Маджере

Маджере, Рейстлин. Это имя язычком пламени играет на языке, обжигает кончик, ассоциируется с книгами и тёмными, неизвестными заклятиями, с чёрной мантией, с посохом, сияющем обманчиво мягким светом. Маджере, Рейстлин. Это имя пробуешь произносить, как неизвестное, новое, едва солёное лакомство. Со звуком будто перед глазами переливаются длинные серебряные волосы, усмешка искривляет губы. Уважение и восхищение разливается по сердцу каждый раз при взгляде на мага. Маджере, Рейстлин. Мне нравится, когда он прячет под капюшоном глаза, не желая выдавать эмоции. Как, раздумывая, перебирает пальцами древко посоха, постукивая легонько. Как во время разговоров с Конклавом ведёт себя, каждый раз бросает им вызов. Мне нравятся его глаза, чья магическая сила не действует лишь на одно живое существо — меня. Возможно, это по причине бессмертия, полученного после Испытания. Я не вмешиваюсь в отношения Рейстлина и других магов. Даже если мы присутствуем на одном и том же собрании, не показываем, как хорошо знакомы. Замечать, видеть, что с Маджере, слишком легко, даже если не знаешь причины. Он слаб, это никак не скрыть. Тело подводит постоянным кашлем, болью, вечной усталостью, а разум мучает кошмарами, страхами, царапающимися из глубины воспоминаний. Рейстлин стесняется и боится, строит вокруг себя стены, запирается в башне, не подпускает к себе никого. Мы с Даламаром — исключение. Наблюдать, как Маджере разбирается в древних трактатах — великолепно, особенно если при этом прячешься за книгой. Иногда Рейстлин ловит мой взгляд, усмехается. В такие моменты сердцу невозможно удержаться от маленького, но хорошо ощутимого кульбита. Отчётливо запоминается блеск свечей на белых волосах. Я знаю его историю, знаю его давние страхи. Я знаю, какого прижимать его к себе, качая в объятиях, успокаивая после очередного ночного кошмара. Я знаю, как его холодеющие пальцы цепляются за плечо, ища защиты. Я знаю, как тихо Маджере может шептать «спасибо», едва успокоившись. Я знаю, какого бороться с Такхизис в голове Рейстлина. Я знаю, какого побеждать её. Я знаю, какого получать едва ли не случайный, неожиданный поцелуй в пустом коридоре за углом после собрания. Неясно, кто из нас больше в подобном нуждается, но в такие моменты это становится неважным. Я знаю, какого ехать в башню с чувством сладкого предвкушения, подогреваемого короткими взглядами беловолосого. Рейстлину Маджере я доверяю так же, как он доверяет мне. Возможно, многие люди назовут это любовью, но для нас обоих это слово слишком страшное. Каждый день привязанности сопровождается страхом. У нас обоих слишком много врагов.

***

— Ты спать идти собираешься сегодня или так и будешь сидеть здесь? — голос мага мягким полушёпотом расходится по комнате, залитой лунным светом. — Да, сейчас, — я киваю, но не отрываюсь от книги, выписываю на лежащий рядом пергамент замысловатые руны. Вздох Рейстлина выдаёт его усталость. Мужчина тихо подходит со спины, касается моего плеча, мягко перебирает пальцами ткань ночного платья, закреплённую на шее. Наклоняется, оставляет на коже едва ощутимый поцелуй. — Иду, — шепчу я. Проходит минута, терпение Маджере заканчивается, поэтому он легонько кусает место, которого только что касался губами. Не болезненно, но ощутимо. Приходится сдержать резкий вздох. Маг знает, что за реакцию такой жест у меня вызывает. — Рейстлин… — М? — убирает мешающие волосы в сторону, выдыхает в шею. — Что такое? — целует под скулой, потом прикусывает это место. Откладываю в сторону перо, чуть запрокидываю голову. Чувствую довольную усмешку мага после этого разрешения. — Не хочешь переместиться в постель? — предложение звучит так заманчиво, как можно отказаться? — Хочу, — поднимаюсь на ноги, притягиваю мужчину за ворот мягкой чёрной рубашки. Касаюсь его губ своими, глажу по скуле. Целует меня Маджере с такой невероятной нежностью, какой совершенно невозможно заподозрить у Тёмного мага. Гладит шею, будто изучая, притягивает за талию. Мне спокойно, хорошо в его руках. Приступ кашля вынуждает Рейстлина согнуться пополам. Привычно подхватываю, помогаю схватиться за моё плечо и стоящий рядом стул. Спазм сжимает ему горло, применяю магию, чтобы облегчить боль, это помогает. Мужчина выпрямляется, смотрит то ли с неодобрением, то ли со страхом. Этот взгляд мне знаком. — Ты знаешь, что я скажу, — предупреждаю тихо. — Знаю, — кивает Маджере. Сейчас он борется с собственными опасениями. Понимает, что никто не ударит, не осмеёт, не накричит, но унять демонов самостоятельно не может. — Я здесь, — шепчу, беру за подбородок, поворачиваю лицом к себе, вынуждаю взглянуть в глаза. — Всё хорошо. — Да, — маг успокаивается. — Спасибо, — он так искренне улыбается, что я неосознанно улыбаюсь в ответ. — Не желаешь продолжить? — как просто идти на поводу у жгучего, греющего желания, когда оно взаимно. — Ты привязалась к слабаку, — Рейстлин зарывается носом в мои волосы. — Я привязалась к великолепному магу, которого бесконечно уважаю, — тон жёстче, взгляд уверенный, забираю чужие страх и боль. Маджере смеётся чуть хрипло, благодарно, едва ли не счастливо. Не успеваю поймать тот момент, когда меня подхватывают на руки. Оказываюсь спиной на мягком матрасе, веду руками по плечам мужчины вниз, дохожу до края рубашки, тяну вверх. То, как маг поднимается и снимает вещь, давая доступ к телу, отпечатывается в памяти вместе с восторгом. Сегодня эта картина почему-то кажется особенно прекрасной, возможно благодаря лунному свету, белыми бликами скачущему вокруг. Да, со стороны Рейстлин выглядит беспомощным и хилым, но свободная, почти бесформенная одежда хорошо скрывает его фигуру. Высокий, привыкший горбиться, худощавый, но крепкий, поджарый, с натренированными плечами и руками, тонкой, мягкой и чувствительной (хорошо, что об этом никто, кроме меня, не знает) кожей. Рейстлин не сдерживает резкий, рваный вздох, когда я провожу короткими ноготками по его прессу, спускаясь ниже, едва не царапая. Знаю, ему это нравится, ловлю губами следующий сдавленный звук. Взгляд, которым меня награждает Маджере, может напугать кого-то, но не меня. Он обжигающий, хищный, пристальный, но не страшный. — Снимешь? — тянет за ткань платья. — А сам не хочешь? — приподнимаю ногу, провожу голенью вдоль его паха, вижу, как вспыхивает новый огонёк в глазах. Маг следует порыву, быстро, спешно раздевается сам, потом плавно опускается, начинает оставлять быстрые поцелуи на моей шее, спускается ниже, стягивает уже ненужную одежду, постепенно мы оба остаёмся неглиже. Со стороны, наверное, выглядит великолепно: два тела в свете ночи, обрамлённые бликами, укрытые лишь длинными белоснежными волосами, волнами лежащими на худощавой спине и спускающимися ниже, переплетающимися с моими. Лёгкие, дразнящие прикосновения губ приходят в укусы, которые Рейстлин почти сразу зализывает, хочется кричать и скулить от каждого такого касания. Шея, ключицы, запястья, которые поднимают и мягко прижимают к постели, кисти и пальцы — всё терзается губами, зубами и языком, пока я сдерживаюсь. Не могу расслабиться, хоть знаю, как злюсь сама, когда так делает Маджере. — Кажется, ты забыла, как я люблю твой голос, — шёпот обжигает ухо, пока меж бёдер вклинивается чужое колено, раздвигая, дразня. — Рейстлин… — выдыхаю я, прикрывая глаза. — М? — смотрит хитро, выжидающе. — Да, милая? — ох, как заговорил, похоже, достаточно раззадорен уже. Я неожиданно, резко меняю нас местами, оказываюсь сверху, прижимаю за плечи к кровати, целую так же, как он меня, но кусаю жёстче, знаю, что Рейстлин в этом нуждается, что подобная боль ему нравится. Стон, глухой и чуть хриплый, привлекает моё внимание, удивляя и да, распаляя больше нас обоих. Провожу языком вдоль венки на шее, сжимаю зубами мочку уха, зарываюсь рукой в белые волосы, чуть сдавливаю. Маджере касается моего тела так жадно, будто боится утонуть или задохнуться, пальцами впивается, глаза не закрывает. Притираюсь ближе, целую в губы, отвлекая, успокаивая, это срабатывает. Жар расползается по телу, меня обхватывают вокруг талии, плавно и мягко подминают под себя снова. Рейстлин опускает дорожку поцелуев от горла, неспешно оставляет мокрые следы. Останавливается сначала на груди, потом на солнечном сплетении, а затем и внизу живота, пока я борюсь с желанием начать умолять о продолжении. Маг не истязает ожиданием, действует сразу: одно бедро отводит в сторону, держит, а второе поднимает на плечо, обхватывает рукой. Знаю, что Маджере прекрасно чувствует, как я теку, смазка точно остаётся на его губах и языке. Рейстлин не останавливается, его голова движется между моих ног, это осознание заводит сильнее, натягивает и без того напряженную пружину. Не представляю, в каком момент вцепляюсь в мягкие белые волосы, сжимая у корней, но стонать начинаю, едва во мне оказываются умелые длинные пальцы, сгибающиеся по таким правильным углом, массирующие так хорошо… Чуть ли не рву простыню свободной рукой, замечаю это отрешённо, пока извиваюсь на постели, даже не стараясь себя контролировать. Бёдра мне не позволяют свести, сжать, держат их крепко, это отсрочивает разрядку — мысли разбегаются, путаясь и смешиваясь. — Рейстлин, — любимое имя вырывается из горла с очередным движением проворачиваемой кисти. — Рейстлин! — М? — мужчина поднимает голову, смотрит чуть потерянно. — Остановись, — это звучит как приказ, разве нет? Плевать. — Хочу не так… — слова даются с трудом, становится возможным только протянуть руку. — Иди ко мне, — дыхания не хватает, думать невозможно. Маджере слушается, нависает сверху. Входит плавно, неспешно, даже после подготовки даёт время привыкнуть, следит, боится увидеть знакомое выражение нежеланной (ведь для нас она бывает иной) боли на моем лице. Сколько раз мы латали друг друга после ранений, пачкались в крови и в ней же топили всех, кто смел угрожать… Первые движения медленные-медленные, тянущие, от них возбуждение до предела нарастает, темп увеличивать Рейстлин не спешит. Толкается в неровном ритме, выводит нас обоих, смотрит в глаза, доводит до черты, а затем перейти её не позволяет, замедляясь неожиданно. Его волосы щекочут будто со всех сторон, тонешь в ощущениях. Маджере вгрызается мне в шею, сжимает бока до будущих синяков, я царапаю ему плечи и спину. Не в отместку, мы оба лишь стараемся удержаться за что-то, словно боимся затеряться в удовольствии. В тот момент, когда Рейстлин пальцами подхватывает меня под одно из колен, поднимает ногу, сгибая, раскрывая меня сильнее, усиливая так чувствительность, я уже беспорядочно стону его имя, запрокидывая голову, подставляясь под новые укусы, столь же жёсткие, сколько и желанные. Его хриплые стоны смешиваются с моими, движения становятся всё более рваными, резкими, на бедре чувствуется случайная царапина, оставленная магом, но боль затмевается жаром, необходимостью и так отсроченной разрядки. Мы заканчиваем почти одновременно. В секунду, когда я замираю, не дыша, Рейстлин ещё рычит, жмурясь, а в следующий момент уже его тело пробивает дрожь, пока я выдыхаю, расслабляясь. Обессиленный, Маджере падает на постель рядом со мной, смотрит потерянно, осоловело, сейчас едва осознаёт мир вокруг. Я поднимаю руку, провожу по его волосам, глажу по скуле, не сдерживая улыбку. — Надеюсь, Даламар нас не слышал, — едва нахмуривается мужчина. — А что, думаешь, он не знает? — фыркаю я. Рейстлин смеётся. Тихо, мягко, довольно, жмурится при этом. Веду пальцем по его губам, наслаждаюсь моментом. Я знаю, что предстоит ещё много тяжёлых дней борьбы. Моей, его, нашей общей. Но ещё я знаю, что Маджере не оставит меня, а я не оставлю его, если мы будем нуждаться друг в друге.