Set The Fire To The Third Bar

*** — И всё-таки я хочу есть, — Симон сморщил нос и приобнял парня, который после поцелуя вновь уткнулся носом в его волосы. — Я тоже. Как думаешь, почему, — стоило ли так шутить, но Вильгельм и правда потерял весь аппетит еще после ошеломительных новостей Мален. — Ты безнадежен, — улыбнулся Симон, закатив глаза. — Так-то я должен быть сыт еще после душа. — Кстати, да! — оба рассмеялись, и Вилле еще больше зарылся — насколько это вообще было возможно — в кудри парня. — Можно я так буду лежать весь день? — Нет, мне уже жестковато, — Симон попытался подняться, но был остановлен рукой. Ладонь задержалась на животе парня, и, конечно, всё, что ему оставалось — опуститься рядом. — Тогда придется лечь на тебя. И словно доказывая, что не шутит — парень перекатился на бок и неспешно забросил на партнера ногу. Он просто обожал так делать — особенно во сне, когда не хватало мягкости одеяла и хотелось ощутить тепло человека, с которым еще полчаса назад был очень близок. Честно говоря, Симон терял рассудок от надежды на то, что сможет делать так каждую ночь. Если, конечно, когда-нибудь они будут жить вместе. От этой мысли ему стало не по себе, но в приятном смысле — раньше о таких вещах он и не задумывался. И вообще задумываются ли об этом школьники, у которых на носу экзамены и вступление во взрослую жизнь? Не успев закончить мысль, Симон почувствовал легкое, едва ощутимое прикосновение — пальцы Вилле не спеша передвигались от колена до внешней стороны бедра парня. По его телу пробежали мурашки — уже в который раз за эти два дня, но он бы не отказался от ежедневной подписки на прикосновения Вильгельма. Пожалуйста, оформите 365 дней в году. — Я так никогда не встану и не разогрею завтрак, — чуть слышно простонал Симон и прикоснулся губами к ключице партнера. — Не вставай и не разогревай, — они продолжали ворчать, как пара стариков, которая прожила вместе всю жизнь и все, что им теперь оставалось — жаловаться и взаимно подкалывать, зная, что любят настолько сильно, что никогда не причинят друг другу вреда. Просто на старости лет у них такие развлечения. — Придется, — сдаваться Симон не хотел. Если он останется лежать в том же положении, а еще хуже — возьмет руку в Вилле в свою и проведет ею уже к внутренней стороне бедра, он проиграет все свои принципы. Будь даже они связаны с разогревом бутербродов. К разочарованию Вильгельма, Симон все-таки поднялся и спрыгнул со стола. Его вещи валялись вокруг, поэтому он собрал их и оделся. Затем повернулся к не сводящему с него взгляда парню, который продолжал лежать на столе — он лишь немного приподнялся на локтях. — Хочу видеть это каждый день, — наконец проговорил он, и по привычке провел рукой по волосам. Симону так нравился этот жест и взгляд парня при этом — такой серьезный, но одновременно нежный, словно скрывающий все тот же щенячий проблеск — так Вилле смотрел только на него. — Я тоже думал об этом, — только пару секунд спустя Симон смог отвлечься от своих кинков. — Думаешь, нам разрешат жить в Хиллерска в одной комнате? Парни вновь одновременно рассмеялись, прекрасно зная, что этого им точно не видать. Тем более, слишком рано говорить о совместном проживании. Они даже не знают, что в итоге будет их ждать завтра. — Мне кажется, мы забыли о наших родителях, — проговорил Симон, взяв со стола тарелки с бутербродами, и направился к микроволновке. — Живем в этом поместье, прости за каламбур, как короли. Хотя на самом деле завтра вернемся в свои семьи. — И правда, — согласился Вильгельм, теперь окончательно поднявшись и сев на стол. — Устроили детокс. — Ты так и не включал телефон? — Симон загрузил еду в печь и завел таймер, а затем поставил чайник. — Нет, он даже не на авиарежиме, а совсем выключен. Не хочу видеть ничего. — Я тоже, но вчера очень хотелось включить телефон и увидеть сообщение от Сары, — взгляд Симона опустел. — Она может натворить дел, не уверен, что мама ее остановит. — Думаешь, она причинит тебе вред? — Вильгельм наконец-то спустился со стола, застегивая ремень на джинсах. Ему стало стыдно — он совсем забыл о произошедшем инциденте. Тяжело было возвращаться в реальность — все произошедшее за последние два дня стало настолько ярким неугасающим лучом света, что казалось весь сгущающийся над ними мрак не сможет одержать над ними верх. Однако даже при поддержке семьи им придется отбиваться от дементоров самостоятельно. — Не знаю, но у меня есть причины не желать с ней общаться, — Симон печально понурил голову, и в этот момент сработал таймер микроволновой печи. — Разберусь с этим завтра. В глубине души он корил себя, что все его действия выглядят как поддержка Вилле, а не ее. Однако выбирала ли Сара его, когда знала и молчала о том, кто слил видео в сеть? Ответ был очевиден, но от этого не становилось легче. — Я верю, что вы сможете поговорить и разобраться во всем, — Вильгельм подошел к парню и сжал его левое плечо. И если раньше ему казалось, что он не верит этому — теперь, спустя пару дней, он знал, что если хочешь, наладить отношения возможно. Однако для этого нужно желание обоих. — Пусть так и будет, — Симону действительно хотелось поверить его словам. — Садись, почти всё готово. Парень вытащил бутерброды из микроволновки, правда, чуть обжегшись о нагретую посуду. К счастью, он взял тарелку лишь за края, поэтому боль была не такой резкой. — Очень больно? Давай сюда, — Вилле и не думал садиться. Он взял из рук Симона тарелку, предварительно сняв со спинки стула полотенце, и обернул ее. — Забыл обо всех мерах предосторожности, — облизав кончик пальца и, оставив его во рту, чтобы минимизировать последствия ожога, Симон одной рукой разлил по кружкам горячую воду. — Все нормально. — Все-таки можно считать, что Мален приготовила нам завтрак, — устроившись за столом усмехнулся Вильгельм. — И прямо как ты любишь — яйца вкрутую. Как и обсуждали, — Симон поставил чашки и сел рядом с парнем. Было немного странно сидеть на стульях, когда еще минут десять назад они лежали на том же столе, совершенно позабыв о завтраке. — Может быть, она нас подслушивала, — несерьезно предположил Вилле, приступив к чистке яйца. — Здесь могут быть прослушивающие устройства? — Симон напрягся, потому что утвердительный ответ его бы не удивил. — Я сомневаюсь, это незаконно, — и только тогда он всерьез задумался, может ли верить своим словам. — Уверен, нас не прослушивали. И все-таки для обоих тема была не из приятных — после видео, конечно, можно было ничего не бояться, но с тех пор даже предположения о наличии какой-либо записи были триггером. — Я надеюсь, — парень потянулся к тарелке, и пальцы рук парней столкнулись: оба они хотели взять один и тот же бутерброд. — Бери, — моментально отреагировал Вильгельм и взял другой. — Кажется, только он с сыром, остальные с ветчиной, — проговорил Симон. — Могу поделиться. И не дожидаясь ответа, отломил четверть бутерброда и протянул его ко рту Вилле. Парень с удовольствием откусил кусочек и расплылся в улыбке. — Это мило, — прожевав проговорил он. — Мило? — все движения и действия Симона были настолько плавными и расслабленными, будто он каждый день кормил его из рук. Более того — они договорились, что так будет всегда. — Да, как ты кормишь меня, — Вильгельм даже не видел в ситуации никакого сексуального подтекста. Ему действительно казался этот жест чертовски нежным и трепетным проявлением… настоящей любви. — Стоит делать это чаще? — глаза Симона светились добротой и радостью. Он потянулся к парню, чтобы поцеловать его в уголок рта, но Вильгельм уже успел проглотить последний кусочек, чтобы поймать губы парня и поцеловать полностью. Без сомнений, так стоило делать как можно чаще. — Прогуляемся после завтрака? — Симон взял лицо парня в ладони и нежно улыбнулся. В ответ он молчаливо кивнул и дал поцеловать себя еще раз. … На часах было ровно 14.00, когда парни вышли из дома и направились к саду. Лес в стороне также приглашал их на прогулку, но на его тропинках можно было и вовсе заплутать. Еще там было слишком темно из-за высоких густых деревьев, а соответственно и холодно. В это время года почувствовать тепло получилось бы только устроившись на солнце, что ребята и сделали. Симон запрокинул голову, чтобы увидеть синеву неба и вновь почувствовать себя вольной птицей вне клетки — с каждым разом он ощущал себя всё увереннее: в своих эмоциях, в своих мыслях. Кажется, ничего бы не получилось, не проведя он эти два дня с Вильгельмом. Если что-то и делало человека сильнее — так это возможность быть собой перед тем, кто ему дорог. — Нам очень повезло с погодой, — Вилле тоже запрокинул голову, будто пытался увидеть то, что видит Симон. — Если завтра пойдет дождь, я не удивлюсь. — Тогда укроемся под зонтом, — парень теперь смотрел на Вильгельма — почти тем же взглядом, что пару секунд на небо — также одновременно восхищенно и умиротворенно. Затем подошел к нему и медленно провел указательным пальцем от губ к подбородку — и ниже, уцепился за край воротника пуловера и потянул к себе. Поцелуй получился коротким, но таким теплым — Симон буквально чувствовал мягкость губ парня, словно они были воздушными облаками. Вилле взял его за руку, сжав пальцы и поведя за собой. Им стоило научиться вести себя легко и непринужденно, находясь на улице. Пусть здесь не было людей — все равно казалось, что они на виду у всего мира. Странное чувство, рожденное в запертых комнатах и подогреваемое страхом быть обнаруженными, порой не покидало обоих. — Настала моя очередь, — тихо проговорил Вильгельм и вполоборота посмотрел на идущего рядом Симона. — Очередь чего? — Моего свидания. — Мне кажется, устроенные тобой выходные — одно большое свидание, — с нежностью ответил Симон и мягко сжал ладонь парня. — Но я не отказываюсь. — Для начала экскурсия по владениям, — Вилле наигранно взмахнул рукой, указывая на сад, который был не в самом лучшем виде, и рассмеялся. Он чувствовал себя очень-очень глупо, и ему это нравилось — точнее нравилось только рядом с Симоном. В жизни постоянно приходилось быть до жути серьезным — он даже почти привык. Но вдруг пришло время изменить и это? Парень попытался сделать реверанс, но чуть не упал — то ли от смеха, то ли от того, что тело его не слушалось, а Симон в этот момент смотрел на него и не мог поверить, что этот дурачок когда-нибудь станет королем. — Иди сюда, — Симон потянул его к себе, чтобы он больше не отходил. — Куда дальше? — Здесь есть памятная скамейка, но для семьи она всегда считалась скамейкой влюбленных, — Вильгельм вновь устойчиво стоял на ногах и затем провел парня к густым, но колючим кустам без цветов. Оказалось, что они действительно огибают деревянную скамейку. Она выглядела совсем просто — почти как в любом парке, только посередине была расположена небольшая металлическая табличка. — Светлой памяти, — начал Симон и запнулся, так как не ожидал увидеть указанное на ней имя. — Короля Вильгельма и Королевы Анны. Подожди, это… — Дедушка и бабушка, да, — немного смущенно ответил парень и присел на скамейку, а затем пригласил Симона присоединиться к нему. — Меня назвали в честь него. А мемориальные скамейки — наша традиция. Некоторые стоят в парках, ну ты знаешь. Симон внимательно слушал Вилле, ловя каждое слово. Ему казалось особенно ценным слушать его не перебивая — он жутко не любил, когда так порой делали другие, задавая миллион вопросов. Особенно, когда говорили те, кто в принципе говорил мало и только по делу — и Вилле был одним из таких рассказчиков. — Они очень любили этот сад — раньше он принадлежал им. Только потом перешел к Эрику. Кажется, тогда он и решил поместить таблички, — Вильгельм замолчал. В который раз ему казалось, что прошлая жизнь рассыпается сквозь пальцы, как песок. — А теперь остается только установить памятную скамейку в его честь. Симон ничего не сказал, но присел чуть ближе и приобнял парня — лучшее, что он мог сделать в ситуации, когда внутри все болело и никакие слова не помогли бы боли утихнуть. Молча они сидели пару минут, пока Вилле не продолжил: — А почему это скамейка для влюбленных — бабушка с дедушкой, наверное, были единственными на моей памяти, кто не скрывал проявления романтических чувств на людях. И хотя я помню их совсем мало, эта особенность отпечаталась в памяти. — Что совсем не свойственно для твоей семьи? — Симон знал ответ на вопрос, но знал и то, что теперь Вилле может конкурировать со своими дедушкой и бабушкой. — Даже не помню, были ли мои мама с папой когда-нибудь на нормальном свидании, — покачал головой парень и от осознания проговоренного факта на него совсем накатила тоска. — Быть частью королевской семьи — значит быть грустным. — Я, конечно, еще пока не часть королевской семьи, но грустить не собираюсь, и тебе не дам, — Симон дотронулся ладонью до щеки Вилле и повернул его лицо к себе. — Поцелуешь меня на скамейке влюбленных? Вильгельм лучезарно улыбнулся. Когда-то он мечтал об этом, еще в детстве, когда думал, как и все дети, что он вырастет, влюбится, женится и будет жить счастливо долго-долго. Сказки про принцесс были слишком наивными и кардинально отличались от реальной жизни. Правда сейчас Вильгельм на секунду представил, что его сказка могла сбыться полностью. — Это и должно было стать частью моего свидания, — его губы коснулись губ Симона, но тут же отстранились, и через мгновение действие повторилось. Вилле не давал парню полностью отдаться поцелую, заигрывая и увлекая все ближе к себе. — Ты хочешь свести меня с ума? — в череде коротких поцелуев он никак не мог задержаться в моменте и насладиться прикосновениями губ парня — он постоянно ускользал. — Ни. В. Коем. Случае, — по слогам, продолжая оставлять короткие поцелуи, проговорил Вильгельм и почувствовал спазм в груди, но не придал этому значения. — Пойдем в дом. Затем он соскочил со скамейки и протянул Симону руку, приглашая ни секунды не медлить и присоединиться к нему. … Не успев зайти в дом, Вильгельм стянул кроссовки и кинул их к гардеробу, а затем поспешил на кухню. Симон же наоборот двигался достаточно медленно, как затаившаяся на лугу овечка в ожидании хищника. В глазах парня Вилле был чем-то встревожен. — Ты себя хорошо чувствуешь? — осторожно спросил Симон, наконец, пройдя на кухню. Парень поспешно продолжал вытаскивать из холодильника продукты, слишком увлеченный процессом. Только когда Симон подошел ближе, он обернулся и замер. — Тебе помочь? — Все под контролем, я просто хочу закинуть пиццу в духовку, — но по нему было видно, что он слишком возбужден — но не так, как во время их близости — наоборот, мозговые процессы настолько активизировались, что он не мог выдохнуть и расслабиться. — Мне так не кажется, — Симон недоверчиво посмотрел на него, перевел взгляд на руки — они чуть подрагивали. — Передай мне, пожалуйста, коробку. Вильгельм послушался не сразу — только через пару секунд чуть дрожащей рукой он протянул коробку, а затем приставил ладони к глазам. Ему стало сложно дышать, но он попытался сделать глубокий вдох, однако, что-то мешало. Так как духовка была уже включена, Симон выложил на выстеленный пергамент пиццу, а затем сразу повернулся к парню. Он никогда его таким не видел. Более того, он не мог понять причину этого состояния. — Что ты чувствуешь? — Симон подошел ближе. Он не хотел ставить диагнозы, но повышенную тревожность он мог различить — раньше, когда они еще не знали об особенностях Сары, приходилось нередко иметь дело с паническими атаками. Вильгельм ничего не мог сказать — он вновь почувствовал, что ему не хватает воздуха, и не мог понять, почему — ведь всё хорошо. Он не переживает из-за чего-то плохого или несправедливого, даже не злится и уже не хочет уничтожить Августа… Так почему грудные мышцы вновь так напрягаются? Парень тут же вспомнил советы Бориса о том, что для восстановления дыхания и помощи себе необходимо чуть надавить на грудь и затем сделать упражнения на глубокий вдох-выдох. — Небольшой приступ, — парень сделал шаг назад, хотя и почувствовал прикосновение Симона к его руке на груди. — В этом году… хотя, наверное, раньше тоже было — при стрессе чувствую, что не могу дышать. Спазм в грудной клетке отступал — Вильгельм смог не только говорить, но и наконец-то сделать полный выдох без ощущения боли. — Видимо, слишком счастливые эмоции наложились на воспоминания об Эрике и дедушке с бабушкой, — продолжил парень. — Вилле, почему ты мне не рассказал! — Симон сделал еще шаг вперед, чтобы обнять парня. И тут же понял, какой он дурак — они толком и не общались все эти месяцы, а если говорили, то только ужасно болезненные вещи. Возможно и все то, что делал Симон, было причиной панических атак. — Извини меня. — Нет, никаких извинений, — Вильгельм чуть отстранился от объятий, чтобы посмотреть парню в глаза. — А так я вообще испортил собственное же свидание. Парень чувствовал себя уже намного лучше — и даже смог улыбнуться и пошутить. Симону стало немного легче, поэтому он спросил: — Пока всё по плану: пицца готовится. Но это же не все? — Честно говоря я хотел начать читать твою книгу, — Вильгельм потянул его в гостиную, где вчера они оставили книги, которые рекомендовали друг другу. — И хотел тебе предложить мою. — Я совсем забыл о них, — Симон плюхнулся на диван, взяв в руки «Жареные зеленые помидоры в кафе Полустанок». Когда-то он собирался прочесть ее, но в школе задавали и так много произведений. Иногда парень жалел, что не мог читать книги во сне — какие бы интересные сновидения он видел каждый день. — Мне нравится название — «Сердца в Атлантиде», — Вильгельм тоже разместился со своей книгой на диване — только с другой стороны. Парни сидели друг напротив друга, сплетя ноги. — Это про приключение в Атлантиде? — Сложно сказать. Скорее нет, — Симон не знал, что сказать, чтобы не спойлерить. — Лучше просто начать. «Книга должна быть как неисследованные земли. Приступай к ней без карты. Исследуй ее и составь собственную карту». — Ты знаешь ее наизусть! — Не все, только самые любимые цитаты, — Симон смутился, но был рад делиться своими увлечениями. Кажется, музыка, книги и компьютерные игры были всем, чем он только мог увлекаться. — А я совсем не помню цитаты из «Полустанка», но перечитывал ее уже несколько раз, и каждый раз, как в первый. Понимаешь о чем я? — во взгляде Симона, который он поднял со страниц на Вилле, читалось, что точно понимал. «Сердца» он тоже перечитывал, и не отказался бы сделать это еще раз. Вдруг раздался звук таймера духовки. Вильгельм слегка дернулся и чуть не запутавшись в ногах Симона, встал с дивана и направился на кухню. Пока он нарезал пиццу, Симон продолжал читать. Что-то особенное было в том, чтобы никуда не спешить и проводить остаток дня на диване с любимым человеком. Особенно с тем человеком, с которым хочешь и можешь разделить еще и пиццу. — Ты поставил таймер именно так, как надо, — зайдя в комнату с большой тарелкой с пиццей в руках, проговорил Вилле. — У меня обычно подгорает. — Годы тренировки, — хихикнул Симон, прикрывшись книгой, а затем вытянул шею и открыл рот — он хотел, чтобы теперь парень кормил его из рук. — Осторожно, горячо, — Вильгельм взял небольшой кусочек пиццы и дал откусить Симону, как тот и хотел, а затем доел его сам. — Еще? Симон с удовольствием кивнул, радуясь как ребенок — сейчас для счастья ему было достаточно пару кусков пиццы из рук Вилле. Покончив с едой, парни вновь устроились на диване и провалились в книжные миры, которые захватили их моментально. Настолько, что они потеряли счет времени. … Когда на часах пробило восемь вечера, Вильгельм выплыл из удивительно щемящей вселенной «Сердец в Атлантиде». Книга состояла из трех частей, и он только что закончил первую и приступил ко второй, но уже испытывал слишком много чувств. Детская радость, страх, любопытство, обида из-за несправедливости этого мира, и наконец, грусть, что все заканчивается. Будь то история, дружба или повесть… Симону тоже было сложно оторваться от «Жареных зеленых помидоров в кафе Полустанок» — его сразу привлекли не только ярко описанные герои, но и стиль повествования. Все эти скачки во времени — сначала один год, потом другой — не отвлекали. Главные героини парню особенно понравились — чудесные светлые души несмотря на то, что с ними происходило и, видимо, еще произойдет. — Не верю, что мы прочитали весь вечер, — вдруг сказал Вилле — он первым очнулся от воображаемого мира в голове. — Мы очень скучные, — усмехнулся Симон и отложил свою книгу в сторону. — Нет бы играть в GTA. — Здесь нет приставки, — с досадой в голосе произнес Вильгельм. Однако читать ему тоже очень нравилось — просто этот процесс всегда больше связан с одиночеством. Сейчас всё было по-другому — хотя он был полностью погружен в мир книги, он чувствовал теплое прикосновение ног Симона. Он удерживал его в этой реальности, как магнит. — Поиграем потом у меня. — Как в прошлый раз? Симон шутку оценил, поэтому подобрал вытянутые ноги под себя и придвинулся к парню чуть ближе. — Как в прошлый раз, — подтвердил он и положил ладони на его икры, чтобы затем медленно подняться к коленям. Симон исподлобья смотрел на Вилле — и если это не был намек на приближение, то что тогда? Вильгельм тоже отложил книгу в сторону и придвинулся ещё ближе, открыто разглядывая Симона и ожидая дальнейших действий. Теперь парень мог дотянуться до его лица — коснулся лба между глазами и затем нежно провел пальцем по линии носа. После палец соскользнул к мягким губам. Только через несколько секунд он позволил себе прикоснуться к ним языком. Оставляя короткие влажные поцелуи, тело Симона не могло оставаться в стороне — парень обнял Вилле за талию и потянул его еще ближе к себе. Жаркий глубокий, но при этом невыносимо нежный и хрупкий поцелуй захлестнул тела парней. Всё, о чем они могли думать — как не останавливаться и как побыстрее отделаться от одежды, уже липшей из-за жара к коже. Симон первым стянул с парня пуловер и откинул в сторону — руки моментально потянулись к ключицам и шее. Губы, спускающиеся ниже, целовали подбородок, ямку на шее и грудь. Парень слышал прорывающийся тихий стон Вилле и надеялся, что он чувствует себя хорошо. — Всё нормально? — перехватывая дыхание между поцелуями, спросил Симон. После того, как он стал свидетелем приступа, он хотел, чтобы Вильгельму было максимально комфортно. Но судя по слабому кивку парня, означающему только «я не могу дождаться продолжения», волноваться не стоило. Футболка Симона полетела в сторону также быстро — только руки Вилле сразу же потянулись вниз к шнуровке на штанах, но попытка оказалась неудачной. Симон остановил его, вложив свои пальцы в его и коснувшись ими груди, надавил на нее. Вильгельм упал на диван, и парень вместе с ним. Он осторожно стянул с партнера джинсы, а затем буквально распластался на нем: кожа к коже, живот к животу. Горячее дыхание обжигало, поэтому Симон начал опускаться ниже, касаясь языком каждой любимой части тела парня — груди, сосков, чуть проявляющихся ребер, упругого живота, паха. Тело Вилле парализовано движениями губ и языка Симона. Когда он к нему прикасался, он чувствовал себя одновременно таким беспомощным и таким сильным, красивым и притягательным — как ни с кем и никогда. Мысли путались, но внутреннее ощущение всемогущества не исчезало. Вильгельм издал судорожный стон, наполненный наслаждением от сладости момента. Оставалось отдаться ему, но он не мог медлить — чуть приподнялся и потянул Симона к себе — целуя, прикасаясь к нему — пока не перевернул на спину и его и, не дожидаясь ответной реакции, склонился над ним. Одной рукой он упирался в подушку дивана, а другой наконец-то стягивал с парня штаны — это было еще легче, так как шнурки уже развязались. Ладони властно опустились на резинку трусов, и через пару мгновений Симон закусил губу, чувствуя как напрягается его тело, готовое в любой момент сдаться и размякнуть. Вильгельм постепенно опускался ниже и затем провел от кадыка до живота парня языком — тонкая мокрая линия моментально стала липкой. Затем он чуть повернул голову и коснулся щекой живота Симона. Губы коснулись кожи — оставленный поцелуй вспыхнул, но парень на этом не остановился. Прикосновения стали долгими — так, что он чувствовал, как тело партнера пробила дрожь и он выгнул спину в нестерпимом ожидании. Наконец он приоткрыл рот и выпустил язык, который скользнул еще ниже. Симон учащенно задышал и запустил руки в волосы парня — поглаживая их каждый раз, когда думал, что вот-вот кончит, а это было очень часто. Он смог выдохнуть и очнуться только спустя пару минут — по всему телу бодрящей волной приятно разливалось тепло. Вильгельм приподнялся и тоже откинулся на диван, разместившись рядом с Симоном. Он лежал наравне с его животом — так что губы сами потянулись к коже на боку, выше, затем к пупку. По телу парня вновь пробежали мурашки, и он сладко улыбнулся от возникшего ощущения счастья быть там, где он есть. С тем, с кем он есть. И тогда он проговорил: — Пойдем наверх? Парень кивнул в ответ, а затем оставил еще один поцелуй на его животе. Через пару минут они переместились в спальню, чтобы подарить друг другу еще одну ночь, зная, что она не последняя.