О приемуществах и недостатках кровавых ангелов

Штрихи наполняют бумагу. Черные глаза с недоверием смотрят на него прямо со страниц. Но она по прежнему выглядит мило с этим недовольным личиком в домашней одежде. И, о боже! На ней милейшие пушистые черные тапочки! Взмах рукой над угольным рисунком и милейшая тучка нервно поджимает губы неотрывно глядя на художника. Она подобна ангелу, черному и возможно кровавому. Но она его черный ангел. Хотя бы в его голове. Но это условности. Голова Торпа откидывается на край кровати. Он сидит на ковре, на удивление пушистом в этом мрачном доме. Хотя сложно назвать его мрачным, ведь когда Уэнсдей входила в свою комнату он заметил, что в ней есть темно-фиолетовый цвет, что является маленьким доказательством его теории. Дом Аддамсов вполне похож на остальные, за исключением того, что он стоит на небольшом возвышении, у них есть свое фамильное кладбище, это доказывает, что он стоит здесь довольно давно. Похожие дома строили очень влиятельные люди этак в года трицатые. Готика смешивается с викторианским стилем, что гормонично смотрится, и часть комнат, вроде как, находится под землёй. Дом восхищает своими размерами и чистотой. Казалось бы стилю их дома подошла бы паутина и пыль, но они стерильно следят за чистотой. Не до блеска как у смазливых магнатов, где каждую ненужную никому вазу надраивают домохозяйки, а простая, что удивительно, домашняя чистота. Комната Ксавьера выполнена в чёрно-бордовом стиле. Большая двухспальная кровать стоит практически посередине комнаты на против комод из тёмного дерева где недалеко стоит большой вазон с монстерой, небольшой шкаф рядом и стол у окна. Очень уютно и на данный момент лучи солнца разливаются по комнате. Ксавьер давно разложил вещи, и из-за боязни идти так прямо на контакт с Уэнсдей, решил прогуляться по поместью. Парень набрёл на большую библиотеку, её не тронула атмосфера Рождества. Наверное только в зале поместья было празднично. Стеллажи тянулись вдоль стен, каждая полочка была заставлена различными романами и мемуарами. Сложно представить сколько различных историй хранят эти томики. Гуляя вдоль стеллажей художник наткнулся на книгу Ирвинга Стоуна "Жажду жизни". Название весьма интригующее и описание обещает историю жизни Винсента Ван Гога. Решив, что это удачная находка, Ксавье присел на шоколадно-коричневый диван, что с журнальным столиком и двумя креслами в цвет стояли посредине помещения. Книгу уже кто-то читал, об этом говорят многочисленные пометки карандашом на полях. С первых же строк погрузившись в историю и мысли единомышленника, парень потерял счёт времени. 1. Уэнсдей закончила писать третью главу нового романа. Раз историю про Вайпер получается писать только по своей жизни, то она ее отложет до появления чего-то интересно и интригующего. Уэнсдей искренне надеется, что решение остаться дальше учиться в Неверморе не окажется провальным. —Правила этикета требуют проверить этого страдальца,— устало выдохнула девушка, когда поняла, что ей нужно отвлечься. Выйдя из комнаты и сделав пару шагов в направлении комнаты Ксавьера—она его там не обнаружила. Спустившись на первый этаж, Аддамс заметила силуэты родителей, что были в оранжерее. Отец играл в шахматы с вещью, а мать опять носилась вокруг растений. Стараясь пройти мимо, так чтобы ее не заметили, она шмыгнула в библиотеку, через которую хотела перейти дальше, но наткнулась на пропажу. Ксавьер увлечённо читал книгу и уже близился к середине, судя по прочитанным страницам. Выглядело это завораживающе. Волосы собраны в неряшливом пучке, черная футболка с странной надписью "Arctic monkeys" и спортивные штаны. Всё в цветах самой Уэнсдей. Что удивляет. Сидит полулёжа на диване с согнутыми в коленях ногами—ему довольно удобно, об этом говорит его поза. Уэнсдей аккуратно присаживается практически в ноги Торпа и тихо наблюдает за ним. —Интересно?— спустя пару минут младшая Аддамс решила всё же нарушить тишину. —Что?— Торп испуганно заметил, что не один в библиотеке. —Я не понятные вопросы задаю?—вопросом на вопрос отвечает Уэнсдей. —Вполне понятные,—непонятливость Торпа видна за сто вёрст,—Да, интересно. Ты меня искала? —Я рада, что эта книга тебе по душе, постарайся ее дочитать. —Никто же не будет против, если эта книга временно перекочует ко мне в комнату?—тактично интересуется Ксавьер и тут же в свою защиту вскидывает руки вверх,— Не в Невермор. Не подумай... —Я поняла,—обрывает его Уэнсдей,—Думаю домочадцы не будут против,—меланхолично делиться нейтральной информацией. Как всегда.— Хочу кофе,— с этими словами младшая Аддамс направилась на кухню. Ксавьер смотрел на дверной проём где скрылась макушка его тёмного ангела. Парень не решался: стоит ему идти или нет. Решив, что кофе рядом с этой бестией не помешает, Торп двинулся за ней. Его грызли сомнения. Ксавьер был неуверен, что правильно поступил согласившись приехать на часть каникул к Аддамсам. Рождество с готической семейкой—интересный опыт. Сидя за большим столом на расстоянии, парень наблюдает за Уэнсдей. Теперь она с косами. Не хочет его травмировать? Если да, то поздно. Уже. Она выглядит слишком по домашнему мило. Аддамсы хоть и старомодны, но пользуются кофемашинкой. Девушка ставит кружку, вставляет капсулу, что достала из черного навесного шкафчика выше, нажимает на кнопки и комнату заполняет тихий звук приятного жужжания. За большим арочным акном виднеется домашнее кладбище аддамсов покрытое корочкой снега, что тихо падает крупными хлопьями. Резко перед ним появляется чашка с дымящимся кофе. —Латте,—кидает название пьяняще-сладкого(?) напитка и уходит к кофемашинке ставя следующую кружку. Уэнсдей повторяет действия. А после прожигает взглядом стенку. — А можно сахар?— опасливый вопрос слетает с губ парня. —Нельзя,—не поворачиваясь резонно отвечает Аддамс спиною чувствуя пытливы взгляд,—Какой вопрос такой и ответ,—слегка поведя плечом девушка потянулась к одному из шкафчиков. Достает стеклянную сахарницу с красивой слегка вытянутой крышкой. Ставит её на стол,—Он с цианидом,— бросает пугающую фразу и идёт за своим двойным экспрессо. Аддамс садится прямо напротив Ксавье и пристально следит за его реакцией. —Тогда это будет самая приятная смерть,—художник уверенно окунает ложку в сахарницу. Никуда не спеша добавив одну чайную ложку сахара в свой кофе, парень стал довольно его помешивать. Уэнсдей смотрит выжидающе. Это был...флирт? — В какой момент ты перестал трястись на каждом углу и стал вести себя более раскрепощенно?—холод пузыриться словно ядом в словах девушки. Младшая Аддамс не мигая выжидающе смотрит на Торпа. Улыбка все ещё сияет на губах парня, но не такая яркая, как мгновение назад. —Даже не знаю,—меланхолично отвечает Ксавьер. —Это не ответ. —Вполне. Девушка делает жадный глоток, будто пьёт жизнь а не кофе. Мысли маленьким ураганом крутятся в голове. Она же пытается остаться не многословной. Длинные речи—не ее фишка. 2. Палец нажимает на кнопку включения телефона, яркий свет экрана показывает чёрно-белую фотографию картины где изображена Уэнсдей. Парень смотрит на время—два часа ночи. Он только закончил читать книгу. Такая усидчивость всегда проявлялась в творчестве, но практически никогда в литературе. Удивительно, но он дочитал книгу практически за один присест. Ксавье было думал сразу отнести ее в библиотеку Аддамсов, но решил, что шарахаться ночью по чужому дому не очень хорошая идея. Положив томик на тумбочку, Торп лег на спину и устало потёр глаза, спать не хотелось,но чем себя занять Ксавьер не знал. За дверью слышались какие-то счелчки, что сначала слегка напугало, но звуки зарождались не в коридоре. Они тихо рождались и тут же умирали в какой-то комнате рядом. Будто кто-то работает на раритетной печатной машинке. Видимо Уэнсдей печатала новый текст. Интерес начал заражать подкорок мозга весьма спорной затеей. Парень поднялся и тихо пошёл к выходу из комнаты. Ксавьер максимально тихо, как только мог, пробрался к комнате Аддамс. Не стуча, парень опускает ручку двери вниз открывая дверь. Уэнсдей сидит к нему спиной. Пальцы девушки ритмично стукают по печатной машинке. Текст течет как свежий мёд. Слово за словом наполняют бумагу. История буквально сочится в ней и изливается на бумагу. —Стук,—не отрываясь от своего дела чётко проговорила Аддамс. —Что?—Непонимающий Ксавьер застыл в дверях. Глаза бегали по комнате стараясь все разглядеть. —Когда хочешь к кому-то зайти в комнату, надо стучаться,—Вещь помагал укладывать листы в одну стопку. Уэнсдей поворачивается к Тропу пытаясь понять цель его визита,—Ты что-то хотел?—Э...—Ксавьер нервно мнется,—Ну, я дочитал книгу, хотел отнести в библиотеку, но решил, что не лучшая идея шарахаться ночью,—парень аккуратно проходит в комнату и садится на кровать. —Расслабься. В этом доме есть всего пару правил, полагаю с ними ты не успеешь познакомиться. К слову ночью по дому тоже можно, как ты выразился, шарахаться,—Аддамс повернулась к печатной машинке и перечитала прошлый лист,—Как тебе книга?—вопрос вылетел сам, когда руки девушки застыли над чистым листом. —Честно, мне понравилось! Особенно тронул момент где Винсент отрекается от бога, с учётом того как долго он шёл чтобы стать священником. Жизнь в деревеньке шахтеров была мучительной в прочтении. Восхитил интузиазм Ван Гога, то как он не смотря ни на что шёл к своей цели, хоть она и не была осязаемой, но всё таки я считаю, что он добился чего хотел, хоть и не в полной мере,—с горящими глазами говорил Торп и поняв, что выгонять его не собираются— скинул тапочки и уселся поудобнее, подтягивая ноги к себе,— Жизнь Ван Гога действительно интересная,—Как бы в заключение кинул парень,— Ещё очень интересно было читать чьи-то заметки на полях. —Это мои заметки,—отвечает Уэнс печатая новый текст. —Ого,классно!—искренне восхищается Ксавьер—Мне было бы очень интересно почитать, что-то из того что ты пишешь,—как бы невзначай упомянул о творчестве девушки Торп. Уэнсдей, что стучала пальцами по старой клавиатуре—замерла, поднявшись со стула, она медленно подошла к стеллажу и взяла какие-то листы сшитые воедино вручную. Аддамс подходит к кровати и протягивает небольшой книжный кирпичик Торпу. Тот в свою очередь неуверенно берёт его в руки и начинает разглядывать. Обычные белые листы А4 были сшиты небольшими стопочками а после соедины в одну алой нитью. На, так называемой, обложке было просто и лаконично напечатано в правом углу сверху: Уэнсдей Аддамс "Фиалки вянут после десяти". Аддамс младшая вернулась за печатную машинку, что являлось негласным разрешением читать её писанину прямо в её комнате. Чем Ксавьер и воспользовался. Листая страницы парень медленно вяз в романе девушки. Это определенно намного больше, чем пометка в книге: "Это из разряда "Советы принимаю от всех дающих, но собственное мнение берегу" " или "Язык так щедр на клятвы, пока пылает в жилах кровь". В её пометках на полях или в, непосредственно, её книге есть виднеющееся вдохновение "Гамлетом" Шекспира или "Фаустом" Гётте, но в то же время она сохраняет свой непосредственный стиль. —По моему, твои герои старательно избегают любовь и все прилегающие к ней темы,—озвучивает своё предположение Торп. —Потому что в этой книге упор не на этом. Тебя только это смущает?—никак особо не отреагировав Аддамс передает лист вещи, поворачивается и в упор смотрит на Ксавье. —Логично, что упор не на этом. В основном здесь экзенстэкзистенциальные метания главного героя, но ощущение будто он или кто-то из его окружение готов прыгать от понятия "любовь" как от кипятка,—Торп уверенно толкает свою теорию,—Марк живёт в семье где родители держаться вместе только из-за ребенка, то есть его, и мечтает чтобы они поскорей скончались. Обосновывается это плохими отношениями между ними, но нет начала от куда это пошло, нам просто кидают факт, как сырое мясо собаке, что не спрашивает есть ли в нём яд или таблетки для эфтаназии. Это звучит слегка неправдоподобно, так как они из-за чего-то же сошлись. Безусловно есть браки где обсолютно нет любви, но была причина и, как мы узнаем, не ребенок. Причина есть везде. Где-то должно быть начало. Пока ты не начала кидаться в меня ножами, спешу сообщить, что мне нравится твой слог и повествование не смотря на вышеупомянутое,—как говорится:"Начинал за здравие, закончил за упокой". Ксавьер понял, что возможно не следовало интересоваться и задавать вопросы, что возможно сейчас он оборвёт своими руками единственную нить, что случайно ему попала. —Начало есть не везде.