90 секунд

Хосок получил добро от Чимина на видеозвонок еще пятнадцать минут назад. Но вместо того, чтобы сразу нажать на кнопку вызова, парень несколько минут терзался странными сомнениями, а после — и вовсе стал наворачивать круги по комнате с такой скоростью, что его начало мутить. Он плюхнулся на диван с громким вздохом. — Айщ, была не была, — устав от самого себя, он быстро нажал на кнопку, пока не передумал. Спустя несколько секунд ожидания, на экране ноутбука показалось знакомое лицо, только теперь его друг выглядел чуть старше, благороднее и серьезнее, несмотря на улыбку, тотчас появившуюся от увиденного. — Хосок-а, — радостно протянул Чимин. — Здравствуй, Чимини, — прокряхтел в ответ из-за нервов Хосок. Словно и не было этих пяти лет. Они смотрели друга на друга, как и тогда, в день их расставания. Чон все это время был полон уверенности, что он разрушил счастье своего старого друга, что стал причиной одинокого скитания того в чужой стране. Но теперь он видел Чимина, и ему стало стыдно за свое молчание все эти годы, за глупые безосновательные страхи. — Как приятно снова услышать тебя. И увидеть тоже, — Чимин взглядом обвел экран. — И я, — Хосок почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, — я тоже очень рад, Чимин. Прости меня. Я такой дурак, я думал, что ты меня ненавидишь. Он быстро смахнул слезы, неловко смеясь. Почему же он не попытался раньше? Чего он ждал столько лет? — Ты правда дурак, Хосок, — Чимин вскинул брови и добавил, успокаивая друга: — Без вас я бы всего этого не добился. Признаю, было чертовски сложно, но вот я здесь. Ты поверил в меня, даже когда я сам этого не мог сделать. Я никогда не винил тебя. — Но почему ты ни разу не связался со мной? — Сначала я боялся, что связь с вами заставит меня сдаться и вернуться обратно, а потом молчание затянулось и стало просто как-то неловко, — пожал плечами Чимин, смущенно улыбнувшись. — Да уж, мы оба хороши, — голос Чона был полон облегчения, как и он сам. Все складывалось так хорошо, что Хосок не мог в это поверить. Чимин не держит на него зла, а значит, это прекрасный шанс предложить ему свою идею, но блондин все еще этого не делает. Вместо этого они обсуждают события, прошедшие за эти пять лет, их общих друзей и планы на будущее. В какой-то момент Хосок решается рассказать Чимину про травму и два месяца, проведенные в больнице. Незаметно для себя самого он перешел к нужной теме. — Знаешь, на самом деле, есть одна композиция, на которую я хотел бы поставить выступление, — он проходится пальцами от уха до подбородка и обратно, заметно нервничая. — Это же здорово, Хоби, — Чимин все еще не понимал, как чему тот ведет. — И если честно, я не знаю никого, кто смог бы передать в танце чувства лучше, чем ты. Мелодия требует чувственности и мягкости, но в то же время силы внутреннего духа, поэтому ты был первым, кто пришел мне на ум, когда я подумал о танце. — Звучит довольно интересно, — по выражению лица Чимина было не определить, насколько он расположен к участию, — Позволишь мне сперва услышать ее? Хосок скинул личным сообщением ссылку на композицию, и Чимин, отключив микрофон, чтобы не создавать лишний шум, стал тут же слушать ее. Его лицо, поначалу улыбчивое и мягкое, стало заметно бледнее. Улыбка все еще подрагивала на губах, но взгляд стал непроницаемым, словно парень погрузился на самое дно собственного сознания, и это удушало его. Хосок внимательно наблюдал за реакцией друга в попытке считать хоть какую-то информацию, чтобы понять, к чему готовиться, но оказался озадачен такими эмоциями. В какой-то момент ему показалось, что губы Чимина что-то проговорили, но он списал это на собственное воображение. Судя по прошедшему времени, композиция уже закончилась, однако Чимин все еще не спешил возвращаться к другу, очевидно, ведя диалог в голове с собой. Он словно бы метался меж двух огней. — Это невероятно, и я, кажется, понимаю, о чем ты говорил, — Чимин, наконец, включил микрофон. Хосок не мог сдержать улыбки, осветившей его лицо как солнце. Его переполняли счастье от этих слов и самая искренняя благодарность Юнги за мелодию, захватывающую дух и затягивающую в свою самую суть с первых секунд. — Пожалуйста, скажи, что ты согласен со мной поработать, — Хосок сложил ладони в молитвенном жесте, надеясь, что друг сдастся. — Я… — Чимин закусил губу, как будто передумал говорить, что хотел, — Я согласен, но тебе нужно будет получить разрешение автора, если ты планируешь записать видео. — Оно уже получено. Это будет своего рода подарок к выходу его альбома. Хосок надеялся, что Чимин не заметит его пылающие щеки, потому что сам он чувствовал, как они горели огнем. В голове навязчивыми картинками мелькало лицо Юнги: как он улыбнулся, когда задумался о своем, как поддерживал его. Но сейчас было не время и не место думать об этом, нужно было вернуться к сути, и как можно скорее. — Так вы знакомы? — вместе с любопытством в тоне Пака скользило что-то еще. — Да, он мой… — Хосок быстро прикинул, каким словом наиболее точно описать их взаимоотношения, и подобрал наиболее нейтральное, — хороший друг. — И как же он отреагировал, когда ты сказал, что будет танцевать мировая звезда балета? — парень рассмеялся, словно его самого нервировала такая шутка. — Этого он еще не знает, — Чон отвел взгляд, ощущая вину за сокрытие такой детали, пусть она и не казалась особенно важной. Он снова посмотрел на друга с надеждой, когда до него дошла суть: — Так ты согласен? — Да, я же уже это сказал, — снова рассмеялся Чимин, но теперь более расслабленно, — Если не передумаешь, после следующих выходных я освобожу для тебя неделю. — Считай, что я уже купил билет, — Хосок готов был плясать от радости, весь дрожа изнутри. — Тогда до встречи в Москве. Спишемся еще и обсудим детали, — Чимин помахал рукой, поспешно завершая звонок. Хосок вскочил с места, опрокидывая стул, и закричал что было сил. Он скакал по квартире, кружился в странном танце, пока не выдохся, упав на пол посреди гостиной. Его взгляд встретил белоснежный потолок, за которым находилась квартира Юнги. Дома ли он? Хосок не знал, но поделиться радостью хотелось, как можно скорее, поэтому он тут же схватил телефон и позвонил Юнги, не задумываясь о том, что дыхание все еще немного сбито. — Алло? — знакомый низкий голос несколько настороженно ответил ему. — Я не помешал? — Чон вспомнил, что парень почти что жил в студии из-за работы. — Нет, я как раз собирался домой. Что-то случилось? — кажется, он зевнул после этих слов. — Зайдешь ко мне? Хочу кое-что тебе рассказать, — блондин хихикнул, не в силах сдерживать трепет внутри. — Да, буду минут через сорок. — Жду, — улыбнулся в трубку Хосок, чуть не чмокнув после этого трубку, но вовремя опомнился. Сорок минут превратились в вечность, а с ними радость стала перетекать в волнение. Несмотря на приятное стечение обстоятельств, Хосок совсем позабыл о самом важном: ему придется уехать в Россию на неделю, если не больше. Сначала он стал переживать, как правильно преподнести эту новость Юнги, а потом — о том, будет ли его это вообще волновать? Почему Хосок был так уверен в чувствах парня, когда прямо не услышал от него ни слова за все это время. Что если он гиперболизирует ситуацию и накручивает себя зря? Его не на шутку сильно затрясло, и это выбивало из колеи лишь сильнее. Мозг все еще генерировал рациональные мысли, но тело перестало на них реагировать. Сейчас они существовали отдельно друг от друга, что вызвало у Хосока глупый смех. Как же все по-дурацки выходит. Он подпрыгивает на месте, разворачиваясь на раздавшийся неожиданно звонок в дверь. По пути парень проигрывает диалог полушепотом, только звучит это как набор бессвязных фраз, что ничуть не приводит мысли в порядок. — Привет, — неловко топчется на пороге Юнги. Едва их взгляды встречаются, оба начинают улыбаться как два идиота без каких-либо попыток продолжить диалог. У Хосока желудок сводит, и мурашки бегут по всему телу. Как же он скучал. Его рука тянется в томительной жажде притянуть к себе парня и держать того в объятиях так долго, насколько это возможно, но в последний момент он разворачивает ее, жестом приглашая Юнги войти. Закрывая за ним дверь, Хосок материт себя всеми известными ему словами. — Так что за новость? — первым делом спрашивает Мин. Они привычно располагаются на диване в полуобороте друг к другу. Хосок чувствует, как волнение накатывает снова, вызывая тошноту и сухость во рту. Слова опять потеряли свою форму, как желе перекатываясь в голове и не образовывая мыслей. — Эй, случилось что-то плохое? — брюнет подается чуть вперед, чтобы легко коснутся колена Чона. — Нет. Совсем нет, — наконец, качает головой Хосок, и улыбка пролегает на его губах. Он делает глубокий вдох, возвращая себе ясность в голове. Рука Мина все еще на его колене, и он может чувствовать тепло этой большой ладони всем своим телом. Это вселяет уверенность. — Знаешь, на самом деле я тоже хотел бы тебе кое-что сказать, — в темных глазах Юнги плещется сомнение. — Да, что? — теперь уже очередь Хосока придвинутся ближе. — Сначала ты, — брюнет внимательно вглядывается в лицо Чона, будто надеясь отыскать в нем ответы. — Мой друг согласился танцевать. Я поставлю ему выступление под твою мелодию, — Хосок страстно хотел закончить на этой радостной ноте и не продолжать никогда. — Поздравляю, — улыбка Юнги разбивала ему сердце. — Спасибо, это Пак Чимин, и он премьер русского балета, представляешь? Настоящая звезда, — Хосок широко улыбался, пока внутри него крошились внутренности. И все из-за взгляда Юнги. Полного невообразимой печали осознания. Он все понял. Можно было не продолжать диалог, когда эти глаза уже сказали все. Хосок почти задыхался от боли сам, но куда хуже было видеть эту боль на любимом лице. — И ты поедешь в Россию? — Мин отвел взгляд куда-то за спину блондина. Хосок хотел бросить все. Отказаться. Передумать. Но не мог. Он кивнул брюнету: в горле встал ком, не позволяющий выдавить из себя ни слова. Они оба замолчали. Обычно Хосок любил их тишину: она была мягкой и обволакивающей, как теплое одеяло. Но в этот раз отсутствие слов холодило ноги и кололо как острые шипы все его тело. — Но я вернусь. Примерно через неделю или чуть больше, — хриплые оправдания вырвались из его рта. Он действительно чувствовал, что оправдывается, пусть даже это было не так. Юнги все еще не отвечал ему. Казалось, брюнет вообще находился где-то максимально далеко от этой комнаты. Хосок мысленно считал секунды, не смея вставить ни слова больше. — Помнишь, что я сказал тогда по телефону? — говоря это, Юнги возвращает свой взгляд на Хосока. Его глаза полны уверенности и серьезности. Он принял для себя решение и собирался его озвучить. Хосок прекрасно помнил каждое слово, что услышал когда-либо от Юнги. Блондин снова кивает: медленно, растягивая время из-за страха. — Я буду ждать тебя, Хосок, — Мин кладет ладонь на щеку Хосока и большим пальцем стирает слезу. Чон и не заметил, что плачет, но теперь слезы стали застилать глаза, обжигая их и делая картинку вокруг размытой. Юнги притянул парня к себе в объятия, положив подбородок на его плечо и нежно поглаживая по спине. — И все-таки, я размазня, — усмехнулся Хосок, шмыгнув носом. — Немного есть, — Мин слегка затрясся, хихикая и вызывая у Чона улыбку. Они обнимали друг друга какое-то время, что стало для них таким привычным. Чувствовать тепло тела Мина, его запах, его ладони на собственной спине было для Хосока необходимостью, без которой теперь даже дышать стало трудно. — Ты мне нравишься, — Чон сказал это просто как есть, от самого сердца. Сколько раз он убеждал всех вокруг, что ему нужно время, что ему нужно встать на ноги, найти опору. Он нарушил собственное обещание признаться Юнги только после того, как чего-то добьется. Но было важно не это, а ответ на его чувства. Прямой и такой же честный. Он готов был принять все, что окажется правдой, какой бы жесткой она ни была. Рука на его спине остановила свое движение. Его сердце, казалось, тоже. Он зажмурился, боясь пошевелиться. — Ты мне тоже, — дыхание коснулось кожи за ухом, вызывая бурю мурашек по всему телу, — Я бесконечно счастлив, что ударил тебя тогда дверью. Они оба рассмеялись, не разжимая объятий. Счастье еще никогда не было таким захватывающим дух, прожигающим насквозь и ослепительно ярким. Вернувшись из больницы, Хосок не знал, что делать со своей жизнью, но сейчас он ясно видел, куда нужно двигаться, даже если впереди — неизвестность. Он больше не боялся этого, ведь его вела за собой крепкая теплая ладонь Мин Юнги