Семейная терапия

      Открывая двери такси, пред глазами снова предстаёт здание формы парусника, массивные ботинки ступали по плитке с характерным звуком. Свежий морской воздух приятно дул в лицо.       Поправляя на плечах неизменный чёрный рюкзак, в котором таился Вещь, Уэнсдей натянула снуд повыше — каким бы приятным не был ветер, декабрьский холод давал о себе знать.       Меньше всего ей хотелось сейчас находиться в этом офисном здании. На смену плитке под ногами пришла красная дорожка холла. Примитивно и банально. Люди суетились, надо сказать, Аддамс совершенно не вписывалась в атмосферу здания и людей.       Типичный офисный планктон в выглаженных белых рубашках и зализанных причёсках. Да, в деловой стиль она сейчас совершенно не вписывалась: тяжёлые берцы на грубой подошве, чёрные лосины со свитером в чёрно-белую полоску и укороченная чёрная дутая жилетка. На руках красовались кожаные митенки, а на голове — меховые наушники и заботливо-удушающе обвязанный снуд от Энид.       От буйства ароматов в воздухе мутило, поморщив нос, она ещё сильнее засунула его в шарф. Что ж, похоже, ни ей, ни плоду внутри неё не нравилось сие место. В ожидании лифта, она покачивалась на ногах туда-сюда на манер маятника. «Ещё не поздно сбежать», — твердил разум. Звук открывающихся дверей лифта вывел её из раздумий, зайдя внутрь, она нажала кнопку «13».       Символично.       Кабинет доктора Браун был заметен сразу, дверь в него отличалась от остальных. Уже привычно зайдя без стука, цепкий взгляд прошёлся по кабинету и застыл на одном объекте.       Чёрт.       Её муж сидел на кожаном диване. Задумчивый и печальный. Истинный художник мученик, до одури пропахший табаком и абсентом. Пожалуй, от этого запаха её мутило ещё сильнее. Скривив губы, брюнетка прокашляла для привлечения внимания.       Заметив её, Ксавье встрепенулся и подскочил, дабы придержать дверь. На мгновение его рука прошлась по её коже, мягкой и белой, словно сахар.       Доктор Браун взглянула на наручный циферблат, нахмурив брови. — Миссис Аддамс, не ожидала, что вы придёте столь рано, — в её голосе была нотка недовольства вперемешку с волнением. — Вам стоит отнести часы в ремонт. Я пришла в назначенное время: ни на минуту позже, ни на минуту раньше.       Сказав фразу в типичной манере Аддамс, девушка села в кресло, держа спину ровно, словно кукла. Нога закинута на ногу, руки сцеплены в замок и лежат на ноге. Голова вздёрнута вверх, а взгляд пропитан недовольством.       Когда она зашла в кабинет, в след за ней словно залетела тяжёлая аура. — Решение о разводе принято окончательно? — Да, — тон холодный, режущий без анестезии. — Я не уверен… Я хочу предпринять попытку сохранить брак.       Две пары глаз уставились на Ксавье. Аддамс словно испепеляла взглядом, буравя дыру насквозь. Доктор Браун устало потерев глаза. — Что ты сказал? — голос скорее угрожающий, чем вопрошающий. — Уэнсдей, прошу, давай поговорим. Я хочу всё объяснить. — По-моему, у тебя провалы в памяти на фоне алкоголя. Ты забыл, чем закончилась прошлая попытка? А теперь прошу покинуть кабинет, если твой сеанс закончен.       Некогда такой любимый голос наполнился холодом, словно они перенеслись в школу. Подойдя к ней ближе, парень положил руку на её щеку, поглаживая. Девушка замерла, затаив дыхание, словно, если она шевельнётся, упадёт в бездну. — Даже если я потрачу на попытки разговора всю жизнь, я всё равно буду любить тебя. Ты всегда была и будешь единственной в моём сердце. И я буду искать доказательства своей невиновности, а после приду и упаду пред твоим домом и тобой на колени. И никто не сможет сдвинуть меня с места. Даже если Энид будет пытаться перегрызть мне сонную артерию или твой отец будет стрелять в меня из револьвера отравленными пулями. Знай, я буду тем, кто будет любить тебя до последнего вздоха.       Медленно ступая назад к двери, парень ещё раз взглянул на Уэнсдей и, грустно улыбнувшись, покинул кабинет. В помещении раздался звук уходящих вдаль лакированных туфель…       Глаза всё так же были распахнуты, а губы приоткрыты от удивления. Рука по инерции потянулась к месту касания. Женщина протянула ей стакан с водой, по ней было видно, что слова её супруга потрясли её не меньше. — Уэнсдей, так как я напрямую связана с вашим врачом, он говорит мне всё о вашем состоянии. Скажите, что вы чувствуете сейчас, зная о беременности? — Вот как, вам известно. Я полагала, что врачебная тайна неприкосновенна. — Не в вашем случае, — Аддамс вопросительно выгнула бровь. — Я имею в виду, из-за того случая полгода назад, когда вы напали на парня с ножом, суд постановил докладывать всё психологу.       Хмыкнув себе под нос, брюнетка сложила руки на груди: — Я… не знаю. Я всегда знала, что не выйду замуж и не стану такой, как мать. Когда я увидела положительный результат, у меня случился приступ панической атаки. Я всё еще пребываю в сомнениях, но плод внутри меня, и предельно ясно. Я оставлю его и воспитаю в лучших традициях Аддамс. — Какой бы холодной вы не пытались быть, у вас тёплое чёрное сердце. Я была в вашей ситуации, — девушка заинтересовано смотрела на психолога. — Я узнала о беременности во время развода, супруг обеспечивал дочь до определённого момента. Оплачивал её приватную школу для одарённых. Она же в свою очередь кляла меня в том, что я не сумела сохранить брак. А после того, как я не встала на её сторону во время скандала в академии, прекратила общение со мной, отец отвернулся от неё. — Это весьма опечаливает, — Аддамс прикусила щеку, задумавшись на мгновение. — Но, боюсь, у меня до сих пор нет этого материнского инстинкта, это нормально? — Это нормально, потому что его не существует, он формируется во время беременности и после родов. На самом деле, женщина не имеет врождённой способности любить своего ребёнка. Репродуктивная система женщины позволяет забеременеть, выносить, родить и выкормить ребёнка, и это всё под контролем половых гормонов. — Что ж, спасибо за консультацию. Я так полагаю, посещать вас мне всё равно нужно.       Уже в дверном проёме Уэнсдей замялась и через плечо бросила: — И мне жаль, что так вышло с вашей дочерью.       Идя словно в прострации, девушка не замечала ничего, брови то и делали, что хмурились, а губы сжимались в тонкую полосу. Ступив на тротуар, нога неожиданно поехала на образовавшейся наледи.       Уже готовясь к удару о землю, её неожиданно хватают за руки и прижимают к себе. Это точно не Энид.       Подняв обсидиановые глаза вверх, она моргнула от луча солнца, что падал ей на глаза. Наконец, сфокусировав взгляд, она увидела.       Ксавье.       Запыхавшийся глотал воздух, смотрел на неё своими испуганными глазами. Осторожно держа её одной рукой за руку, а второй прижимая к себе. На миг ей хотелось, чтобы этот момент длился вечно. — Уэнсдей, ты напугала меня до смерти. Неприятности и смерть словно ходят за тобой по пятам. — Скорее я держу их на поводке.       Малахитовые глаза смотрели в черноту обсидиановых. — Ты следишь за мной? — Нет. И в мыслях не было, Уэнс. Я остался купить кофе в автомате, а после увидел, как ты падаешь. — Сделаю вид, что поверила тебе. Хотя бывший муж-сталкер было бы плюсом в мою репутацию в семье. Ты можешь отпустить меня, Ксавьер. — Уэнсдей, прости меня за то, что я сейчас сделаю, можешь ударить меня после.       Наклонившись к деве с волосами цвета ворона, он почти невесомо поцеловал её в лоб.       Тело инстинктивно жалось к парню. Отойдя от девушки, Ксавье быстрым шагом удалился прочь, оставив за собой шлейф гранатового парфюма.       Из транса её вывел звук подъехавшей машины Энид.       В салоне авто тепло, играет мягкая музыка, несвойственная для хозяйки авто, Энид отстукивает мелодию своими ноготками по рулю, выезжая на дорогу. Салон пропитался сладковатым запахом карамельных духов.       Щёки горели багровым, сердце всё ещё отстукивало странную мелодию. — И что ему было нужно? Твоё лицо полыхает, как кофта Аякса, которую твой брат ему поджёг.       По затылку и спине прошёлся табун мурашек, повернув голову, Аддамс замечает суженные глаза подруги и гадкую ухмылку с долей угрозы, читающейся в её выросших ногтях. — Хотел объясниться. А теперь, прошу, давай поедем, у меня абсолютно нет желания торчать в той клинике дольше положенного, — девушка недовольно прошипела сквозь зубы, вглядываясь на пролетающие за окном дома и офисы.       Toyota fj cruiser выделялся на улицах и дорогах Джерси-сити и поместья Аддамсов своим ярко-лимонным цветом, пожалуй, он идеально подходил Энид. Ей хотелось быть сейчас в любимой кофейне с Фаресом, искав новые зацепки по делу, а не стоять на парковке дома матери и ребенка.       Переводя взгляд то на довольную как удав подругу, то на пёстрое здание, единственное, что хотелось сделать —сбежать подальше. Попытка побега закончилась неудачно.       За ту долгую вечность пребывания в больнице Уэнсдей успела изучить все постеры и брошюры. От цвета фуксии мутило ещё сильнее, чем от приторного парфюма девушки из регистратуры. Сидя на замшевом диване и недовольно шаркая ногой по полу, её раздумья прервал писк Энид. — Уэнс, Уэнсдей, посмотрииии, — протянув последнее слово, блондинка тыкала своим наманикюренным коготком в сторону сидящего в коляске ребенка. — Правда, он милашка, так бы и съела. — Энид, ему от силы год, дай ему ещё вырасти, а после уже можно рассмотреть рецепт.       Обернувшись на фразу, мама ребенка недоверчиво притянула коляску ближе к себе, косясь на девушку. — Простите, мэм, у неё такой юмор, и гормоны буйствуют. — Я не шутила, — ничуть не чувствуя уколов совести, произнесла девушка.       Следом последовал тычок в бок и шипение, боги, чем больше она была в отношениях с горгоной, тем больше была похожа на его змей.       Ей не хотелось идти на узи, точнее, она боялась.       Чёрные ногти комкали свитер, словно желая сделать в нем пару новых отверстий. Заметив метания подруги, Энид взяла её за руку, смотря прямо в глаза и слабо улыбаясь. Большим пальцем поглаживая кисти её рук, она показывала одним взглядом, что та не одна. — Уэнсдей Аддамс-Торп, прошу зайти в кабинет.       Невысокая женщина средних лет выглядела довольно уставшей, но при этом на лице была мягкая улыбка. Глаза бегали по кабинету, рассматривая всё. — Это ваша первая беременность, не так-ли? — от врача словно исходила тёплая мягкая аура, располагающая к себе.       Неуверенно кивнув, Уэнсдей вчитывалась в брошюру на столе, будто хватаясь за спасательный круг. Через скрип в зубах она признаёт свой страх.       Гель мерзко ощущался на коже, словно на тебе сидит ахатин. Сомкнув веки, она не решалась их открыть.       Неприятно.       Когда твоего тела касается кто-то, кого ты не знаешь. Живот для неё всегда был интимным местом, на миг ей показалось, что на нём лежат такие до боли в костях любимые шершавые руки, от которых всегда пахнет краской.       Паскудная шутка подсознания. — Почти шестнадцатая неделя, только вот у плода недобор веса. Как у вас с питанием и токсикозом? — Я… узнала о беременности недавно и не предполагала о ней. Цикл сбился из-за стресса, теперь я понимаю, что всё это время у меня был токсикоз. Питаюсь я через силу, у меня также выпадают волосы и головокружение. Я готова принять все меры, которые вы мне скажете.       Говорить было трудно, в горле снова стоял ком горечи и ненависти к себе, эта её оплошность показывала всем, что она безответственна. «Недобор веса» — фраза била в висках и резала где-то в районе каменного сердца. — Я выписала вам лекарства, они дорогие, если вы не потянете, я…       Оборвав женщину на полуслове, голос Аддамс был схож на лязг металла, чёрные глаза внушали панику: — Как вы думаете, если я нахожусь в частной клинике, стоит ли спрашивать про финансы? Деньги не проблема.       «Хамка» — читалось в глазах доктора. Хмыкнув, женщина перевела взгляд к компьютеру и начала набирать текст.       Энид что-то пищала на фоне, тыкая фото узи в камеру Аяксу. Она светилась. Возможно, всё это глупая шутка и на самом деле это вовсе не она в положении, а подруга.       Быть матерью сложно, слишком, она не справится. Она не мягкая, не выносит криков и с терпением у неё проблемы. Она никогда не будет такой, как её мать. Она сделала слишком много плохого.       Энид замолкает и переводит взгляд на пару, сидящую рядом.       Шатенка прикрыла руками глаза, её плечи содрогаются, тяжело дышит. Плачет. Парень прижимает её к груди и гладит по волосам, шепча успокоительные фразы. Они говорят тихо, но им всё слышно — слух у оборотня отменный, а Аддамс читает по губам. Выкидыш, снова. Третий.       Почему у них нет ребёнка, а у неё есть? Она недостойна. Эгоистична и в процессе развода. Пред глазами словно пелена, коридор будто сужается и душит. Схватив подругу под руку, шепчет ей: выведи меня отсюда.       Кожаный салон авто насквозь пропитан запахом картошки фри. Она ёрзает по креслу и мнётся перед тем, как начать есть. Колеблется. Энид улыбается и качает головой. — Оно тебя не сожрёт, Уэнс. Просто положи в рот и начни жевать. Намёков на разум картошка не даёт. — Исходя из того, где её готовят, я очень этому удивлена. Кухня больше походит на лабораторию с ядами, — парирует девушка с сарказмом.       Медленно и осторожно начинает жевать, всё еще сомневаясь, стоит ли это глотать.       Разум.       Моргнув, она застыла на месте в позе лотоса, перестав жевать. — Бес. Он ещё в поместье. Как ты смотришь на проникновение на частную собственность со взломом и кражей?       Волчица подавилась едой и буравила взглядом подругу: — Может, мы просто войдём в поместье через дверь?       Наивная. Углы губ Аддамс дрогнули и поползли вверх, растягиваясь в маниакальной улыбке.       Было очевидно одно: её снова втягивают в авантюру.

***

      Вечерняя мгла накрывала город, клубясь во всех углах. Пролетающий снег делал видимость ещё хуже, холодный ветер залазил под кожу, растекаясь по венам. Лес, окутанный мглой, казался ещё более дремучим.       Под ногами хрустнула ветка, точно как кости. Аддамс шла уверенно, подсвечивая путь фонарём, она определённо была как дома, чего нельзя было сказать о Синклер: хруст веток под ногами наводил на неё жуть. — Прекрати скулить, впервые вижу оборотня, боявшегося леса. И хруста веток под ногами, которые ты и ломаешь своими каблуками. — Уэнсдей, почему мы не могли доехать на машине?! Я не боюсь белок, меня пугает эта мгла и шанс провалиться в болото. В конце концов почему мы идём через лес к твоему дому?!       Её поведение больше походило на истерию. Одета она была явно не для походов в лес. — Я не хочу, чтобы нас заметили. Иди по моим следам и не провалишься, мы зайдём через оранжерею, доберёмся до библиотеки и заберём Беса.       Энид забавно ступала по её шагам, всё ещё дуя губы и хмуря брови, бурча что-то под нос. Они находились от поместья в нескольких сотнях шагов, вдали уже виднелся фасад: кованые шипы на крыше, местами витражные окна, башни.       Лестницу и фасад дома обвивал дикий плющ, подойдя ближе, можно было заметить архивольты, каменная лестница, будто бы ведущая в никуда, на самом деле вела в крытый бассейн. Виднелся хрустальный купол оранжереи с коваными элементами и витражом с воронами.       Уэнсдей проживала заново все воспоминания.       Двери с тихим скрипом отворились, открывая вид на растения, привезённые с разных точек мира. Перевезти их будет достаточно трудно. В нос бросился запах гари вперемешку с керосином. — Энид, посвети мне. — Мне от этого запаха хочется чихать.       Пепелище переходило в следы копоти на витражах. Проведя пальцем по копоти, Аддамс облизала его. — Боже, это отвратительно, Уэнс, не делай так, вдруг подхватишь что-то, — блондинка морщила нос и кривила губы. — Свежая, ей от силы день-два. Что он здесь жёг… — брови хмурились, а глаза изучали территорию в поисках ответов.       Ответы не заставили себя ждать. Остатки картины и рама говорили сами за себя. Не нужно быть детективом, чтобы догадаться, что это за картина. Тело на миг пробила дрожь воспоминаний.       Развернувшись, она зашагала в сторону выхода, застывшая Энид сорвалась на бег за ней. Коридоры к древесным фресками не освещались, напоминая систему лабиринтов. Не было смысла держать свет включённым в крыле, где никто не жил. Зловещий мрак, спавший по углам, следовал за ними сзади, где не было света фонаря. — Сколько мне ещё раз надо будет сказать, что твой дом наводит на меня жуть? Хотя фото у лестницы и бассейна вышли что надо и лайков собрали кучу. — Ты осквернила тёмную ауру этого места розовыми подушками и кругом в виде фламинго.       Половицы скрипели под ногами, а по коридору гулял сквозняк. Дойдя до одной из спален, девушка потянула за одну из книг — полка прокрутилась на сто восемьдесят градусов, пропуская подруг внутрь. Это поместье хранило в себе кучу тайных ходов и выходов.       Потушив фонарик, она чиркнула спичкой и подожгла свечу, чтобы видеть то, что можно видеть только с ней. Закрученные узоры изворачивались при свете свечи, показывая дорогу к библиотеке. Светло-синие коготки цепко держались за свитер, боясь отпустить. Наконец дёрнув за рычаг, двери отворились с лёгким скрежетом, похоже, ни одной двери Ксавье так и не смазал. Полки и стеллажи тянулись до потолка, на книгах виднелся старый слой пыли. Комнату освещал блеклый желтый свет от люстры. Меж стеллажей стояли лестницы. Всё было поделено на секции. Библиотека — лучшее место для уединения и раздумий. Вдыхая запах книг и пыли, проводя руками по их корешкам, она могла сказать одно: она скучала. Возможно, именно поэтому она поставила террариум с Бесом тут. Стянув шаль, что скрывала террариум от посторонних глаз, она обнаружила его пустым.       Чёрные зрачки слились с чернотой глаз. Стук лакированных туфлей раздался по комнате — из одной части библиотеки вышел Ксавье с Бесом на руках. Его два шага к ней, её — один назад. Взгляд блуждал по ней, изучая одновременно родной и такой чужой силуэт. Он видел её буквально пятнадцать часов назад. Хмыкнув, Ксавье опустил Беса — тот ринулся по паркету, царапая его когтями. — Позволь спросить, что вы вдвоём делаете здесь в час ночи? — он не был глупцом и понимал для чего они тут, для чего она тут. — Можно было зайти через двери. Немного поздно для визита, не находишь?       Вдали послышалось: — А я говорила. — Это и мой дом тоже, — скрестив руки и вздёрнув подбородок, Уэнсдей показывала своё недовольство не только тоном, но и поведением. — Я пришла за Бесом. — Я его не отдам. — На каком это основании? Я его создатель. — Ты приготовила это суфле мне. И в первый контакт он вошёл со мной не лучшим образом конечно, — он кривил губы, руки были засунуты в карманы брюк, а волосы стянуты в тугой пучок. Рубашка местами мятая, а галстук криво повязан.       Он так и не научился его завязывать. Она всегда это делала, пока он сонный клевал носом.       С каждым словом библиотека пропитывалась не только запахом пыли, но и негативно удушающей аурой. — Он мой.       Так типично для неё — стоять до последнего. Так в стиле Аддамс. Прыснув в кулак и пытаясь не засмеяться, пришлось закусить щёку. Ксавье покачал головой, он всегда делал всё, как она говорила. Но не сейчас. — Не отдам. Мы с ним неплохо поладили, и он стал моим другом. Ты вспомнила о нём почти месяц спустя. Поэтому либо идём на компромисс, либо прошу покинуть комнатку.       До этого стоявшая в углу библиотеки Энид, изучающая книги о пытках, параллельно наблюдая за ними, решила вмешаться: — Хватит, вам это ничего не напоминает? Вам будто по шестнадцать и вы делите Юджина, — две пары непонимающих глаз сначала переглянулись, а затем уставились на нее. — Вы не помните, как довели его до истерики? Каждый из вас считал, что он должен общаться только с одним из вас, пока вы были в ссоре. Он не выдержал и расплакался при вас, говоря, что любит вас одинаково и если вы не помиритесь, он не будет с вами разговаривать. Вам обоим нужно остыть и поговорить на свежую голову. Уэнс, пойдём, нам ещё идти к машине.       Помедлив пару секунд, Аддамс покинула комнату, напоследок кинув укоризненный взгляд на Ксавье.       Энид шла пыхтя и фырча, как ёж, размахивая руками, ломая ветки под ногами и высказывая своё недовольство. Уэнсдей шла будто трансе, пропуская всё словно через призму.       Остановившись среди леса, она мотнула головой, сомкнув челюсти, сквозь зубы прошипела: — Подгони авто к дому.       И удалилась в сторону особняка, слыша позади недовольный писк. Быстро поднимаясь по винтовой лестнице, Аддамс сжимала руки в кулаки.       Струи воды стекали по телу, смывая с него не только грязь, но и усталость с горечью. Вода исцеляет и залечивает раны, успокаивает. Ксавье от чего-то стало легко, он намыливает мочалку, напевая песню и делая всё, чтобы на миг выкинуть образ супруги из головы.       Но видимо не судьба.       Штору в душе быстро одёргивают, открывая обзор на его обнажённое тело. Ксавье, шарахаясь, роняет бутылку шампуня, машинально выдёргивая кусок шторы и прикрываясь им. — Уэнсдей, какого черта?! — Я знаю, как нам прийти к компромиссу и найти решение нашей общей проблемы, — углы губ Ксавье потянулись вверх, неужели она решила дать ему шанс и не подавать на развод. — Я знаю, как Бесу выбрать кого-то из нас.       Улыбка пропала с той же скоростью, что и появилась. — Мг, дай мне минуту, я оденусь.       Зайдя в кабинет уже в чистой одежде, первое, что он заметил — её, изучающую доску с расследованием. Красные нити скрепляли фото между собой, над ними таились знаки вопроса. — Что это? — Это уже моё расследование. Мне стоило слушать тебя, ты приводила не пустые аргументы. Я нашёл не так много, но сдвинулся с мёртвой точки. — Стоило. Почему? — Почему, что? Почему я это делаю? — кивнув, она смотрела на него немигающим взглядом. — Потому что понял слишком поздно, и пытаюсь сделать хоть что-то. Хоть уже и поздно: изо дня в день я вижу во снах, как ты падаешь на пол. Я клянусь тебе всем, что мне дорого, я видел тебя. Я объяснял тебе во всех письмах. И буду делать всё, чтобы доказать свою невиновность в этом, я был будто под дурманом. И я уверен, что она что-то со мной сделала. — Завтра мы с Фаресом отправляемся в горы для индикации трав. И там будет пещера с древними рисунками, а ты отлично сможешь констатировать, какого они века. Мы можем взять с собой Беса и посмотреть, к кому он будет тянуться больше. Жду завтра в пять у перекрёстка.       Она не спрашивала, а требовала и ставила перед фактом.

***

      Рыжеволосая порхала по квартире, кружась в вальсе под воображаемую мелодию. В животе летали бабочки, а в голове крутилось одно имя. Ксавье.       Став у зеркала с подсветкой, она окинула себя с ног до головы. Непослушные волосы были растрёпаны, а платье помятое в районе талии, там, где были его руки. Губы опухли от долгого поцелуя, дотронувшись до них, она расплылась в улыбке.       Расстегнув молнию на платье, она зашагала в сторону ванной, на миг остановившись у рамки с фото. Академия незримых искусств или же АНИ. С фото на неё смотрели с двадцать человек, поголовно тёмно-волосых.       Одна она рыжая в центре. Вдвое старше профессор Леруа слегка обнимал её. Она была так влюбленная в него.       Поставив фото обратно, дева направилась в ванну.       Что она могла сказать о себе? Она юна, очаровательна, умна и работает замом. Это для тех ушей, кто является потенциальным работодателем или же интересом. Расчёсывая непослушные волосы, она любовалась собой, правда недолго.       С каждой секундой её отражение меняло свою форму с кукольного личика в более грубое со скулами. Ещё мгновение — и из зеркала на неё смотрел брюнет с карими глазами и алыми губами. — Амур, как я рада тебя видеть! Я так скучала по твоему вечно осуждающему лицу, — она говорила это самым лестным тоном, которым умела, натягивая поддельную улыбку. — Амурчик, а какого это иметь такое имя, но не иметь возможности любить? — Ты снова за старое. Это по твоей вине я здесь. Зачем ты лезешь к Ксавье? Он женат на Аддамс, я не советую тебе переходить её дорогу. — Уже перешла, когда меня останавливало то, что кто-то в браке? Их отношения идут крахом, я буду рядом и подставлю своё плечо Ксавье в трудную минуту. Тем более, мы целовались сегодня. Отражение скривило губы и что-то прошипело. — Я одного не пойму: зачем, Дафина? Мистер Леруа, ты разрушила его брак, тебя выкинули из АНИ, и ты начала сходить с ума. — Я любила Мистера Леруа, но больше я любила его сбережения. И всех остальных я любила за их сбережения и акции. Ах, не до воспоминаний, я уже вижу себя в белом платье. Да, я согласна стать мисс Торп.       Девушка начала кружиться в ванной, пробуя на вкус новую фамилию. — Всё не так просто, что ты знаешь о его семье? — Отец — великий фокусник, мать мертва. Ах, ты о его жене? Странная, похожа на живого мертвеца, а вся её семья — двинутые дикари. Ксавье имеет восемь галерей и множество акций и является представителем брендов. — Стерегись клана Аддамс. Именно клана, Дафина, они не просто изгои, их семья одна из великой пятерки. Особенно берегись Уэнсдей Фрайдей Аддамс, она узнает о тебе всё, поверь, и будет мстить. Все твои тайны станут явью. — Мне надоела твоя болтовня. Уши так болят, скорее бы они исчезли, нужно было выбирать фею, а не эльфа, меня достало говорить всем нормисам, что я косплеер. Скорее бы стать миссис Торп, у меня заканчиваются деньги. — Однажды я выберусь из зеркала и заберу своё то, что ты у меня забрала, — голос стал холодный, словно лёд. — Во всех бедах виновата только ты. — Ух, достал, — одним движением накинув тряпку на зеркало, она закрыла его, тем самым блокируя связь с её миром. — Не правда, в моих бедах виноваты родители. Они не дали мне всего, что мне было нужно, я просила так мало. Всего лишь сто миллионов долларов и виллу в Майями. Сейчас мне нужно больше.       Её глаза с изумрудного стали сверкать алым, а на лице появился злой оскал.