90 секунд

Каким-то чудом Хосок смог доехать до студии, где тренировалась команда Хенвона, не заблудившись. Он все еще не смог привыкнуть, как на него то и дело оглядывались прохожие, когда он по-корейски бубнил себе под нос, разглядывая на карте локацию, что скинул ему парень, но уже гораздо легче к этому относился. Одна девушка даже предложила ему помощь, обратившись на английском, и он вежливо улыбнулся в ответ, но все-таки отказался в надежде, что пока что понимает, куда нужно идти. Хенвон встретил его в холле здания. Он был так же хорош собой, как и в смутных воспоминаниях Хосока, только выглядел теперь более расслабленным и немного уставшим. Нам нём были простая белая футболка, свободно болтающаяся почти до середины бедер, и серые тренировочные штаны. — Привет, — Хосок широко улыбнулся, увидев знакомое лицо. — Привет. Хочешь познакомиться с ребятами? — сразу спросил Хенвон, указав большим пальцем за спину, очевидно, в сторону их зала. — Хотел бы поговорить лично, — качнул головой Чон. Когда он позвонил Хенвону, то не стал ничего объяснять. Он все еще не принял решение, но это не было очевидным согласием, поэтому сначала ему нужно было оценить обстановку, чтобы он смог взвесить все за и против. И пусть в действительности причины для отказа были куда более вескими, он все еще оставлял себе пути отхода. — Хорошо, тут есть кафе в соседнем здании, давай обсудим все там. Они направились обратно к выходу из здания в спокойном молчании. Общаясь с Юнги, Хосок привык к комфортной тишине и довольно быстро научился уважать ее. Если человеку нечего сказать, незачем выдумывать повод. Кафе было довольно маленьким — всего четыре столика. Парни заказали себе по стакану кофе и уселись подальше в угол, где их не никто не станет лишний раз тревожить, проходя мимо. Хосок понимал, что ему нужно быть инициатором диалога, но слова не вязались в предложения, спутываясь в голове в одну сплошную суматоху. — Слушай, если ты переживаешь из-за той ночи в клубе, то Чимин мне уже все рассказал, — в итоге первым нарушил тишину Хенвон. — Прости, я не так силен перед алкоголем, как хотелось бы думать, — неловко усмехнулся Чон, стуча пальцами по стакану с холодным латте. — Именно поэтому я не стал принимать твои слова всерьез, — парень откинулся на спинку стула. Безмерная благодарность теплом разлилась в груди Чона. Иногда он всерьез задумывался, почему его часто окружают хорошие люди, когда в мире так много плохих. Карма? Глупое совпадение? В любом случае, жаловаться на это точно не было причины. — На самом деле, твое предложение для меня как знак свыше. Это бы стало прекрасным поводом остаться в России еще на какое-то время и получить плюс к моему опыту, — несмотря на стеснение, Хосок искренне смотрел в глаза парню и говорил без экивоков. — Но ты не можешь, — подытожил его речь Хенвон и грустно улыбнулся. В ответ Чон с той же улыбкой качнул головой в сторону. — Из-за травмы, я полагаю? — Ты знаешь об этом? — словно бы надеясь защитить ее, Хосок подтянул больную стопу ближе к стулу. — Вычитал в ваших новостях. И ты прихрамываешь, даже если сам не замечаешь этого. Тревожность липким холодом пробежалась по позвоночнику Чона, и он едва сдержался, чтобы не вздрогнуть, удерживая мандраж внутри. Он все продолжал кормить себя сказками, что его травма излечена, и теперь другие не должны узнать о ней, но реальность оказалась неутешительной: его хромота стала заметной. — Я… — его собственный язык перестал его слушаться, поэтому он только тихо добавил: — Да. — Сложнее всего отпустить свою мечту, — Хенвон наклонился к столу, поставив локти на деревянную поверхность, — Мы с детства пашем как проклятые, чтобы отвоевать свой кусок признания, но в одночасье все может рухнуть. Я знаю это чувство, хотя почти что не знаю тебя самого. Уверен, тебе запретили танцевать, и ты наплевал на это. Хосок уже слышал эти слова множество раз, хоть и в разных формах, но суть всегда оставалась одна. Он страшно их ненавидел, он знал, что это правда. — Не подумай, уж я точно не буду поучать тебя жизни, — Хенвон легко рассмеялся, — Да ты и сам все знаешь. — Я пытался найти обходные пути, честно, — Хосок подпер подбородок ладонью, лениво обводя взглядом свой стакан. — Они все приведут тебя к одному результату. Зачем? — Хенвон вскинул брови, искренне недоумевая. Хосок поднял голову. Пришла его очередь удивляться. Разве не в этом была вся суть? Неужели он должен просто наплевать на свою мечту и бросить попытки? Даже если эта мечта разрушит твою жизнь, даже если ты поставишь на карту все. Но, поразмыслив, Чон начал понимать, о чем говорит Хенвон. Нужно поменять не тактику, а саму цель. Только на словах это гораздо проще, чем на деле. — Я никогда не думал об этом, — нахмурившись, честно ответил Чон, — Я так хотел танцевать, что любыми способами пытался этого добиться. — Просто подумай о том итоге, где танцуешь не ты, — на этих словах Хенвон резко поднялся с места, — Пойдем, покажу тебе кое-что. Хосок без лишних слов отправился вслед за парнем обратно в студию. Они поднялись на второй этаж, прошли по коридору почти до самого конца и остановились возле белой двери с большим разноцветным плакатом на ней. Все надписи были исключительно на русском языке, поэтому Хосок даже не попытался узнать, что они значат. Положив ладонь на ручку, Хенвон взглянул на Чона с приложенным к губам указательным пальцем, означающим тишину, и толкнул дверь достаточно, чтобы они могли заглянуть, но не потревожить людей внутри. Это был танцевальный зал с большими зеркалами в пол вдоль дальней стены. На фоне играла музыка, но не слишком громко, чтобы были слышны указания девушки, медленно показывающей движения руками и ногами. Хосок перевел взгляд с нее на группу и только заметил, что это были дети примерно 10-13 лет. Все они внимательно слушали учителя и пытались повторять движения: кто успешно, кто не особо. На это девушка только улыбалась и показывала движение вновь, уже более точно, чтобы дети могли уловить его. Это определенно завораживало и навевало воспоминания о тех временах, когда Хосок сам был таким ребенком, полным энергии и желания танцевать, но для чего Хенвон его привел — неизвестно. Убедившись, что Хосок увидел достаточно, Хенвон, наконец, прикрыл дверь, и они зашагали по коридору обратно. — Все эти дети — сироты. Они обучаются здесь бесплатно по согласованию с директором студии. Однажды я увидел, как одна девочка танцевала на улице, чтобы собрать немного денег. И это было нечто, Хосок. Я в жизни не видел такой красоты и плавности движений. Ее управление телом на каком-то ином уровне, чем у всей моей команды, а ей было не больше 15! — Хенвон активно жестикулировал и улыбался, словно бы это и правда был самый счастливый момент его жизни, но его взгляд тут же потух, — Когда я спросил у нее, в какую студию она ходит, то она ответила, что научилась танцевать сама, чтобы помочь матери собрать на лечение своей сестры. Они едва сводили концы с концами. Они остановились, чтобы дождаться лифт, и Хосок осторожно спросил: — Что было потом? — Ее сестра умерла. С тех пор эта девочка больше не танцевала на улице. Двери лифта распахнулись, и они зашли внутрь. Хенвон спокойно нажал кнопку первого этажа. — Откуда ты знаешь? — любопытство продолжало съедать Чона. — Это она ведет тот урок, — улыбнулся парень. Хосок открыл рот от удивления, на что Хенвон только рассмеялся. Они вышли из лифта и неторопливо направились в сторону выхода, когда парень продолжил: - Мне стоило больших трудов найти ее, но я смог. Это было почти четыре года назад. Я из своего кармана платил за ее обучение, и год назад она стала частью нашей команды. Едва это произошло, она запросила у директора возможность проведения бесплатных уроков. Это было непросто, но я очень горжусь ею. Когда они вышли на улицу, Хенвон вздохнул полной грудью и с шумом выдохнул. Было жарко и безветренно, и небо чистое как слеза. Хосок как будто видел мир впервые. Удивительно, какой целительный эффект для его души оказывают разговоры с почти незнакомыми людьми. Быть может, дело как раз в том, что вы почти не знаете друг друга, и предвзятыми быть сложно, когда не на что опереться. Но он был удивительно счастлив, и ему хотелось улыбаться так широко, чтобы щеки болели. — Знаешь, Хенвон, ты удивительный человек, — выдал Чон ни с того ни с сего. Хенвон рассмеялся высоко и звонко. Он смотрел куда-то вдаль, когда ответил: — Я просто люблю людей, в которых горит огонь, — он скрестил руки на груди и покосился на Хосока: — И в тебе он тоже есть. Довольно яркий. Тебе просто нужно направить его в нужное русло. — Спасибо, — кивнул Хосок смущенно, — надеюсь, еще увидимся. — О нет, я надеюсь, что ты уедешь в Корею и надерешь всем задницы. Теперь уже рассмеялся Хосок. Что бы это ни значило, слова парня придали ему уверенности. Видимо, пришло время действовать. Вернувшись домой, Хосок растянулся на мягких подушках дивана. Если бы у Чимина не было свободной комнаты, он бы без проблем спал тут, подметил для себя парень. Хозяин квартиры вернется только через пару часов, поэтому в квартире полная тишина и покой. Хосок с наслаждением осознает, что то же происходит и в его душе. Убаюканный этим умиротворением, парень засыпает. Его будит легкое касание руки. С трудом разлепив веки, Хосок встречается взглядом с Чимином. — Нашел, где спать, — улыбается друг. — Этот диван — чистое наслаждение, — Чон утирает слюни, что, оказывается, текли у него изо рта, пока он спал. — Тогда двигайся. Не успев обмозговать услышанное, Хосок подвинулся, и Чимин тут же устроился рядом, обняв парня и уткнувшись тому в грудь. Ширина дивана была внушительная, но даже так они вынуждены были прижаться друг к другу, чтобы младший не свалился. — Мне звонил Хенвон, — бубнит Чимин, и его дыхание теплом обдает грудь Чона. — Вот как, — на выдохе отвечает тот. Они оба знали, куда ведет разговор, и это было не так-то просто озвучить никому. — Когда ты уезжаешь? — голос младшего такой осторожный, словно он ступает по тонкому льду. Чимин не стал ходить вокруг да около. Ему всегда было лучше узнать страшную правду, чем терзать себя догадками, в отличие от Хосока, который часто любил уходить от разговоров, откладывать, а после — мучиться из-за неопределенности. Но сейчас он не стал увиливать, потому что правда — теперь единственное спасение. Правда убережет их всех, даже если причинит боль. — Пока не знаю. Думаю, послезавтра, — он даже не смотрел билеты на самолеты и понятия не имел, когда будут рейсы. — Я буду скучать, — тихо-тихо говорит Чимин. Также беззвучно парень начинает плакать, крепко вцепившись в футболку Хосока на спине. Старший может только представить, как тяжело сейчас приходится его другу. Все повторяется заново. Им опять нужно расстаться, и никто не знает, когда они встретятся в будущем. И встретятся ли вообще. Хосок не хотел обрывать эту ниточку между ними, но прятаться дальше в России больше не было смысла. Он все ждал часа, когда та самая ручка двери поддастся ему, и он, наконец, шагнет за порог. К счастью или к сожалению, но сейчас самое время. — Я тоже, — шепотом добавляет Чон, невесомо скользя ладонью вдоль позвонков Чимина в утешении. И неизвестно, кого он утешал на самом деле: друга или самого себя.