Рождественский сборник

— Закрой глаза! Веселый голос Марко раздается за его спиной, и это, признаться честно, немного пугает. — Зачем? — Просто возьми и закрой, — твердо повторяет Ройс и, ухмыльнувшись (Роберт чувствует это по его голосу), добавляет, — Рот можешь оставить открытым. С трудом удержавшись от пошлой шутки, которая вертится у него на языке, Левандовски все-таки послушно выполняет его приказ. Некоторое время не происходит ничего, а затем он чувствует, как его губ касается что-то сладкое. — Что… Марко молча засовывает ему в рот… что это? пряник? Роберт начинает медленно жевать, пытаясь распробовать лакомство. И это, действительно, оказывается пряник. Шоколадный, политый нежной глазурью, еще теплый — явно только-только приготовленный. — Нравится? — Очень, — честно отзывается Роберт. Честно — во-первых, потому что ему нравится все, что готовит Марко, а, во-вторых, потому что в этот раз он, действительно превзошел сам себя. — Будешь еще один? Роберт молча кивает, и через секунду у него во рту оказывается еще один пряник. Вдоволь насладившись сладким угощением, мужчина поинтересовался: — Ну теперь-то я могу открыть глаза? Ройс негромко смеется в ответ. — Тебе, правда, нужно мое разрешение? — Конечно же, нет. Весело фыркнув, Роберт резко разворачивается. Марко стоит прямо перед ним в своем любимом домашнем фартуке и с красным колпаком на голове. А в руках у него — большая тарелка с пряниками, печеньем, вафлями и шоколадными помадками. Заметив, куда был направлен его взгляд, капитан «Боруссии» фыркает. — Даже не думай. Это для гостей. Левандовски довольно ухмыляется. — Что ж в таком случае я требую моральную компенсацию. — Если хочешь могу скалкой по голове огреть, — Марко скалится в ответ, — говорят, отлично помогает от излишней наглости и обжорства. — Хм… думаю, у меня есть идея получше. И прежде чем тот успевает ответить, Роберт молча прижимает его к себе. Одной рукой мягко приобнимает за талию, а второй игриво шлепает Марко по заднице. И громко расхохотавшись, тут же стремительного убегает от разъяренного немца, который выглядит так, будто готов прямо сейчас отправить его на тот свет. То, что Ройс бежит за ним, он понимает практически сразу — ему в спину летят громкие ругательства и обещания «устроить веселую жизнь». Что подразумевается под этими словами он не знает и знать не хочет, поэтому торопливо поднимается по лестнице и, притаившись, прячется в темном коридоре. В прочем, это даже не побег — всего лишь стратегическое отступление. Иногда, чтобы одержать победу, нужно было сделать шаг назад. Марко поднимается за ним следом и уже направляется дальше, продолжая что-то громко вопить про «потерявших совесть поляков», как вдруг Роберт, вынырнув из темноты, резко толкает его к стене, тут же наваливаясь сверху. Одной рукой обхватив его запястья, мужчина поднимает руки над его головой, таким образом практически лишая его возможности освободиться. В прочем, не растерявшись, Марко пытается оттолкнуть его ногой, но и здесь Левандовски все контролирует. Понимая, что сам себя загнал в ловушку, умело расставленную чужими руками, он снова чертыхается. А Роберт, напротив, смеется, явно наслаждаясь происходящим. — Ох, Марко, у тебя такой грязный язык… — Ты даже не представляешь, насколько, — на его губах появляется кривоватая усмешка, — и я с удовольствием тебе покажу, на что он способен, как только ты меня освободишь. Быстро облизав губы, мужчина наклоняется к его шее и, оставив на коже мягкий поцелуй, тихо шепчет: — Что ж, надеюсь, он будет таким же потрясающим, как вчера вечером в нашей спальне. Щеки Марко моментально вспыхнули не то от смущения, не то от злости. — Ах ты… Но договорить он не успевает, потому что в ту же секунду его грубо затыкают поцелуем. А губы у Ройса приторно-сладкие, хранящие вкус печенья и шоколада, и целовать его в этот раз оказывается еще приятнее. Даже несмотря на то что его изо всех сил пытаются в отместку укусить за нижнюю губу. — Ты такой сладкий… — Опять твои двусмысленные намеки? — Марко закатывает глаза. — Вовсе нет, — улыбнувшись, Роберт качает головой, а затем осторожно проводит большим пальцем по его губе, — у тебя все лицо в крошках. — Ну так отпусти меня, и я вытру его… — Пожалуй, я справлюсь с этим сам. И, наклонившись, он медленно проводит языком по его щеке, собирая сладкие крошки. — Блин, Роберт, я тебе пряник что ли?! — Нет, — Левандовски нежно целует его в кончик носа, — ты вкуснее, чем пряник. Проворчав что-то недовольно себе под нос, Ройс тяжело вздыхает. — Может отпустишь меня, наконец? Обещаю, я не буду тебя убивать, во всяком случае сегодня, но мне нужно успеть приготовить ужин до прихода гостей. Кажется, он даже и не надеется, что так легко получится отвязаться от ополоумевшего поляка, но тот неожиданно, оставив напоследок короткий поцелуй на его губах, отступает. А на вопросительный взгляд Марко, который пытается уловить подвох, лишь пожимает плечами. — Если нужно, тогда иди. И заметив, что тот даже не пошевелился, насмешливо интересуется: — Или мне тебя на руках на кухню отнести? — Нет, пожалуй, я сам, — усмехнувшись, Марко качает головой. И, о чем-то задумавшись на пару секунд, торопливо добавляет: — Но я не откажусь, если ты предложишь помощь на кухне. Если честно, то я уже не уверен, что один успею все сделать. Левандовски неожиданно легко соглашается. — Будем считать, что это моя компенсация за причиненные неудобства. Обменявшись короткими взглядами, они одновременно рассмеялись. А затем Ройс внезапно признался: — Знаешь… твои неудобства были не такими уж и неприятными. — Хотел бы повторить? — Только если в следующий раз пряником будешь ты! Роберт не против.