90 секунд

Никогда. Это слово было добавлено тихим голосом без особых эмоций, но Хосок почувствовал, как закладывает уши и подступает тошнота, словно бы на него накричали. Он не смог выдавить ни слова против, глупо уставившись в лицо мужчине средних лет в белом халате, а после — поблагодарив того за всю проделанную работу, просто вышел на улицу и уселся на первой попавшейся скамейке. На улице вовсю цвела весна: солнце нежно ласкало чуть смуглую кожу, утешая и забирая часть боли себе. Жаль только, что это была лишь крохотная часть той черной дыры, в которую превратилось сейчас все естество Хосока. Парень откинулся на спинку и, прикрыв глаза, шумно вздохнул. Теперь все едино: что закрывай глаза, что нет. Ты никогда не сможешь танцевать. Даже если это была твоя жизнь. Даже если твоя мать положила свою жизнь на алтарь твоего будущего успеха. Одна дурацкая мимолетная ошибка стоила тебе всей твоей карьеры, взбалмошный ты идиот, Чон Хосок. Кто не рискует, тот не пьет шампанское, значит? Что ж, вперед, теперь можешь закупиться парочкой ящиков Дом Периньон и на том закончить свой путь. Все казалось сюрреалистичным. Хосок без посторонней помощи дошел до этой самой скамейки, не испытывая никакой боли, но танцевать он больше не мог. Парень открыл глаза и, вытянув ноги, внимательно осмотрел их от бедер до кончиков пальцев. Он дважды сжал и разжал пальцы, покрутил стопы и все еще не почувствовал и намека на неприятные ощущения. Мозг требовал физического подтверждения слов доктора, но Хосок остановил себя. Мысли буквально уничтожали изнутри. Блондин, не выдержав это, резко поднял глаза и уперся взглядом в своего друга, сидящего на подобной скамейке напротив. Намджун с ничего не выражающим видом и скрещенными на груди руками просто ждал. — Твою мать, ты давно здесь? — парень дернулся, но даже не думал сократить дистанцию между ними. — Как и ты. Думаю, — Намджун посмотрел на крупные часы на запястье, — минут двадцать уже прошло. — Так чего не дал знать, что сидишь здесь? — Хосок скривился от странности этой ситуации. — Ждал, пока ты выпустишь пар и придумаешь, с какого моста лучше прыгать. Блондин усмехнулся, но парировать не стал. Они знали друг друга столько лет, что вполне могли понять чувства друг друга, не высказывая их вслух. Хотя, временами, Хосок едва ли мог понять, что чувствует его друг из-за вечной напускной сдержанности последнего. — Тебя подвезти? — Намджун медленно встал, ожидая того же от парня. — До моста? — с хитрой улыбкой спросил тот. Хосоку были не свойственны такого рода шутки, но сейчас ему все казалось до того абсурдно смешным, что он не стал мысленно корить себя за поддержание подобной темы. — Желательно, до твоего дома. Отложим суицид, пока ты не проветришь квартиру от пыли. — Думаешь, все так плохо? — Тебя не было два месяца. Лучше заходи в маске, — улыбнулся друг. В машине все их разговоры закончились на попытке Хосока сбежать обратно в больницу за своими вещами и коротком жесте Намджуна в сторону заднего сиденья, где спокойно томилась все это время спортивная сумка со скромными пожитками внутри. Хосоку быстро надоела тишина, поэтому он включил первый трек, что попался по радио:

VNV Nation — Illusion

Уставившись на сменяющийся пейзаж за окном, Хосок прислонился головой к окну и тихонько мычал в такт песни, хотя слышал ее впервые. Музыка успокаивала его воспаленный разум и уносила куда-то далеко в мир приятной меланхолии. Намджун время от времени обеспокоено поглядывал на своего друга, но так и не смог найти в себе силы прервать его раздумья. Он знал, что Хосок — всё для всех, но о собственных чувствах и комфорте тот заботился в последнюю очередь. И все, что сейчас действительно нужно Чону — время. Не для того, чтобы унять боль, но чтобы это переварить и усвоить для себя, а после — отфильтровав ненужное — выдать своему другу самое важное. Несмотря на свое нарастающее раздражение, Ким отчасти все же понимал Хосока, и потому терпеливо ожидал его действий. Забавно, почти вся жизнь Намджуна превратилась в сплошное ожидание: менялись лишь его объекты. Автомобиль плавно вырулил на парковку перед среднестатистической высоткой. Ни одно здание вокруг и близко не достигало высоты этого дома, и он, как одинокий факел, гордо (или грустно) возвышался на многие километры вокруг. Квартиры здесь стоили недешево, и Намджун постоянно твердил, что это деньги на ветер, на что Хосок лишь пожимал плечами, бросая в ответ: «Зато вид красивый», и на этом все их споры заканчивались. Хосок спокойно дождался полной остановки колес, после чего вальяжно потянулся и достал свою сумку с заднего кресла, протащив ее между их сиденьями. Намджун всегда ненавидел, когда его друг так делал, но сегодня не стал даже глаза закатывать. Когда уже Хосок дернул ручку двери, парень его все же окликнул: — Хос, — он сделал небольшую паузу, выбирая следующую фразу. Ты всегда можешь поговорить со мной. Позвони мне, если будет совсем плохо. И что он действительно хотел сказать? Все эти слова казались неподходящими, как тесная обувь: красиво, но никакого комфорта. Они все выражали напускное беспокойство — не истинное сочувствие, что огнем жгло Киму грудь. — Вигуки устраивают пьянку завтра. Пойдешь? — он скрыл все эмоции под маской беспечной улыбки. — Опять? — скривился Хосок, — Они что, еще не всю мебель доломали? Легкий смешок прокатился по салону как ни в чем не бывало. — Тэ недавно купил-таки новые шторы, кстати, — все еще продолжал улыбаться Намджун, но уже более искренне. — Хорошо, я тогда морально подготовлюсь пока, что их эти дебилы тоже сожгут, — качнув головой, усмехнулся Хосок и выполз из машины, — Спасибо, что подвез. Да и вообще. Намджун молча кивает, а у самого кошки на душе скребут так, что блевать тянет. Все определенно не хорошо, и они оба это знают, но делают вид, что ничего не произошло. По крайней мере, пока. Дверь негромко хлопает, оставляя Кима наблюдать, как Хосок прогулочным шагом направляется к своему подъезду. Парень слегка покачивает бедрами, очевидно подтанцовывая песне, заевшей у него в голове. Пусть будет так. Пусть сегодня его «нормально» выглядит именно таким образом.