообще был невероятно удачлив и добы́члив. Прохаживаясь по лугам и подлескам вслед за стадом коров он примечал, что же лежит по лугам и лесам, годного для сельского хозяйства, и прихватывал, где что плохо лежит. И приносил «гостинцы из лесу»: то корзину грибов - маслят, то ведёрко дикого и кисловатого, рассыпчатого лесного торна. Ягоды лесного торна, дикой сливы, были слишком кислыми для еды, но вполне годились на кисловатое и ароматное, духови́тое варенье. Теперь вот приволок, в свою первую хо́дку, охапку старых, но еще крепких досок, что были выброшены из коровника местного коровьего комплекса по выращиванию на племя и для продажи, чистопородных телочек - нетелей. И отдыхал дядя Коля, готовился пойти на второй заход за полугнилыми досками. А уж как рада была мать! В хозяйстве, как всегда, что - то рушилось и требовало починки, никакие доски не бывали лишними, даже такие, прос - сатые и обг&вненные старым телячьим г&вном! А в глазах пастуха многолетняя пропитка всеми видами нечисто́т только лишь добавляла доскам выносливости и крепости. Итак, дядя Коля отдыхал и чувствовал себя умельцем и, для своей новой женщины, добытчиком. Сидел за столом по - хозяйски. Хлебал лапшу неспешно, со вкусом ел. Лапша обязательно должна была быть свежей, с варку́. Не пропускал желудок у дяди Коли, сидевшего в тюрьме несколько раз, несвежую или разогретую похлебку. Затем варил и пил чифир, кипяченый и уваренный до дёготной крепости напиток на основе обыкновенной полупачки чаю, уваренный в полулитровой кружке воды. И никто из счастливых двоих: пастуха Николая и его женщины, не обращал внимания на страдания подпа́сочки Ама́ры, существа не очень давно отпущенного из психиатрической больницы на свободные хлебы, ради собственного прокормления, оттого что приезжал недавно в областную психбольницу врач - хирург и перевязал, наконец - то Ама́ре трубы, как кошке домашней. И любиться теперь Амарочка могла, а вот размножаться - теперь уже, нет! Это в других, более цивилизованных странах и народностях, изувеченные подобной операцией молодые женщины попадают своими историями в газеты и получают защиту, уважение и компенсацию от государства, которое случайно или намеренно дозволило рукам хирургов лишить этих женщин радостей материнства и способности рожать. Но не здесь, не в этой деревенской глуши. И не для психически больной, неспособной осознавать свои действия Амарочки. Для того, чтобы защищать свои права, надо было бы сначала осознавать, что они, эти права, у тебя есть. А молодая психически больная и не всегда осознающая свои поступки Амара весною вышла из психбольницы, прибилась подпаском к пастуху Николаю и вместе с ним пасла стадо до осени, до холодов. Теперь Амарочка сидела и ныла, не желая потерять свое сокровище и счастье - дядю Колю: - Да, ты вот Алечку свою в губы целуешь, а меня больше никогда не целуешь! Нигде! Ни а каких местах! - Подпасочка не хотела идти и чистить от присохших коровьих г&вен охапку досок, что уже притащил дядя Коля, потом следующую, которую он собирался ещё притащить. Подпасочка не собиралась всю свою жизнь оставаться на подсобных ролях и подбирать в общей шведской семье кусочки того перепихо́на,который крепкий еще, но и старый уже пастух дядя Коля, мог бы ей после полноценного полового общения с хозяйкой деревенского дома дать… И женщина наблюдала за этими событиями. И никогда до этого в её жизни, нет не случалось такого, никогда, не признавались ей прямо и просто все участники этого странного любовного треугольника в своих свободных любовных отношениях: ее собственная мать, пастух Николай и не совсем полноценная психически Амарочка… И поворачивалась жизнь новой стороной. Как будто бы заглядывала в своём собственном детстве, вновь, в мертвые и пустые глаза кота, что был выброшен с окна пятого этажа, а добит потом кирпичом. Все приметы и предметы преступления были на месте. Лежал мертвый кот с проломленным черепом и сорванными когтями, лежал рядом окровавленный полукирпич. Но не было преступления, потому что кот расследованию не подлежал. Так же, как сейчас, не подлежала расследованию та долгая и постепенная трагедия, в которой мать после смерти отца почувствовала себя молодою вдовой и снова заневестилась. Деревня всегда была бедновата подходящими женихами - мужчинами… Вот появился, пришел первый приймак на сельское хозяйство деревенского дома, что был получен отцом и сельским ветеринаром для всей семьи. И если входил новый мужчина в уже готовое хозяйство, то начинали говорить соседки в деревне, что мать мужчину «приняла». Этот гражданский муж матери запомнился женщине тем, что сделал для женщины удобный крючок для вязания. Выточил его из обычного шила в мастерских, что возникли на месте МТС (Машинно - Тракторной Станции). И только поэтому невысокий мужичок остался эпизодом в памяти. Но пил безбожно. Стащил со двора, продал за небольшие деньги и про́пил, сначала рису большой мешок. Потом также поступил с большим мешком сахара. Мать вызвала участкового и выставила пьяницу. Тогда еще у матери был сельско - домашний авторитет. И участковый «на разборки» по ее просьбе пришел. Потом появился еще один мужчина. Тоже пьющий. И женщина не могла свою мать осудить. После смерти отца, который долго болел, оставалось так много хозяйственных дел и ветхих построек - сараев, что мать должна была попробовать, хоть немного подлатать свое дырявое хозяйство, теперь навсегда остающееся без твердой мужской руки. И вот появился пастух, "дяди Коля". Сначала он скромно встал «на постой». Приходил на ночёвку, располагался в холодном пристройчике за баней. И жил там вместе со своею верною помощницей, стерилизованной подпасочкой. Потом наступила холодная осень. И мать, из жалости, переселила двух пастухов в дом. И вот сейчас, разворачивалась трагедия, больше похожая на трагедии Шекспира. Оскорбленная и разгневанная подпасочка требовала своей доли в отношениях, общей теплоты и любви. Не узнавая сама себя, женщина говорила сдавленным от ужаса голосом: - Мать, выселяй ты эту шведскую семью прочь, немедленно. Иначе, я от тебя сама вместе с ребенком грудным, сегодня же, и немедленно уйду! …И вот тянулись и тянулись перед глазами пятилетней сельской девчонки столбы и перелески. День был большой, тяжелый и длинный. И девочка устала. Но нужно было идти. Не радовали глаз цветущие по обочинам шоссейной дорого ароматные и нарядные кусты волчьей ягоды и бересклета. Не тянулась душа к цветам - пролескам, что смутно белели фарфоровыми чашечками в предвечерних сумерках и готовились уйти на покой. Всей душою деревенская девчонка отсчитывала только столбы. Через каждые пятьдесят метров ее встречал одинокий темный столб. Он кланялся,разворачивался и провожал ее в дальнее путешествие. А далеко впереди маячил очередной далёкий столб. И вслед за столбами, вдоль дороги, бежали бесконечные километры проводов и электричества, слишком длинные, чтобы пятилетний ребенок мог их пройти так, точно трудное восхождение преодолеть… Никто помочь не мог. Молодой и красивый отец нес на плечах свою младшую дочь, Веточку. Мать тащила все сумки. Бабушка перебирала ногами и шла, с трудом, но сама. С утра втроем: Мать, отец и старшая дочь, поехали в город на автобусе. Там, в первый раз, деревенская девчонка и увидела бессмысленное и бесполезное убийство обычного дворового кота. Постоянную резню дворовых гусей по осени она видела и не удивлялась. Гуси смирно погибали на чурбаке под топором отца, что отсекал молодым гусакам головы. Но это было осмысленное убийство домашней птицы, с весны выращиваемой на мясо. Потом, на городском вокзале всей семьей, ожидали прибытия поезда из Бугульмы. Приехала бабушка, мать отца и привезла с собою полутораголовалую младшую сестру. Но поезд приходил поздно. А автобус в их деревню уходил рано. И вот теперь, нужно было целую бесконечность идти пешком, отсчитывая уставшими маленькими ногами километр за километром. С тех самых пор, если женщина вспоминала бесконечную пустыню, где невозможно найти никакой помощи, она вспоминала белые цветы - пролески, уютные перелески и бесконечные телеграфные столбы. И не было большой разницы, что припозднившаяся телега с возницей шла поздним вечером до их села и подобрала всех усталых путешественников. Путешествие, всей своей непереносимой тяжестью, уже успело навсегда отпечататься в детской душе! Поэтому сейчас проходила женщина мимо поворота дороги и не сворачивала вслед за поворотом к месту, где стоял, так раньше любимый ею, семейный и материнский дом. И вся жизнь казалась ей теперь бесконечным и ненужным тяжелым и непонятно куда и зачем путешествием! Но ведь не потому же, что она не была самостоятельна. И ведь не потому, что ничего не могла решить в отсутствие мужа, единственного мужчины их маленькой семьи, нет?... Считала в голове, как выкрутиться из вечного безденежья и хватит ли её небольших средств, чтобы пережить Новогодние праздники. И вспоминала, как день назад забежала вышла с ребенком из художественной школы вечером и забежала в собес, в котором совсем недавно увидела целую комнату пряников! Быть может, помогут! Быть может, дадут что - нибудь поесть? О, как же она ошибалась! Внутри собеса разворачивалось настоящее предпразничное действие! Работницы собеса, потерявшие в нелегком восхождении к вершинам власти не только талию, но и шею, тащили охапками новогодние подарки для детей! Присутствие ума среди работниц соцзащиты приветствовалось! Поэтому они не огорчались, что двойные подбородки, свисая прямо на грудь, заменяли им нежную шейку! Зато ухватистые руки набирали столько блестящих подарков, сколько могли ухватить. И переговаривались оне: - Ты сколько себе возьмешь? - А если встречался гружёной подарками барышне начальник - мужчина, то улыбалась она обольстительно и говорила голосочком сладким и воркующим: - Работаю! Выбираю новогодние подарки для неимущих деток из Подъясашной Таньги! - Начальник улыбался в ответ, устало и очень удовлетворенно. И вакханалия выбора подарков продолжалась и продолжалась! И очень хотелось вмешаться, и очень мечталось попросить хотя бы один новогодний подарок из тех, что набирали работницы соцзащиты себе! А рядом сидела пожилая женщина, которой выписали и не захотели выплатить социальную помощь. Она сидела тихо. Работницы делили новогодние подарки, поэтому к посетительнице никто не выходил. И если пожилая дама начинала постукивать по столу: - Пожалуйста! Подойдите ко мне, хоть кто - нибудь! Пожалуйста! - То из -за застеклённой конторки высовывалась голова вахтерши и грозно сулила: - Вот я ужо вызову на тебя Нацгвардию! - И вызвала таки! Нацгвардия приехала вскоре. Какую опасность могла представлять пожилая старушка, неполных или полных пятидесяти лет, женщина не представляла, но на всякий случай задвинула ребенка себе за спину. Нацгвардия ли это была или, все - таки, полицейские, упакованные в блестящие бронежилеты, непонятно, но прибывшие на вызов сказали: - Пройдемте! - И захотели упаковать пожилую женщину в тесную зарешеченную клетку, где стояли два железных стула, а дверь закрывалась только на наружный замок. Старушка испугалась! А женщина вспомнила телевизионный сериал «Марима́р», в котором летело под откос, медленно переворачивалось и вспыхивало киношным пожаром целое желтенькое такси! Еще глубже задвигая ребенка за спину, женщина осторожно высунулась и спросила, как муж учил: - А какую опасность может представлять обычная женщина, что вы ее, как преступницу уво́зите? Она ведь только пришла свою материальную помощь попросить? Или получить? - Наручники одевать? - Спросил в рацию и позвенел наручниками молодой сотрудник правоохранения. И рродолжал. - И тут, рядом со мной, еще две нарушительницы образовались. Их тоже вместе будем забирать и грузить? Женщина стала отступать. Ребенка за собою утягивать. А в голове зазвучало только: - Допрыгалась! Дозащищалась всех посторонних и незнакомых женщин! Теперь будешь ночь ночевать в обезьяннике! Бесплатным ночлегом с крупным штрафом потом! И вместе с голодным ребенком, потому что ужина, тем кто задержан и сидит в зарешеченной камере предварительного задержания - обезьяннике, совсем не полагается! Бойцы - правоохранители стояли вокруг женщин и ждали. Но начальство решило. И задержанную пожилую женщину все - таки не стали сажать в железную клетку внутри машины, а проводили в кабину патрульной машины. А мимо женщины с её ребенком прошли так, точно их совсем не было на этой улице. - Умеют же бойцы - правоохранительных органов передвигаться незаметно и скрытно! Обучены, видимо, хорошо! - Восхитилась женщина. - Не только Алексей - маленький, из тех сотрудников РУБОП (Республиканское Управление по Борьбе с Организованной Преступностью), которые приходили забирать мужа к ней домой, сумел пройти сквозь нее так скрытно, что захотелось заглянуть себе под подол халата: Он между ног проскочил что ли? Потому что мимо нее в тесном коридорчике, Алексей - маленький совсем никак незаметно продвинуться не мог. Патрульная машина сдвинулась, мигнула фарами, уехала, увозя внутри себя неизвестную задержанную преступницу, чья вина была только в том, что перед Новым Годом она осмелилась зайти в орган Социальной Защиты Населения и попросить отдать ей те деньги, которые начислялись, как помощь. Да вот только никак не собрались эти деньги старушке всем собесом отдать! И вспомнила только тогда женщина, как проходила мимо нее неизвестная ей преступница. И быстро проговорила адрес, сквозь зубы, почти не разжимая губ. Она сказала адрес и добавила, что по этому адресу, он здесь рядом расположен, совсем недалеко, есть детский дом, он называется: "Детский Приют". И можно прийти туда с ребенком и, если историю о бездомности расскажешь интересную, то повезет если, пустят переночевать! И даже ужином накормят, хотя и не очень вкусным! Тогда женщина и стала благодарить мысленно эту неизвестную ей преступницу. Потому что подошла по адресу, получила на пыльном диване а прихожей ночлег. И даже ужин для себя и ребенка! А после завтрака получила обычную для себя, в последнее время, выволочку с угрозами отобрать ребенка немедленно, потому что она - это семья, находящаяся в особо опасном положении, раз даже не может сказать, где последние несколько дней находится её собственный муж! Сейчас женщина из последних сил месила ногами рыхлый снег, продвигалась вперед и думала, что слишком много развелось начальников на один квадратный метр, даже здесь, даже в деревне. Начальников случайных и посторонних, начальников готовых казнить не за поступок, а за слово. Или за одну только лишь неверную мысль!